Дух весны

      — Не так быстро, малыш, — Рэй схватил мальчишку за ворот куртки и потянул назад — к себе за спину. — Оставь это мне. Должен же я, в конце концов, сам приобщиться к местным обычаям!       С этими словами он ловко скинул свою сумку и халат в руки помощнику, и тут же из его рукава будто живая выскользнула кожаная ленточка. На ее конце оказался грузик — камень размером не больше яйца.       Ремешок — совсем тонкий на вид (но беспощадный в действии, о чем Сюн уже успел узнать на собственной шкуре), вдруг заметался, словно к нему был привязан не камень, а живая птица. Рэй едва двигал рукой, а праща уже свистела в воздухе, описывая вокруг них правильный круг и набирая скорость.       — Пригни голову, малыш, и держись за моей спиной! — приказал господин, и лента с камнем резко повернула в сторону вооруженного бандита.       Раздался сухой стук, и нож выпал на землю, а молодец вдруг потерял боевой настрой и, держась за безвольно повисшую кисть, опустился на колени. Следом за ним камень на ремешке вывел из строя его товарища — тот сперва схватился за нос, из которого брызнуло кровью, а потом прижался к стенке, получив сочный удар в скулу.       Сюн едва успевал следить за происходящим: господин почти не двигался, лишь немного поводил плечами, словно колдовством заставляя камень на привязи лететь, куда надо. А тот метался в узком переулке, не переставая настигать цели: раз — и сбил шапку с головы отвратительно злобного на вид бандита, два — и у того на лбу уже появилось круглое белое пятно — след от удара, три — и камень стукнул по руке следующего разбойника, который хотел было подобрать упавший нож, но тут же передумал.       Ловкость и скорость победили число, и вот уже двое из нападавших сидели на земле, охая и кряхтя, а остальные дали стрекача.       — Последние двое всегда бегут, — сказал Рэй, провожая взглядом удаляющихся разбойников. С ремешка он снял камень и сунул его в рукав. — Так что, господа, — обратился он к местным, — продолжим или на этом хватит? Мне, признаться, совсем не хотелось бы кого-то из вас всерьез покалечить, но не сомневайтесь, я сделаю это без промедления, по первой же вашей просьбе.       Общий стон был ему ответом.       — Полагаю, это мычание значит «да». Что же. В таком случае… Малыш, — обратился Рэй к Сюну. — У нас еще остались визитки?       Сюн нехотя достал ленточку с именем Мо и адресом гостиницы.       — Вот, — Рэй кинул шелковую полоску в руки неудачливому грабителю. — Приходите завтра. Только не слишком рано, мы с помощником поздно встанем, а сегодня у нас еще много дел. Скажем, ближе к полудню. Обсудим, как сделать так, чтобы часть моих денег оказалась вашей на приемлемых для меня условиях.       Сюн хотел было снова дернуть господина за рукав, до того крамольной показалась ему мысль делиться деньгами с бандитами, которых сам господин только что и побил, но понял, что спорить бесполезно и только тяжко вздохнул, поражаясь его глупости.

***

       В харчевне было не до разговоров. Ароматы кухни так распалили аппетит, что оба ели молча, с чувством, с толком. Сюн так удивился, увидев целую миску жареной свинины, которая полагалась ему одному, что первые куски уплетал, недоверчиво поглядывая на господина и оборачиваясь по сторонам — не ошибка ли, точно ли такое угощение ему. А на горку белого, как снег, риса, над которым клубился пар, долго смотрел с благоговением. Рэю даже стало от этого не по себе.       Сам он потребовал свиные уши в кисло-сладком соусе с баклажанами и смаковал каждый кусочек, довольно урча: «Наконец-то нормальная еда, а не чертова лапша».       После того как выпили теплого вина (Сюну тоже досталось полчашки) и съели баоцзы со сладкой начинкой, Рэй поделился:       — Да, малыш. Это прекрасно. Не обещаю, что мы будем так обедать часто, слишком дорого, но это того стоило. Вкусная еда — то немногое, ради чего имеет смысл родиться на свет!       Сюн сыто сощурился, обдумывая эти слова.       — Господин, — осторожно спросил он, придвинувшись поближе и понизив голос. — Ты — колдун? Скажи мне честно. Клянусь головой, я сохраню твою тайну!       Рэй пораженно уставился на своего помощника, а потом расхохотался:       — С чего ты это взял?       — А потому! — Сюн зашептал быстро и сбивчиво: — Ты ведешь себя странно! Я такого никогда не видел. Соришь деньгами, но ты не купец. По всему видно, что тебя на базаре и таракан обманет! Для студента ты слишком богат, для сановника слишком молод. На воина ты не похож, да и не бывает у солдат больших денег. Ты не разбойник, тот привязал бы к руке камень потяжелее и точно не стал бы звать в гости местных грабителей. К тому же ты слишком добрый… Ты похож на пьяного и веселого цыгана, но я никогда не видел, чтобы цыгане умели читать и писать! Еще ты похож на артиста, но тогда почему ты путешествуешь один? Такого не бывает. Нет, — Сюн хитро улыбнулся, как человек, который догадался, как именно его дурят. — Я точно знаю, кто ты. Колдун, господин!       — А если ученый? — предложил Рэй, пряча улыбку. — Или прорицатель?       — Ха! — презрительно скривился Сюн. — Ученый? Да они все лысые и старые! Прорицатели не болтаются в рваных плащах по дешевым гостиницам и не ловят за ноги воришек, чтобы их выпороть!       — Верно. А странствующий вор?       — Я думал об этом, — кивнул Сюн. — Но тогда почему мы бегаем по лавкам и скупаем барахло вместо того, чтобы что-нибудь украсть? Меньше всего на свете вор захотел бы разодеться ярко, как сам губернатор, и на глазах у всего города тратить золото на всякую ерунду. Нет, господин. Вор — я. А ты не вор.       — Странствующий монах?       Сюн хмыкнул и поморщился.       — А может быть, я актер, который сбежал из театра, ограбил кого-то по дороге, и теперь я трачу последнее в безумном и отчаянном приступе гедонизма?       Сюн уверенно покачал головой:       — На сумасшедшего ты не похож. Скорее, на чудика!       — Да, малыш, — Рэй усмехнулся и откинулся на подушках. — В наблюдательности тебе не откажешь. Ну, во-первых, никаких колдунов не бывает, это обычные шарлатаны…       — Я видел твою летающую ленточку, господин. Своими глазами! Ты заставил камень драться за тебя!       — Акробатика, малыш. Просто навык. Меня научили, а потом я долго тренировался. Видел циркачей? Уж, наверное, видел хоть раз, как они высоко прыгают, ходят по канату и управляются с хлыстом. Никакого колдовства, опыт и способности. И трюки. Обычная ловкость. — Рэй показал недоверчиво глядящему на него Сюну руку, а потом накрыл ее другой рукой. — Видишь? — и тут большой палец, который только что был накрепко приделан, куда надо, вдруг стал двигаться, словно отрываясь.       Сюн глядел в оба, но не мог поверить своим глазам. Палец двигался, будто отрезанный, хотя Сюн помнил точно: все пальцы на руке господина были целыми минуту назад.       — Понял? — Рэй повернул руки так, чтобы было видно секрет. — Обычный фокус! Никакого колдовства.       Сюн хмыкнул недоверчиво:       — А еще так умеешь?       — Умею. И не только так. Так что никакой я не колдун. — Он палочками переложил остатки засахаренных слив из своей чашки в чашку Сюна. — Если хочешь знать, я своего рода охотник. Только охочусь я не на дичь и не на людей, и даже не на их добро. Я собираю знания. Настоящие, с древних времен. Те, что в книгах записаны. Товар специфический, такой и найти непросто, и сбыть сложно, но я в своем деле хорош, тут будь уверен! И защитить свою добычу умею от лихих людей, и поторговаться, если надо. И украсть, если уж иначе никак. Жизнь научила… — Он вдруг замолчал и наморщил лоб: — Неужели я, правда, похож на пьяного цыгана?       Сюн смутился.       — Ну, ведешь себя так… Иногда. Непривычно.       — Ох, малыш, — улыбнулся Рэй. — Ты нравишься мне все больше и больше! Ничуть не жаль золотого, пусть матушка Ю выпьет на него чего покрепче за мою удачу!

***

             В комнате гостиницы, куда оба вернулись только под вечер, нагруженные книгами, Сюн сразу завалился на циновку в угол и стал устраиваться на ночлег, а господин уселся за стол и стал разбирать добро из сумок. Книги он внимательно осматривал и складывал стопками в две кучки. В одной были толстые книги в роскошных переплетах — в коже с узорчатым тиснением, украшенные разноцветными камнями, а некоторые даже золотом. А в другой — старые, рваные, с которых Рэй иногда безжалостно срывал грязные обложки. И эта стопка ему явно нравилась больше.       — Зачем ты их рвешь? — спросил Сюн. — Они и без того годятся разве что в печь.       — Чтобы весили поменьше, — ответил господин, разжигая вторую лампу. — Книги, малыш, штуки ужасно тяжелые, когда их много, а мне их придется таскать на себе. Обложки не важны, грамотному человеку и без них ясно, что внутри.       — И что же там? — проворчал Сюн, которому по-прежнему казалось, что господин занимается ерундой. Или колдовством — с этой мыслью он не спешил пока расставаться.       — Будущее, малыш. В них — будущее!       — Опять фокусы, — аккуратно складывая куртку, отозвался Сюн.       — Пусть так, — усмехнулся Рэй. — Пусть для тебя это пока фокусы. Ничего, не все сразу в жизни понятно. Подойди-ка!       Он достал чистый лист бумаги, обмакнул в тушь кисточку и вывел крупный замысловатый иероглиф. Сюн такого никогда не видел.       — Что это?       — Весна, малыш. Твое имя. По крайней мере, очень тебе подходит.       Сюн взял листок пальцами, рассмотрел недоверчиво иероглиф:       — Красивый.       — Угу. Оставь себе, как чернила высохнут. Да, кстати, — Рэй поймал мальчишку за локоть. — Приказчик из лавки, который принес утром рогожку для сумок, сказал, что монету ему не дали. Ты ведь не пытался меня обмануть, а, малыш?       — Даже не думал! — он достал монетку из рукава рубахи и шлепнул на стол.       — Дело не в деньгах, Сюн. — Господин вернул монетку обратно в рукав помощнику. — Дело в принципе. В нашем с тобой договоре. Помнишь?       Сюн вздохнул.       — Помню, как же забыть!       Он нехотя развязал узел на штанах и, кряхтя, улегся на кровати задом вверх. Повозился, заголяя уже поротые накануне места. — Готов, господин, — буркнул он, пряча нос в рукаве.       Долго было тихо, Сюн даже заволновался. Потом постель прогнулась — рядом сел Рэй.       — Вообще-то я не это имел ввиду, — сказал он устало. — Я не о последствиях говорил, а о том, что слово надо держать, не потому что по заднице получишь, а потому что слово твое должно быть крепким. Впрочем, если так понятней… — Он несильно похлопал ладонью полосатый Сюнов зад, а потом шлепнул сильнее, так что пунцовые следы от ремня загудели и вспыхнули с новой силой. — Доходчиво?       — Доходчиво! — прокряхтел Сюн.       — Хорошо. — Господин шлепнул еще три раза — чувствительно, горячо, но без злости. — Вот этим и ограничимся. Брысь с моей кровати. Спать пора!       Сюн шмыгнул на циновку. Рэй кинул ему одеяло, потянулся и стал раздеваться.       — Не соскучишься с тобой, малыш, — сказал он, зевая.                    — И с тобой, господин! Только мне не по себе…       — Отчего это? — удивился Рэй. — На порку, что ли, обиделся?       — Да нет. — Сюн завернулся в одеяло и высунул из складок нос. — Я про другое.       Он помолчал, раздумывая, как объяснить. Потом улегся на бок, чтобы не нагружать отшлепанный зад, и начал:       — Был у нас на базаре в прошлом году один паренек — Вэнь Бао, по прозищу Тростинка. Так его звали, потому что тонкий был, как бамбуковая жердь. Здорово показывал фокус. Садился в людном месте на землю, клал перед собой рисовый коврик, ставил три чашки донышками вверх, а под одну чашку клал горошину. И давай чашки катать, переставлять их местами. Ловко, но не слишком, все равно каждый раз понятно было, под какой чашкой горошина. Много народу на фокус велось — все казалось ясно: вот чашка, вот под ней горошина. Не ошибешься. Кто в этой игре монету ставил, кто две, а кто и побольше. Я и сам пару раз не удержался по началу, до того был в своих глазах уверен! Два раза монету ставил, а один раз целый огурец! Только каждый раз горошина оказывалась совсем не там, где я думал. Да и другие ни разу не угадали! Колдовство было, не иначе... Смотришь, смотришь, за руками следишь, за чашками следишь, а горошина всегда под другой чашкой оказывалась.       Сюн поворочался. Покряхтел.       — А дальше? — спросил Рэй.       — А потом Тростинка один раз показал свой фокус сотнику, начальнику стражи. Тот на базар за мздой зашел, надо же было такому случиться. Наш Вэнь Бао сотнику один раз фокус показал, монету выиграл. Второй раз выиграл. А на третий раз, проиграв, тот сотник взял палку и огрел Тростинку по голове, и больше его никто не видел. Тростинку, а не сотника. Сотнику-то что будет…       — Ты это к чему, малыш? — удивился Рэй.       Тот вздохнул.       — Я это к тому, господин, что фокусы у тебя, конечно, хорошие. И дерешься ты здорово. Только на всякую тростинку своя палка найдется. Боюсь я за тебя, господин. И за себя теперь тоже боюсь. Привык я к тебе. Ты хороший. Плохо без тебя будет.