Трио

За минувшие несколько месяцев Гето Сугуру уже начал оправляться от нападения неизвестного существа в женском обличье: он теперь мог нормально двигаться, без прежних приступов усталости и потери сил, не боясь заснуть посреди разговора. Сатору, волнуясь, носился рядом каждый раз, стоило только встать с кровати, словно Сугуру был хрустальной статуэткой. Также за его состоянием следил и Тодзи, готовый, чуть что, подхватить на руки и утащить в жилое крыло, в их обитель. Оба партнера явно сговорились и заботились; это то умиляло, то раздражало Гето, не привыкшего проводить все свое время в праздности и ничегонеделанье. Дети тоже очень сильно беспокоились за него: Маки с Маи и Мегуми несколько раз в день навещали, Цумики, даже не споря, все это время готовила любимые блюда, а вот с Мимико и Нанако все было сложнее. Как и ожидалось, с младшей парой близнецов было достаточно работы: девочки дичились остальных заклинателей, особенно шарахаясь первое время от Сатору и ни на шаг не отходя от Тодзи, к некоторому неудовольствию остальных ребят. За Сугуру они тоже волновались и считали себя виноватыми в том, что случилось с ним, и пока что девочек старались переубедить, не дать зациклиться еще сильнее. Проклятую энергию они не использовали даже инстинктивно, как это бывает у малолетних магов, и боялись ее. Более-менее с ними удавалось общаться Масамичи; учитель признавал, что с девочками будет достаточно тяжело, и в первую очередь нужна социализация в семье, а потом уже постепенное убеждение, что проклятая энергия и умение владеть ей — не зло. Принятие пополнения в семью тоже не было гладким: если Маки и Маи быстро впечатлились жизнью вторых близняшек, Мегуми только вздохнул и пока сторонился, то Цумики снова была недовольна тем, что придется делить внимание с кем-то еще. Будучи самой старшей среди детей, Цумики хорошо помнила время, когда они с приемным отцом и Мегуми тихо и спокойно жили небольшой семьей, никто не мешал. И главное, мир проклятых духов и магов оставался где-то там, за дверями дома, нечто далекое и эфемерное; а сейчас, при наличии близнецов Зенин и этих двух девочек, привычная картина мироздания Цумики давно уже начала рушиться. Хотя она и признавала, что с наличием в их семье Гето и Годжо жить стало лучше и проще — отец больше не промышляет опасной работой, и можно не беспокоиться об оплате дома и еды. Цумики вежливо относилась к отцовским партнерам, однако было видно, что их общество тяготит ее. Как потом признался Сатору, тихо и едва слышно — он испугался настолько сильно во второй раз за всю жизнь: тогда, в преддверии обители Тэнгена, Сатору увидел сраженного в бою Гето, и вот сейчас он снова едва не потерял любимого. Сугуру представлял себе масштабы ярости Сатору и только позже поинтересовался у Тодзи, уцелела ли та деревня. Бывший наемник кивнул, однако было видно, что он не стал бы переживать, если бы Сатору вообще снес все там. Эти люди заслужили сполна подобное отношение, а ведь их приходилось еще и защищать! Гето понимал уровень беспокойства и тревог своих партнеров. Все это и было причиной для возвращения в нормальное состояние. Конечно, это было нелегко, но в конце концов даже Сёко признала, что Сугуру идет на поправку. Этого хватило, чтобы Сатору успокоился и перестал изображать из себя гиперзаботливую няньку; с Тодзи в этом смысле было легче: он волновался, но не собирался удерживать Сугуру дома, понимая, что тому самому уже надоело ощущать себя развалиной. — Но теперь со мной почти все в порядке, — возразил Сугуру, когда Сатору в очередной раз возник возле его постели, притащив с собой что-то в коробочке. — Я просто волнуюсь! — воскликнул Сатору. — И… и не могу перестать. Прости, меня переклинило. — Еще как, — согласился Гето, сев на кровати, и Сатору тут же оказался рядом. — Но это не выход. — Прости… — Сатору вздохнул. — Моя вина тоже есть, мне следовало послать куда подальше клан и поехать с вами. Ведь чувствовал же! — Никто не виноват — ни ты, ни Тодзи, — возразил Гето. — А только я, потому что поддался и сунулся в тот сарай. Прошел бы мимо — и ничего бы не случилось. — Но… — Все хорошо, — Сугуру взял его за руку, крепко сжал, а затем поднес к своей груди, давая ощутить биение сердца. — Я живой, и мы все втроем справились. — Да, — Сатору снова вздохнул и прижался, закрыв глаза. — Постараюсь перестать так себя вести. — Включая и твое самобичевание, уж лучше снова самомнение, — пошутил Гето. — С ним я, по крайней мере, умею справляться. Сатору все же улыбнулся, но тут же опять посерьезнел: — Сугуру, пообещай мне кое-что. — В пределах возможного, — кивнул Гето. — Обещаю. — Не переусердствуй в тренировках, ладно? — С этим точно проблем не будет, — ухмыльнулся Сугуру. — Тем более что Тодзи сам обещал взяться за восстановление моих навыков. — Я обязательно проверю… как у тебя с разнообразными навыками, — бесстыдно проурчал Сатору; впрочем, Гето видел, что он все еще тревожится, хоть и старается делать вид, будто все в норме. — И мы все, включая детей, соскучились по тебе. Сугуру улыбнулся и притянул к себе партнера: — Так помоги мне ощутить себя живым. И прежним. — О, с огромным удовольствием, — отозвался Сатору. — И мне нравится, когда ты вот такой растрепанный. Протянув руку, он стащил резинку с волос Сугуру, еще сильнее взлохматив его, и не мешкая, тут же поцеловал. Гето ответил, почти сразу же перехватывая инициативу; теперь уже он сам целовал Сатору, заставляя того едва слышно постанывать от удовольствия. Гето потянулся к черной ленте, закрывающей глаза Сатору, и тихо спросил: — Можно? — Конечно! Гето знал, что будь в комнате темнее, то он бы увидел, как светятся глаза Сатору, который наконец-то стал напоминать себя обычного. Сугуру отвечал на его поцелуи, жадные и едва ли не отчаянные, позволяя делать с собой все, что захочется. Он почти убедил самого себя, что все в порядке… Нет. Это было не так. … Было кое-что еще, о чем они пока не разговаривали, не упоминали вслух. Об этом шли только тихие разговоры с Сёко, споры с учителем Масамичи и просиживание над книгами почти каждый вечер. Гето понимал, с чем связано их молчание, и ценил попытки оградить от столь ужасной истины, однако в глубине души он слишком хорошо понимал, что случилось. Его проклятая техника исчезла без следа. Первые недели, когда Гето большую часть времени спал, он мог только ощутить нечто непонятное и пустое, но списывал это на свое тяжелое состояние. Разумеется, и речи не шло о том, чтобы он призвал хоть какого-нибудь проклятого духа! Но затем, по мере того как Сугуру набирался сил и восстанавливался, он все чаще начинал замечать, как в нем самом чего-то не хватает. И только лишь спустя месяц, когда Гето объяснял пришедшим навестить старшим близнецам и Мегуми про проклятые техники, он осознал, что же случилось на самом деле. Каким-то необъяснимым образом атака того существа стерла его проклятую технику. Нет, энергия никуда не делась, Сугуру мог по-прежнему взаимодействовать с ней и видеть ночных тварей, однако ни призвать, ни подчинить уже не получалось. Он оказался в каком-то подвешенном состоянии, не совсем полноценный маг, но и не простой смертный. Нельзя сказать, что раньше Сугуру не размышлял о том, как сложилась бы его жизнь без подобных способностей поглощения проклятий, однако, как оказалось, размышления и реальность были далеки друг от друга. Разумеется, Сатору и Тодзи, узнав обо всем, старались успокоить и поддержать Сугуру, не дать ему ощутить себя одному. Но никто из них не мог понять, что же он чувствовал, оказавшись в буквальном смысле на перепутье. Гето знал, что Сатору расспрашивал учителя Масамичи и директора, что он даже ездил в резиденцию клана порыться в библиотеке. Знал, что Тодзи начал обзванивать некоторых своих знакомых, ища информацию. Однако все были в тупике из-за случившегося с Гето, просто не зная, что делать дальше и как быть. Директор колледжа признал, что это первый подобный эпизод на его памяти, и только лишь Сатору — и то используя свой статус и силу — смог убедить его не обращаться к старейшинам: реакция тех на случившееся с Сугуру могла быть однозначной. Гето храбрился, делал вид, что не очень-то и переживает, но это было ложью. Техника давно уже начала быть тяжелой ношей, и вот теперь эта ноша упала с его плеч, однако легче почему-то совсем не стало. Сатору, безусловно, являлся сильнейшим из ныне живущих магов, Сугуру хорошо понимал, что при всем своем желании не сможет достичь его уровня, но старался, тянулся следом, желая соответствовать, не быть обузой. Тодзи тоже можно было назвать сильнейшим — за его возможности, за проклятье, обращенное в преимущество. Такому не стыдно стоять рядом с Годжо Сатору, быть опорой и противоположностью. А теперь из трио остался только дуэт. Даже если у Сугуру и есть проклятая энергия, ему уже точно никогда не сравняться с любимыми. Зависеть же от кого-то Гето категорически не хотелось, это было против всей его сути, однако что теперь делать — он не знал. Да вообще никто пока не знал! Разумеется, не всем в колледже стало известно о состоянии Гето, объявлять во всеуслышанье было бы опасно. Однако довольно быстро знакомые из числа прежних однокурсников поняли — что-то случилось, но официальная теория пока все разъясняла, а вот их взгляды раздражали и злили. Сугуру молчал, делал вид, будто с ним ничего не случилось, и… все глубже погружался в депрессию, обвиняя во всем случившемся только себя одного. Время шло дальше, а Гето пытался собрать себя из того, чем стали его тело и душа. Лишенный полностью мощи своей техники, он чувствовал, как внутри все жизненные каналы энергии просто разворочены. Тело из сильного и послушного стало хрупким и слабым. Дошло до отвратительного: Маи принеслась утром под бок — в комнату пробрался мелкий проклятый дух, а Маки уже ушла на тренировку… Гето ни смог ничего сделать. Ничего. Только ухромать с ребенком на кухню и попросить Мегуми шугануть тварь из комнаты сестер. Сейчас у мальчика, только познающего и имеющего при себе лишь слабое проклятое оружие, сил было больше в разы. С этого дня он все глубже погружался в отчаянье. Бессилие. Ему теперь не угнаться за партнерами. Не стать ни прикрытием, ни щитом. От осознания накрывала паника, и, оставаясь один, он не знал, что с собой делать. Что он сможет сделать для семьи? Бесполезность. Он не может защитить детей, даже помогать в доме сейчас он едва может. Выносливость и упрямство держат на ногах лишь полдня. Он говорит партнерам, что у него все хорошо, они не должны беспокоиться, ведь на них ложится теперь вся ответственность. Ему остается только быт, да и то едва хватает сил. Дети-то, конечно, рады, что он дома. Мимико и Нанако, их новые приемные дети — пугливые, но серьезные малышки. Второй раз в жизни Гето их увидел, очнувшись дома: тогда вся семья была здесь, кроме Цумики, младшие отказались уходить от него. Дети явно против приказа взрослых обложили его и не смели пошевелиться, все пятеро. Для них все должно выглядеть хорошо и мирно, ближайшие несколько лет для них должны быть спокойными и счастливыми. Он старался забыться в делах; постепенно тело снова подчинялось, хотя так и продолжало где-то внутри гнездиться ощущение поврежденности, неполноценности. Все чаще Сугуру предпочитал проводить ночи один, да и сон не шел: измученное тело отказывалось засыпать. И тогда он добрался до буддистских книг. Откуда в доме столько литературы о дзен-буддизме, Гето и не помнил. Кажется, только Йори увлекалась этим да Нанамин эпизодически вещал умными словами оттуда. Это то, что ему нужно сейчас — снова себя понять и вернуться в равновесие. Не думать лишнего, не сопротивляться течению бытия, просто все принять. Умеренность. Книг в доме стало появляться больше, Гето стал посещать храм, как только его тело позволило покинуть пределы колледжа. Он все еще не мог признаться партнерам, что не знает, что делать дальше… да и какой он партнер — балласт, который может только помочь с детьми. В храме становилось легче: духовные наставники не могли никому ничего рассказать, можно было раскаяться. Пусть он выглядел душевнобольным перед ними, но таких в храм приходили сотни. Посещение храма было недолгим, отлучки вызывали вопросы, и Гето просто отшутился, что хотел побыть вне колледжа. Он видел, как они тревожатся, ведь он сейчас беззащитен… ни к чему причинять им еще больше проблем. Гето должен был слушать свои тело и душу, но вышло так, что у него не осталось желаний. Он предпочитал, если было время, молиться и медитировать, его тело восстанавливалось, но без привычной нагрузки покинул сон, и он решил уйти в отдельную комнату, да и так было проще утром собирать детей, не тревожа отсыпающихся после заданий Сатору и Тодзи. Старшие дети отправлены в школу, младшие близняшки досыпают после завтрака, им тоже несладко пришлось. Сатору ушел в административный корпус, а Тодзи еще не вернулся. Бытовые дела закончились, и Гето вышел на крыльцо черного хода; здесь, на крохотной веранде, было его место для медитаций, лежали книги, полные закладок, и он был предоставлен сам себе. Однако… сам себе он не нужен, все, что он мог — это погрузиться в медитацию, пока не вернется Тодзи, не будет пора ехать за детьми, или не проснутся на полдник близняшки.

***

— С этим надо что-то делать, — произнес мрачный Тодзи, докуривая очередную сигарету. Алкоголь его не брал, поэтому в таких ситуациях оставалось разве что курить. — И быстро. — Знаю, — Сатору потянулся за сигаретой Тодзи, бывший наемник ее безропотно выпустил. Подождал, пока Сатору неумело затянется, тут же закашлявшись, и забрал сигарету обратно. Мрачное молчание затягивалось. Наконец Сатору не выдержал, заговорив первым: — Я не представляю, как ему помочь, как вытащить из всего этого болота. Сугуру же не виноват, да кто угодно мог быть на его месте в тот момент! И это никакое не наказание, просто так случилось! — Тише, не ори, переполошишь всех, — Тодзи затушил окурок. — Есть у меня одна мысль, надеюсь, что согласятся помочь. — Говори, — Сатору тут же вскинулся. — Что я могу сделать? — Убери подальше все эти религиозные книжонки и займи Гето чем-нибудь надежным на несколько дней, — произнес Тодзи. — Хоть сексом, хоть оставь на него всех детей, главное, чтобы он отвлекся и не предавался самобичеванию. Фушигуро достал телефон и, пролистав список контактов, нашел нужный. Сатору, конечно, прислушивался к разговору, но там было только о времени и месте встречи. Вся эта таинственность в должной мере интриговала: можно было подумать, что Тодзи решил обратиться к кому-то из числа знакомых ёкай. Если так — то это опасно, мало ли что: подобным существам Сатору не слишком доверял, однако вполне полагался на Тодзи, а тот точно знал, что делает. — Не вздыхай так тяжко, — сообщил Тодзи, вернувшись и снова сев рядом с Сатору. — Завтра встречусь с Сайто, расскажу все и попрошу помочь. Или хотя бы совета. — Значит, Сайто? — хмыкнул Сатору, на что Тодзи улыбнулся: — Ревнуешь, сильнейший? — Разве что самую малость. Я куда больше беспокоюсь за тебя. — Не надо, — заверил его Тодзи. — Уж кто-кто, а этот кошак никогда не навредит. — Постараюсь быть спокойным, — Сатору прижался к партнеру, закрыв глаза. — Мы же справимся? — Справимся. Остальное уже будет зависеть от самого Сугуру, — Тодзи обнял любимого. — Но мне кажется, что его получится в должной мере заинтересовать. — Ты сейчас будишь мой интерес, — пожаловался Сатору. — И не говоришь, что задумал. — Ну, раз так, то буду молчать, — ухмыльнулся бывший наемник. — Только не проговорись никому. — Я умею молчать, — тон Сатору хорошо напоминал о том, как он умеет хранить секреты. Тодзи кивнул, и они еще какое-то время сидели на террасе, глядя на постепенно темнеющее небо. Отсюда было отлично слышно, как Сугуру изводят обе пары близнецов и Мегуми что-то комментирует — там явно не приходилось скучать или думать о лишнем.