Темная Империя. Ритуальный Круг

Нижние ритуальные залы дворца Хатссах, Кровавый Излом, ДарГештар, Ад       Закутанная в темные, дымные полотнища Мрака фигура несколько мгновений стоит недвижно, а затем, наконец, отмирает. Плавно-стремительные, хищные движения чуть смазываются, когда она поворачивает голову, и впившийся в нее взглядом магистр Смерти делает шаг в сторону лестницы. Метнувшийся тенью Арвиэль преграждает ему дорогу, останавливая, и к лестнице проходит Асмодей.        — Не сейчас, — бросает он глухо.       Кошак действительно выглядит так плохо, что магистр в кои-то веки не вступает в перебранку, просто всматривается в изможденные черты его лица, рассчитывая получить ответ на свой вопрос. Кинув на Эллохара предупреждающий взгляд через плечо, хранитель быстро спускается по ступеням.       И чем больше ступеней преодолевает хранитель, тем отчетливей заметно, как его гнет к полу вихрящейся в зале силой. В полутьме залы Эллохар без проблем различает, как подрагивают от напряжения кисточки на его ушах и хвосте. Не успев ступить и десятка шагов от ступеней к центру зала с алтарем, такой несгибаемый обычно Асмодей сначала спотыкается, а после, сделав еще два шага, падает на колени.       Но Нэрисса смотрит не на своего хранителя — Эллохар четко ощущает направление ее взгляда. Ее саму не ощущает, лишь плотное скопление Мрака, а вот взгляд — отчетливо. И склоняет голову, чтобы встретиться с полностью черными, захваченными Мраком глазами Нэри.       Все же устоявший на коленях Асмодей вскидывает голову, и Нэрисса резким движением опасно-когтистой руки сдергивает с него капюшон. Коту достается — это Эллохар понимает, разглядев в темноте зала маслянисто поблескивающую кровь на когтях Нэриссы. Она медленно, словно в недоумении, подносит ладонь к глазам, рассматривает ее, а затем неспешно слизывает темные, тягучие капли с пальцев.       Что нисколько не мешает стоящему на коленях хранителю рода завести монотонный, хрипловато-рычащий речитатив, звучащий теперь крайне похоже на то, что Эллохар слышал там, внизу, на зыбкой границе соприкосновений реальностей Хаоса и Мрака. Асмодей говорит-говорит-говорит, и Даррэну кажется, что время тянется отвратительно медленно, подобно сладко-липкой патоке из фирменных даргарайских пирогов. Даже примерно сказать сколько времени прошло к моменту, когда Асмодей, покачнувшись, поднимается на ноги и протягивает Нэри руку, он не может.       Ему просто нужно спуститься вниз. Посмотреть на нее не как безвольному и бесполезному наблюдателю, могущему лишь стоять в стороне, просканировать ауру и магические каналы, удостовериться в том, что с ней все в порядке, прикоснуться… Но Даррэн не может, и чисто демоническая ярость, притихшая было, снова закипает в венах. «Моя женщина», — скалится опасно демон внутри, испытывая откровенный дискомфорт оттого, что все ее внимание после возвращения занято не им.       «Нэри…», — мысленно обращается он, но нет не то что отклика — самой связи пока еще нет. И магистр Смерти надеется, что это «пока» не перерастет в «вообще». Интуиция скребет внутри, зазубренным когтем выводя болезненные узоры. — «Нэри!».       Рука Нэри, протянутая навстречу ладони Асмодея, подозрительно вздрагивает, колкий, предупреждающий взгляд черных сейчас глаз Нэри обжигает Даррэна, но вместе с тем вызывает самодовольную улыбку. «Дозвался-таки!», — издевательски протягивает Эллохар мысленно и на еще один короткий, но крайне выразительный взгляд Нэриссы добавляет ехидно: — «А вот нечего игнорировать мужа, радость моя!»       На ее лице впервые с момента возвращения из-за грани мелькает смутная тень эмоций, и это почему-то вызывает трепет у магистра Смерти. Но нисколько не умоляет тревожного, тихого воя, почти жалобного скуления интуиции.       Нэри, качнув головой, сдерживает улыбку в уголках губ — сейчас не время излишне реагировать на ревностное желание внимания одного рогатого субъекта. Сила так и плещет внутри, тянется куда-то, рвется, и терпеть это с каждой секундой становится все невыносимее. Да и не ей предназначается эта сила: все пойдет на формирование новых структур дома, существующего, как она теперь знает доподлинно, больше энергетически, чем физически. Поэтому она, сильнее напрягая локоть, протягивает ладонь к руке Асмодея чуть ближе и проговаривает тихо — голос подчиняется пока с трудом:        — Допуски твои, Асм. Займешься?..       Нэри неопределенно поводит свободной рукой, обрисовывая фронт немаленький фронт работ и печальные перспективы, которые сама могла бы назвать исключительно немытой тролльей задницей, и это лишь в самой мягкой форме. Темная ниточка, меняющая оттенок свечения с пламенно-синего на мертвенно-зеленый, вьется от ее пальцев к ладони хранителя. Приняв допуск нового главы, он недолго осматривает сначала свою ладонь, затем Нэри и кивает:        — Займусь. Нужно начинать, чтобы управиться до рассвета. Сама знаешь, потом до заката придется ждать расконсервации.       Нэрисса только коротко кивает хранителю. Как кажется наблюдающему Эллохару — задумчиво и будто бы неуверенно. Но эта неуверенность почти сразу стирается с ее лица, как и малейшая тень эмоций до этого, и она первой предлагает Асмодей локоть, чтобы, оглянувшись на замершего у ступеней магистра, выйти из зала. У самого выхода в темный до черноты коридор она оглядывается еще раз, и Эллохар коротко кивает ей, краем глаза с удивлением замечая, как с тонкой улыбкой склоняется приложивший ладонь к груди дед.

***

       — И что это за подозрительные реверансы, дед? — стоит шагам в коридоре стихнуть, спрашивает магистр Смерти, оборачиваясь к Повелителю.       Тот лишь хмыкает в ответ, особенно не реагируя на язвительность внука. Понимает, насколько сложно ему приходится. Полностью осознать не может — переживать подобное ему не доводилось, да и не доведется, но понять — может.       Первым пройдя к лестнице, Арвиэль принимается неспешно, словно и не было никакого ритуала, так, родственный визит, спускаться, и лишь на трети преодоленных кованных ступеней понимает, что Даррэн за ним не идет. Обернувшись, демон недолго вглядывается в мрачно замершего внука, глядящего, впрочем, куда-то в пространство убийственным взглядом, и проговаривает участливо:        — Я понимаю, что все это весьма переживательно, Рэн, и тебя несет. Но тебе не кажется, что ревновать свою жену к ее хранителю и тем более ко мне несколько выходит за рамки даже твоей бурной фантазии?       Отмерший Эллохар пронзает деда тяжелым взглядом и тут же шагает на ступени, скупо бросая:        — Я не ревную, дед. Это не ревность, это…        — Собственнический инстинкт, свойственный каждому, в чьей крови течет пламя.       Владыка разводит руками, а затем, шагнув в зал и обернувшись, со вздохом оглядывает внука. И таки терпеливо решает объяснить, дабы избежать седых волос на голове любимой невестки вследствие супружеского скандала и побоев не менее любимого внука:        — Сейчас отвлечь Нэри не имеешь плава даже ты, Рэн. В ближайшие часы ее доступ к силе не просто полон, сейчас она — сосуд, в который вливается не только эфемерная сила рода, но и сила всех одобривших ее вступление в должность главы предков. И эта сила, — с заметной тяжестью, проскользнувшей в тоне, выделяет Арвиэль, — суть всего здесь и сейчас. И от того, как она ее сейчас применит, зависит очень многое.        — Ты знаешь слишком много даже для друга бывшего главы рода, дед, тебе не кажется? — язвительно замечает Эллохар, нагоняя, а затем и обгоняя Владыку, чтобы первым нырнуть в темный коридор.        — Будешь пытать?       Смешок, так отчетливо раздавшийся за спиной, магистр стоически игнорирует — пытки деда точно подождут. Сейчас же его больше занимает другое: пусть Нэри с хранителем уже ушли, но колеблющийся тонкой, маслянисто-черной пленкой портал, оставленный, видимо, для них, гостеприимно распахнут.       Эллохар, все еще не совсем понимающий, по каким законам работает Мрак, пытается просто прощупать его магически, но… с раздражением признает, что все еще ничего не понимает. И это удручает, учитывая…        — Этому придется учиться, Рэн, — фыркает насмешливо нагнавший его Арвиэль и первым подступает к порталу. — Ты идешь или продолжишь наслаждаться снедающим тебя чувством неполноценности и разыгравшимся собственническим инстинктом?       Обернувшийся было к деду Даррэн резко отворачивается на глухой, сухо протрещавший скрежет и подозрительно прищуривается — по стене справа от портала ползет тонкая, но очень, очень длинная трещина.        — Быстро, — уважительно хмыкает Повелитель и подталкивает внука в плечо. — Идем, иначе нас сожмет пространством, и будет просто невероятным везением, если нас выкинет в хоть сколько-то знакомом месте.       Эллохар, прислушавшись — все же дед присутствовал при становлении прежнего главы собственно главой — первым ныряет в маслянистую черную пленку портала. А пережив сначала чувство сдавливания и, кажется, перекручивание каждого внутреннего органа, вываливается с другой стороны портала, грязно ругаясь сквозь зубы.               — К этому вообще можно привыкнуть? — возмущенно и с изрядной долей скепсиса спрашивает в пустоту он.       Медленно идущие по коридору и тихо переговаривающиеся о чем-то своем Нэрисса и Асмодей коротко оборачиваются на него. И если Нэри лишь отрицательно качает головой, тщательно изучая его взглядом, то хранитель проговаривает уверенно:        — Можно, Эллохар. Сделай пару шагов вперед — сейчас выйдет Арвиэль.       Эллохар оборачивается — и вовремя: дед уверенно вышагивает из портала. Только сейчас магистр замечает: портал движется. Медленно, чуть заметно колыхая черно-масляным пологом, он ползет, видимо, за Нэриссой. И Эллохар снова понимает, что все о подобном «хождении попятам за хозяином» порталов в курсе — вышагнувший из черноты оживленного и овеществленного Мрака дед уверенным шагом направляется вперед, не забывая захватить и его, недобро, крайне задумчиво изучавшего портал.       — Ты лучше вокруг оглянись, — весело наставляет Владыка внука, отчетливо видя и его недовольство, и его подозрительность.       И Эллохар осматривается, понимая, что здесь явно есть отчего потерять интерес к самопередвигающемуся порталу: стены, полы, потолки, даже двери — все покрыто вытянутыми графичными символами, чуть светящимися в тусклом освещении коридора. Только сейчас почему-то магистр понимает: в дни, когда род был полнокровен, здесь действительно все было иначе. И дело явно не в запылившихся портьерах и выцветшей обивке стен — даже освещение было иным, более ярким и живым.       Именно в этот момент по стене справа от него проползает очередная трещина. Она ширится, осыпаясь каменной крошкой кладки, натужно скрипит и… поглощает без остатка тяжелую, выполненную из железного дерева темную дверь. А затем магические светляки, погруженные в вычурные рожки, принимаются мигать. Сначала один, после другой — сразу за ним, затем следующий…       Нехорошее предчувствие холодной, скользкой змеей пробирается внутрь, и Даррэн, замерев, осматривается внимательней и снова пытается магически пощупать пространство.       Первое, что он ощущает — жизнь. Она не возникает из ниоткуда, скорее пробуждается от длительного и глубокого сна где-то в небытие. Сердца, десятки сердец сначала чуть слышно, а затем все громче принимаются стрекотать на разный лад и ритм, и магистру хочется заткнуть уши.       Он переводит взгляд на Нэриссу, и она оборачивается, проговаривая тихо, задумчиво, но как будто бы взволнованно:        — Они просыпаются, вы слышите?        — Просыпаются, — ободряюще улыбается ей хранитель, — значит, ты все делаешь правильно.

***

      «Просыпаются?», — с крайней степенью сарказма спрашивает магистр Смерти мысленно, — «И кто же на этот раз решил проснуться, прелесть моя?».       Но ответа закономерно не получает и вздыхает уже раздраженно.       С грохотом и треском, выбивая пыль из каменной кладки и тканевых обоев, по стенам коридора проходит волна. Двери хлопают створками, некоторые исчезают, словно их и не было, в совершенно глухих раньше стенах появляются проемы и арки. Уже известные проемы затягиваются сначала черным туманом, а затем и старой на вид, покрытой пылью, кладкой. Символы на стенах перетекают, меняются их сочетания, то разгораясь ярче, то почти затухая.       Эллохару остается только наблюдать и стараться не материться, потому что мнению его самого — это просто Бездна какая-то. Все, что он себе позволяет, это скромно выругаться сквозь зубы и выдохнуть, когда последняя дверь в конце коридора занимает свое место на ранее пустующей стене:        — Перепланировка?       На чистейший сарказм внука Владыка сначала усмехается, а затем уже без тени веселья отвечает:        — Сделай такую перепланировку мой советник, и Бальтазар не добрался ни до кого из родичей, Рэн — его бы просто сожрал дворец. Это не просто двери и арки, не просто лестницы, окна и полы — это нечто живое и не совсем понятное даже мне. Живой организм, всецело подчиненный воле главы.       Эллохар мрачнеет — не услышать сути, которую до него пытается донести дед, может только глухой и слепой. Арвиэль шагает вперед, все так же держась в десятке шагов от Нэриссы и Асмодея, о чем-то тихо переговаривающихся, и магистр двигается следом. Наблюдает, вслушивается, присматривается, пытаясь проникнуться происходящим на его глазах чудом для Хаоса, но не может. Раздражение глушит попытки думать рационально, пустота на месте связи, все такая же ощутимо тотальная, не дает соприкоснуться с Нэри ментально. Он знает, что она услышит, позови он, но захочет ли ответить?       Один вывод делает магистр Смерти, опираясь на имеющийся у него опыт взаимодействия с дворцом и обрывки слов Нэри и Асмодея: родовое гнездо Блэков все же полностью переместилось за грань. Это было бы, по мнению Эллохара, как минимум логично — за гранью подобные изменения производить проще. Легче черпать магию из реки, проще проводить всю ту прорву силы, что сейчас сосредотачивается на Нэриссе, в ней самой.       А дворец тем временем не просто меняется, но и закрепляет изменения — это Даррэн отмечает по символам и вязям на стенах, наливающимся чернотой. Проступают и не очень понятные из-за ритуалистической природы, но вполне знакомо выглядящие цепочки проклятий: они вьются по полу и стенам, причудливо вплетаются в очистившиеся и обновившиеся фрески на потолках.       Одна из темных цепочек построенного на Мраке проклятия заползает на оконную раму, оковывающую стекло. Она лениво забирается на витраж, и в прорехах причудливо собранных цветных стекол магистр замечает: за окном нет ничего кроме темноты и обманчиво зовущих за собой вспышек мертвенной зелени, которую иногда можно наблюдать в глазах хранителя рода Блэк.        — Дворец все же ушел за грань, — озвучивает уже давно очевидное для него магистр Смерти и раздраженно дергает уголком рта, стоит Арвиэлю, остановившемуся рядом, успокаивающе произнести:        — Ты уже все понял сам, Рэн. Но это ненадолго, — магистр переводит на деда взгляд и видит в его алых с тройными зрачками глазах понимание, словно он говорит не только о дворце, — так проще закладывать изменения, а еще то своеобразная традиция. Да и Нэри сейчас не нужно еще одно выгорание. Пойдем, — машет рукой Владыка в сторону дверей ,ведущих на парадное крыльцо и первым ступает в холл.       Эллохар, раздраженно хмыкнув, движется следом. Владыка, подойдя к дверям, медленно проводит удлинившимся когтем между створок подрагивающих дверей, и те распахиваются.        — Заметил? — оборачивается он к внуку с вопросом.       Магистр, шагнув за дедом на крыльцо, понимает, о чем тот спрашивает: магия Смерти, сама грань, охватывает не только дворец и прилегающие территории — она тянется вплоть до скал, отделяющих кровавый излом от ДарХаррадана. Он инстинктивно, совершенно не ради проверки или испытания силы Нэриссы пытается нащупать границу, за которой начинается дыхание жизни, но не ощущает ничего.       Владыка, идущий в паре десятков шагов впереди, не выказывает и толики беспокойства. Почему-то именно сейчас он кажется Даррэну каким-то меланхолично задумчивым и уставшим, несмотря на то, что спина его как всегда пряма, взгляд, пусть и бродит бездумно по заросшему саду, все так же внимателен, а сила неизменно велика.        — Это сложно, Рэн, — делится философски Арвиэль, когда магистр Смерти нагоняет его на каменной дорожке к воротам замка, — пожинать горькие плоды своих ошибок. Даже когда они, помимо горьких плодов, дают еще и сладкие, горечи это не умаляет. Дед не смотрит на него — все так же задумчиво глядит куда-то в пространство, но Эллохар ощущает — он ждет его ответа. И подспудно ощущая, что именно сейчас дед ждет пусть не помощи, но совета, отвечает предельно честно:        — Ты сам взрастил эти горькие плоды, так смешай со сладкими и сделай из них хоть что-то. Потому что, если ты ждешь первого шага от нее, ты ничего не добьешься: в ее понимании ты предал не просто ее доверие, ты попытался лишить ее права выбирать. Посягнул на свободу. Такого, — хмыкает магистр саркастично, — не простят даже мне.       Владыка, остановившись в паре десятков шагов от ворот, удивленно оглядывается на внука, но тот лишь руками иронично разводит. Собственно, Эллохару скрывать и преувеличивать незачем, поэтому он, пройдя к деду, закладывает руки за спину и просто дает ему время, чтобы сформулировать вопрос — не зря же дед так долго решался на этот разговор.        — Мне казалось, вы смогли прийти к некому компромиссу, — улыбается тонко Арвиэль.       Эллохар вопросительно вскидывает бровь, криво ухмыляется уголком рта, а затем проговаривает издевательски лениво:        — Дед, ты слишком наивно романтичен для умудренного годами демона, с полтысячелетия стоящего у власти, тебе не кажется?       И весело хмыкает на полный возмущения вопрос:        — Я правда произвожу такое впечатление?        — Нет, но старайся держать марку опасного и мстительного Владыки Хаоса хотя бы в глазах подданных. Потому что выглядит это все не то чтобы жалко, но…       На помрачневший, ярко полыхнувший алым в зеленоватой темени взгляд деда Эллохар весело скалится. Наподдать ему дед не наподдаст, а вот запомнить может. Но этого он не опасается совершенно — им обоим есть что припомнить друг другу со всем демонической и родственной злопамятностью, что на самом деле нисколько не ухудшает родственных взаимодействий.       Однако от перебора особо дорогих и памятных моментов для его злопамятной и мелочной черной душонки Эллохара отвлекает подспудное чувство, которое становится все сложнее игнорировать. Он прислушивается к собственным ощущениям, напряженной дрожью отзывающимся на происходящее снаружи, и замечает негромко, но крайне недобро:        — Границы воздействия я все так же не ощущаю. И будь это естественный для некоторых местностей Хаоса фон эманаций Смерти, я бы не задавался сложными опросами, но здесь…        — Насколько могущественна река разлома, правда? — с ноткой веселья, несколько исказившей философские интонации, обращается к нему Арвиэль и спрашивает с тонким ехидством: — Все ли рассказала тебе Нэрисса о месте, которое носит чуждое любому из наречий Хаоса имя Хатссах?       Дед явно пытается его поддеть — Эллохар понимает это, но не купиться сложно. Демоническая суть в виду особенностей условий их с Нэри связи все еще остро реагирует на недоговорки, двойственные формулировки и утайки. Но Даррэн сдерживает рвущуюся на волю суть и замечает спокойно:        — Видимо, не все.       И Арвиэль, к удивлению внука, серьезно кивает. Смеривает его задумчивым взглядом, подступает вплотную к воротам и, коснувшись вязи кованных створок кончиками острых, черных когтей, проговаривает с тонко скользнувшей по губам грустной усмешкой:        — Тогда расскажу я — навлечь еще большее недовольство Нэриссы будет крайне сложно. Суть в том, Рэн — и, я думаю, ты уже сам понял это, — что дворец построен не на реке или на грани разлома во Мрак. Он построен в самой реке, посредством разлома соединяя два мира в месте редчайшей по своим свойствам аномалии. Думаю, ты не раз задавался вопросом о свойстве магии рода Блэк, как они себя здесь называют, — Владыка отходит от забора и, развернувшись, направляется обратно, — о катакомбах с их двойственностью и памятью стен, о затопленных коридорах верхних уровней подземелий…        — О выходе во Мрак, которого просто не может быть здесь, но он есть, — продолжает за него Даррэн.       Он не знает, что чувствует в этот момент, но что-то подсказывает, что, как и в случае с Асмодеем, он был не так уж далеко от разгадки. Вот только сейчас он не совсем уверен, что действительно готов принять правду, которую на него от щедрот демонической души собирается излить дед.        — Дворец растет из самой реки — разлома, обоюдной раны случайно соприкоснувшихся миров. Хатссах совсем не то, что представляется на первый и даже второй взгляд, он и аномалия, и барьер, и проводник, и граница. Он — продукт магии самой реки, он здесь, — дед указывает рукой в сторону темного сейчас дворца без единого проблеска света в окнах, — и не здесь одновременно. Ты знал, что даже бог Хаос во времена своего могущества прислушивался к Блэкам, теперь ты понимаешь, почему он делал это.       Эллохар, в мрачной напряженности раздумывающий над словами деда, прослеживает движение его руки и замирает. На миг, на краткое мгновение, стертое движением век, дворец представляется совершенно иначе: черно-дымные, глянцево поблескивающие остовы и перекрытия, хищные пасти и опасные глаза живого, разумного, дышащего монстра. Но видение исчезает так же быстро, как и появилось, и сколько бы магистр Смерти не всматривался в высокую, старинную каменную махину, она выглядит привычно-обычно: темный камень, рамы окон, витражи, балкончики, край террасы с видом на острые, неровные пики Кровавого Излома с уже оползшими шапками снега.       — Мне всегда было интересно, как его видят те, в чьих жилах есть капля силы Мрака Изначального, — с любопытством наблюдая за Даррэном, делится Владыка и тонко улыбается. — И насколько сильно он приоткрывает свои тайны тем, кто действительно может их раскрыть. Идем, Даррэн, — поторапливает он, — они уже почти закончили, и мне пора возвращаться во дворец. При дальнейших процессах мне присутствовать не дозволено — я здесь всего лишь гость.       К парадным дверям дворца они возвращаются в полном молчании. Это молчание магистр Смерти находит напряженным, но не нарушает его — дед и так дал достаточно пищи для размышлений в очередной раз. Уже у самой аллеи перед широким каменным крыльцом Эллохар краем глаза улавливает слабое движение в саду, но приглядываться не спешит — гнетущее напряжение сдавливает виски.       Сам дворец, темной глыбой нависающий сверху, снова на миг кажется голодным, пустым и одновременно полным силы чудовищем, но магистр спокойно шагает в разверзнувшуюся открывшимися дверями пасть. Асмодей уже ждет в холле, все в том же балахоне, но теперь имеет более живой вид и не кажется смертельно измученным. Эллохар отслеживает, как дед обменивается взглядами с хранителем, и прерывает их безмолвную беседу раздраженным:        — Нэрисса?        — Еще не закончила с пробуждением дворца, — лаконично, но как будто слишком отстраненно отзывается хранитель, не глядя на магистра Смерти. — Арвиэль, — обращается он к Владыке, — можешь сообщить лордам Бездны и остальным сочувствующим, — последнее слово Асмодей выделяет интонациями, — что у них есть проводник. Волею силы и чаяниями предков леди Нэрисса Эллохар стала главой рода Блэк.       Эллохар оборачивается к деду с крайне ехидным выражением лица, ожидая хоть какой-то реакции на повелевающие нотки в голосе Асмодея. Но Владыка лишь улыбается тонко, а следом выходит из дверей, и Даррэну остается лишь восхищенно наблюдать, как целый Арвиэль Дакрэа размеренной походкой покидает территории Блэков на своих двоих, так и не призвав песок.        — Слушай, Коврик… — с проникновенным в тоне оборачивается к хранителю Эллохар, окидывая его фирменным взглядом мастера пыток. — Не расскажешь, как это у тебя выходит командовать целым Владыкой Ада, да так, что он и не пытается роптать? Мне бы очень пригодилось!       Но отвечает ему не Асмодей, загадочно улыбнувшийся и сверкнувший фосфорной зеленью глаз, а появившаяся на ступенях Нэрисса:        — Все просто, Рэн, — с тонкой усмешкой проговаривает она, спускаясь по ступеням, — Владыка больше не может здесь находится — это раз, и сейчас территории Блэков больше принадлежат Мраку, нежели Хаосу, и пользоваться здесь привычными методами Владыка не может — это два.        — Значит, — магистр Смерти с хищным прищуром поворачивается к Нэри, — дед все же приврал, и Хатссах, — он обводит рукой изрядно видоизменившийся холл, — действительно пространственно-временная аномалия, которая растет из реки?       Нэрисса в ответ на его прочувствованный вопрос молчит, а вот Асмодей шире раздвигает губы в улыбке, с издевкой замечая:        — Как будто ты этого не знал, Эллохар.       И тут до магистра Смерти доходит.        — Бездна!       Как наяву перед глазами Даррэна встает сцена из воспоминаний двойника с ритуалом разрыва пространства и перемещения того Эллохара. А еще жертва Асмодея, который явно пошел против правил рода тогда, там, в той ветке реальности. «Так вот, как ты это сделал, Коврик», — внимательно, словно впервые увидев, рассматривает хранителя.       Тогда, просмотрев воспоминания своего отражения, Даррэн пусть и испытывал мрачное любопытство, но не особенно заинтересовался способами подобного взаимодействия с реальностью. Полагал, что не обошлось без вмешательства деда, обладавшего частицей силы Хаоса, но теперь…       Теперь понимание обрушивается на него с силой и тяжестью рухнувшего на плечи мира, не меньше. И вот теперь он начинает задаваться вопросами и сам же находит на них ответы.        — Теперь я не знаю, чего хочу больше, Асмодей, — завуалированно проговаривает Эллохар, видя заинтересованный огонек в глазах Нэри, — то ли поблагодарить тебя, то ли убить как можно более извращенным способом.       Жидкие, но такие громкие в тишине холла хлопки выразительно прерывают смертоубийственные обещания Эллохара. Нэрисса, вздернув бровь, оглядывает сначала хранителя, после магистра, а затем проговаривает ехидно:        — Любопытно. Поделиться случившимися озарениями не хотите? Или мы можем продолжить и вы отложите свое во всех смыслах жаркое общение на потом?        — Имею право на секреты, прелесть моя!       Бросив убийственный взгляд на Асмодея, Даррэн первым шагает к Нэри. Хранитель за его спиной выразительно вздыхает, и магистр Смерти впервые так беспардонно четко ощущает вмешательство в свое сознание:       «Ты во многом прав, Эллохар», — язвительно проносится в его голове голосом Асмодея. — «Но придержи свои озарения и сформированные на их основе предположения — Нэри пока не обязательно знать о всей этой безумной чехарде с нарушением кодекса и моей за это платой».       «Пока?!», — с нотками ехидного изумления уточняет Даррэн в пустоту, — «Мне казалось, раньше ты под страхом смерти запрещал говорить с ней об этом. И да…», — продолжает издевательски он, взглядом следя за женственными очертаниями фигуры Нэри под ритуальным балахоном, — «как ты думаешь, как расценит глава рода твое очередное нарушение правил? Используешь силу не по назначению, Коврик».       Асмодей отвечает тихим мысленным хмыком:       «Данные мои полномочия почти все, Эллохар, гениальное содержимое твоей черепной коробки в безопасности», — и добавляет мерзенько: — «Ну, почти — Нэриссе за радость будет выклевать оставшееся».       Магистр Смерти коротко оборачивается на хранителя и замирает, понимая, что третий пролет лестницы, оставшейся чуть более пыльной и пострадавшей, остался позади. «Где-то здесь погиб Альтаир», — чувствительным уколом настигает его мысль, и он уточняет негромко, перехватив Нэриссу за запястье и осматриваясь:       — Этаж главы рода и наследников первой линии. Почему здесь нет изменений?       Нэри, мягко перехватив его запястье пальцами, привлекает внимание, и Даррэн находит ее взгляд подозрительно загадочным. А затем она спрашивает прямо, мягко поглаживая тыльную сторону его руки:        — Будут. Ты никогда не задумывался, Рэн, почему некогда такой живой, полный членов рода и прислуги дворе вымер в один миг вместе с гибелью главы? Куда делось огромное число существ, связанных с родом Мраком? Ответ именно здесь.         Эллохар, тяжело вздохнув, с прискорбием признает, что действительно никогда не задавался этим вопросом. Полагал, что паразиты просто уничтожили большинство слуг просто по факту гибели главы рода.       «Кажется, сегодня как никогда часто я осознаю собственную ограниченность», — с прискорбием признает еще один факт магистр Смерти, обличив в максимально мягкие формулировки слово «тупость».        — Я полагал, радость моя, — перехватив Нэри за руку и первым ступив на третий этаж дворца, таки произносит Даррэн, — что Блэки со свойственным им прагматизмом решили вопрос прислуги весьма просто, но категорично. Как это вообще связано с обновлением дворца?       Подозрительность, исподволь скользнувшая в голосе Эллохара, забавляет Нэриссу. Уголки ее губ чуть вздергиваются в улыбке, но глаза остаются все такими же непроницаемо-черными, затянутыми Мраком.        — То есть порешили? — в удивлении тянет она. — Восхитительное мнение о Блэках и не менее поразительный талант к словоблудию и подбору формулировок, Рэн.        — Уж кто бы говорил, Нэрюш — тебе не занимать таланта ходить вокруг да около, общаясь исключительно намеками, — фыркает магистр Смерти, но подозрительности не сбавляет — догадки имеются, а вот подтверждения… — Еще немного, и я уверюсь, что в твоем роду были такие мелкие, знаешь, предприимчивые, человекоподобные, но излишне хитрые…       Нэрисса, не отпустив его руки, шагает вперед по коридору, тонко улыбаясь. Сейчас, когда ее наполняет сила, она чувствует Рэна так отчетливо… Так много Мрака в нем, и он влечет ее, манит, зовет…        — Ты серьезно пытаешься зацепить меня подозрениями в том, что в моем роду были гномы? Правда, Рэн?       Мягкая, снисходительная, но очень ласковая улыбка сильнее раздвигает губы Нэриссы, и Эллохар понимает: сейчас на него смотря как на любимое, но крайне несмышленое и скудоумное дитя. Но это только забавляет, стимулируя к продолжению пикировки, однако Асмодей прерывает их ехидным:        — Эллохар, иногда гениальная работа твоего мозга настолько восхищает меня, что мне хочется заглянуть на содержимое твоей черепной коробки. Но точно не сегодня… — и, приглашающе указывает на неширокую арку: — Нам сюда.       Узкая, довольно крутая лестница одним пролетом уходит вниз, в темноту, другим тянется вверх, подсвеченная тусклым светом настенного светильника. Эллохар, внимательно осмотрев ее и отметив, что и этого места не коснулись изменения, озвучивает то, что считает почти очевидным:        — А прислуга-то жива, значит! Что вы использовали? — с любопытством, хищно сверкнувшим в глазах, он оборачивается к Нэриссе. — Что-то из магии Смерти? Или…       «Пролонгированный стазис», — мелькает в его мыслях прежде, чем Нэрисса кивает ему.        — Второе, — подтверждает его мысли она.       И напарывается на помрачневший, ставший ощутимо давящим взгляд серых глаз. — Хранители вперед, Коврик, — не терпящим возражений тоном бросает Даррэн, шагая к Нэриссе.       Кое-что ему просто необходимо выяснить прямо сейчас, потому что это… Бесит. Выводит до вскипающей в жилах огненной крови, и впервые эти чувства он находит неприятными. Противными, словно что-то живое ворочается за грудиной, а сам он никак не может это прекратить.        — Эллохар, — тяжело выдыхает Асмодей, — не время и не место. Разберетесь позже.        — Иди Асмодей, Бездны ради, — все так же глядя на Нэриссу, хрипло выплевывает магистр, указав длинным, обзаведшимся когтем пальцем направление движения. Нэрисса, не отводя от него странного сейчас, залитого чернотой взгляда, проговаривает тихо, отступая к стене и пропуская хранителя:        — Иди, Асм. Мы догоним.       Едва слышные шаги Асмодея удаляются вниз по ступеням, но их заглушает медленный, явно демонстрирующий конечность терпения, хриплый выдох. Эллохар оттесняет Нэри к стене и, когда она касается шероховатой каменной кладки спиной, нависает сверху.       Вопросов… много. А вот уверенности в том, что он сможет получить хоть какие-то удовлетворяющие его ответы — никакой. «Но не задать я их не могу», — с прискорбием осознавая свою неготовность к честным, но неприглядным в своей истине ответам, магистр устало прикрывает глаза.       Склоняется, касаясь подбородком макушки Нэриссы, ощущает как ее руки так знакомо, так правильно обхватывают его под камзолом, и все же ощущает какую-то болезненную неправильность.        — Что не так, сердце мое? — хрипло, потираясь щекой о ее макушку, спрашивает Эллохар. — Почему я не слышу тебя? Не чувствую? — и отстраняется, заглядывает в глаза. — Что происходит, Нэрисса?       Черные глаза смотрят на него странно. Он буквально ощущает, как сворачивается неприятным, липким комком в груди предчувствие чего-то нехорошего. Нэри поднимает руку, потирает переносицу, но сейчас в этом жесте нет свойственной ей такой трепетной для него уязвимости — она, скорее, берет паузу на обдумывание.       И это не нравится Эллохару.       Не нравится до вспышки слепого раздражения, которую так трудно сдерживать. Потому что слишком сложно быть уязвимым с ней, когда она закрывается от него.        — Это… — Нэрисса говорит устало, а еще растерянно, и напряжение немного отпускает магистра Смерти. — Это откат, Рэн. Я не глушу связь намеренно, наоборот, инициирую ее с намеренным усилием, — она снова поднимает на него взгляд, и в нем, безразлично-черном, он впервые улавливает вину, а еще что-то трудно определимое, что остро цепляет за грудиной. — Так происходит, чтобы связанные с главой существа не получили последствия отката по ментальной связи, понимаешь?       Его губы с трудом приоткрываются в чуть заметной улыбке — не такого ответа он ждал, не этого, за всеми этими объяснениями стоит что-то еще, но… Нэрисса так тяжело вздыхает, так прижимается к нему, снова обхватив руками, что…        — Просто пообещай мне, радость моя, что все будет хорошо, — в странном, несвойственном ему приступе тревоги шепчет ей в макушку Эллохар, и тонкие руки на его талии сжимаются крепче.        — Все обязательно будет хорошо, Рэн, — тихо шепчет в ответ Нэрисса, но головы не поднимает — утыкается носом ему в грудь. — Главное, что мы вместе, а вместе мы все выдержим и переживем.       Ее обещание, тихое, такое пронзительное, почему-то отдает горечью, и магистр Смерти сглатывает. Он перехватывает ее ладонь, всматривается в ее лицо, сам не зная, что ищет, а затем первым ступает на лестницу вниз.       Разговор не закончен — в этом Эллохар уверен — разговор просто откладывается.        — Значит, — протягивает он, — тебе нужно пробудить прислугу? Как это было реализовано, радость моя? Утоли мое любопытство.        — Это, — подбирает слова Нэрисса, выбитая вопросами Эллохара из колеи, — своеобразная консервация, что ли, основанная на Мраке и его влиянии на ментальное и физическое тело существ. Процедура не сильно сложная, но весьма трудоемкая, поэтому о принятии новых членов в род или взятии новой прислуги глава обычно советуется с членами рода.        — Сообщающиеся сосуды, я помню, — обернувшись на нее на миг, усмехается магистр Смерти хитро. — Кто-то пищевую консервацию заготавливает, а Блэки прислугу консервируют, — насмешливо тянет он. — Интересные у вас семейные рецепты, радость моя.       Узкая, пропыленная служебная лестница заканчивается слишком быстро, и Нэрисса, первой выйдя в широкий коридор, проходит вдоль галереи и множества одинаковых темных дверей. Она с интересом оглядывается, словно ни разу здесь не была, внимательно изучает отделку стен и пола, картины на стенах. Эллохар, осматриваясь, отмечает про себя, что отданное для слуг крыло — а это, несомненно крыло, выглядит намного менее потрепанным временем, нежели весь остальной дворец. Здешних стен не коснулся тлен и обветшание, каменные полы выглядят вытертыми десятками ног, но не затертыми, сам воздух здесь в большей степени пропитан магией Блэков, нежели где-то еще в родовом замке.               — Стазис был наложен не просто на слуг — на все крыло, — с некоторым удивлением озвучивает магистр Смерти сделанный вывод, когда они останавливаются у дальней двери у витражного окна в тупичке с восхитительно сочным для заброшенного около двадцати лет цветком в тяжелом каменном вазоне. — Выходит, это не просто приказ главы и паразиты, вводящие носителей в стазис.       Его тон кажется Нэриссе подозрительным, и она, заглянув в приоткрытую створку, кивает, коротко оглядываясь на Эллохара.        — Не только приказ и паразиты, здесь еще и особая защита наверчена, основанная на силе рода. Она при необходимости запечатывает все крыло и работает автономно, пока следующий глава, если он появится, сможет ее снять, — Нэри проскальзывает в помещение и продолжает, пока Даррэн с удивлением оглядывает замерших под стазисом прямо в процессе своих повседневных дел слуг: — Но и эту защиту нужно подновлять, поэтому наследник должен появляться во дворце хотя бы раз в полгода. Магистр Смерти, подошедший было и присмотревшийся к застывшему в руках одной служанки вязанию, оборачивается, спрашивая:        — Подновлять? Каким образом, радость моя? Кровь, жертвы, ритуальные убийства?        — Пассивно, Рэн, — отмахивается устало Нэрисса. — Ты слишком кровожадного мнения о моей семье. Если откровенно, то совсем уж чернухой и запрещенкой баловались немногие.        — Ага, Нэрюш, — фыркает ехидно магистр, опершись на комод между окнами бедром и глядя с нескрываемой снисходительностью, — таких умельцев по пальцам пересчитать можно. Правда, там и пару лишних пар рук не хватит, да и дополнительными комплектами ног по количеству комплектов рук не обойдется, но это уже ничего не значащие частности, правда?       — Вот и не вдавайся в эти частности, Эллохар, — фыркает раздраженно уже привычно появившийся сгустком Мрака Асмодей. — А то мы так до рассвета не расхлебаемся, а нам еще куча дел предстоит не меньшей важности.        — До рассвета? — саркастично вскидывает бровь магистр, указывая себе за плечо. — Коврик, ты в окно давно выглядывал? Там в принципе рассвет невозможен. Как явление.       Асмодей, с какой-то совершенно непереносимой вселенской скорбью посмотрев на Эллохара — видимо, искренне скорбя по его интеллекту, то ли утраченному, то ли так и не обретенному, тихо вздыхает. А пройдя к Нэри, внимательно осматривающей служанку, таки комментирует почти спокойно:        — Вот поэтому нам и нужно закончить поскорее, Эллохар, чтобы до следующего рассвета не застрять с выходом из граней.        — Из граней или из подслоя Мрака? — задает каверзный вопрос магистр Смерти, и хранитель не отмахивается:        — Ну, или так. В любом случае, твои комментарии только мешают, так что не отвлекай главу от работы, иначе можешь быть случайно забыт в гранях лет так на пару. И даже не из вредности, просто из забывчивости.       Нэрисса хмыкает тихо на слабо завуалированную угрозу Асмодея, а затем, еще раз всмотревшись в лицо смуглой служанки с небольшими рожками в густой копне кудрявых волос, спрашивает задумчиво:        — Асм, ты точно уверен, что эти были первыми? Хранитель, подойдя к осматриваемой служанке, оглядывает ее придирчиво, но кивает уверенно:        — Да. Я удаленно контролировал консервацию, она стягивается от внешней стены к родовому алтарю, так что это они. Только тяни их осторожно, сама понимаешь: резкое пробуждение из столь долгого стазиса чревато ментальными повреждениями и нарушениями в структуре каналов.       Нэрисса, уже протянувшая ладони к первой демонице, вздыхает тяжело и, кинув мрачный взгляд на хранителя, ворчливо замечает:        — Ты мне об этом напоминаешь, Асм? Ты не забыл, что я несколько лет собственными каналами и менталом работала?       Но это единственное, что она говорит хранителю: с непривычки сила главы, разумная часть силы, подчиняющаяся только первому в роду, накатывает слишком охотно. В нее сложно не погружаться полностью, потому что она словно обхватывает сотканным из Мрака бархатным покрывалом, маня ложной вседозволенностью, нашептывая без слов, лишая привычных чувств, ощущений, осознания реальности.       Однако она и помогает: все каналы, тонкими, замершими ниточками пронизывающие тело демоницы, видны как на ладони. Пальцы почти не подрагивают, когда Нэрисса касается их заледеневшими кончиками висков служанки, пропуская снимающий стазис импульс. Мрак, разрядом зарождающийся под чувствительными подушечками, вспышками распространяется, ползет по каналам к средоточию связующей с главой установки – паразиту, снова наполняя его прежней силой.       Дело остается за малым: проверить целостность паразита, его отклик на нее, как на нового главу, сохранность установок и, при необходимости, внести новые. Вот только это, на проверку, выпивает намного больше сил, чем кажется.       Нэрисса, покачнувшись, отступает от служанки, сделавшей сначала осторожны, а потом и полный, глубокий судорожный вздох. Тенью подступивший магистр Смерти осторожно подхватывает Нэри под локти, удерживая в вертикальном положении, и напрягается, когда полностью черные глаза демоницы широко распахиваются. Она недоуменно осматривается, вглядывается в лицо Нэриссы, испуганно опускает глаза, встретившись с пристальным, изучающим взглядом Эллохара, а затем, захлебнувшись новым вдохом, резко склоняется.        — Глава!.. Глава…       Нэрисса, качнув головой и прикрыв глаза — от контакта с силой главы, теперь с грацией разъяренного василиска обживающейся в ней, неприятно мутит, — отступает на шаг, прижимаясь плечом к груди Эллохара.        — Асмодей, — скупо кивает она хранителю, — займись. Я в порядке, — шепчет Нэри магистру Смерти, осторожно отводящему ее подальше от пришедшей в себя демоницы. — просто это… не очень приятно, — признается она искренне.       Эллохар, за неимением возможности коснуться Нэриссы ментально, осторожно разворачивает ее к себе, внимательно всматривается в ее лицо, находя его излишне бледным, и спрашивает с отчетливо звучащим в голосе недовольством:        — Их еще много? Не то чтобы я был против, радость моя, ты в своем праве, — чуть ехидно тянет он, что никак не вяжется с мрачно сведенными бровями, — но ты не выглядишь настолько хорошо, чтобы вытаскивать из стазиса всю имевшуюся когда-то в этом замке прислугу.       Нэрисса, качнув головой, улыбается тускло и поясняет с тихим вздохом:        — Не всю, Рэн, всю не потянул бы и алтарь под замком в нынешнем состоянии, слишком мало членов рода. Лишь самые близкие, принесшие личный обет и принявшие особый вид служения.        — И не менее особых паразитов, — очень точно с отчетливым ехидством подмечает магистр Смерти.       Обернувшийся к ним Асмодей, уже усадивший растерянную демоницу на свободную и койку и тихо объяснявший ей ситуацию, тихо хмыкает словам Эллохара и проговаривает весело:        — И в этом ты прав! Как, кстати, не надумал принести брачные обеты по традициям рода супруги, она, как-никак, глава рода?..        — Никаких брачных обетов по традициям рода, Асм! — резко обрывает его Нэрисса, развернувшись и чуть покачнувшись. — Таких браков уже лет триста не заключается.       Эллохар, придержавший Нэри за плечи, внимательно и с изрядной долей любопытства смотрит сначала на хранителя, после на Нэриссу, а затем интересуется проникновенно:        — Ану-ка, поподробнее об обетах и брачных традициях рода. А то вдруг я что-то важное упускаю по незнанию.       В комнате тут же повисает молчание, со стороны Асмодея очевидно насмешливое, с Нэри — напряженное и даже настороженное, словно есть что-то в традициях рода, что бы она хотела от скрыть от Эллохара. Даже очнувшаяся от стазиса демоница молчит, вот только она — удивленно, будто что-то знает, и магистр делает себе пометку расспросить ее на досуге, раз уж такой ценный источник информации, как слуги, теперь в доступе.        — Никаких подробностей, — мрачно зыркает на него Нэрисса, и Даррэн расплывается в широкой и очень уж хитрой улыбке.        — Ну никаких, так никаких, — покладисто соглашается он, пожимая плечами. И смотрит поверх макушки Нэри на весело фыркнувшего Асмодея:        — Да все равно во Мраке узнаешь. Там и попросить уважить традиции могут в добровольно-принудительном порядке.       Долгий и тяжелый, исполненный истовой муки стон Нэриссы раздается в комнате, сопровождаемый тихим смехом Асмодея.       В следующей комнате все проходит уже лучше, Нэри чувствует, что сила больше не пытается так активно пробовать на зуб ее самоконтроль, а слуги реагируют вполне спокойно, что наверняка заслуга Асмодея. Дверь за дверью, они медленно движутся к противоположному концу коридора. Нэрисса, немного отпустив контроль над связью, тянется к идущему рядом и чуть впереди магистру Смерти. Касается осторожно, со страхом ожидая пустоты внутри, своей на нее реакции, и неожиданно реагирует, но не на отсутствие чувств. Потому что Эллохар не ощущает ее прикосновения, не отзывается на ее касание, пусть и осторожное, легкое, как прикосновением перышка прошедшееся по разуму.       В груди неприятно, с глухим бульканьем ударяет сердце, но Нэри больше не совершает попыток прикоснуться к разуму Рэна. Только она мысль фиксируется в ее сознании, так удачно и при этом чувствительно накладываясь на ощущение пустоты: «Так вот, как он сейчас ощущает меня. И себя. Нас…».       Обогнав идущего впереди Эллохара, она первой открывает следующую дверь и быстрым шагом заходит в очередную, такую безликую, комнату, находя ее странно знакомой.        — Подожди, Асм, — останавливает Нэрисса попытавшегося зайти за ней хранителя. — Здесь что-то не так.       Бездумно осмотрев ее, она не сразу понимает, что так не беспокоит — нет, опасности здесь Нэри точно не ощущает, — но задевает, трогает ее. А затем присматривается, и уголки ее губ дергаются в грустной улыбке, пусть грусть сейчас и ощущается крайне тускло: в комнате, помимо уже привычной обстановки крыла прислуги, стоит пеленальный столик. Прикрытый синим покрывалом с вышитыми на нем звездами, он, не потревоженный ни прахом времени, ни вполне обычной пылью, словно только недавно использовался. Как и стоящая у окна кресло-качалка с несколькими небольшими подушечками на сиденье, видимо, предназначавшаяся для укачивания младенца. Сама женщина — тоже демоница, только уже в годах, — стоит у окна, навсегда замершая с тревогой на лице и пальцами, вцепившимися в подоконник.        — Что не так, Нэри?       Напряженный голос Даррэна вырывает Нэри из раздумий, и она оборачивается. Хочет что-то сказать, но губы просто дергаются, не выдавая не звука. Она смутно может понять, что именно чувствует, но одно может сказать точно: ощущения очень похожи на контакт с ее собственным паразитом. Вот только к моменту, когда она уже научилась создавать хоть мало-мальски эффективных паразитов, живой прислуги в замке уже не было.       Напрашивается единственный вывод: паразит был создан на ее крови, но не ей самой — для нее. А такое делали для очень небольшого круга лиц, значит…        — Все в порядке, Рэн, — тихо проговаривает Нэрисса, проходя к застывшей у окна демонице, — я ощутила своего паразита. Это, видимо…        — Комната твоей няни, — тихо заканчивает за нее Асмодей, стоящий в дверях. — Это хорошо, что ты ощутила ее, — добавляет он таким доброжелательным тоном, что Эллохар, в удивлении сентиментальностью старого и прожженного двуликого, оборачивается к нему, — значит, ваша связь еще крепка. Велирра с удовольствием понянчит и твоих с этим рогатым, — он машет в сторону возмущенного магистра Смерти рукой, — детей.       Услышавший смутно знакомое имя, Даррэн забывает о возмущении — слишком странно знакомым оно кажется. Вглядеться в лицо женщины нет возможности, поэтому он задает вопрос, озвучивая догадку:        — Велирра — няня Альтаира?       Нэрисса с любопытством оборачивается к задавшему вопрос магистру и тонко улыбающемуся Асмодею, и хранитель кивает с усмешкой:        — Трех поколений, считай, няня. Да ты и сам ее знаешь… И Альтаира нянчила, и даже Ориуса. Всегда сама себя предлагала на роль няни, уж очень детей любит, сама всегда инициировала привязку к подопечному ребенку паразитом. Один высокопоставленный хлыщ из Хайранара любые деньги за нее предлагал, так глава не согласился — такие кадры нельзя разбазаривать. Так что, — кивает он в сторону бездвижной демоницы, — пробуждать будем или пространные беседы вести и предаваться памяти прошлого?       Нэрисса, все еще находясь в прострации, кивает и проходит к стоящей у окна женщине. Пытается понять, что же ощущает, потому что в туманной пустоте внутри что-то есть. Что-то шероховато-теплое, смутно пронзительное, не оставляющее равнодушной, что-то что она так или иначе ощущает даже при полной бесчувственности при мыслях о Владыке, Дианее, Риш, Асмодее, Рэне…        — Только не спеши и не усердствуй, прелесть моя, — звучит на ухом, ползет мурашками по коже хрипловатый голос Эллохара, и большие, теплые ладони осторожно обхватывают талию. — Помни, что есть еще и другие, а время поджимает и на откат и последствия его просто нет.       Ответа ему не требуется, даже несмотря на отсутствие связи, это Нэри осознает с кристальной четкостью. Поэтому, даже не кивнув, она делает несколько вдохов и ментально и силой, тонкими и невидимыми сейчас нитями Мрака, тянется к женщине. Мрак ощупывает Велирру, явно находя искру отклика, родственную связь, ярко подсвечивает прорехи в покрове стазиса.        — Стазис нарушен, она как будто пыталась вырваться, скинуть плетение, но не смогла, — произносит Нэри и не знает, точно ли слышит в своем голосе тень грусти и тревоги — эта женщина точно вызывает в ней какие-то не совсем привычные чувства. — Асм, это может повлиять на пробуждение?        — Повлиять не должно. Подобная попытка скинуть влияние — очень в характере Велирры, — хмыкает Асмодей где-то позади, — она и главу могла осадить, не особенно выбирая выражения, если считала его взгляды на воспитание слишком специфическими. А уж за своих подопечных… — веселье отчетливо слышится в его тоне, но то, с каким уважением он говорит, вызывает удивление и подкупает одновременно. А затем тон хранителя резко меняется: — Действуй осторожно Нэрисса, придерживай силу на поворотах, сейчас она может гнать тебя и яриться особенно сильно.       Не совсем уверенная в том, что сможет вовремя перехватить контроль над своевольным Мраком, Нэри оттягивает на себя дрогнувшие, как будто ощутившие ее слабину, нити. И спрашивает негромко:        — Подстрахуешь?        — Нет, — фыркает Асмодей, и Нэри едва сдерживает порыв обернуться, настолько этот ответ неожиданный для нее. — Ты — глава, так что все сама. Удержишь, не беспокойся.        — Просто помни, что ты в связке с силой главная, — напоминает тихо на ухо магистр Смерти, и Нэрисса вздыхает — если бы это было так просто. — Ты управляешь, а не тобой управляют, радость моя.       Но даже если все эти наставления не действуют успокаивающе, делать работу все равно надо. Нэри ослабляет контроль над нитями, полностью сосредотачиваясь на них, и направляет их в уже видимые прорехи в покрове стазиса, сотканном подобно сети. И словно издали слышит вопрос Рэна:        — Кстати, а почему нет обратного наложению плетения механизма? Массово снимать удобней и сподручней, и потери времени меньше. Я понимаю, перестраховка, удобно загнать в стазис всех и сомнительных не пробуждать до допроса, но все же столько возни…        — Эллохар, ты магистр, но своими вопросами порой поражаешь, — отзывается ехидно Асмодей. — Стазис же изначально для каких целей разрабатывался?        — Для защиты и транспортировки раненых, — не задумывается над ответом Даррэн, а затем вопрошает саркастически: — Серьезно? Хочешь сказать, что стазис в системе базируется на древней, как дед деда моего деда, разработке? И никаких модификаций?        — Да были попытки, но там же кучу условностей и особенностей всего комплекса защиты учесть нужно, пересчитать перераспределение потоков на само новое плетение и его включение в остальную прорву чар и проклятий, остаточный след тот же, его отведение… — уныло тянет Асмодей. — Так что последние несколько глав теоретическими изысканиями занимались, конечно, но на практике действовали по принципу «если работает — не трогай». Даже Альтаир, с его званием магистра и исключительны умом, лезть на голом энтузиазме не рискнул, что уж о других говорить — одни химерологи да артефакторы последние лет пятьсот в главах обретались, да интриганы.       Нэрисса, внимательно вслушивавшаяся в их разговор, хмыкает негромко: такое резюме по главам рода последних веков предательством рода, конечно, не попахивает, но весьма забавляет щепетильностью контекста. А еще вызывает искреннее восхищение умением Асмодея тонко лавировать меж пунктов кодекса рода. «Зато всегда будет кому поправить корону главы на моей голове лопатой, если что», — разумно подытоживает она.       Нити Мрака, стоит отвлечься на размышления, чуть подергивают пальцы, требуют внимания, и Нэри, чуть надавив на них, принимается быстрее стягивать с Велирры сеть стазиса, параллельно вкладывая искру ментального призыва. Веки демоницы тут же вздрагивают, ментальное касание — встречное, явно инициированное созданным на крови Нэри паразитом, — обрушивается всплеском очень ярких, хаотичных эмоций, и Нэрисса отшатывается. Слишком остро, слишком много для ее глухой, едва вспыхивающей искрами ампутированных эмоций, пустоты.        — Это почувствовал даже я, — притянув к себе Нэри, напряженно проговаривает магистр Смерти, прежде обсуждавший с хранителем теоретическую базу комплексных магических плетений. — Все хорошо, Нэрюш?       Нэри, растерянно поморгав в попытке привести состояние после сильного ментального удара хотя бы к условно комфортному, трясет головой, а затем заторможенно кивает:        — Я в порядке, просто связь с паразитом на моей крови слишком сильная, видимо, дозировать силу все же не получилось.       Пальцы Нэриссы все еще заметно подрагивают, когда Велирра сначала распахивает глаза и озирается, а затем, резко развернувшись, оглядывает комнату во все глаза. Ее взгляд с пониманием задерживается на Асмодее, с удивлением цепляется за Эллохара, на миг озаряясь узнаванием, а затем встречается с напряженным взглядом Нэриссы.        — Леди!..       Глаза демоницы округляются, она непроизвольным нервным жестом взмахивает руками, словно хочет протянуть их к Нэри, а затем ее глаза наполняются слезами, и она, шагнув вперед, опускается на колени.        — Леди, я — Велирра! Ваша няня волею главы… — ее подрагивающий голос обрывается тихим, переливчатым, каким-то облегченным, но все же грустным смехом сквозь слезы: — Да чего уж, теперь глава — вы… И не просто глава, — интонации ее голоса приобретают язвительно-угрожающие нотки, а взгляд, сверкнув сталью, снова возвращается к Эллохару, — но и замуж успели выйти. Вот только в этом «замуже», похоже, не кормят…       Эллохар, верно расценив направление и суть выговора себе любимому, да и помня нрав няни Альтаира, закатывает глаза, но все же осторожно отодвигается в сторону. А шагнувший вперед Асмодей, подхватив под локоть и поднимая уже явно успевшую прийти в себя демоницу, принимается успокаивающе увещевать:        — Ну, Велирр, не ярись, а? Не с этого надо знакомство начинать, не с этого. Поверь не так плох Эллохар, как его запуганные по самое «не балуйся» дараи малюют…        — Не так плох?! — возмущенно восклицает демоница, выглядывая из-за плеча хранителя, и если Нэрисса находит ее взгляд крайне сочувствующим, то Эллохар — явно угрожающим. — Не так плох? И это ты мне, двуликий, говоришь? Думаешь, я совсем старая стала и не помню, как прежний глава гневался на их попойки? А как их по всем борделям и злачным местам Хаоса неделями разыскивали, а?..       Асмодей, усадив яростно сверкающую глазами Велирру в кресло, оборачивается к отошедшим в сторонку Нэриссе и Эллохару, недвусмысленно кивая в сторону двери. На его лице отчетливо проступает гремучая смесь мольбы о помощи и уверенности в том, что он сможет разобраться сам, лишь бы здесь не было объекта столь сильного раздражения демоницы, и Нэрисса со смешком подталкивает Даррэна к двери.        — Эх, а я уже было порадовался, что у меня не будет злобной тещи, — вполголоса и будто бы самому себе, но при этом крайне весело бормочет магистр Смерти, безопасности ради вытесненный Нэриссой в коридор.       Нэри выразительно изгибает бровь на такое заявление, уже собираясь прокомментировать обвинения няни, явно сведущей в разгульном образе жизни отца и Эллохара, но замолкает и прислушивается, посмеиваясь. Прислушивается и магистр, напряженно ожидая новых порочащих его откровений.        — …А Хайярра? — доносится под смешки Нэри из-за неплотно прикрытой двери. — Хайярра уже пробудили? Или вы с этим демонюкой, рога бы все поотрывала, злости на него не хватает, девочку голодной после таких энергетических затрат держать собираетесь?        — Без тещи, судя по всему, не обойдется, драгоценный мой, — ехидно замечает Нэрисса, подхватывая тяжело вздохнувшего Эллохара под руку и направляясь вперед по коридору к следующей двери, — ее с лихвой заменит няня. Кстати, — напоминает она насмешливо, — о загулах… Не поделишься подробностями, а то страх как любопытно…       Широченная улыбка на лице Нэри кажется магистру совсем не доброй. Он уже подыскивает варианты тактических отступлений от темы, разумно полагая, что поправка на возраст Нэриссы в качестве аргумента не только не проканает, но и вызовет смех весьма издевательского толка, как на помощь приходит появившийся из-за двери Асмодей в компании пришедшей в себя и немного успокоившейся демоницы.        — …а я тебе говорю, разумный ты наш, что пробуждать следующим надо Хайярра! Сердце дома, помимо алтаря, конечно — кухня. Есть всем надо, даже рогато-копытятым, — настаивает Велирра, не упустив возможности ткнуть очередную шпильку в магистерское благородие наследника Ада и игнорируя наличие рогов на собственной голове. —  А то знаю я кулинарные таланты Риссана, на подножном корме, видать, держитесь!        — Велирра… — протяжно выдыхает Асмодей, выразительно указывая ей на Нэриссу. — Ты еще главой покомандовать попытайся, ну-ну. Всех пробудим, не переживай, а по кухне девочки из призванных к служению родов справятся, справлялись же как-то до этого?        — Справлялись… — с шипением передразнивает она хранителя, но тут же расцветает улыбкой, стоит подойти им подойти ближе к Нэриссе. — Вероятно, леди хочет узнать побольше о слугах, которых предстоит пробудить? — обращается она к Нэри. — Я могу рассказать о каждом, если хотите.       Нэрисса согласно кивает, Эллохар удостаивается еще одного пристально-подозрительного взгляда от Велирры, и в следующую комнату они заходят уж под степенный рассказ демоницы о постояльцах. Пробуждения даются Нэри все проще с каждым новым пробужденным, сила слушается все лучше, а под задорные, пусть и немного отвлекающие, перепалки Асмодея с Велиррой, перемежающиеся ехидными и издевательскими комментариями Эллохара, проходят однозначно веселее и быстрее. От усталости, становящейся все более отчетливой, уж точно отвлекают.        — …а здесь живут племянница главного повара Хайярра — Ийерра, очень талантливая девица, способная в искусной магии. Управляется с паучьим шелком и вышивкой не хуже столичных мастериц! Все наши леди нарадоваться на нее не могли, — распахнув дверь в последнюю на этаже комнату, сообщает демоница.       Нэри, с улыбкой кивнув, на миг прислоняется плечом к дверному косяку — силы внутри нескончаемая прорвища, но усталость дает о себе знать, наваливаясь мгновениями полной бессознательности, становящимися все более продолжительными. Лица и голоса пробужденных существ смешиваются в памяти, имена она даже не старается запомнить, а ниточки связи, соединяющие теперь каждого из них не только с алтарем, но и с ней самой, напоминают туго спутанный, болезненно пульсирующий клубок.       Талию тут же накрывает рука Эллохара, его фигура нависает сверху, заслоняя свет стенного рожка, и Нэрисса запрокидывает голову, встречая встревоженный взгляд темных сейчас глаз.        — Отката не избежать, — с беспокойством констатирует факт магистр.       Его смуглые, чуть шероховатые пальцы в ласковом жесте проскальзывают по ее щеке, и Нэри опускает веки, согласно вздыхая. Прислонившись лбом к его груди, она переводит дух, а затем, чуть отстранившись, проговаривает тускло:        — Осталось не так много. Да и времени на передышку нет, не то что на отдых.        — Это последние, леди, — сочувствующе улыбается обернувшаяся к ним Велирра. — Останется только наш главный повар, он живет в помещениях возле кухни. Вы очень хорошо держитесь, уж можете мне верить — ваш дед еще на третьем пробужденном затребовал выпить.       Услышавший это магистр вздергивает бровь, в любопытством оглядывая сначала Нэри, а затем Велирру, и проговаривает прочувствованно, так, словно совершил поразительное в своей сути открытие:        — Так вот в кого ты такая, радость моя. Наследственность — сильная штука!        — Если бы я знала, что так можно было… — протягивает она почти бесцветно и, пройдя к девушке, замершей над вышивкой, уже как-то привычно разминает пальцы. — Я и сейчас не прочь, если честно. Выпить-то можно? — коротко оглядывается она на наблюдающих за ее действиями Эллохара и Асмодея.        — Нет! — хоровое и громогласное становится ей ответом.       На это Нэриссе остается только печально повздыхать. Хотя она и сама прекрасно понимает, как алкоголь может сказаться на откате и его последствиях, забыться хоть как-то хочется. Хочется снова почувствовать себя живой: эмоциональной, импульсивной, порывистой…       «Кажется, проблема у меня не только с эмоциями и чувствами, но и с принятием тягот отвеТственности главы рода», — считая неправильным скрывать от себя неудобную правду, искренне признается Нэри самой себе.       Нити Мрака, как надрессированные, вплетаются в прорехи стазиса девушки, и она, к удивлению Нэриссы, очень быстро отзывается ментально. Тонкая, длинная игла в ее пальцах начинает движение раньше, чем она успевает открыть глаза, а затем девушка, глянув на старинный механизм часов на полке, восклицает, испуганно озираясь:        — О Бездна, я не успеваю расшить еще одну рубашечку для леди Бэллы!..       Ее вскрик резко обрывается, стоит ей наткнуться на Асмодея и Велирру взглядом, и она испуганно округляет и без того круглые глаза. Ее пальцы нервно комкают тонкий шелк искусно расшитой золотой нитью и жемчугом детской рубашечки, когда она, проглотив глубокий, судорожный вдох, спрашивает тихо:        — Что произо…        — Нет больше леди Бэллы, Ийерра, никого нет, — с грустным вздохом сообщает Велирра, проходя к девушке. — Но есть новый глава, —демоница сквозь слезы улыбается и кивает на Нэриссу.        — И ты обязательно еще успеешь расшить не одну такую рубашечку, — проговаривает Нэри, в жесте поддержки сжимая плечо Ийерры, хотя улыбка дается ей с неимоверным трудом. — Уверена, мне они обязательно пригодятся. Асмодей, — кивает она в сторону девушки хранителю, и тот тут же поднимается из кресла в углу комнаты, — помоги Ийерре и остальным пробужденным и поручи их заботе Риссана. Велирра мне не простит, если я не пробужу так нахваливаемого ею повара в ближайшее время.       Широко улыбающаяся Велирра первой выходит в коридор, а Нэри, еще раз улыбнувшись совершенно потерянной девушке, выходит следом. Уже в самых дверях она оборачивается, ощущая на себе пристальное внимание, и, перехватив какой-то слишком внимательный, слишком пронзительный взгляд Эллохара, улыбается уголками губ совершенно непроизвольно.       «Надо же», — отмечает Нэри про себя в приятном удивлении, — «Я все еще способна на крайне личные реакции, даже будучи моральным инвалидом».       Нагнавший ее в коридорчике перед лестницей Эллохар светски предлагает ей локоть и смотрит так, что Нэри невольно теряется. А еще он широко и крайне довольно улыбается, что Нэрисса не упускает возможности заметить, укладывая ладонь на его локоть:        — Ты так улыбаешься, Рэн — это даже немного пугает.        — Просто я воодушевлен, радость моя, — признается интимным шепотом магистр Смерти с совершенно мальчишеской улыбкой. — Ты с такой уверенностью говоришь о детях, несмотря на все имеющиеся сложности…       Удивленная его откровением Нэрисса приподнимает брови, окидывает его задумчивым взглядом и спрашивает чуть издевательски:        — Рэн, ты настолько не в курсе следствием чего являются дети, и мне необходимо просветить тебя, или же ты настолько не уверен в серьезности моих намерений, сколь забавно бы это не звучало?       — Нет, прелесть моя, просто учитываю все те ровные рядки флаконов противозачаточного зелья в твоей спальне и твои навыки мастера-алхимика, — снова же поражает своей откровенностью Эллохар, и Нэрисса неожиданно обнаруживает в своей гулкой пустоте проблеск удивления и… обиды? — Я знаю, что ты считаешь планирование необходимостью, Нэрюш, — остановившись, более чем серьезно и будто бы извиняясь проговаривает Даррэн, поглаживая ее пальцы на сгибе своего локтя, — и я разделяю твое мнение, но столь явные меры предосторожности наводят меня на…        — Я вроде не объявляла себя детоненавистницей, Рэн. Более того, я честно призналась тебе, что в любом случае не оставила бы род без наследника, — напоминает ему Нэри, и Эллохар с печальной усмешкой склоняет голову, соглашаясь:        — Именно, сердце мое, что честно призналась. Вот только для меня это прозвучало так, словно ты рассматриваешь детей скорее как необходимость и проект, нежели как реализацию своего искреннего желания стать матерью в будущем. Нэрисса, еще раз пристально осмотрев Эллохара, вздыхает, потирает пальцами переносицу и отвечает откровенностью на откровенность, которая дается ей непросто, несмотря на отсутствие чувств:        — На данный момент я действительно не могу говорить об осознанном желании стать матерью, Рэн. И я снова же признаюсь в этом честно, хотя очень не хочу тебя ранить, — она внимательно вглядывается в его лицо, ища какие-то тревожные признаки его несогласия, но Эллохар просто внимательно слушает, а его пальцы все так размеренно поглаживают ее ладонь на сгибе его локтя. — Сейчас слишком не время обсуждать этот вопрос, нужно хотя бы закончить всю эту тянущуюся Бездна сколько времени историю с Бальтазаром, а вот потом этот вопрос можно будет обсудить. В любом случае, я бы не хотела торопиться с этим вопросом в ближайшие пару лет…        — Не думай, что я тороплю тебя, радость моя, — проговаривает магистр, костяшкой пальца ласково поглаживая ее скулу, — но мне нужно было убедиться, что ты захочешь этого когда-нибудь.        — Захочу, — совершенно серьезно отзывается Нэри, так и не понимая до конца причин его сомнений, — я же сказала Ийерре, что ей еще предстоит расшить ни одну такую рубашечку. Мне понравились — очаровательные!        На этих словах Нэрисса тянет Эллохара за собой по лестнице и тихо посмеивается его нарочито недовольному бормотанию:        — Не представляю своего первенца в такой рубашечке: кружева, ленты, жемчуг… — А если первой будет девочка? — оборачивается к нему Нэрисса, и магистр замирает в задумчивости. — В форму твоей школы с первых дней обрядим?        — А это мы еще обсудим, прелесть моя, — пусть и запоздало, но таки уловив подколку в ее словах, щурится опасно магистр Смерти.       Мечтания о дочери успевают занять ум магистра Смерти, несмотря на всем известный факт — у сильных высших демонов дочери рождаются лишь в порядке исключения. Но разгуляться в своих фантазиях он не успевает: вернувшаяся за ними Велирра крайне многозначительно улыбается, а нагнавший их Асмодей подгоняет недовольно:        — Времени осталось не так много: рассвет через пару часов. Идем уже. А то мне потом еще и истеричного и весьма активного в своих истериках василиска успокаивать, а это тоже, поверьте моему опыту, занимает немало времени!