What the Water Gave Me

— Звал? — Минхо не обернулся, он был хорошо знаком с тем, кто пожаловал в студию. Тот приблизился к нему, но дотронуться не решился: Хо был за это благодарен, он не был уверен, что выдержал бы жар чужого прикосновения. — Нет, даже не собирался, — Минхо растирал ногу, судорога не отпускала, парень еле сдерживал слёзы. Он надеялся, что Чан поддержит плохо скроенную ложь и оставит Минхо в одиночестве, компания ему была ни к чему. Он слишком устал и не был готов к этой встрече. — Золотко, ты же знаешь, что это так не работает. Зов может быть беззвучным, из самых глубин твоей души, но я его всё равно услышу, — Чан дотронулся до плеча Минхо, и того пронзила молния. Боли от судороги забылись, и он будто растворился в приятном мареве, — давай я теперь попробую. Чан присел рядом, аккуратно убрал руки Минхо с ноги, которую сотрясали изнуряющие импульсы. Чан принялся нажимать точки, на первый взгляд, в хаотичном порядке на ноге Минхо. Его нежные прикосновения сводили с ума и одновременно успокаивали, у Минхо совсем не осталось сил сопротивляться, какой смысл было врать, если Чан давно его раскусил. — Спасибо, — прошептал Минхо. Травма мучила уже год, все врачи как один советовали отказаться от танцев, но Хо был упрямец и не привык сдаваться. Бывали хорошие дни, когда из студии он выходил с улыбкой и звонил Джисону с приглашением вместе пообедать, чтобы отметить новую выученную связку. Бывали плохие дни, когда он сидел на старом пыльном полу и сдерживал рыдания, пока нога отказывалась слушаться, забирая последние крохи надежды. В один из таких дней он познакомился с Чаном, Минхо сидел в парке, смотря на реку Хан, перебирая в голове варианты, как ему лучше было поступить. Внутрь закрадывались неутешительные мысли, которые взывали к нему, вели его к реке. Воды Минхо боялся с детства, с тех самых пор, как чуть не утонул. Сейчас смотря на гладь реки, он непроизвольно дёргал руками, будто бы отдергивая себя от поспешных решений. Тело ещё сопротивлялось, а разум уже принял решение, но прежде чем встать и сделать шаг к реке, он услышал голос. — Золотко, не стоит этого делать. То ли странное обращение его пробудило, то ли возмущение оттого, что ему помешали, но рядом с ним стоял парень, примерно его возраста, и мягко улыбался Минхо. — Что вы сказали? — Река холодная, а ты не умеешь плавать. Опыт будет неприятным. — Меня это не пугает. — Врёшь, золотко. Я же слышу, как у тебя сердце бешено стучит. — Послушайте, какое вам дело? — Ты просто очень громкий, а я шум не терплю, — Минхо посмотрел на него с подозрением, учитывая, что до появления этого странного человека он даже и шороха не издавал. Напрашивался один вывод: надо было медленно встать со скамьи и покинуть парк, не привлекая лишнего внимания. Кто знает, этот парень мог быть агрессивным. — Даже, если ты уйдёшь, то я всё равно буду тебя слышать. Твоё отчаяние заглушает всё вокруг. — Тогда заткни уши! — злость разгоралась в Минхо, да кто этот парень, зачем он к нему пристал!? — Уже лучше, со злостью можно жить, отчаяние же разъедает изнутри. Мне нужно быть в другом месте, но, если я тебе понадоблюсь, просто позови. Меня зовут Чан, и я обязательно тебя услышу. Минхо спрятал воспоминание об этом случае где-то очень глубоко, чего только не случается в жизни. Но однажды под действием большого количества алкоголя образ Чана всплыл в его голове. Минхо, подумав, что ничего не теряет — крикнул его имя, тем самым спугнув голубей и парочку, что зажималась в темноте улицы. — Привет, Минхо, — Хо рассмеялся, кажется, он был очень пьян, теперь ему виделись галлюцинации, завтра голова ему за это спасибо не скажет. Чан дотронулся до его виска, Минхо отшатнулся: такой дерзости он не ожидал. Но в ту же минуту алкогольный туман рассеялся, и Минхо несколько раз медленно моргнул. — Но... Что? Кто ты такой, чёрт возьми!? — Твоя группа поддержки, а теперь давай доведу тебя до дома, чтобы ты не нашёл себе приключений. После этого случая Минхо ещё несколько раз пытался призвать Чана, и каждый раз парень с ямочками на щеках появлялся из ниоткуда: не жалуясь, не отчитывая, не осуждая. Он не рассказывал, кто он, только просил Минхо носить при себе пару высушенных ягод рябины. — Для твоей безопасности, чтобы ты мог мне доверять, — Минхо хмыкнул. Со временем он заметил, что Чан не мог его касаться, пока красные ягоды лежали у Хо в кармане. Плохие дни перестали быть плохими. Они стали обычными, Минхо не оставался один на один со своей болью, и всё чаще звал Чана. У него были самые тёплые объятия и добрые глаза. Ягоды рябины давно позабылись и валялись где-то под кроватью. Минхо совершенно было всё равно, кем являлся Чан: демоном, наваждением, духом. Он был рядом, он понимал Минхо. — Твой шум стал тише. Я рад. — Чан, ты эгоист! Приходишь только потому что я тебе мешаю! — Я прихожу, потому что ты меня зовёшь. Я не могу иначе. — Значит больше не буду! Чан лишь вздыхал и мирился с вредностью Минхо, но стыд уже завладел Хо. Он был лишь обязанностью для Чана, вынужденным обстоятельством, с которым приходилось уживаться. Минхо перестал звать Чана. Прошло три месяца, и Минхо держался. Старался не думать о Чане, полностью себя посвящать восстановлению и танцам, но впервые за долгое время случился плохой день, и он не сдержался. Так здесь они и оказались, сидя на полу студии. — Прости, я не хотел. Мне жаль, что мой шум тебя беспокоит, — как бы не был рад Минхо видеть Чана, он понимал, что добавлял ему лишних забот. Но он так скучал. По мягкости прикосновений Чана, по его рассказам о повседневной жизни(кто бы мог подумать, что его сущность вела вполне обычную человеческую жизнь), по его поддержке и нежности. Каким бы не был эгоистом Минхо, но он тоже старался делиться теплом в ответ: готовил для Чана(почему-то он ел только рис, а от всего остального отказывался), говорил ему комплименты(стоило признать, что скорее из собственных побуждений, ведь ему безумно нравилось, как Чан краснел). А также слушал и слышал его, хоть Чан и не делился напрямую своими проблемами, но Минхо всегда понимал, что что-то случилось, и пытался быть рядом. Но этого ведь было недостаточно? С Минхо было слишком сложно. — Я рад, что ты меня позвал, — Минхо молчал, он боялся разрушить иллюзию, вдруг он закроет глаза, а Чан растворится? — Я не могу приходить без зова, сколько бы раз не порывался — всё равно не был способен приблизиться. Минхо, зови меня, пожалуйста, чаще, хорошо? Я очень скучал. — Ты не уходи. Тогда мне не придётся тебя снова звать, — искорки в глазах Чана зажглись, и он ухмыльнулся. — Золотко, а ты не устанешь от моей компании? — Хо пожал плечами. Чан помог Минхо подняться с пола, и тот не заметил, как его окутали объятья. Это было лучшим событием за последние три месяца. Чан вновь его услышал, больше зов был ни к чему, теперь он всегда был рядом.