Будни крысолова

Создание тварей — процесс долгий, кропотливый и по большей части скрытый для тех, кто к нему никак не причастен. Биоинженеры своих секретов не раскрывают, к документации имеет доступ ограниченное число лиц и лишь некоторая часть информации, прошедшая тщательный осмотр, допускается к частично всеобщему известию. Ад знает больше, чем знает кто-либо ещё, и этим знанием снабжает тварей для того, чтобы в тот редкий случай столкновения с враждебной тварью её можно было ликвидировать. Вместе с этой информацией выдаются куски формуляра, схожего чем-то с обычным паспортом технического устройства: состав крови, костная и мышечная структура, работа органов и рун, технический номер и цех создания. Потому что какими бы биологическими существами твари ни были, они всё ещё машины, пусть и из плоти и крови, созданные не эволюцией, а длительным механическим отбором. Но даже в таком виде прогресса возможны ошибки. Мелкие неточности, ошибки в расчётах или отклонение в результате конфликта нужных генов, которые по итогу могли привести к последствиям неожиданным и не всегда приятным. Так у первых двух сотен поколений тварей отказывала половина внутренних органов при контакте крови с серебром — позже это исправили изменив количество вампирского генов, заменив их на гены фей; общеизвестный в Аду факт. У шестисотого поколения при смене выпадали все зубы — дефект материала, полученного от вервольфа. Семьсот пятое сходило с ума от боли из-за увеличенного количества железа в крови, прежде чем инженеры заменили этот излишек на аргон, перестроив всю кровеносную систему. Лишь последние три сотни поколений тварей не показывали никаких глобальных дефектов и трудовых психозов, а поколения с тысяча шестьсот десятого по тысяча шестьсот восьмидесятое и вовсе не имели жалоб со стороны Отделов. Кроме тысяча шестьсот одиннадцатого, которое пришлось списать полностью, а тварей, для облегчения их же страданий, уничтожить. Дефект железа, как у семьсот пятого поколения, только помноженный на увеличенную эмпатию из-за казалось редуцированных генов сирен. Ад пытался создать тварей, способных на большее сострадание, взяв за основу тварей Второго демонического отдела, удалить часть ненужных генов и заменить подходящими, по итогу создав тварей, которые смогут работать в отделившемся от Третьего отдела корпусе, который мог бы разрастись в Четвёртый отдел, который занимался взаимодействиями между людьми и существами тёмного мира, в то время как Третий продолжил бы работу строго между существами, без контакта с людьми. Меньше нагрузки, больше рабочих мест, все были бы рады. Ну, кроме сходящих с ума от боли и человеческой жестокости тварей. Именно поэтому Четвёртый отдел остался лишь на бумагах. А вот твари... Брагинский бы сказал, что их всех устранили. Это было бы неправдой: всех дефектных тварей, не показывающих признаки агонии и психологической травмы, просто бы отправили на другую работу, потому что Ад не любит тратить рабочий материал, способный выполнять работу качественно. И как минимум не все твари согласились отправляться в цех по переработке. Своеволие и желание жить, как бы Ад не старался сделать жизнь своих подопечных лучше, у многих всё же имелись и ставились в абсолют вместо желания служить. Частично Иван мог их понять. Частично, как проявление эмпатии, но не полностью. Служба Аду должна быть приоритетной, да и существование тварей построено ради этого. В ином случае они не будут отличаться от людей, появившихся по чьему-то хотению и брошенные бесцельно бродить по земле, неприкаянные и напуганные. Всё же, твари "Четвёртого отдела" ещё остались. Точнее, от них осталось то, что осталось. Деформированные и сошедшие с ума существа, живущие каждую секунду в неутихаемой агонии без возможности ни умереть, ни слить полную железа кровь. Их было жалко, как обычно жалеют умирающих от ран собак, которых оставляют доживать до момента смерти вопреки простой концепции сострадания. Простое «добить» это тоже милосердие, когда других вариантов помощи не остаётся. И вот сейчас такой недобитый пёс плёлся по ночной аллее, пугая малочисленных прохожих внешним видом. Порванная одежда, смотавшиеся в убогий комок волосы, отсутствующая обувь, сломанные кости — два перелома большеберцовой кости, которые не смогли срастись, фрагментация левой стопы, которая внешне выглядела как комок мяса, полный торчащих, затупившихся обломков, отсутствие правового плеча вместе с рукой и раздробленная грудная клетка, — и едва регенерирующая плоть, приносящая своими попытками выжить ещё больше боли. И взгляд полностью залитых кровью глаз, полный желания умереть. Раньше это была обычная тварь женского пола, которая наверняка старалась помочь людям и по итогу сломалась, столкнувшись с тем, что люди обычно делают: проявляют нечеловеческую жестокость по отношению к тем, кто слабее них. Иван коротко свистит, подманивая тварь к себе. Та, медленно шатаясь из стороны в сторону пытается к нему подойти, но падает, продолжая пусть ползком. Разума в этих действиях нет, только механически-животное желание идти на шум в попытке сделать что-то, на что тело ещё способно. — Давай маленькая, ползи сюда, — сломанный позвоночник — поясничный отдел в крошево — в лежачем положении с хрустом вытягивается, но даже так длина твари достигает чуть больше полутора метров. А затем и вовсе уменьшается вдвое, когда сломанные кости не выдерживают и лопаются, оставляя всё тело ниже пояса валяться в траве, истекать ярко-красной кровью и подрагивать в попытке встать и продолжить идти. Обесцвеченные и побледневшие внутренности валятся следом, воспалённая пожелтевшая печень выпадает последней, пульсируя в ритме отсутствующего для неё сердца. Брагинский морщится и достаёт пистолет, вытаскивая из карманов брюк железные пули. Обычно твари ему не попадаются, но в тех редких случаях встречи их тела сохранены гораздо лучше. И не вызывают то тихое ощущение ноющего ужаса, который не ужас даже, а абсолютная неприязнь, смешанная с непониманием. Стоит ли свобода этого? Есть ли в такой жизни смысл? Неужели прекращение существования гораздо страшнее, чем становление ходячим трупом, едва отличимым от обычной нежити? Вопросы, ответы на которые ему никто не даст. Свобода того стоит, жизнь необходимо прожить целиком, даже если в конце ты превратишься в умалишённое животное, и никак иначе. Это... отвратительно. — Гх... р-р... — тварь подползает ближе, цепляется целой рукой за ногу и поднимает голову, раскрывая истлевшие губы и обнажая деформированные, выросшие поверх друг друга ряды жёлтых зубов. Брагинский в ответ на рычание приставляет к полностью чёрному левому глазу дуло пистолета. Два выстрела, один из которых под углом вниз, чтобы повредить оставшуюся связь головы и тела и руну на тыльной стороне черепа. Уничтожить головной мозг — один из гарантированных способов убить тварь, какого бы поколения она ни была. — Надо было думать, — он дважды нажимает спусковой крючок, не закрывая глаз от двух коротких вспышек и делая шаг назад, когда тварь падает, точно мёртвая. Нижняя часть затихает вскоре, позволяя Ивану набрать номер Третьего отдела, чтобы они увезли труп. Прохожим подобное лучше не видеть, особенно ночью. Стресс, боязнь смерти и крови, развороченное тело, поделённое на две неровные части — это некрасиво. Да и Брагинскому подобное не очень-то нравится.