My own deep sea demon

3. Завтракаю бутербродами с каким-то импортным маслом, которое моему другану не зашло, и он отдал мне. Васян говорит, у него от него зубы сводит и нёбо чешется, и, мол, не масло это, а сладенький маргарин. Ну а я харчами не перебираю — жру всё подряд. К слову, жду от него звонка. Не хочу зря тащиться на базар. Обещал, что позвонит, дабы сказать, во сколько мне выходить на рынок, но что-то молчит, поэтому звоню ему сам на сотовый. Это, кстати, Васька мне подогнал этот портативный телефончик. У него более крутой — Nokia, а ему подогнал всё тот же Вадим, что на корабле ходит. Где он только не побывал! Разве что на Луне ещё не был. В общем, у того есть возможность приобрести такие телефоны на чёрном рынке и потом барыжить ими у нас. Молодец пацан! Крутится как может. И пока я думаю о нашем общем знакомом, Васька мне сообщает такие новости, что я чуть в сугроб не упал. — Феля, пиз…да! Только что с Вадей разговаривал. Два судна, что вышли в море перед Вадиным, потонули в эти сутки. Он, оказывается, тоже попал в шторм, но они всё-таки добрались до берегов Японии и стоят пришвартованные там. Больше ничего не знаю. Времени мало было, и дорого ему звонить мне оттуда. Короче, сказал, что даже в Бога уверовал или в Дьявола Морского — тут не понятно. — Ого! Хорошо, что он жив остался. — я, конечно, тоже потрясён от таких новостей, но Васька прям вообще весь в шоке и ужасе. Мне показалось, что у него даже голос дрожал. Ну, оно и понятно, ведь у них с Вадимом, можно сказать, осьминожий бизнес. Да и общаются они достаточно давно — кореша почти с детства. — Короче, у меня сегодня на выходном, но Кавказец, кажется, грузчика искал. Может подойди к его точке и попросись… — Ага, разберусь. Спасибо. Если чё, звони. — Лады. Свидимся. — слышу напоследок от Васьки, а после нажимаю на красную трубочку. Вот к кому-кому, но к Кавказцу не хочу идти работать. Не доверяю я ему, и пугает он меня дико. А ещё слухи ходили, что он сидел за преднамеренное убийство, но как-то нашли там лазейку. В общем, срок нихуёво так ему срезали и вот уже ровно год — он на рынке торгует рыбой. Ну его в баню!.. Сегодня сделаю себе выходной. И так без отдыха сколько ебашил. Займусь лучше уборкой и подготовкой квартиры к сожителю. Хотя звонков негусто, а желающих ещё меньше. Эх! Надо было Ваську попросить, чтобы это он написал объяву, ведь у него язык подвешен и убалтывать людей — это его дар. У него рыбу покупают все: и даже те, кто купил вчера, и даже те, кто её не любит, и люди, которые вообще не планировали делать покупку. Что ж, буду ждать, авось кто-то такой же несчастный, как и я, когда-нибудь и откликнется. Время ещё месяц на поиски, и в принципе… Собственно, откликнулись очень даже быстро — не успел я мысль додумать, как уже отвечаю на звонок. — Доброе утро! Да. Моё объявление. Всё верно — ищу человека на подселение. В одной комнате буду жить я, в другой — Вы, гостиная и кухня общая. Санузел имеется. Оплата напополам. Да. Расположение очень удобное: автобусная остановка, гастрономы, рынок в двадцати пяти минутах ходьбы. К морю? Конечно. Можно легко доехать на автобусе. Хотите посмотреть квартиру? Без проблем! Когда Вам удобно? Сегодня вечером в 19.00? Отлично. Записывайте адрес. Кладу трубку и радуюсь. Неужели судьба стала ко мне благосклонна? Анализирую и не могу сообразить, с кем я только что разговаривал. Идиот! Даже имя не спросил! Для парня слишком высокий голос, а для девушки слишком низкий и такой бархатно-томный, словно шум моря. Хотя мало ли? Может природа наградила, и в роду у него певцы оперные? Но мне всё равно, какой у него будет голос, главное, чтобы платил вовремя и был нормальным пацаном. Так… До семи ещё куча времени. Я собираю весь мусор, мою полы, убираю свой шмот, которого в принципе раз-два и на пальцах пересчитать можно. Грязное бросаю в стиралку, потом натру хозяйственным мылом и пусть откисает. Сейчас первостепенное — это сделать мою залупянскую квартирку более менее приличной. Быстро мою посуду, выдраиваю газовую плиту, со стола сметаю крошки от хлеба. Диван, обоссаный пару месяцев назад моим котом, пшикаю яблочным освежителем и застилаю цветастым покрывалом с бахромой. Вот же ж хуй, забыл о коте сказать! Да ну! Кто ж не любит котиков? Их все любят. Захожу в санузел. Чешу затылок и думаю, чем бы прикрыть эту разъёбанную стену. Труба прорвала, и пришлось вызывать сантехника. А он то ли бухой пришёл, то ли не сантехник вовсе — расхуярил половину стены, но хоть воду перекрыл и течь остановил. Трубу потом поменяли, а вот дыру в стене до сих пор не заделали. Меня осеняет, и я хватаю старую оранжевую штору. Осторожненько прибивая гвоздики и цепляя ткань, быстренько пришпандёрываю её, пряча эту некрасивость. Ну вот! Красота! Другое дело! А ещё для приличия решаю в гастроном сбегать. Нужно хоть килограмм картохи купить, и сахар закончился. Не хочу, чтобы подумал, что я совсем тут голодаю и подыхаю в безнадёге. В пустующей комнате тоже слегка убрал, но я ней не пользовался. Чисто пыль протёр и всё. Полетел в свой любимый гастроном «Кудесница». Скупился, как на свадьбу или на проводы в армию. Даже пельмешек купил. Господи, пельмешки! Да с мясушком, а не с рыбным фаршем. Наконец-то, раскошелился. Отварю с лавровым листочком и с душистым перчиком, и сметанки домашней вбухаю полбанки, не меньше. Ммм! Чувствую, что неимоверно хочу жрать и у меня во рту литр слюны уже скопился, а живот урчит, как глубоководное чудовище. Спешу домой, чтобы успеть поесть до прихода кандидата в соседи. Сумерки всё гуще, и глаза приходится в буквальном смысле вылуплять, но это нихренашеньки не помогает, и всё равно ничего не видно. Захожу в подъезд. Свет горит на каждом этаже. Объявление моё висит. В душе́ радуюсь и как герой забегаю на свой третий. Поднимаю глаза, ведь смотрел себе под ноги и вижу прямо у своей двери кого-то, кого я точно не знаю. Это некто стоит в леопардовой шубе. Даже я помню, как мама говорила, что модными такие расцветки были лет тридцать назад из-за того, что за бугром какая-то там леди надела первый раз леопардовое платье, и все подхватили, а сейчас это безвкусица полнейшая и такое только проститутки носят, дабы выделяться на фоне нормальных женщин. Молчу и продолжаю рассматривать эту яркую барышню, стоящую напротив и преграждающую путь в мою халупу. В глаза бросаются оранжевые блестящие лосины, а на голове красный берет, из которого выглядывали рыжие волосы ниже плеч. И не холодно ей так разгуливать по морозу в минус десять? Ну хоть сапоги надела… Не могу не заметить её огромные баулы, которые она неловко прячет за длинными ногами. Две огромные хозяйственные сумки еле удерживали в себе содержимое. — Здрасьте. Это переулок Рыбный 25/5? — несмело спрашивает своим слегка хрипловатым голосом. Предполагаю, что курит. Смотрю на неё, а она пялится на меня своими глазами-аквариумами. Где-то я уже видел такие? Не могу вспомнить, когда это было. — Всё верно. — она резко расплывается в широкой улыбке, а я пытаюсь понять, почему она стоит у моей двери. — Вы кого-то ищете? Сразу возникают мысли, что это внучка Евдокии Афанасьевны приехала к бабуле, но насколько я помню, у той не было внуков вообще. Вероятно, я смотрю на неё так, что барышня сама начинает объяснять своё присутствие. — Мы сегодня созванивались. Я по городу гуляла и увидела свежее объявление. А мне срочно нужно где-то жить и оставить вещи. У меня глаза по пять рублей. Вот те нате — хуй в томате! Я ж соседа искал, и такой расклад меня не очень устраивает. Пытаюсь не скривить лицо и не выдать негативных эмоций. Демонстративно достаю ключ, и она крабиком отходит в сторонку. Я сразу понял, что она не местная, наверное, из столицы приехала. Местные девки совсем не так одеваются. Только вот кто уезжает из столицы к нам в провонявший рыбой город? Перспективы так себе — завод или жестяно-баночная фабрика. Есть надежда, что такой барышне эта квартирка придётся не по вкусу, поэтому жестом приглашаю за собой. Мотя встречает меня одиноким мяу и потиранием о голени, но стоило только увидеть незнакомого человека, он сразу отпрыгнул от меня обратно и с опаской взглянул на девицу, что зашла со мной. Не решился подойти обнюхать, как он делал это всегда, когда ко мне заходил сосед Стас или тётя Надя. Я поставил сумки с продуктами и разулся, потом быстренько снял свою дублёнку и шапку, пригладил взъерошенные волосы и краем глаза поглядываю на незнакомку. Она тоже зачем-то расстёгивает пуговицы на шубе. — Вы бы сначала посмотрели, вдруг не подойдёт. Она передумала раздеваться, только сапоги сняла. — Как зовут? — интересуюсь и заношу продукты на кухню. — Джина. — Как? Не расслышал. Женя? Повторяет чуть более громко: — Джина. Что за имя-то такое? Может это в столице мода на заморские имена… — Так-с… Ну, прихожую мы уже прошли. Это вот кухня… — неловко указываю рукой на крохотное помещение с холодильником, газовой плитой и квадратным столом, покрытым клетчатой скатертью-клеёнкой с затёртыми подсолнухами. Оставляю сумки у стола — потом разберу. — Это вот гостиная. — посматриваю на диван и принюхиваюсь. Вроде бы не воняет: немного кошатиной, но не прям мочой. — Это моя комната… — указываю на белую облущенную дверь. — …А эта как раз свободная. Она заглядывает внутрь и рассматривает всё. Мотя забился куда-то под книжный шкаф и не выглядывает. Перевожу взгляд на неё и уверенно полагаю, что не согласится, поэтому готовлюсь провожать, но тут она резко: — Мне всё нравится и подходит. Я аж глаза округлил, ведь она по-хозяйски идёт за своими сумками и тащит их в эту самую комнату. Замечаю, что когда она проходила мимо шкафа в зале, мой кот достаточно громко шипел на неё. Да, Мотенька! Я сам не в восторге. — Санузел же даже не показал. Может посмотрите? Она уже затащила свои шмотки и улыбается. — Ладно, показывай. Можешь ко мне на «ты», кстати. Тебя как зовут? Я прикидываю её возраст — ей точно не больше двадцати пяти, а может и вовсе моя ровесница. Просто из-за наряда и красных губ не особо понятно. — А… Э… — туплю пару секунд, но потом сразу выпаливаю. — Феликс, но должен был быть Филиппом. Она рассматривает меня, вызывая всё больше неловкости и стыда. — Феликс — модно звучит и тебе идёт. Как дурачок улыбаюсь и открываю скрипящую в туалет дверь. Она бегло осматривает и кивает. — Подходит. Шторочка красивая. Мне почему-то смешно, но я просто широко улыбаюсь. В ванную даже не заходила. Уверенно идёт обратно ко входной двери, снимает свою модную шубу, роется в карманах и возвращается ко мне на кухню. Протягивает немалое количество бумажных купюр и озвучивает: — Я сразу рассчитаюсь за этот и следующий месяц, чтобы точно знать, что больше не придётся ночевать на вокзале. Ого! Прям пригвоздила меня к стулу, и мне ничего не остаётся, как кивнуть ей и согласиться на соседство с девушкой. С девушкой, ёп-вашу-мать! Ладно, ничего! Так даже лучше. Однозначно лучше, и окружающие примут меня за здорового и нормального пацана. Быстро прячу деньги и решаю, что прям завтра рассчитаюсь с Евдокией Афанасьевной наперёд. Теперь можно немного успокоиться насчёт бабла и не переживать, что придётся временно переезжать к сестре. Смотрю, она тоже немного расслабилась и всё более рассматривает мою скромную и стареющую обитель, а я — её. Удивительно, что не наблюдаю привычных женских округлостей, хоть бы первый размер насобирался. Худая она, зато высокая и на мордашку вроде нормальная. Я, конечно, не ценитель женской красоты, но всех с Райкой моей сравниваю, поэтому, как выражается Васян: «рейтинговая девуля». Становится любопытно: учится или работает, из какого города и сколько ей лет. Мне же надо знать, с кем я живу, но решаю сперва пожрать, да и она всё на пакеты таращится. Тоже, наверняка, есть хочет. — Я тут купил немного… — начинаю доставать пельмени, макароны, масло, сметану, килограмм картохи. Коньячок не спешу доставать и просто убираю с глаз долой прям так в сумке. — Помочь чего? — Ну, это смотря, что мы есть будем? — А что ты любишь? — смотрит то на меня, то на мой холодильник. Лезу в морозилку и смотрю, что там есть. Достаю мойву и остатки креветок. Соседка морщится и почти плюётся. — Не любишь рыбу? — улыбаюсь и убираю обратно всё рыбное. — Я тоже не люблю. А вот пельмешки, котлетки и картошечка жареная с помидорками — это объедение. — Тогда можем картошечку пожарить… — предлагает и ждёт мой вердикт. — Не… Это долго. Давай сегодня пельмени, а завтра картошка. Она молча кивает и разглядывает меня. Чувствую неловкость от этого и какую-то неуверенность. — Ежели чего, я позову. — намекаю, что пока мне не нужна её помощь. — Тогда я пойду в свою комнату и вещи разложу. — сообщает и направляется к себе. Молча киваю и наполняю кастрюлю водой. Меня берут небольшие сомнения, и я переживаю о принятом решении, но не выгонять же её на улицу. История ночёвки на вокзале на лавочке мне знакома, а для девушки это достаточно рискованно и небезопасно. Кстати, надо будет ей сказать, чтобы была осторожна. Не перестаю думать о том тучном мудаке, что хотел меня изнасиловать, но на себя плевать, а вот её как-то жалко что ли. Пока я варил пельмени, она не показывалась, собственно, как и Мотя. — Мо-отя, Мотя! Кис-кис! Жрать будешь? — Начинаю искать, куда он залез, и заглядываю под шкаф. — Мотя! Ты вредный котяра. Снова в диване застрял, что ли? Слышу шебуршание — точно застрял. Приподнимаю одну из частей старой мебели, и он выпрыгивает. Принюхивается. В этот самый момент из комнаты выходит моя соседка. Переоделась в вязаное платье и волосы собрала в высокий хвост. Не могу привыкнуть к её новомодному имени. Тяжело оно мне даётся. Собираюсь озвучить, что сварил, но мой кот как неадекватный шипит и на дыбы становится, хвост трубой и, кажется, готов кинуться на бедную девушку. Она и сама от неожиданности пугается. — Мотя! Ты чё, валерьянки обнюхался? Чего на людей кидаешься? А ну пшёл отсюда! — кричу на него и легонько полотенцем прогоняю. — Извини, забыл тогда сказать, что у меня есть кот. Наверное, он не в настроении, обычно его и не слышно. — Думаю, ему тоже не особо комфортно, как и тебе. Ничего, привыкнем. — улыбается и внимательно смотрит на меня своими глазами-океанами. И откуда знает, что мне некомфортно? Хотя грех таить — немного неловко и, наверное, всё на лице у меня написано. — Привыкнем. — повторяю за ней и улыбаюсь. Помогает накладывать и ставит на стол нашу праздничную еду. Достаю Райкину консервацию и тоже ставлю на стол. Сметану открываю и кладу две ложки. Она стеснительно просит вилку. Точно! Это ж не Васян, что всё жрёт ложкой. Дурная привычка. Меняю ей приборы и сажусь. Она напротив. — Слушай, Джина… — с трудом выдавливаю из себя её имя. — …А мы это… Нигде с тобой не встречались? Ты мне кое-кого напоминаешь, но не могу вспомнить, кого… Игриво улыбается: — И кого же? — В том то и дело не могу вспомнить! Но точно видел тебя недавно. Всматриваюсь в её лицо и… осеняет. — А ты случайно на днях не была на рынке и не хотела купить осьминогов? …Много осьминогов. — добавляю. Она громко хохочет. — Не знаю. Всё может быть. Давай есть? Спрыгивает с темы и голодно смотрит на пельмени. Киваю и щедро поливаю их сметаной, наблюдая, как белый пар устремляется вверх. Она, пару раз подув и понюхав, погружает один в рот. Медленно жуёт, будто никогда их не ела и сейчас знакомится с новым блюдом. А вдруг они несвежие и ей чем-то воняет? Тоже принюхиваюсь. Да нет! Нормальные вроде… Чего она так странно ест? Следую за ней и тоже помещаю один пельмешек в рот. От удовольствия и этого насыщенного мясного вкуса даже закрываю глаза. Готовый простонать от вкусового удовольствия, начинаю быстро поглощать пельмени. Кажется, и Джина распробовала, и мы с ней будто на перегонки… Соревнуемся, кто быстрее съест. Охреневаю, потому как она оказалась быстрее. — А ещё есть? — спрашивает без стеснения и заглядывает в мою тарелку. Я округляю глаза и смотрю на неё с нескрываемым подозрением. — К сожалению, нет. Не наелась? Можно макароны сварить. — предлагаю, и мне уже как-то стыдно есть, когда она так смотрит мне в рот. — Хочу пельмени. Смеюсь и, мысленно попрощавшись со своими двумя братьями-пельменями, киваю ей, чтобы взяла. Она накалывает на вилку сразу два и запихивает в рот. Я в ахуе и улыбаюсь, ставлю чайник на газ. — Я тоже хочу, но уж больно дорогие они. Это я так червячка взял заморить, он их любит. Смотрит на меня глазами своими бездонными и будто совсем не понимает, что я говорю. Переспрашивает о червячке и спрашивает, где он живёт. Мне снова смешно, и я думаю, что она слегка не от мира сего. Решаю, что буду наблюдать за ней. Пока чай остывает, достаю двести грамм печенья, что купил на сдачу, и сеструхино варенье. Последняя баночка осталась — земляничное. — Давай… это… Чтоб всё у нас хорошо жилось-дружилось, то у меня к тебе несколько просьб-предупреждений… Кивает и ждёт, что я скажу. — …Ну, во-первых, никаких мужиков в этом доме. Она смотрит на меня и снова, будто не понимает — молчит. — Никаких парней, понимаешь? — намекаю ей, но она глупо моргает. — Имею в виду, трах-тибидох в другом месте делать, ладно? — Хорошо. В другом. — соглашается и опять смотрит так странно. — …Когда будешь мыться, то не сильно напор воды включай — неохота всю зарплату отдавать за коммунальные платежи. Ключ от квартиры не потеряй. Евдокия Афанасьевна свой отдала, а дубликат долго будет делаться. Матвей — это кот мой, если коротко — Мотя. Он вообще не агрессивный, но если вдруг будет бросаться, то закрой его в туалете. Я работаю на рынке с утра и до обеда, но иногда могу и до вечера, чтоб знала, вдруг захочешь поспать подольше или телек посмотреть. Вроде бы всё… А, нет! Вспомнил… Будь осторожна и не задерживайся особо. У нас на районе, кажется, насильник появился, но ты можешь ключом воспользоваться для защиты… — и показываю ей пару приёмов. Она кивает, улыбается и вертит ключ в руках. — Теперь ты. Есть ко мне просьбы или вопросы? — А можешь показать, где эти круглые пельмени продаются? И научишь, как нужно готовить? Я как заржу на всю кухню, а она и сама начинает смеяться. — Хорошо, завтра покажу. Сейчас неохота идти. А варить легко: наливаешь в кастрюлю воду, как закипит, то немного посоли и брось лавровый лист для вкуса. Он вот здесь — в баночке. Когда закипит, то варить десять- пятнадцать минут, смотря какой размер и что за мясо внутри. Кажется, поняла. Я дую на чай и тихонько сёрбаю. — Угощайся. — протягиваю ей печенье и варенье, но не берёт и смотрит на меня. Не хочет, наверное… А вот я хочу и накладываю варенье сверху на печенье. Осторожно запихиваю в рот и жую. Чувствую, что краснею и от горячего чая, и от её глубокого взгляда на меня. На улице метель и мороз усиливается. Немного задувает в окна. Нужно было мне побольше ваты напихать и тщательней заклеить их. Вспоминаю, что в её комнате пожалел ваты и просто один раз сверху и снизу щели проклеил тканью. — Я тебе отдам своё ватное одеяло. Оно самое тёплое, а я байковым укроюсь. — Спасибо. — благодарит и, наконец-то, решается попробовать варенье. Молчу и боковым зрением смотрю, как она неторопливо набирает в ложечку земляничную жижу и снова выливает обратно в банку. Затем опять набирает, но уже подносит ко рту и пробует, а потом то ли мычит, то ли взвизгивает. Я даже испугался. — Что такое? Она не отвечает, а начинает ложка за ложкой уплетать Райкины труды. Мне не жалко, но всё-таки... — Ты хоть печенье возьми. Ты чё, реально земляничное варенье ни разу не ела? — Никогда. — отвечает одним словом и опять рассматривает содержимое банки. — Это моя сестра такое делает! — гордо хвастаюсь и улыбаюсь. — Скажи, вкусно? Я тоже люблю варенье. Ещё моё любимое из морошки и черники. — Оно такое… Такое… Не может подобрать слово и я помогаю: — Сладкое, густое, ароматное. — Точно. Я всегда знал, что девочки любят сладкое чуть больше мальчиков, но она действительно будто ни разу его не ела, а может её голодом морили. Бедняга! Мне даже жаль её стало, и я уже более спокойно смотрю на то, как она доедает последние ложечки сладкого десерта, которого мне бы ещё на полторы, а то и две недели хватило, если есть один раз в день и растягивать удовольствие. Иду чистить зубы и готовиться ко сну. Беру свою дубовую пасту. Дубовую не потому, что затвердела, а потому, что с экстрактом дубовой коры для укрепления дёсен и защиты эмали - так написано на упаковке, и я слепо верю в это. Хотя мама всегда говорила, что у меня хорошие зубы, в отличие от отца, которого она встретила уже беззубым в моём возрасте. Вытираюсь своим облезшим полотенцем, которое когда-то давно было красивого голубого цвета, выхожу из ванной и стучусь к Джине, чтобы отдать ватное одеяло. Она благодарит и закрывается. Боится меня, наверное. Ну, в принципе, правильно — я-то мужик, - мало ли, что захочу с ней сделать. А вдруг приставать начну среди ночи? Улыбаюсь. И мне даже радостно, что она моя соседка и снимает квартиру со мной напополам, а не у того же Стаса, который бы в первую же ночь полез к ней. Тот не откажется ни от одной юбки или платья. Даже проститутками не брезгует. И где только силы берёт на них? Укладываюсь и, не раздеваясь особо, укутываюсь в байковое одеяло. Под шум телевизора засыпаю.