Love Stories

Когда звезды сияющим ковром укрыли черное небо, двое влюбленных сплелись в одно целое. Смятая шелковая простынь, ритмичный скрип ножек большой мягкой кровати по темному паркету, задушенные всхлипы и сбитое дыхание — вечные спутники этих двоих. Куда бы они не отправились, где бы не ночевали, эти знакомые сердцу звуки следовали за ними словно по пятам. Они любили друг друга долго и нежно, с оттяжкой, нерасторопно, наслаждаясь каждым движением тела и губ, что с затопившим душу обожанием выцеловывали дорожки по бархатной коже. Хенджин метался по сбитой простыни словно в горячке. Его тело дрожало и горело, желало большего, требовало больше касаний, больше трепетных поцелуев, больше тесных объятий. Все его существо требовало Минхо, который склонился над ним как над драгоценностью, своей личной сокровищницей, жадно вылизывая каждый открытый участок тела. Он дрожал не меньше Хенджина, желание залюбить, занежить, зацеловать всего с макушки до пят овладело им и он не мог, не хотел противиться этому. Хенджин — его личный сорт героина и подсел он на него давно и надолго, без шанса на спасение. И это у них обоюдно. — Минхо, — жалобно всхлипнув, Хенджин выгнулся, двигаясь навстречу растягивающим его пальцам, — пожалуйста, я готов. Пальцы тут же сменились пустотой, но лишь на краткий миг, заменяясь горячей плотью. — ах, Хо-я, — в непреодолимой нужде руки потянулись к любимому, окольцовывая шею и прижимая к себе как можно ближе и сам льнет всем телом, — боже, как же хорошо, любимый. — малыш, — прорычал с хрипотцой Минхо, толкаясь в узкое горячее нутро, — блять. Вожделение окутало влюбленных, затмевая здравый рассудок. Их нежные, порой едва ощутимые касания всегда смешивались с неопреодолимым желанием преобладать и брать, овладевать друг другом. Страсть окутывала их своими прочными цепями и выпускать не собиралась. Оседлав любимые бедра, Хенджин с гортаным стоном облегчения и удовольствия опустился до самого конца. — Блять, такой толстый, — он откинулся чуть назад, опираясь руками в бедра, — я не слезу с твоего члена весь месяц, Минхо. Последние месяцы особо были трудными, когда работы было навалом, и на утоление собственного голода не было ни сил, ни времени. — я тоже соскучился, малыш, — Минхо криво усмехнулся, толкаясь глубже навстречу. Надолго их не хватит. Оба это понимали. Первый секс после длительной задержки всегда такой. Бурный, страстный, с переполняющими душу чувствами. Хенджин не в силах больше терпеть этой сладостной до дрожи в коленях пытки, сорвался на дикий темп. Он стонал и кричал в голос, совсем позабыв о том, что вообще то болеет. Горло и так хрипело, а такими темпами и вовсе без него останется. Пот лился градом, скатываясь по точеным изгибам, выделаные будто искуссным мастером. Минхо таким мастером и являлся. Он трогал, мял, сжимал Хенджина так, словно тот и есть его собственность, его полотно, его глина, из которой и творит свое лучшее творение. А Хенджин и рад быть под твердой рукой творца. Он плавится в сильных, горячих ладонях, подстраиваясь так, как тому нужно. Изгибается изящно, каждый жест, каждое движение наполнено грациозностью и лёгкостью. Он прикусывает губы, заглушая собственный скулеж, и насаживается особо резко и глубоко, до закатанных влажных глаз. Минхо и сам на грани, видеть такого Хенджина опасно для сердца и чревато жестким стояком. Горячая ладонь обхватывает истекающий предсеменем член, круговым движением руки ласкает крупную головку и резко опускается вниз. Хенджина подбрасывает от чувствительности и спустя пару движений бурно изливается на живот мужа, сжимая его у себя внутри. Минхо рычит пойманным волком, что не может двинуться, и ловит в объятия обессилинного Хенджина. — в меня, — еле слышно лепечет Хенджин, — кончи в меня, Минхо, я хочу… Кто Минхо такой, чтобы отказывать своему любимому? Прижав к себе потное, липкое тело, он изливается в него густым семенем, стоило лишь Хенджину сжать его чувствительную грудь и прикусить шею. Первые минуты проходят в тишине и попытках привести себя в чувство. За окном все такая же глубокая звездная ночь. Прохладный ветер задувает в приоткрытое окошко, освежая. Мелкие мурашки бегут по худой спине, и Минхо торопится их разогнать своими горячими ладонями, попутно зарываясь носом в мокрые волосы. Хенджин даже не шевелится и не подаёт признаков жизни, лишь тихо и мерно сопит, удобно устроившись на крепком плече Минхо, который тянется за покрывалом, чтобы укутать своё любимое создание. Ночь обещает быть нежной и тёплой.