Волосы цвета травы

Коллеи знает, что нравится Иль Дотторе, но не так, как пишут в инадзумских романах — без любовного трепета и касаний, исполненных самой искренней нежностью. Его ядовитые глаза не шепчут: «Ты свет моей бренной жизни». Они с ехидством в холодном голосе говорят: «Ничто не может разлучить меня с тобой». И Доктор чертовски прав. В конце концов, в лабораторию сложно попасть. А сама Коллеи просто похожа волосами на Сохре, вот что ему нравится. — Доктор, — подала голос девушка, качая в воздухе босыми ногами и тоскливо разглядывая процедурный кабинет, — я хочу наружу. Ты обещал выпустить меня за прилежное поведение. Как фамильярно, вот о чём говорит его хмык. Коллеи же, покрывшись мурашками и беспомощно обхватив себя руками, отметила, что здесь, в лаборатории, всегда довольно-таки прохладно, видимо, как подумалось следом, Иль Дотторе жалко тратиться на нормальное отопление помещений. Либо же за этим таится иная причина. — Прям так и сказал? — усмехнулся он, набирая в шприц странную жидкость фиолетового цвета. Коллеи от неё стало не по себе. — Приспусти одежду, нужно сделать укол под лопатку. Да, вот так. Она пискнула от боли и чуть дёрнулась, когда острая игла вонзилась в кожу. Но на этом ничего не закончилось. За уколом и выкинутым в мусорное ведро шприцом последовал рассеянный поцелуй в шею. Клюв маски неприятно впился в кожу, а руки Доктора и вовсе болезненной хваткой вцепились в узкие плечики, не давая отстраниться. В каком-то смысле каждый поцелуй Дотторе оставался шрамом на искалеченном экспериментами теле. Коллеи в эту минуту ощутила такое отвращение, пробирающее до костей, что невольно прикусила до крови губу. Тело объяло ледяным потом, будто бы она сосуд, наполненный животным и непередаваемым страхом. Но её тихое, дрожащее смирение — беспомощное признание власти Доктора над ней, ломающей кости, будоражащей разум и заставляющей подгибаться, точно стебли цветов из-за сильных ветров Мондштадта. Но Коллеи ничего не может с этим поделать, ей отказано даже вазой упасть на пол, разбившись насмерть. Тигнари сказал бы, что улыбка Коллеи подобна дыханию весны, а голос нежен, ну совсем как летний дождь, окропляющий леса Авидья. От Доктора же не дождёшься доброго слова, мужчина одаривает её только странными ухмылками и вызывающими табун муравьёв по коже редкими поцелуями. Он не хочет глядеть в самую глубь глаз, окутанных ужасом; внимать неторопливо сорвавшимся с алых уст словам, режущим тоскливое девичье сердце; сжимать и целовать ладони, передающие холод осенней росы. Зандик просто одержимо ищет в чертах Коллеи Её. — Может возьму тебя с собой в Норд-Край, там и погуляешь, — сказал Иль Дотторе безразлично. После этих слов жемчужины слёз, мерцая в тусклом свете лампы, скатились по щекам Коллеи. Каплей за каплей они падали на бледные, чуть дрожащие ручки. Доктор, покачав головой, грубо вытер пальцем одну слезинку. — Не реви, ты же знаешь, что я ненавижу слёзы. Пока девушка пыталась тщетно вытереть их и угомонить саму себя, он снял воронью маску и, прищурившись, внимательно вгляделся в черты своей пациентки. Однажды, как вдруг подумалось ему, её лицо станет увядшим, а очи, смотрящие некогда жизнерадостно, погасшими и безразличными ко всему. Ах да, это уже происходит. Больше нет венченной душистыми цветами Коллеи с весёлой улыбкой на устах. Теперь здесь лишь рыдающая и угасающая Коллеи. Иного не дано. — Ты обещал выпустить меня... — процедила сквозь зубы девушка, а затем с вызовом посмотрела на мужчину. — Обещал, что смогу побродить по городу, а теперь пытаешься надурить. Это нечестно после всего мною пережитого! Я... Я... Коллеи вскрикнула от резко нахлынувшей боли. Этот препарат, введённый во внутрь, разносился по всему телу, сжигая её. Голова налилась свинцом. То, чем Доктор лечил Коллеи от элеазара, разрывало на куски. — Зараза, даже излечение Ирминсуля... кхе-кхе... не помогло, — пробормотала отчаянно стажёр, чуть ли не сложившись пополам от боли. — Элеазар был подавлен Глазом Порчи, но этот недоумок Сайно, — Иль Дотторе обрисовал печать на шее Коллеи, хорошо спрятанную под зелёными волосами, — всё испортил. Труды моих клонов были напрасны получается. Но ничего, — ухмылка, родившаяся затем на прекрасном лице Доктора, не сулила ничего хорошего, — на сей раз я вылечу тебя. Его рука растрепала зелёную макушку, и это невзирая на все мучения, которые в этот момент переживала девушка. Предвестник не стремился облегчить или отнять у неё боль, он только изводил своими прикосновениями.