Штормовое предупреждение

      Шичиро с хлопком ставит пустую миску из-под риса на стол, заставляя Генью замолчать. Он всё что-то рассказывал и рассказывал, не замолкая ни на секунду, при этом успевая как-то подкладывать в её тарелку тушёные кусочки филе рыбы очищенные от мелких и острых косточек. Жёнушки тихонько посмеивались, наблюдая за ними, как за какими-то невиданными зверюшками, будто до этого сами чуть не передрались, пытаясь накормить Узуя.       Шинадзугава ловит долгий, изучающий взгляд молодого мужчины, не понимая, что изменилось. То, что он узнал часть её личной трагедии… «Глупости какие-то», — морщится она, поднимаясь. Собирает пустые тарелки, невпопад отвечая Суме, что больше не голодна.       — Съешь. Что-нибудь. Жёны. Старались, — велит Шичиро брату, поморщившись от боли дерущей горло. — Было. Вкусно. Спасибо.       Шичиро понимает, что ей нужно взять себя в руки. Нападение Киого, смерть Ёши и исчезновение глупого Шинадзугава стало для них тяжёлым ударом. Ударом, после которого она смогла подняться, но с большим трудом. Все они справились так или иначе. «Потому что держались все вместе?» — задаётся вопросом Шичиро, бросая грязную посуду в таз. Младшие даже и не думали винить её в произошедшем. Ни сейчас, ни после. Никто из них не был виноват.       До своей комнаты добирается через веранду, не заходя обратно в дом. Закрывает неплотно за собой дверь, уставившись в одну точку. Шичиро знобит. Болит горло, и ребра отчего-то ноют.       — Что. Случилось? — спрашивает у Голоса тихо.       Шичиро не могла спросить напрямую у Геньи, что произошло. Последним, что помнит чётко, как Макио тащила её за собой в дом, велев не оглядываться и шевелить ногами. А дальше?.. Лицо у глупого Шинадзугавы размытое, блёклое. Волосы белые. Объятья крепкие и тёплые, а ещё этот удушливый цветочный аромат. Мотает головой, пытаясь прийти в себя. Нюхает свои ладони. Ворот. Подмышки. Мыло, которым пользовались жёнушки, не было таким терпким и удушливым, как то, что использует Кочо.       Кочо.       «Кто она такая? Откуда взялась?»       — Шлюха, — выплёвывает озлобленно Голос, — понятно откуда вылезла. А этот мудак только и рад!       Шичиро подходит к шкафу, игнорируя Голос. Что толку с ним говорить, если на поставленные вопросы не отвечает? Мыши с мышцами радостно повскакивали на лапы, стоило ей только отодвинуть дверцу шкафа. Огонек свечи заплясал от сквозняка, затрещал фитиль.       — Мыши! — глава маленького клана спрыгнул откуда-то сверху к ней на голову, проехавшись по волосам. — Мыши! Мыши!       — Я. В порядке. Ичиши, — шепчет Шичиро, снимая мышь со своей челки, ставя её на полку рядом с остальными. Натягивает на лицо беспечную улыбку.       — Мыши!       — Все. Хорошо.       — Мыши! — Ичиши указывает лапкой на её перевязанный цветным лоскутком палец, а после велит Санши и Шиши принести спрятанное ими же в куче мусора кольцо.       Шичиро уставилась на кольцо, не понимая, как оно оказалось у них. Морщится, встав на носочки, ладонью шарясь на верхней полке, доставая схороненный в вещах свёрток с бутыльками крови.       — Пусть. Будет. У вас, — Шичиро хочет вспомнить, что произошло тем вечером, но голова только сильнее трещит.       В отблеске свечи проверяет, не стухла ли кровь Хироши за этот месяц, крутя бутылек на свету. Ей много не надо, чтобы прийти в себя и вылечиться, всего капли три-четыре. Поддевает ногтем крышку.       Одна. Две. Три… Отсчитывает про себя, опрокинув по неосторожности половину бутылька себе в рот. Морщится от гнилого привкуса, закашлявшись. Чувствует, как горит шея и безымянный палец на левой руке, как чешутся изнутри ребра.       — Мыши! — грызуны обеспокоено переступают с лапы на лапу, глядя на Шичиро с тревогой.       — Всё в порядке. Это просто лекарство, — произносит легко. На секунду радужка её глаз окрасилась в насыщенный красный, в демонический цвет. Не в такой тёмный, как у Хироши, намного светлее и ярче. — Спрячьте. Их, — Шичиро отдаёт остальные бутыльки мышам с мышцами, — и никому. Не показывайте. Хорошо?       — Мыши!       Демоническая кровь. Яд для обычного человека. Кровь же полудемона похожа на наркотик, дающий чувство эйфории и обостряющий все пять чувств. Двух таких бутыльков хватит, чтобы она могла противостоять одной из двенадцати Низших Лун. Три — победить. Больше нельзя.       У Шичиро кружится голова и першит в горле. Синяки исчезли, будто их и не было. Сдергивает цветной лоскут с пальца, разглядывая нежно-розовую полосочку кожи. Сжимает и разжимает пальцы, проверяя, как те гнутся. И что дальше?       Шинадзугава не хочет возвращаться обратно в трапезную. Спать ложиться тоже пока рановато. Косится в сторону веранды. «Дождь до сих пор идёт», — думает хмуро.       Генья так и не рассказал ей, как встретил своего старшего брата. Странно так. Якобы случайно. «Почему раньше этого не произошло?» — не понимает Шичиро. — «Почему письма дедушки не нашли своего адресата? Почему?»       Шинадзугава многое хочется спросить у Геньи, а ещё у глупого Шинадзугавы. Она слабо помнила его, больше какими-то урывками. Может, потому что его рядом не было столько времени? Шичиро и имени его не помнила, одни какие-то крохи. Как она может ему показаться на глаза? Что должна ему сказать? Извиниться?       — Ещё чего.       Разозлиться?       — Перестань думать о нем!       — Почему? — не понимает Шичиро, обращаясь к Голосу негромко. — Почему. Должна. Перестать? Он. Же. Мой? — качает головой. — Был. Им. Я люблю его.       — Ты даже имени его вспомнить не можешь, дура! Какая тут любовь?       — Так. Скажи. Мне. Его!       Голос молчит.       — Скажи! — бьёт сама себя по голове. — Скажи!       Проходит минута. Вторая. Третья. Голос явно издевался над ней. «Ублюдок», — ругается про себя, больно дернув себя за волосы.       «Спрошу сама», — решает Шинадзугава, зачесывая влажную чёлку назад.       Поверх домашней рубахи накидывает пиджак со стандартной формы истребителей. Завязывает завязки на штанах, чтобы не спали при беге. Спрашивать так нужное ей имя у Геньи не решается.       Шичиро не знает, куда ей идти. Понимает, что можно начать с Кочо, той длинноволосой докторши. Она уж точно знает, где живёт глупый Шинадзугава. О докторе спросит у служек или Какуши. Выходит под дождь, спрыгивая с веранды. Утопает в земле босыми ногами. Идёт пригнувшись. Ей не хочется быть пойманной на горячем и извиняться. Шинадзугава даже оружия с собой никакого не взяла. Обходит дом, добираясь до арки.       Где-то над головой потрескивают электрические лампы. Их свет едва заметен из-за дождя.       Шинадзугава выходит за арку, придерживаясь стены. Хорошо было бы залезть на стену и двигаться бесшумно, как натаскивал её до этого молодой Учитель. Но с её удачей легко было поскользнуться и пораниться. Шичиро сначала не замечает сидящего под зонтиком юношу у противоположной стены, проходя мимо. Останавливается резко.       Зонтик розовый и большой. Совсем не видно, кто под ним сидит. «Забавно так», — подходит ближе осторожно. Присаживается напротив. Даже если это не глупый Шинадзугава, то нельзя оставить кого-то сидеть вот так и мёрзнуть. Пальцами ног месит грязь. Под зонтик не заглядывает, ожидая, когда её заметят.       На лице сама собой появляется улыбка, когда глупый Шинадзугава поднимает голову, сонно уставившись на неё. «На кота похож», — думает про себя нежно. Глупый Шинадзугава морщится и трясёт головой. Зонтик опасливо накренился в сторону. Шичиро поправляет его, ухватившись за край.       — Как. Тебя. Зовут? — спрашивает тихонько, глядя прямо в его невероятно темно-фиолетовые глаза.       Лицо у него чистое, без единого шрама. Красивое. Мужественное. Уставшее.       — Что? — сипит он.       — Твое. Имя, — разговаривает словно с маленьким ребенком.       — Ты же знаешь его. Зачем спрашиваешь? — не понимает юноша.       — Не помню. Его, — признается Шичиро, опустив руку. На коленях сцепливает ладони в замок, упираясь в них подбородком.       Шичиро неуютно. И холодно. Немного. Но глупому Шинадзугава намного холоднее. Иначе, почему так дрожит? От злости или всё же от холода? Ненависти?       — Я не верю, что ты так изменилась, Шичиро, — слышит, как хрустят его колени, когда он поднимается.       Она же подниматься следом не спешит, продолжая месить грязь босыми ногами.       — Что с тобой произошло? Почему ты здесь? А эта форма? — отбрасывает в сторону зонтик. — Да поднимись ты, — наклоняется к ней, хватая за плечи продрогшими пальцами и заставляя подняться. — Ты не в организации, Шичиро? Не Истребитель Демонов? Ты… Скажи хоть что-нибудь, Шичиро. Не молчи. Накричи на меня, ударь! Хоть что-нибудь, прошу, — гладит её лицо, размазывая холодные и противные капли дождя. И сам он успел намокнуть за эти несколько минут. — Этот мужчина, странный шиноби, кто он?       — Не мой Тенген? — хмурится недоуменно Шичиро, отводя взгляд. — Молодой Учитель.       — И чему он тебя учит? — смеётся хрипло глупый Шинадзугава. — Чему он вообще может тебя научить?       — Точности. И. Выносливости. Руки. Слабые.       — Руки. Слабые, — повторяет за ней Шинадзугава, отходя на шаг и отступая в сторону.       Трет лицо, сгорбившись.       — Да что с тобой, блять, не так, Шичиро?! — кричит резко, ударяя по стене кулаком. Вкладывает в один единственный удар всю свою злость и отчаяние, срываясь на рык. — Два года… Ты искала меня?       — А ты? — дёргается от её вопроса. — Генья. Искал. Тебя. Посылал. Письма. Каждый. Месяц. И дедушка. Спрашивал.       — Генья? Он жив? — Шичиро морщится, когда глупый Шинадзугава впился ей в плечи пальцами. Снова. — Почему ты сразу об этом не сказала? — чувствует, как он весь дрожит.       — Потому что. Он. Видел. Тебя. С ней.       — С ней? С кем это? — зло. — Где он, Шичиро? Где мой младший брат? Скажи мне! Мне с силой из тебя слова вытаскивать, а?       — Пусть только попробует, гаденыш, — рычит Голос, заставляя Шичиро поднять голову.       — Твою мать, Шичиро! Где мой брат? Прошу тебя, скажи, — ноги его совсем не держат.       Шинадзугава утягивает за собой Шичиро. В грязь. Он не плачет.       — Ты мне так мстишь, верно? Ты же всегда была мстительной. Я же знаю тебя. Какая же ты сука, Шичиро, — отталкивает от себя. — Почему так смотришь? Лучше бы я оставил тебя умирать возле того дома, — он поднимается на ноги, пятясь назад, — или добил собственными руками. От тебя же одни проблемы! Чего раньше этого не видел? Если бы не ты, то мама была жива! И остальные! Ничего бы этого не было!       Шичиро дёргается от каждого слова. Смотрит куда-то вниз, призывая мысленно Голос замолчать. Возразить Санеми она всё равно не может.       Санеми.       — Санеми, — улыбается счастливо. — Вспомнила. Глупый. Шинадзугава.       — Полоумная.       — А теперь, — Шичиро дёргается, оборачиваясь, — повтори мне все это в лицо, ублюдок!       Генья сейчас похож на маленькую гору. Двигается уверенно, не скрываясь. Казалось, что дождь обходит его стороной, раз одежда и волосы оставались сухими. Венка на лбу вздута и опасно пульсирует.       — Скажи, что я должен был сдохнуть вместе со всеми! — встаёт впритык к старшему брату.       Становится ясна разница между ними: Генья был выше брата на целую голову и шире в плечах. И злости в нем намного больше.       — Скажи мне всё, что ты сказал ей! — бьёт неожиданно, целясь кулаком прямо в лицо юноши.       Санеми уходит от удара на чистых инстинктах, пригнувшись. Прижимается к стене.       — Поднимайся, — велит Генья, даже не взглянув на неё, — и возвращайся в дом. Ты замёрзла. Тебе нужно отдохнуть, сестрица.       — Да как ты можешь так называть её после всего того, что случилось? — не понимает Санеми. — Посмотри на неё! Она — сумасшедшая. А ты? Да что со всеми вами не так?       — Мой старший брат пропал без вести два года назад, — хрипит Генья, — осталась только сестра. То, что нас родила одна женщина и мы носим одну и ту же фамилию, ничего больше не значит.       — Как. Не значит? — сипит Шичиро. — А Руи? Как. Же? Хочу. Увидеть.       — Мы увидимся с ним, — обещает ей Генья.       Санеми смеётся. Громко. До болезненной хрипоты в горле. Шичиро физически больно смотреть на него.       — Где они похоронены? Скажите мне хоть это.       — Хироши погиб от ожогов, — Шичиро качает головой, пока не захрустели болезненно позвонки в шее. Хватает за штанину. — Кото — от потери крови. Он лишился руки. Тейко надышалась дымом. Нам некогда было их всех хоронить. Оставил у дороги, — Генья не успевает увернуться.       Получает и Шичиро, плюхаясь лицом в грязь. Чувствует на языке вязкую горечь.       — Останови их! — приказывает ей голос.       — Не хочу.