Соблазнить и совратить

У Чонина фотосъёмки, у Чана продюсирование и собственная музыкальная компания BANE. Они живут вместе уже 2 года, когда у кого-то из них есть выходные, пара старается провести их вместе. Но за последнее время их жизнь сложно назвать совместной, ведь старший пропадает на работе неделями, а у Чонина съемки и перелеты, что занимают такое же время. Выходит, оба вместе, но все равно далеко друг от друга. И в этот раз что-то пошло не тем путем и вылилось в нечто экстраординарное. Чонин был на очередной фотосессии бренда Damiani, после которой полагалась неделя отдыха и снова съёмки. Он упорно готовился к ней, приводя свое тело в форму. Менеджер прислал бриф, в котором была четкая концепция видение и требование от Чонина. Три образа — чёрный, белый и золотистый. В первом его уже отсняли, сейчас нужно будет сняться лёжа на светлых простынях кровати, при этом оголяя свой пресс. Раньше спросили бы вы, смущается ли Чонин, он без заминки бы ответил "да", но сейчас он профессионал своего дела. Презентация брилиантового креста, что будет свисать с шеи на грудь по тонкой золотой цепочке. Парня уже готовят в гримерке, паралельно формируя конечный образ и перенося из дрессинг-рум костюм. Правда, назвать это полноценным костюмом было сложно, ведь из одежды там только рубашка, с вырезом до живота, штаны и белые челси-ботинки на чёрной подошве. Вспоминая, через что он прошёл, от самых неудачных фотосессией до сегодня, когда агентство заключило договор на год с брендом, он гордился собой. Ещё встречаясь с Чаном, парень и мечтать не мог стать моделью, и всего за пару лет выбился в топ Южной Кореи. Ведь это Чан уговорил согласиться на предложение в пробной съёмке. Сам же на то время ещё не был известным продюсером. Но, следуя за мечтой, проводил ночи напролёт в студии звукозаписи, кайфуя от музыки, и сегодня он имеет у себя целую компанию из 5 кпоп групп, одна из которых выступит на ежегодном рождественском конкурсе. Какая — предстоит еще провести отбор и выбрать, но подготовка занимает огромное количество энергии и сил, часами подбирая костюмы и экранизацию. Нужно было ещё и присутствовать на финишных прогонах хореографии, чтобы посмотреть картину в общем. Закончив свою работу и удостоверившись, что фото получились, а фотографф вместе с заказчиком доволен, Йенни, уставший, но радостный, поехал домой ждать блудного мужа с работы, что вернётся не раньше полуночи. В этом не сомневался, ведь это уже привычка, раньше десяти только мыши крадутся на балкон, а его певец души́ и разноситель стен в ду́ше оказался ночным любителем. И да, они поженились полтора года назад с незабываемым медовым месяцем и бесонными ночами. Как они спали сейчас? А вот хороший вопрос, ведь Чонин тоже интересовался им в последнее время все больше. Сколько не намекает, прямо говорит уже, а тот все отнекивается, он даже устал спрашивать, что не так, потому что старший буквально отмахивается. Чонин даже со своим другом говорил на эту тему, на что тот только разводил руками и приподнимал брови. Начинает подбешивать. Он понимает, работа, все дела, но он тоже человек и без близости ну вот вообще никак. Кажется, что прошло влечение старшего к нему. Может, он просто его не хочет? Ну хотя пишет же в смс, что любит, по телефону тоже говорит, иногда лично, когда видятся. А видятся они теперь ночью, когда свет гаснет, а уставшее тело прижимается к такому же измотанному, но накаченному, изнуряющими тренировками, как и сейчас, когда муж зашел в спальню и улегся на кровать. В обьятиях уютно и трепетно, жаль, что так только по ночам. Чан пододвигается грудью плотнее к спине младшего и дышит тому в шею. Йенни чувствует сердцебиение своего парня, а опаляющее дыхание пробирается по коже и останавливается где-то в районе паха. Невольно Чонин поддается задом к мужу, задевая его бедра и чувствуя, как успевает начинаться эрекция того, упираясь меж половинок Чонина. — Йенни, давай спать, я жутко устал за сегодня, — проговорил полушепотом он и добавил: — Люблю тебя. Чмокнул в шею и провалился в сон, а Чонину теперь спать с напряжением в штанах, что успело образоваться в миг. Некоторый промежуток отсутствия близости приводит к быстрому возбуждению, а с ним справляться самому уже поднадоело. Особенно когда видишь фото в инете своего мужа на сцене, что стоит в кожаных, мать его, облепляющих такую шикарную пятую точку, штанах. Пфф, ещё и рубашку расстегнул на верхние пуговицы. Вот и сейчас тяжело, вспоминая об этом, сдерживаться и не сорваться на парня, оседлав аппетитные бедра. "Нужно придумать план по соблазнению и совращению, иначе развод" — решил остаточно парень и попытался абстрагироваться от лезущих пошлостей в голову, блуждая по царству Морфея. Утро началось без будильника, а значит, Чан сегодня дома. Неужели? Вот это да, в кои-та век Йенни просыпается в объятиях мужа. Открыв глаза, он увидел все еще спящее лицо, эти брови, губы, он соскучился за ними. Засмотревшись, пропустил момент, когда глаза того открылись, а сам парень потянулся с поцелуем к нему. — Доброе утро, Нини. Как спалось? — Чудно, каждый день бы так, — и хоть от ночного облома все же осадочек остался, он пытался изменить это сейчас, надеясь на не только утро с парнем, а и продолжение под ним. Но у судьбы, как и у Чана, свои планы. "Вообще, как так можно жить, он что, совсем не интересуется моральным здоровьем и физическими потребностями своего мужа? Или ему попросить кокосовой водички у друзей? Говорят, помогает поднять либидо. Хотя вроде ещё совсем недавно тот кидал на него голодные взгляды. Тогда что, блять, происходит?! Взгляды есть, а интима нет." А происходит то, что Чан подымается с кровати, говоря, что договорился с коллегами пойти в боулинг и погонять пивка. Он встречался вместе со своими айдолами, и аргументом выступало: сближение — лучший друг доверия. "Интересно, а если у них в семье не было сближение уже какое-то время, то это как, можно считать, что 'доверие' перестало быть другом, а на замену пришло 'не' ?" — Чан, скажи, а почему я не иду тогда с вами в боулинг? — Йенни, ну ты же сам мне говорил, что не любишь это место. — А почему нельзя было выбрать другое место тогда и пойти вместе? Или ты избегаешь меня? — рубит прямолинейностю, потому что сколько можно избегать его в постели? — Глупышка, — усмехается старший. — Малыш, с чего ты взял, что я тебя избегаю? Просто боулинг — это единственное место, где парни проиграют мне, а я выиграю. "Действительно, с чего это я взял? Может, из-за твоих жалких попыток динамить меня как подкатывающую девчонку к красавчику группы на первом курсе?" — Хм, так ты, значит, поиграть решил, ну ок, иди Чан, иди, — закивал головой Чонин. — Малыш? Ты чего? Все в порядке? — обеспокоенно спрашивает его. "Ну видимо совсем не понимает, что ж, будем брать в ход тяжёлую артилерию. Он хотел поиздеваться, но объявит игнор, а если не поможет, то после все же вернется к начальной затеи с водичкой." — Нет, все хорошо, иди отдыхай, я устрою себе шопинг. — Люблю тебя, — целует он в макушку и уходит в ванну. "Ну он бы ещё погладил по голове, как песика, что, уже в губы нынче мужья не целуются?" Слышится звук закрывающейся входной двери, и Чонин решает, что игнорирование — таки лучший способ. "Хочешь сыграть? Давай поиграем, Чанни." Может, хоть так он допрет, что как бы они не в прямом смысле только спать должны, а и помимо этого кое-чем поинтереснее заниматься. Считая свой план гениальным, тот все же собрался и пошел на шопинг, видать, одежды с фотосессий ему было недостаточно, ведь гардероб младшего просто разрывался от ее количества, а носил он... ну дома он всегда носил майки, обнажая свои мышцы плеч и руки. Чан кстати тоже, это у них негласное семейное правило, типа. Масивные, но утонченные руки Йенни, как воздушная выпечка - узор вроде бы тоненький, а сам хлеб со вздымающейся мякушкой. Близился вечер, а Чана все нет. Загулялся? Похоже на то. — Ахуеть, то он днями и ночами на работе пропадает, то в их законный выходной, что чуть ли не как праздник красным в календаре, ошивается с друзьями в баре боулинга. Супер супружеская жизнь, знал бы, что так будет, все еще оставался бы в статусе парня, — возмущается в тишину. Тогда хотя бы у них был регулярный секс и страстные ночи, после которых кровать издавала странные звуки на утро, а спина приятно потягивала ещё дня два минимум после, а там и по новому заход. Казалось, непрерывная цепочка, вот только её прервала жизнь со штампом, который они получили в Австралии — родной стране мужа, Корея-то насколько развитой страной не была, не поддерживала однополые отношения в любом их виде проявления. На телефон приходит уведомление, и парень, подорвавшись, бежит смотреть с кухни на тумбочку в спальне, надеясь увидеть смс от Чана, как печально вздыхает. Менеджер написал. Снимки будут готовы и отосланы в агентство через 4 дня и, если все ок, то публикация журнала на следующий день вместе с банерами в центре города. Ну хоть где-то все идет как надо. Отработал, получил зарплату, отдохнул, и по кругу. Чонин сидит в постели, час ночи. Пол третьего. Четыре утра, а Чана все нет. Может, что-то случилось? Он начинал беспокоиться, и это не на шутку его пугало. Но вот слышится замок, затем входит оно. Тело, что похоже на ... тело, тока без костей, а главное без мозгов. Это же надо было так набулькаться, чтобы стоять и шататься на ровном месте, при том, что выносливость алкоголя у Чана хорошая. "Ну, Чан, да будет утро, а там и мой план, игнор тут уже не прокатит." Ну подуется Ян, и че дальше? "Прости, такого больше не повториться, давай погуляем", — и все? Нее, так не канает. "Надеюсь, твоё осознание, Чанни, происходящего сыграют тебе на руку." Да видит Бог, Йенни держался долго, он просто не может больше. Перегаром несло за версту, до ювелирного дома бренда, моделью которого был младший, и такой же путь обратно. Тяжёлый, зараза, но не бросить же прямо в коридоре? Хотя эта идея становится младшему все более по душе, ибо тащить на своём хрупком теле (и не важно, что Чонин тренируется три из семи дней в спортзале) тяжко. Решив, шо оно само так напилось, банит его в постеле, чихает на совместный отдых, то пусть лежит и принимает холодные ванны жесткого пола. Ну раз секса жесткого не хочет, то с полом тоже тёрки неплохи. Конечно с ледянными ванными он все же переборщил, не изверг же, взял плед и кинул на мужа. А тот пускай там сам разбирается, как его эксплуатировать. И только пусть попробует заболеть, бегать он за ним не хочет, это в планы Чонина не входит. Раз тот не бегает, то ему нафиг надо.

***

Утро. Поющие птицы за окном, светящее солнце, пьяный Чан в коридоре и голый Йенни. Всё как надо. А что, у младшего прекрасное тело, если об этом кто-то забыл, то он легко напомнит. Вообще без проблем, давно хотел сэкономить на порошке для белья, теперь настало время. Он вальяжно ложится животом на растеленную постель, которую не захотел даже заправлять после сна, и чекает инсту телефона. Заходит в какаоток, общается с теми самыми друзьями — Феликсом, что тоже в шоке, почему у его друга жизнь интимная аривидерчнулась, и Хёнджином, которые регулярно практикуют совместное попивание водички, а также coconut milk. Ну правда, чё, подлить Чану в утреннюю воду не является сложной проблемой, но сначала все же план.

***

"Вот черт, как же голова трещит. Ну и нафига я так пил? Который час? Йенни наверное давно встал и обиделся", — посмотрев на часы, еле рассмотрел из-за мути перед очами опухшими, стрелки, что показывали пол второго дня. — Какой кошмар, — тихо проскулил, стукаясь головой об пол, на котором лежал, — чееррт, моя голова. Чан чувствовал во рту пустынный сезон, в голове космический полет, а на душе блядство от своего поведения. В голове проблесками пролетают моменты из вчерашнего собрания-выпивки-нытья в баре. Слова друга "расскажи же ты ему уже наконец" и "не мучай парня и себя", а также "не понимаю, почему ты тянешь, разве еще нельзя?". Мысленно взвыв, он вспоминает, как ревел на плече Хёнджина и запивал свое горе. Стыдно. И перед другом, что рискует задницей у своего парня, покрывая старшего, и перед Йенни особенно, но самое главное — перед собой стыдно. "Еще неделя, максимум" — так он ему ответил и зашелся тогда новой истерикой. Выпили они немало, но побольше наклюкался Чан. Он динамит младшего как может, ему просто нельзя подпускать того к себе близко. Да, он знает, что это подло, это обижает его малыша, но так надо. И надеется, что Йенни его поймёт. Хёнджин же его поддержал, хоть бы не проболтался своему парню, иначе эта цепочка дойдёт до Йенни. Феликс и Чонин же лучшие друзья, там, где слово, там и два. Хотя бы младший не разочаровался в нем. "Потерпи, Нинни, ещё совсем чуточку. Прости." Чан поднялся с пола, заметив плед, которым даже в таком неподобающем состоянии Чана накрыл муж, и это грело сердце, заставляя играть совесть на фортепиано. Плетется на кухню мимо открытой спальни, не подмечая ничего странного. Ни в том состоянии. Опорожняет чайник холодной воды, потом ему показалось мало, и он решил опорожнить океан, открыв воду в раковине, подставил сначала рот, затем голову. Хорошо, что она уже профильтрованая, эта ваша вода. Полегчало, но ситуацию почти никак не изменило. Сейчас он пойдёт в комнату, Йенни его увидит, и не знает, что лучше: пасть в глазах его малыша или опозориться на сцене вручения награды. Голова подсказывает первое. Он возвращается с кухни, идя в спальню, паралельно протирая глаза. Но либо перетер, либо недотер. А как принять факт, что перед тобой, на минуточку, на расправленной кровати в два часа дня (когда Чонин всегда первым делом после завтрака убирается в комнате), лежит его парень и муж обнажённым. Полностью. Без нижнего белья. Ни с того, ни с сего. Угу, принять такое с бодуна очень тяжко. Проморгавшись, Чан понимает, что нихера ему не чудится, это проблема. В штанах уже предательски по-собственнически все стоит от взгляда на такие красивые ягодицы с нежнейшей кожей младенца, сглатывая вязкую слюну слишком громко, что казалось Йенни его заметит, но нет, тот и ухом не повел. Чан решает сделать вид, что все как обычно. Его это добивает, он и так еле выносил штучки мужа насчёт интима за последние пару месяцев, но теперь стало сложнее. — Кхм, привет, Йенни. — Привет, — лаконично и просто. "И это все? Почему он не сердиться? Не кричит? Не игнорит? Делает вид, что все ок?? Аааа, меня это только больше угнетает, пусть покричит, пусть выскажет, какой я хуевый муж, пропадаю с утра до ночи, а в единственные выходные ушиваюсь из дома и прихожу в рыбнонабравшей пива стадии идиотом. Йенни, если бы ты только знал, как мне плохо." А Йенни того и добивается, когда же его Чан сдастся, и спецом никак не реагирует, читая переписку дальше, приподнимает ступню одной ноги и опускает другую. Частичный игнор с нотками соблазнения — заказывали такой коктейль? Если Чан не пробовал, а хлестал то самое пиво, то ему стоит рассмотреть меню бара. Когда из душа вышел уже посвежевший муж, Чонин решает брать способом поярче. Он встает, ничем не прикрываясь, идет на кухню мимо Чана, берет яблочные чипсы и заходит в гостинную, ложась на этот раз спиной на диван. Ну, называется "я готов, берите меня всего". И как он сам еще не возбудился, остается тайной нафантазированого плана. Сидит, ест. Чан понимает, что Йенни делает это неспроста, но ничего поделать в ответ не может. Он решает все также не реагировать. Младшему жарко? Пускай ходит так. А Чонин тем временем продумывает новые способы. А почему бы не заняться спортом? Хотя вспоминает про свою крепатуру и уже откладывает данную идею подальше. На сегодня достаточно. За день пара перекидывалась стандартными фразами, разговора о ночном рандеву не было, старший не извинялся, потому что по его лицу и так все понятно было, а младший не спрашивал. Сделали вид будто этой ситуации и не было. Ложились они вместе, Чан все также обнимал любимого, а тот позволял, потому что только так ощущаются его прикосновения за день. Но завтра он придумает что-то новенькое. И Чонин не заставил себя долго ждать, он все также голый встречает мужа в восемь вечера (странно, что вовремя вернулся) в одном фартуке на теле, готовящего салаты, для себя диетический из листков и белка в виде варёных яиц, а мужу с мясом. Он стоит задом к вошедшему на кухню Чану, опираясь бёдрами на столешницу. Тот снова сглатывает, кажется, получив микроинсульт, и делает вид, что все ок. Но перед ним явно не ок, раз его малыш стоит голый, прикрываясь лишь передником, сука. Ну за что это ему все? — Привет, Йенни. — Ага, садись за стол, — говорит, не отрывая взгляда от тарелки. У Чана вена пульсирует на лбу, сейчас если младший не прекратит, она просто не выдержит и кто-то кого-то будет откачивать нашатырем. Чонин садится за стол, на холодный стул своей пятой точкой в том, чём мать родила, Чану его искренни жаль, а ведь если простудится? Он расставляет всю еду и принимается есть свой салат, комментируя: — Мм, вкусно, а белок супер, прям как органический. А тебе как по вкусу? — спрашивает, при этом делая взгляд с намёком, на что парень отводит глаза в пол. Ага, органический, ортопедический, оргазменный, блять. А что ему по вкусу? Он даже не ощущается, этот вкус, потому что в голове 220, на вид температура 38, а руки холодны, как в мороз -5. — Д-да, вкусно, спасибо, что-то я не голоден. Пойду лягу, спать хочется, — и зевает ещё для пущей убедительности. Ну да, а Чонин же прям не заметил, как брюки того натянулись в одном месте, а в глазах паника. "Паника?" С какого времени такой вид его мужа вызывает у того панику? Нет, Йенни согласен, он так впервые на кухне готовит, но это же должно быть нормально. Ведь они супруги, ногу за ногу. Так почему? Сегодня Чан заснул первым, а Ян ещё долго сидел в постеле, размышляя, в чем его проблема. Или это не его проблема? Короче, главное, это как найти выход из жопейнического недотрахолюдия. Он скоро дергаться начнёт от нервозности, если не решит все.

***

Третий день встречает парня мигренью, и откуда она взялась? Разве обещали магнитные бури? Нет? А почему бошка так раскалывается? Этот Чан ему дорогу откроет только в одно место, и явно не на свое достоинство, а туда, где вороны летают и тишина. — И все же, нужно поторопиться с этим, — думает Чонин, — вот только я сейчас полежу немного, а потом начну снова думать. И прикрывая глаза, он впадает в бесмятежный сон, где снится что-то радующее его, ведь на лице парня расцветает улыбка, образовывая ямочки на щеках. Та пошло оно всё одним местом, сон приоритетнее чем какой-то там план по соблазнению и совращению. Время обеда и, выспавшись, а затем сладко потянувшись в кровати, Чонин решает вставать готовить себе лучший завтрак в этом мире. И ни что не сможет испортить ему настроение. Голова прошла, а в теле чувствуется насыщение организма длительным сном. Он разминает шею и руки, думая, сегодня пойти потренироваться. Вообще день начался в обед, и даже солнце вышло, а вот перейти к делу с Чаном так и не вышло. И это очень плохо. Чонин устал, но он не сдастся, пока не попробует все методы. На телефон приходит смс от менеджера — утвержденные фотки скинули на почту. Они пришли даже на день раньше, отлично, значит завтра уже будут висеть на билбордах. Чан обещал прийти пораньше, так как завтра у него рождественский конкурс, а сегодня короткий день. Надо же айдолам отдохнуть и набраться сил перед выступлением, а еще это значит совместное времяпровождение Йенни с мужем. Стоит посмотреть что в новинках фильмов и закупиться вкусняшками. Ага, решено, путь к магазину уже в заметках этого дня. Ещё туда же добавится покупка ароматных свечей или палочек, хочется нового запаха. "О, интересно, а есть аромапалочки с запахом секса? Ну а что? Если его не даёт муж, может, хоть палочки дадут и тем же самым заинтересуют мужа? Одним выстрелом двух зайцев." Перспектива неплохая только в голове у Чонина. Наступил глубокий вечер, Чан уже дома и сидит рядом с Йенни, пока тот готовит к просмотру фильм, возясь с настройками качества. В магазине он был, палочки с запахом секса не купил, сказали "закончились". Какая неожиданность, прям как и у него — секс закончился, и палочки в магазине тоже, зато приобрёл свечки. Наконец выбрав, что сегодня будет идти по ноуту, они уселись вместе на кровать и обложились запасами еды. Ещё Чонин запалил аромасвечи, аргументируя это уютом для обстановки. Пока там главная героиня скидывается с балкона высотки на фоне Луны, младший невольно рассматривает напряженного и уставшего Чана. — Чан, — зовёт он тихо. — М? — Ты устал, перевернись на живот. — Зачем? — не вдупляет, видать, что хочет сделать Йенни. — Ну давай, ну же. Поколебавшись, Чан все же решает сделать, как просит любимый: — Ну ладно. Чонин задирает майку мужа доверха, попутно синимая и свою, и, взяв в руки аромасвечу для массажа, капает образовавшимся воском на спину, пока парень под ним вздрагивает от новых ощущений. Он пересаживается на ягодицы Чана и водит по его плечам. Сначала поступательными движениями, разминая затекшие суставы, затем плавно переходящими в круговые по всей спине. Раздается неимоверный запах, слегка сладковатый, но легкий. Чан довольно мычит, ему правда нравится. Ну что ж, тогда самое время ловить момент. Чонин привстает и немного сдвигается вниз, усаживаясь на бедра мужа. Массируя чужуя поясницу, он подается свои обнажённым сверху телом, следуя за руками и спускается скользкими пальцами от воска по тазобедренным косточкам, под кромку шорт и трусов, полностью ложась на парня под ним. Его дыхание, как вздымаются плечи, как успокаивается и одновременно напрягается Чан — все это он чувствует, уже сам постепенно возбуждаясь. Но сегодня его задача лишь соблазнить мужа, не переходя на большее. А что? Он тоже может отказаться, тем более его так долго игнорили в этом вопросе, но думать об этом сейчас не хочется. В голове лишь мысль о том, как же хорошо находиться со своим мужем тело к телу, чувствовать прохладу от кожи и оглаживать недоступные взору другим места. Чувствуя, что ещё немного и Чан начнёт задаваться вопросами и отнекиваться, он возвращает руки на поясницу и плавно ведёт по попе, нежно сминая накаченные ягодицы. Чонина вело от пятой точки мужа, это было его слабым местом, хоть он и не видел ее сейчас, но ощущал в малейших мелочах, в мыслях рисуя очертания сочного зада. Все также лежа на теле, Чонин достает из под подушки кокосовое масло, купленное в том же магазине, где и аромапринадлежности, и капает пипеткой на впадинку линии, ведущей в интимное место. Прозрачная жемчуженка оказывается меж ягодицами и стекает по рельефу, оставляя за собой влажную дорожку. Масло не разносит запах как свечи, но согревает, а руки в соприкосновении с ним приятно скользят по коже. Чонин проводит пальцем по следу, размазывая другими жидкость и, останавливаясь двумя руками у основании спины, разводит те в стороны и ведёт их снова наверх, заводя наперед и касаясь крепкой груди. Божественно приятно и до одури интимно. Кажется, Чан уже возбудился, начиная ёрзать по постели, Йенни решает, что пора заканчивать интим-сессию и ложится спать. Завтра трудный день, мужу рано вставать, а он хочет отоспаться. Возвращая обратно майку Чана, он слезает с него, выключает фильм и тушит свечи, устраиваясь на боку и закрывая глаза, расплываясь в довольной улыбке. Все же ему удалось сегодня. И не смотря на то, что в их отношениях не все, как хотелось бы, младший все еще любит, искренне не понимает, в чем проблема, но пытается найти выход.

***

Чан натурально воет в душе́, ну за что ему такие наказания, вчера он пришел домой и снова увидел голого мужа у кухонной стойки, а то, что произошло пять минут назад вообще выбило из колеи. Не передать словами как сильно он хочет мужа, как давно у них ничего не было и всему виной сам же Чан, вернее последствия его ярой фантазии, что решило сыграть в "А что, сможешь? Проверим?". Ну вот проверил, а теперь мучается. Нет, оно конечно может и красиво, но стоит ли всех жалких попыток любимого, что не венчаются успехом, а он лишь сильнее его расстраивает. Этот массаж, это было что-то с чем-то, парень настолько возбудился, что уснуть со стояком в штанах не получится, в какую бы сторону ты не крутился, куда бы ноги не задирал, у него лишь два пути: в младшего, или в душ. Выбрав же второй, он быстро сказал, что пойдёт смыть воск с тела, а сам же теперь бормочет под бесжалосными струями воды, что хлещут по его лицу, охлаждая рассудок и снимая возбуждение. Плавные движения пальцев, что двигались по изгибам тела, переходя намного глубже, чем казалось на первый взгляд. А как лилась та капля масла между его половинок, а подушечки младшего следовали за её отпечатком на теле, вбиваясь плотными воспоминаниями в голову Чана. Он готов был отдатся и взять парня прямо там, накинуться с поцелуями, но сдержался. — Сводит с ума, я так больше не могу, но нужно ещё пару дней, — сам себя успокаивает, пока не слышно за шумом воды.

***

— Твою за ногу! Утро началось с матов, а ещё проспавшего Чана на конкурс среди продюсеров и их групп из разных городов, который не услышал будильник и отчаянно пытался найти свои бежевые брюки. Сон младшего потревожили, и он открывает заспанные глаза, смотря на носящегося мужа по всей комнате. — Чан, вон они, на стуле. — Махает рукой, привставая и указывая на объект, явно не заменяющий шкаф, и ложится обратно. А все потому что вещи мужа не вмещались в него, и тот слаживал часто одеваемые на спинку стула. Но не сердился, просто задумывался о расширении или укомплектации вещей. Как на свою любовь вообще можно сердиться? Он же самое дорогое, что есть у Чана в жизни, и тут скорее всего на старшего нужно сердиться Йенни. — Спасибо, прости, ничерта не успеваю, — виновато проговорил, натягивая штаны. — Бляяяяяятьььь! — снова разнеслось по квартире. Интересно, когда это Чан стал ругаться матом в будни дни? Значит, там действительно что-то серьёзное стряслось. Повторно подымаясь и вопросительно смотря на мужа, тот отвечает, что пуговица отлетела, и умоляющим видом просит своего любимого её пришить, пока он будет приводить свой фейс в контрольный порядок. Тот со вздохом поднимается с кровати и шагает за нитками с иголкой. Берет штаны в руки, и смотрит на пуговицу. Секунда. Две проходят и на лице расплывается хитрая улыбка. А в голове за это время борятся две стороны: одна говорит "давай", а вторая — "не смей". Но все же, решив, что это будет отличным наказанием за его поведение, Чонин ложит на стол принадлежности шитья и берётся искать канцелярский клей. Не супер, нет, это слишком надёжно, именно канцелярский клей на основе ПВА с отметкой "Для пластика, дерева, бумаги*". Ему как раз пластик нужно пришпондярить. Это специальный клей, которым Йенни пользовался, когда ещё занимался скрапбукингом. И не зря же не повыкидовал все, а бережно склал в коробочки. В одной руке пуговица, в другой клей. Ещё секунда и пуговица уже на месте. Нужно прижать сильнее, чтобы клей схватился, ему все же надо, дабы та хоть половину пути продержалась. — Готово? — спрашивает бегающими глазами мужа, забежавший в комнату Чан. — Да, держи. — Спасибо, солнце, — целует в щеку заспанное чудо, что строит милые невинные глазки. План был надёжный, как швейцарские часы, и хуевый, как бредни отчаевшегося парня. Ну сам виноват, он предупреждал, что тот понесёт свое наказание, и пусть Чан об этом даже не в курсе. Одевшись, парень быстро выбегает из квартиры, захватывая ключи от машины. — Пусть она оторвется в самый нужный момент, — зловеще проговорил Йенни и отправился в ванную, ведь сон из головы испарился с приходом новой затеи. Чан быстро доехал до места проведения конкурса, встретился с мемберами, дал наставление, поддержал командный дух и, пожелав удачи, занял свое место в зале. Его группа выступила хорошо, яркие номера, 3-д визуализация и прекрасные голоса. Движение чёткие и попадающии в такт, вокал чистый и мелодичный, а реп-вставки звучали на пониженном тоне, что делало контраст в звучании. Рядом с Чаном в качестве группы поддержки сидел его друг и коллега — Джинни, тот самый, что парень Феликса. Он руководил медиа-сценографией — декорации, костюмы, световое оформление, дополнительные элементы и экранизация на сцене. Его работа была выполненна качественно и запоминающеся на фоне остальных выступлений. Прошло три часа, подошло время подводить итоги и вручать награды. Все группы выходят на сцену, ожидая, когда ведущий скажет имена их продюсеров. И вот Чан слышит свою фамилию за победу в номинации "Лучшая кпоп песня 2025" и поднимается для вручения награды, принимая микрофон и держа заготовленную речь, что была благодарностью за принятие участия. Стоя на ряду с такими же продюссерами, что получили свои награды за другии номинации, как слышит странный звук, а следом ткань его светлых брюк дёргается, обнажая нижнее белье черного цвета, и пуговица отлетает на пол. Он стоит, резко прикрываясь той самом картонкой с речью и делая невозмутимое лицо, но кончики его ушей начинают краснеть, а потом гореть. Сам он, пока остальные говорят в микрофон, как мантру проговаривает, уверяя себя словами в голове: "Ничего не произошло, все хорошо, никто не заметил и ничего, что ведётся прямая трансляция на трех каналах страны, никто ничего не увидел, спокойно." Вспоминает, что все же пасть в глазах его любви хуже, чем опозориться на сцене. Боже, и зачем он привёл тогда такое сравнение? Навлек беду, что ли? Впредь поосторожней со своими словами будет. Тут очередь подходит до него, из головы выпадает все, что было на бумажке и стоит лишь глянуть в нее, чтобы вспомнить, но кто будет в это время держать ширинку его брюк? Хёнджин? Организатор конкурса? Ведущий, что вручает награды? Кто, блять, сейчас подержит его брюки?! В итоге как-то вымолвить из себя благодарственную речь и нервно посмеяться вышло и, видимо, даже никто не заметил подвоха, спихнув это на волнения Чана, что держал в руке статуэтку. Как только закончили с вручением, люди со сцены начали постепенно спускаться, и тут Чан присел, чтобы забрать с пола пуговицу, как, поднявшись, заметил странное вещество на ней и прикоснулся пальцем: — Это что, клей? — А? Вы что-то сказали пд-ним? — видимо, произнес свои догадки вслух. — Нет, нет... — замахал головой парень, руки-то были заняты, держали попытку позора, а точнее два конца ширинки брюк, прикрываясь все той же картонкой. "Получается, Чонин специально устроил мне эту заподлянку, чтобы отомстить? Браво, Чан, браво, ты нажил себе врага от того, кого любишь. Теперь это все. Точка. Остаточная." Невозможно было не заметить на лице Чана готовность наброситься на кого-то, а точнее на Йенни. Этот малыш-проказник знатно подвёл его сегодня, ну ничего, он это исправит. Не успел Хван подойти и поздравить его, как тот тут же выбежал из зала, садясь за руль своей машины. Даже верхнюю одежду не взял, а ведь на улице все еще зима, да, не мороз, но все же. Хван на это лишь ухмыльнулся и пошел к их айдолам. Огромная скорость, на которой ехал парень, не помогала успокоиться, а лишь приближала растояние к дому. В голове вихрь эмоций. Он был готов, торопясь, ворваться в квартиру и наброситься пожирающим взглядом, а потом и губами, в свою добычу, вот только чёртовы светофоры. Но тут как сказать, конечно. Ведь прямо на билбордах висели фото его шаловливого мальчика, его Йенни. Этот взгляд, ммм, сводит с ума, он снимает бабочку, откидывая ту на соседнее сидение, и расстегивает верхнюю пуговицу рубашки. Как можно так жадно смотреть, при этом не имея чёткого намека на похотливость? "Боже, он что, голый по торс? Ну я ему покажу. Вообще страх потерял, как он только может так обнажаться перед другими. Мне теперь что, ездить по городу и видеть, как какие-то уроды пускают слюни на него?" Открывая свое окно, он громко кричит: — Эй, ты! Да, ты, — тыкая в сторону водителя рядом стоявшей машины, что вопросительно изогнул бровь. Он пошатываясь, типа блотной мэн в солнцезащитных очках, спрашивает: — Какого хуя ты пялишься?! Закрыл глаза и сиди на жопе ровно, пока еще можешь сидеть, усёк?! Водитель приахренел немного, поднимая и вторую бровь и не понимая, о чем собственно речь и какого вообще. — Я сказал не пялься, это моя кроха. Выкуси! — и, закрывая окно, он полетел на бешеных 180 к своей крохе. И чё это было, одному Богу известно, ведь мужчина за рулем так и не допер, чё от него хотели и куда он там не должен пялиться, наверное, подумал, совсем крыша поехала. Походу, у Чана паранойя. Внутри него бушевал разъяренный зверь, потоком лились мысли, что сделать первым, как только увидит мужа, затмевая рассудок. Настолько хотелось накричать, потом обнять, дать по заднице и попросить прощения, а потом снова пригрозить, что ЕЩЕ РАЗ ТАКОЕ и... И уже было наплевать на то, что нужно подождать, он уже просто ХОТЕЛ своего мужа. Изголодавшийся зверь, которого выпустили из клетки на охоту в вольный разгул — так чувствовал себя Чан. Но он терпел, пока ехал, пытаясь самостоятельно справиться со своими мыслями в голове, которые затмевает лишь одна главная сейчас — и это явно наказать Йенни; на нижнем белье, что выглядывает из под светлой ткани, образовалась капля предэякулята. "Приклеить клеем пуговицу, ну это же надо додуматься" — удивляясь находчивости мужа, он усмехнулся, сжимая пальцами руль, прекрасно зная, что именно его отношение последовало к появлению таких мыслей в голове Чонина. Если бы не его многократные отказы, если бы он только рассказал обо всем раньше, всё, возможно, было бы иначе. Но уже поздно думать о сделанном, прямо сейчас его волнует, как добраться быстрее в квартиру и взять Йенни прям там, на пороге, в ванне, где бы он ни был. Сдерживаться уже нет сил. В это время Чонин вышел из ванны, расслабленный после пузырящейся бомбочки в воде. Прошло довольно много времени, как он туда зашёл, но тщательно готовясь к приходу мужа, он не жалел времени. Ведь знал, что это раззадорит его, уж что что, а утренний поступок — пуля в лоб, и выстрел ниже пояса. Не сомневаясь в своих догадках, он обматывается банным полотенцем, захлопывая дверь, и проходит в комнату, как слышит звук резко открывающейся входной двери. "Есть. Рыбка споймалась на крючок." Чан поднимался в квартиру так, будто спешил увидеть то, чего больше не сможет. Он запыхался, но продолжает подниматься по ступенькам, и тянет дверь на себя, как та поддается. "Вот же ж, ждал меня и не запер двери." Он быстро скидывает кроссовки на зимней подошве, ставя те, как можно аккуратней в его положение — если это вообще можно считать за аккуратность — на тумбочку для обуви и несётся дальше. А внутри квартиры его и правда ждал Йенни, мокрый, полуголый, стоящий посредине спальни. — Привет, хён. Как прошло награждение? — спрашивает, слегка поднимая уголки рта, а в глазах, которые опускаются на ширинку, чёртики пляшут. Гадёныш, играется в незнайку, на деле же все прекрасно знает. А Чонину и телек смотреть не надо, он и так догадался КАК все прошло. А подтверждением был стоящий перед ним Чан, с расстегнутыми штанами и натянутой тканью боксеров на члене. Тот уже крепко стоял и беспощадно тёк, обращая на себя внимание. — Йенни, — тяжело дыша, начинает Чан, смотря темными глубинами оникса прямо в душу. Минутное молчание двоих покрывает всю комнату ощущением предвкушения. — Прости меня. — И на последнем слове Чан бросается к мужу, вовлекая в безумный поцелуй. Его руки охватывают лицо младшего, пока губы несдержанно сминают напротив. Жар по телу Чонина разливается с новой силой и ухает четко к месту между ног. Пиджак Чана становится влажным от капель воды на теле любимого, но это неважно. Он не может оторваться, ему мало. Задыхаясь, даже если в мире закончится воздух и нечем будет дышать, он продолжит этот поцелуй, он насытится им сполна, если, конечно, это возможно. Слишком долго он не прикасался к мужу ТАК. Давно позабытые ощущения, оставшиеся фантомами в воспоминаниях, вспыхивают новыми яркими ощущениями, наполняя друг друга. Полотенце младшего с шумом падает, не удерживаясь на талии, оттянувшееся из-за выпирающего бугорка. Минутный поцелуй пришлось прервать, когда Чан повалил Чонина на кровать и упёрся эрекцией в его коленку. Руки младшего обхватили шею, продолжая похотливо смотреть в глаза. Пока оба переводят дыхание, Йенни тянется одной рукой к лицу мужа и оставляет палец перед ухом, остальными обхватывая затылок и надавливая, снова утягивает в поцелуй. В это время он отводвигает ногу, что мешала старшему приблизиться, в сторону и резко переворачивается, меняя их местами. Оседлав мускулистые бедра, Чонин во всей прекрасной наготе наваливается корпусом вперёд, чтобы быть ближе, и безудержно толкается тазом в пах мужа. — Ааааах, — оба гортанно стонут в поцелуй и отрываются друг от друга, глядя перед собой, а между их ртами тянется тонкая ниточка слюны, которую никто не собирается разрывать. Она так и застыла тягучим желанием меж двумя телами, что были уже на пределе. Одна рука старшего умостилась под попой любимого, тогда как вторая оглаживала спину, переходя к прессу, красовавшемуся на животе. Пальцы водили по очертенным мышцами линиям, ловя отлётное восхищение, до чего же прекрасен все-таки его муж. — Чан, если ты сейчас же не окажешься внутри меня, обещаю, ты не один раз опозоришься на публике ещё. Да, проверено уже, старший не хочет повторять свои ошибки дважды. Его малыш может сделать что угодно, не стоит этого проверять. "Но сказать-то надо." — Малыш, я должен объясниться... Его прерывают: — Потом, Чан, потом, — глубоко дыша, отвечает Чонин. — Нет, Нинни, это как раз то, из-за чего я не спал с тобой. И тут Чонин выпрямляется. "Что? У его мужа какие-то проблемы? Он здоров? С ним все впорядке?" — вопросы штамповались в голове, загоняя себя в пучину неизвестности и пугая. Увидев лицо мужа, он быстро заговорил: — Я здоров, все в порядке. Тот заметно выдохнул. — Тогда что? Но Чан молчит, зараза, смотрит и молчит. Аккуратно перелаживая с себя мужа, он тянется руками к своим брюкам, и вместе с боксерами снимает их. Взору открывается набухший розоватый член, по которому стекает вязкая жидкость, а на самой головке, по её контуру виднеется малюсенький желтый камушек. Это... что? Это как, Чонина выбило. Он отлетел как от мыслей, так и от жизни, поселяясь на другой планете под названием "Привет кукуха, ты сошёл с ума". Хотя кто явно тут сошёл с ума, так это Бан, мать, сука, Чан, что отшивал его два ебучих месяца. ДВА! Йенни уже начал волноваться, может, что-то в нем не устраивает его мужа, загоняться, а тут оно вот оно что. Лежит себе с пирсингом прям вдоль головки члена и хуй там, оно ж ещё поблескивает. — Нинни, солнце, малыш, прости. Я придурок, я сделал пирсинг и хотел, чтобы это было сюрпризом во время секса, но... Мне противопоказана была близость два месяца, да, собственно, ещё три дня тоже. Поэтому, я решил не подпускать тебя к себе это время. Прости меня, пожалуйста. Йенни... — на глазах Чана выступили слезы, ему было жаль. Жаль видеть измотаного малыша, который, ну правда не ожидал, что из-за этого его будут динамить. Жаль, что он ранил чувства второго и наплевал на его потребности и банальное — доверие. Он молчал, пока другого грызли вопросы "что не так?". Тот даже решил, если не получится, разорвать отношения,а виной был какой-то там пирсинг. Нет, даже не он, а эгоизм Чана, что принял в одиночку все за двоих и не подумал о последствиях. Только сейчас он понимал, масштаб своего проёба и во что вылилось его молчание. Чан хотел сделать сюрприз, но такой пирсинг требует долгого заживления, а значит — это долгая пауза в интимной близости. И раз они мужья, то это касается их двоих, а не только Чана, что своим решением рубанул на корню их интимную жизнь. Чонин моргает глазами, но сказать пока ничего не может. Ему очень нравится прокол, да еще и в таком месте, но то, что его из-за него динамили, увы, не прельщает. Успокаивает одно — сам Чан тоже мучался все это время без секса. Возбуждение мужа по-тихоньку спадает, он волнуется, нервничает, что слишком сильно задел чувства младшего. — Йенни, пожалуйста, не молчи. — Вау, дидо — без энтузиазма начинает парень. — Говоришь, три дня ещё? Ну тогда продолжим через три дня, — бросает младший и встаёт с кровати, но Чан успевает перехватить того за руку и заваливает на мягкую плоскость обратно, нависая сверху. — Ну уж нет. Да, я проебался, Нинни, я знаю! Прости меня, я очень тебя люблю. Пожалуйста... не обижайся, — между бровей Чана залегли тонкие полоски морщинок, он выжидательно смотрел на мужа и надеялся. — Ты действительно придурок. Из-за какого-то прокола пострадали мы оба. — Я знаю, малыш, и мне было тяжело, хоть я и знал причину, но сдерживаться рядом с тобой невыносимо, — он проводит носом по скуле младшего, а жар от чужого дыхания разливается по всему телу, заставляя трепетать все внутри снова. Эрекция старшего начинает упираться в живот Йенни, и тот чувствует холодок от пирсинга. "Интересно, как же он будет ощущаться внутри?" — Мда, ты мог сказать, но выбрал этот путь. Что ж, — Чонина ведёт, хочется близости, в мыслях опять туман на все косяки Чана, — тогда тебе придётся заплатить за сделанное, и только я знаю, когда лимит прощений остановится. И сейчас Чонин говорил не о деньгах, нет, совсем не о них. Зачем они ему, когда рядом нужен лишь Чан, любовь, забота и афигенный секс. Ну, должен же провинившийся возместить ущерб Йенни. Вот пускай отрабатывает, раз сожалеет. А тот и не против такой отработки, а ещё того, чтобы сегодня выполнить все, чего пожелает его малыш. Он примет свое наказание, заслуженно. — Твои фото с журнала, — держит зрительный контакт, а следом целует шею, оставляя еле заметные засосы, дабы те прошли перед скорой съёмкой. — Ты знаешь, что нельзя светить сокровенными местами на всеобщее обозрение? — Это какими такими местами? — охает Чонин от прикосновений к эрогенной зоне, захлёбываясь в крышесносных ощущениях. — Шалунишка, — усмехается Чан, — малыш, твой пресс, — прикасается он к животу любимого, — ты же знаешь, я могу подняться на все вывески в городе и закрасить краской оголенные места. — Мило угрожает, толкаясь своим возбуждением в чужое. — Сам под... — отрывисто отвечает от трения кожи к коже, — ...толкнул меня к карьере модели. Теперь мучайся. — Хорошо, я буду мучиться, если ты меня простишь, — уже целует очерченные границы мышц. — Посмотрим на твоё поведение, — и собираясь с силами, чтобы оторваться от умопомрачительного контакта внизу, повторно переворачивает мужа, седлая бедра, только на этот раз насаживаясь на влажный член, прямо до упора, ощущая внутри себя долгожданную наполненость и элемент украшения на головке. Они оба порывисто выдохнули, и Чан хмыкнул: — Так значит, ты готовился, да, малыш? Тот кивнул, пока сидел сверху, привыкая, Чану было слишком узко в нем, несмотря на то, что его муж успел поиграться с собой; а Чонина распирало. Все-таки месяцы воздержания дали о себе знать. — Твой прикид, мгхм, — чувствует первый медленный толчок, — навевает мне мысли, аххх, — ещё один глубже и холодное кольцо со стекляшкой внутри проходиться по горячим стенкам, кидая тело в дрожь. — Какие? — Будто ты мой начальник, а я твой подчиненный. Вот только, — рвано выдыхает из-за участившихся движений в себе, — наказывать за невыполнение своей работы будешь не ты, а я. И Чонин останавливает бедра мужа, он достает из прикроватной тумбочки чёрные наручники. А Чан пиздец как буквально в шоке, даже рот приоткрывает, пытаясь сформулировать вопрос: — Нинни, что ты... — но его слова теряются в вырвавшемся стоне. Младший сам в одно движение насаживается на стояк и задает свой темп. Встаёт почти до конца и внезапно садится обратно, держа в руках вещицу и поблескивая хитрым прищуром. А Чан будто впервые увидел, на что способен его малыш. И малышом уже чувствовать себя начинает он. — Совращать меня собрался? — Я не слышу твоих мольб о прощении, Чанни, — игнорируя вопрос, размеренно продолжает прыгать на члене мужа, уже легче принимая в себя и привыкая к размерам и к новому аксессуару. Он начинает расстегивать рубашку, снимая её, и переходит к пиджаку. — Йенни, прости, я так больш... — сильней насаживается, а Чану нравится, — не буду. — Чего-чего не будешь? — перед ним уже лежит полностью оголенный муж. — Скрывать ничего не буду, — жмурится от удовольствия он. — Умоляю, прости меня, — и тот еще резче садится. — Аахххх! — Правильно, хороший хён, — и сцепляет чёрным предметом запястье Чана вместе со своим у того над головой, глубоко целует и, проталкивая язык, синхронно принимает старшего, что подвиливает бедрами, сплетаясь с чужим. — Точно не будешь? — Нет, — порывисто и практически скуля от замедлившихся фрикций отвечает он. — Хорошо, а теперь трахни меня настолько сильно, насколько любишь. И крыша Чана не вернулась, улетела, и возвращаться пока не планировала. Он словно одурманенный любимым телом меняет местами их, не выходя из младшего, расставляет его ноги в стороны пошире, а сам начинает вбиваться что есть силы. — Аашшш, — шипит старший от скольжения внутри своего мужа. Член Нинни болезненно тянет, сочясь предсеменной жидкостью. — Мгааааа! — несдержанные стоны вырываются все больше, как головка старшего затрагивает под новым наклоном простату и упирается в неё, задерживаясь на долю милисекунды, а свободная рука сжимает талию, пока та, что в наручниках, переплетается с пальцами младшего. Чан стонет от узости и температуры жара внутри. — Как же божественно, ммм, — тянет Йенни, когда звук от шлепков их тел повторяется, словно песня на репите. Чан лишь сильнее вбивается в излюбленное тело, потираясь своим животом о напряжение того. "Чувствовать эти толчки в себе до беспамятства..." Хотя нет, Чонин хочет их запомнить, вспоминать каждый раз, как посмотрит на своего мужа. Лишь с ним он такой, лишь его. Его Чанни. Проникая в красивое открытое перед ним тело, Чан теряет рассудок, все замыленно, но как же кайфово. Их последний раз был так давно, поэтому сейчас ощущения улётные. — Ты потрясающий. — Молвит Чан, проходясь ладонью по прессу и оставляя поцелуи на светлой чистой груди. Его нежный малыш, такой с виду непорочный... — Глубже, хён! Ах! "От этого его 'хён' голову сносит неимоверно." Но стоит оказаться с ним в постеле, как вся напускная милость этого существа рассеивается, оставляя место внутренним демоническим огонькам и похотливости. — Хён, быстрее, прошу... Сильнее! — невыносимо больше терпеть, пока тот закусывает мочку уха, Йенни рукой проводит по заду старшего. Какой же он упругий, а с поясницы течёт испарина, капая прямо между половинками. И флешбеки от недавнего массажа приходят на ум двоим сразу. Он чувствует, как внутри напрягается член, а колечко мышц начинает судорожно сужаться. Чан обвивает головку того пальцами, ведя вниз до основания и возвращаясь наверх в такт движениям внутри. Ещё толчок, слышится рваный выдох: — Хёённн!!! И Чонин с криком кончает в кулак мужа, импульсивно пачкая свой пресс, и сдавливает ягодицы в руках, оставляя на них красные отметины от подушечек пальцев. А Чан догоняет его спустя пару толчков, и сжимает их переплетенные руки мёртвой хваткой, собираясь выйти и кончить, но его останавливает жалобное "внутрь". Рука Чонина поднимается к бедрам, надавливая на них, чтобы тот даже и не вздумал ослушаться. Он бурно кончает внутрь и тёплая жидкость разливается по стенкам младшего. Оба выдыхают. И на лице его малыша расплывается удовлетворение. — Сумасшедший. Ты только мой, — проговаривает, тяжело дыша, старший и наваливается на парня под собой. А того мажет, от их секса, ошеломляющего оргазма и таких собственнических слов. — Люблю тебя, Нинни, — дышит в шею Йенни. — Кто бы говорил. И я тебя, хён, — отвечает он, обвивая ногами спину старшего и переплетая их вместе, потирается своим членом в белом семени о его живот. — Ммм, малыш, пошалим ещё разок? — Ну ты же не думал получить прощение за один раз. И да, знаешь, твой пирсинг невероятно бомбезно чувствуется внутри, но я все ещё злюсь. Они вяло целуются, прижимаясь к друг другу все плотнее. — Идём в душ. — Хочешь продолжить там? — Сначала исскупаем тебя, а потом совратишь своего хёна ещё разок, чертёныш, — и подмигивая, он встает с кровати, ведя за руку любовь всей жизни. — Кстати, а где ключи от наручников? — А у меня их нет, — пожимает плечами тот и ярко улыбается. Если бы Чонин только знал, что позор на людях способен привести к такому, поставил бы его первым пунктом в своём плане, но... ведь сначала нужно было соблазнить, верно?

***

— Вижу, у вас все наладилось, рад за вас, — говорит Феликс. Четверо друзей собрались вместе, празднуя Рождество в квартире у продюсера. — Да, всему виной был пирсинг, но скажу тебе, впечатления от него афигенные все же. Феликс переводит взгляд на Хёнджина, помогающего Чану делать нарезку на стол. Он ещё недолго посматривает и уточняет: — Говоришь, Йенни, впечатляюще? — Ага, очень. — Хёнджинннннн! — А? — испуганно поворачивается из-за стойки тот и видит на себе подозрительно хитрый взгляд. А следом расхохотавшевося Чонина. — О нет, нет, солнце! НЕТ! — О ДА, милый.