Останься 3: Осколки

      Чеслок, тяжело дыша, стёр со лба пот и прикрыл глаза. Было хорошо, мысли в голове утихли впервые за долгое время, вины или сожаления он не испытывал, Роман, кажется, тоже. Прижимался к нему холодным костлявым боком и снова курил.       — Чёрт, прости… И как ты выступать будешь? — внезапно взволнованно спросил Роман, еле ощутимо касаясь красных пятен на шее Чеслока.       — Что там? — вяло спросил последний, ища взглядом зеркало.       Найдя его на стене слева от себя, перелез через Рому, путаясь в простынях и одеялах, и придирчиво рассмотрел засосы, усмехнулся и, подняв с пола подушку, кинул в парня:       — Рубашку с воротником-стойкой надену, не волнуйся.       — Раз уж встал, открой окно… Я сейчас сдохну, — поймав подушку, заканючило синеглазое чудовище, — и принеси попить.       Чеслок подкатил глаза и скрылся на кухне, вернувшись, сунул воду Роме и открыл окно. Сел рядом и закурил, подумывая, что не представлял себе их встречу в таком ключе никогда.       — Ты не меняешься, Синеглазка. Не меняешься, — протянул он, с нежностью поглядывая на покрывшееся румянцем лицо, — мне пора ехать. Уверен, что не будешь против, если я… Как ты там говорил? Напьюсь и приду под окна.       — После такого, — Роман укоризненно взглянул на него, — ты на мне жениться обязан. Придурок.       Чеслок сипло рассмеялся, давясь дымом. В этот раз чужие сигареты казались приторными и жгли горло.       — Если хочешь, приходи на концерт. У меня осталось несколько пригласительных. Надо?       — Лучше приходи со скрипкой. Не люблю людные места, — отозвался Рома, перекладывая голову ему на колени.       — Даже ради меня не придёшь?       — Думаешь, не был ни на одном концерте? — в голосе слышался явный укор. — Нет, знаешь, или лучше как-нибудь напьёмся только вдвоём. Ну, чтобы честно друг другу всё сказать. Без лишних гарцеваний на тему того, что всё в прошлом. Чес, я знаю, что я мудак, знаю, что ты ещё не всё сказал и не обо всём спросил… А этот шрам на боку, он же из-за меня.       — Заткнись, а? — ласково, но всё же недовольно попросил Чеслок, чмокнув его в лоб. — Мне правда пора. Неловко, что именно сейчас, но…       — Заткнись, а? — спародировал Рома. — Ведь всё нормально. Хотя не совсем понимаю, ещё только полдень, вполне мог бы остаться до вечера.       — Мне нужно немного порепе… Одевайся, поедешь со мной. Так устроит?       — Что?       — Со мной поедешь, говорю? До завтрашнего вечера буду в твоём распоряжении с перерывами на скрипку.       — Чес, не надо. Мы и так поторопились. Надеюсь, ты не жалеешь…       — Ты совсем идиот? — разочарованно спросил Чеслок, влезая в брюки, тихо щёлкнула пряжка ремня.       «Надо бы сказать, что люблю тебя, что счастлив провести вместе даже такой короткий миг… Но смысл? Как только я переступлю порог твоей квартиры, ты снова исчезнешь, Синеглазка. А я, позволив себе напиться, приползу на твой порог и никого не найду. Будет ведь именно так. Ты всегда уходишь. Мы друг другу никто, мы не были вместе и не будем. Я понимаю, да и ты тоже», — только вот Чеслок этого не озвучил, слишком уж откровенными казались собственные мысли, вместо этого попросил:       — Дай бумагу и перо.       — Сейчас, — растерянно ответил Роман, торопливо поднялся и, отыскав всё, о чём попросил парень, протянул ему.       Чеслок склонился над столом и осторожно вывел свой адрес, протянул ему:       — Если решишься хотя бы написать мне, я буду счастлив.       — А если приду? — тихо спросило синеглазое чудовище, принимая лист так осторожно, словно к нему в руки попала редчайшая драгоценность. — Твои домашние не будут против?       — Я один живу. Нет, со слугами, конечно, но их моя личная жизнь не касается, — Чеслок тихо выдохнул, не веря в происходящее, лишь бы сейчас ничего не испортить. Лишь бы всё случившееся не оказалось сном.       — Я понял… — Роман осторожно взял его руку в свою, переплёл пальцы, ласково поцеловал костяшки, чёткие, заметные, как и у большинства музыкантов. — Я почему-то думал, что ты уже женат, ну или вовсе остался с Вайолетом. Раньше между вами была какая-то химия, я предпочитал об этом не думать.       Чеслок криво усмехнулся, врать не было смысла:       — Знаешь, мы пытались быть вместе. Оказались слишком разными, но мы всё ещё в хороших отношениях. Это с тобой эмоции хлещут и без кровопролитий бы не обошлось.       — Не делай из меня монстра. Ладно, одевайся, и я тебя провожу.       

***

      Уличная копоть мгновенно ворвалась в лёгкие, шли плечом к плечу, но уже не говорили, видимо, оба боялись спугнуть то странное чувство, что нежно сковывало каждого. Конечно, их поступок нельзя назвать разумным. Но разве это важно? Наверное, нет. Ну и пусть, они давно уже ничем не обязаны, а бессмысленная влюблённость или что там одолевало каждого не имеет значения. Можно списать произошедшее на вчерашний алкоголь, тупое одиночество или банальное безразличие к тому, с кем спать. Хотя, если говорить откровенно, Чеслок не хотел думать о том, кем его заменяли всё это время. В памяти невольно всплывали слова друзей Романа о том, как их Синеглазка при предыдущем расставании тушил боль в притонах, барах и борделях, так что наивно думать о том, что он все эти годы ждал только его, не приходилось.       — Ну вот, дошли. Тут много извозчиков, без труда уедешь, — тоскливо бросил Роман, вновь закуривая.       — Спасибо, — ответил Чеслок, задумался на секунду и всё же тихо бросил: — Я надеюсь, это не последняя наша встреча?       — Я тоже на это надеюсь, дружок, — Рома мягко улыбнулся и, не прощаясь, пошёл в обратную сторону, оставляя за собой шлейф из дыма.

***

      — Очень глупо с твоей стороны приглашать их, не посоветовавшись со всеми! — необычайно эмоционально заявил Вайолет, барабаня пальцами по столу.       На церемонии открытия юбилейного года в Уэстоне Гринхилл пригласил Мишеля в их старый дом вместе с остальными кружковцами, ну или Крысами. Ну или теми, кто остался от прошлой компании.       — Что в этом такого? — возмутился Герман, откладывая столовые приборы, — это их дом, мы не слонялись по подвалам все эти годы только благодаря тому, что нам оставили и денег, и все документы на поместье. Да это банальная вежливость!       — Пожалуйста, не ссорьтесь, — взмолился Редмонд, — я понимаю вас обоих, но действительно было бы лучше, если бы ты посоветовался со всеми. Лоуренс, ты что думаешь?       Блюэер тихо вздохнул и поправил очки:       — Я против того, чтобы они сюда возвращались даже на время. Вы помните, чем всё кончилось в прошлый раз? А учитывая, что мы несколько раз видели Иннокентия, хоть и издалека… В общем. У нас только всё наладилось, я не хочу вновь видеть кровь, слёзы и всё прочее.       — Лоуренс! — Эдгар опешил, он-то ожидал от друга поддержки. — Слушайте, может они и вовсе не приедут? Да даже если и приедут, это случится только на новогодних каникулах, Мишель с Августом всё остальное время в Уэстоне.       Гринхилл замялся, отвёл взгляд, чувствуя на себе осуждающие взгляды, но всё же ответил:       — Вообще, Мишель сказал, что постарается выбраться на выходные к концу месяца… Простите, я не думал, что вы так отреагируете.       Поднявшись, он ушёл из столовой, искренне не понимая, в чём ошибся.       Вайолет вздрогнул, почувствовал на плече руку Редмонда.       — Грегори, слушай, — Эдгар одобряюще улыбнулся, — я не думаю, что Чеслок воспримет это негативно, если, конечно, узнает. Я понимаю, что у вас сейчас сложные отношения, но всё будет нормально. А учитывая, что ребята даже на могилы друзей не приезжали, то не факт, что кто-то кроме Мишеля и Августа приедет.       Вайолет натянул капюшон и встал из-за стола, собирая за собой посуду, отвечать не хотелось. Даже не известно, кого больше нервировало его состояние, Редмонда и Блюэера или его самого.       — Грегори, извини, если вопрос слишком личный, — осторожно спросил Лоуренс, — но почему вы расстались?       — А ты мог быть с человеком, который в ночных кошмарах зовёт другого, не тебя? — холодно спросил Вайолет.       Эдгар отвёл взгляд, стало не по себе. Вайолет явно мог бы сказать больше, но выдал лишь самый безобидный факт.