Квартира на троих

      Куртка полетела на пол. За ней на коврик упали кроссовки и бухнулась сумка. Пакеты шумно приземлились на тумбочку. Слепо протянутые ключи заелозили по стене, пока наконец не звякнули о крючок.       Люда переступила порог и облегченно простонала, разминая затекшие плечи.       Квартира встретила тишиной, оттеняемой протекающим краном в ванной и уличным шумом из приоткрытых окон. Сверху что-то начало подвывать, но также внезапно смолкло.       Пакеты зашуршали и съехали с тумбочки. Люда не обратила внимания, прогибаясь в спине. Она безучастно проследила, как на пол вывалилось яблоко и гулким стуком покатилось по паркету. Оно подпрыгнуло пару раз, прежде чем остановилось у входа на кухню, крутанувшись вокруг своей оси и выставив красный бок на Люду.       Стена пошла дрожью, колыхнувшись мелкими бугорками от самого плинтуса. Цветастый рисунок на обоях расплылся волнами. Бугорки собрались в кучу и вереницей стекли на пол, полукругом замерев у яблока. Створки бугорков плавно раскрылись. На плод уставилась дюжина глаз с красной радужкой. Они несколько раз моргнули, закружились вокруг яблока, а затем развернулись на замершую Люду. Самый крупный подплыл на пару сантиметров к девушке и вопросительно моргнул. То же неуверенно повторили и остальные.       — Да ради бога… — замахала Люда и, не желая смотреть на причудливый хоровод, скрылась в своей комнате.       Девушка упала на кровать. Она принялась стаскивать с себя джинсы, но так и осталась лежать со спущенными штанинами и отвернулась к стене.       Хоть и прошло достаточно времени, чтобы свыкнуться со всеми странностями в квартире, глаза по-прежнему вызывали ледяную оторопь. Воспаленные, слезящиеся взгляды преследовали вот уже два месяца. Они были везде: глаза стайкой бегали по всем поверхностям, протискивались в каждый угол и щель, собирали там пыль, грязь и всякую пакость, а потом носились с ячменем и конъюнктивитом, разнося заразу по жилплощади. Куда бы Люда ни посмотрела, она неизменно натыкалась на них, скользящих по столешнице или дремавших в кухонных шкафах. Глаза заползали даже в душевую кабину и заставляли просыпаться в холодном поту, пристально наблюдая с потолка или стены. Благо, только квартирой они и ограничивались и не преследовали за пределами подъезда, не то… так и с ума сойти недолго.       Люда поежилась от сквозняка. Она запоздало натянула тяжелое одеяло и уткнулась взглядом в красно-черные завихрения орнамента.       Настенный ковер после нападения упырей был теперь намертво приколочен над кроватью, непонятно, правда, зачем такая рухлядь в принципе была кому-то нужна, тем более — хозяйке. С бессмертного ковра вечно сыпалась пыль, нитки и, что самое противное, тараканы. Люда не отличалась брезгливостью, не раз смахивала с себя насекомых и на какое-то время устало смирилась с удручающим соседством, лишь грустно провожала их взглядом. — Хоть бы они пропали, — прошептала однажды Люда ночью, когда на нее в очередной раз с потолка упал таракан.       И они пропали. Люда отказывалась связывать их исчезновение с обосновавшимися на ковре глазами, которые теперь устраивали догонялки по кружевному узору, потому что… пришлось бы находить этому объяснение.       Ковер вдруг зашевелился. Люда закатила глаза, раздраженно цокнув: вспомни заразу — появится сразу. На ворсистой поверхности проступил глаз. Он сделал по ковру круг и заинтересованно остановился над Людой.       — Кышь, – буркнула она.       Глаз с места не сдвинулся. Еще и моргнул укоризненно, отчего Люда почувствовала себя дурой. Это тебе не кошка, тут «кышь!» и «брысь!» не помогут — только батюшка из церкви. Но кто ей позволит? Да и не по карману.       Она шумно выдохнула, скинула одеяло, скомкав его в ногах, и, скрестив на груди руки, уставилась на глаз.       — Ну и чего тебе надо? Яблока не досталось?       Глаз склонился вбок, словно бы вопрос его позабавил. Ну да, как они могут есть, — рта же нет. И тем не менее они тырят печенье и чайные пакетики с кухни. Куда — непонятно, зачем — тем более, для кого — уже настораживает.       Глаз опять моргнул. Из его уголка выступил желтоватый гной. Он полился на ковер и быстро впитался, оставив после себя липкий след.       — Капли купить, что ли… Невозможно же, — скривилась Люда и потянулась за тряпкой.       Она с отвращением поскребла ковер, надеясь, что и так отмоется.       Не отмылось.       Люда неохотно потащилась в ванную за шампунем для ковров, а, вернувшись, смогла лишь тяжко вздохнуть — гной прожег ковер. Глаз с интересом кружил вокруг продолговатой дырки, а когда заметил Люду, растворился в ворсе.       Девушка опустилась на кровать и поставила шампунь у изголовья — сил отнести обратно не было. Надо глазам прокапать чего-нибудь, срочно, решила Люда, а то убирать замотаешься и подцепить гадость какую-нибудь можно — это с ними запросто.       Люда покосилась на дырку. Обидно было не за ковер, а больше за то, что не успела. По крайней мере, будет предлог наконец избавиться от этого пылесборника.       В замке повернулся ключ. Люда выглянула в коридор.       На пороге вполоборота разувалась Лера. Ее красные кеды аккуратно встали рядом с разбросанной обувью Люды.       — Дверь не закрыта была, — крикнула она, не разворачиваясь.       Лера потянулась на лестничную площадку. Послышались негромкие звонкие удары и стеклянный дребезг. В руках у девушки появился вытянутый предмет, который она медленно втащила в квартиру. Когда он стукнулся углом о паркет, стало понятно, что Лера держала зеркало и так и норовила завалиться с этой громадой. Она поставила его на пол, чтобы отдышаться, но вдруг зацепилась носком о порог. Лера ойкнула, беспомощно замахала свободной рукой и упала бы, если бы не подоспевшая Люда.       — Ой, спасибо! — смущенно отозвалась она, поудобнее перехватывая свою ношу, которая была выше девушки на целую голову.       — Это что? — Люда окинула взглядом старое грязное зеркало.       — А, на помойке нашла. Иду, а оно стоит у мусорки. Ну как можно было выбросить такую прелесть? — проворковала Лера, осторожно прислоняя зеркало к стене.       На «прелесть» оно не особо смахивало. Люда хмыкнула. У Леры случались приходы избирательного собирательства, но ничего серьезнее мелочевки по типу пуговиц, пулек или камней не было, а тут аж целое зеркало.       Тяжелый вес и громоздкость зеркалу придавала витая золоченная оправа, обрамлявшая прямоугольное стекло. Внушительность зеркала отвлекала от его плачевного состояния. Неудивительно, что оно оказалось на помойке: закопченное стекло почти ничего не отражало, кроме безликих теней, от оправы кое-где отсутствовали симметричные элементы декора, все металлические детали тронула ржавчина, да и вообще зеркало все было в каких-то подтеках, трещинах и производило не самый приятный эффект. Казалось, тронь — развалится. Как Лера его вообще дотащила?       Лера тем временем вооружилась чистящим средством и салфетками и принялась тереть стекло. Отмывалось оно плохо. Пришлось приложить изрядные усилия, чтобы избавиться хотя бы от пыльного налета.       — Ну вот, другое дело, — Лера довольно кивнула на отмытый кружок.       Стекло все равно было мутным, но по сравнению с остальной непроглядной гладью в нем уже можно было различить отражение. Люда склонила голову. Ее светлые волосы виделись в зеркале мочалкой, черты лица разбирались с трудом, только глаза с синяками горели на светлом лице. Ничего примечательного в зеркале не было — зеркало как зеркало, выброшенное за ненадобность и сильную поломку, однако…       Люда придвинулась ближе, вдруг ощутив странное волнение.       Что-то не давало покоя. Будто на краю сознания предупредительно дергало, побуждая отодвинуться от зеркала как можно дальше. Люда вглядывалась в муть, пытаясь охватить сразу все, что выдавало стекло, но разобраться с нахлынувшим чувством получилось далеко не сразу, а когда удалось, по спине побежали мурашки.       Отражение.       От него не хотелось отворачиваться. Хотелось вечно смотреть в смазанные голубые глаза на не менее смазанном лице. Стало зябко, словно от порыва морозного ветра. Люда вздрогнула и едва нашла в себе силы перевести взгляд.       Лера пшыкала дозатором и натирала зеркало, не переставая сюсюкаться. Она гляделась в очищенную поверхность явно с бо́льшим удовольствием, чем Люда. Голову кололо настойчивое желание запустить чем-нибудь в стекло, и Люда едва себя сдерживала. Зеркало, конечно, жуткое, но усеивать пол осколками, а тем более расстраивать соседку Люде не хотелось.       Дверь махом распахнулась, пропуская в квартиру Зарину. Она грохнула рюкзаком о пол, заставив всех опять вздрогнуть, пинком отшвырнула боты и зализала черные волосы назад.       — Салом! Хозяйка приходила? — с ходу поинтересовалась она звучным голосом, бросая кожаную куртку на крючок.       — Еще нет, — несколько заторможенно отозвалась Люда.              Слова касались языка будто спросонья. Люда сглотнула и повела скованным языком по небу, пытаясь избавиться от оцепенения.       Зарина прошла в прихожую.       — Ну и отлично!       Она широко ухмыльнулась, выставив напоказ острые зубы, и завозилась с рюкзаком. Зарина выудила из кармана телефон и начала быстро строчить, безостановочно стукая пальцами по экрану. Она снова улыбнулась. В уголке ее рта блеснуло красным.       — Зарин, у тебя что-то… — Люда показала на рот.       — Что? — Зарина отвлеклась и вздрогнула. — А, ой, — она быстро вытерла рукавом нечто, слишком похожее на кровь, и затараторила: — Давайте за уборку! Надо шторы постирать и протереть антресоль с косяками, а то пыль так и… Это что такое?       Ее черные глаза остановились на зеркале. Густые брови взметнулись вверх, складками собрав смуглый лоб, и девушка требовательно зыркнула на соседок.       — Лера с помойки притащила, — кивком указала Люда.       — Что? Не говори так обвинительно! — Лера возмущенно отвлеклась от своего занятия. — Я не могла его там бросить, оно же целое, разве что грязное, но я отмою. Вот!       Зарина отодвинула соседку в сторону и молча повертелась у зеркала, придирчиво разглядывая медные завитки на оправе, прилипшую грязь и свое абсолютно черное отражение.       Люду пробрало легкой дрожью стянувшихся к шее мурашек.       Зарина присела на корточки, провела пальцем по стеклу, оставляя кривой грязный след, лизнула палец, поморщилась, встала и отошла от зеркала, все еще не отнимая от него взгляда.       — Ле-эр, — растянула она, — тебя вообще ничего не смутило?       — Нет, оно же не разбитое, хорошее зеркало, старинное, что могло смутить?       — Ты же понимаешь, что такое «хорошее» зеркало просто так на помойку не отнесут?       — Ты это к чему? — спросила Люда.       — Странное оно какое-то. Непонятное, — Зарина еще немного помурыжила зеркало глазами, прежде чем отвернулась и снова натянула улыбку. — Ладно, барахольщица наша, чтоб к приходу хозяйки зеркало было отмыто и где-нибудь красиво поставлено. Я — есть.       Зарина перешагнула через Лерины ноги. Та вдруг зашипела и замахала руками.       — Зарина! Я же не вырасту больше! Шагай обратно!       — И слава Ктулху, куда тебе еще-то? — беззлобно отозвалась та и скрылась на кухне.       Лера насупилась и принялась с особым усердием пшыкать на зеркало. Она искоса поглядывала на Люду, кусая пухлые губы. Люда же переводила взгляд то на приоткрытую на кухню дверь, то на сопящий розовый свитер, стараясь (в который раз за месяц) уловить, о чем сейчас была речь. Странные препирательства с размерами вряд ли были связаны с полнотой и низким ростом Валерианы — это Люда давно поняла. А вот почему после Зарининых острот она отмалчивалась и переводила тему, не совсем ясно. Что можно было еще скрывать, Люда, честно, не могла представить, особенно после того, чего свидетельницей поневоле стала. Несколько недель прошли беспрерывным кошмаром и, если бы ее соседка ни с того ни с сего отрастила хвост, вряд ли бы у Люды оставались силы этому удивляться. И все же напрягало не знать, кто на что был способен. Все-таки их комнаты отделялись одной непрочной хрущевской стенкой.       — Вы че, не готовили ничего?! — воскликнула Зарина с кухни, гремя кастрюлями. — Кошмар! А мясо?!       — Посмотри в пакетах, — крикнула Люда. — Как прошел день?       — Сходила в шарагу — охерела в корягу, а так нормально. Умираю жесть от голода. Что? Курица?! А говядина закончилась?       — В морозилке.       — Черт, а так свежатины хотелось…       Зарина громко хлопнула дверцей холодильника, а затем звуки раздираемого полистирола и чавканья заполнили все окружающее пространство, и Люда предпочла переключиться на что-то более приятное, лишь бы это не слушать.       — Где думаешь поставить? — спросила она Леру, старательно игнорируя тошнотворные причмокивания.       — В гостиной, наверное, там место есть.       — Подожди, ты хочешь поставить в моей комнате это?       — Да, у меня негде, — Лера кивнула и, подумав, добавила: — У тебя оно хорошо будет сочетаться с шторами, и ковер на стене идеально подходит.       — О нет-нет, только не у меня!       Люда сама не поняла, с чего так резко отказала, а затем припомнила холодок на шее и убедилась стоять до последнего.       — Неужели тебе не хочется каждое утро собираться перед таким большим зеркалом, м? — Лера наклонила голову, свесив короткие каштановые волосы, и невинно поморгала глазками в ожидании ответа.       Люда вздохнула. Отказать Лере — себе дороже. Согласиться — еще хуже, но хотя бы без фатальных последствий. Да и Люда, в общем-то, ничего не теряла. Ну, постоит зеркало и постоит. Если б оно было опасным, Зарина наверняка бы его в ту же секунду из окна скинула.       — Как бы мне потом жалеть не пришлось, — Люда потерла переносицу. — Ладно. Пусть будет у меня.       Глаза Леры засветились ядовитой зеленью.       — Спасибо! Спасибо огромное! — обрадовалась она и с такой силой обняла Люду, что у той захрустели ребра. — Ой, прости, пожалуйста, больно? — спохватилась она и отпустила.       — Нормально, — отмахнулась Люда, чувствуя, как ее грудная клетка облегченно распрямилась.       Зелень потускнела, и глаза Леры снова стали прежними темно-зелеными.       Правда, зрачок так и остался вертикальным.