Проклятая красота

      Что бы вы сделали, если бы были мужчиной, который родился с женским лицом, да с таким красивым, что вам начала завидовать собственная мать? Большинство из вас наверняка бы попытались обернуть это себе в пользу: например, попытались бы удачно жениться на богатой дочери высокопоставленного чиновника, а ваш тесть непременно продвинул бы вас по карьерной лестнице; или же попытались бы стать знаменитостью, музыкантом или актёром, дабы все вокруг восхищались вашей красотой. Но Гао Чангун, второй проклятый красавчик, выбрал иной путь и стал военным.              Сын зажиточных торговцев с малых лет тренировался и к шестнадцати годам в совершенстве владел приемами рукопашного боя и фехтованием. Имея поддержку родителей, Гао Чангун с лёгкостью поступил на службу в армии, где молниеносно поднимался в званиях благодаря своему бесстрашию.              Гао Чангун был только на три года старше Вэй Цзе, но уже успел дослужиться до генерала и стать доверенным лицом правителя царства Ци. Он был отважным, бесстрашным, и бок о бок со своими бойцами воевал на поле боя. Выиграв несколько десятков сражений для своего правителя, он стал одним из самых уважаемых генералов армии Ци, но наряду с огромным уважением у него появились множество недоброжелателей и завистников. Прознав про это, демон Цзай Хо наслал на Гао Чангуна проклятие вероломства.              К сожалению, Хао Цзе не знал, кто именно из окружения Гао Чангуна должен был стать тем предателем, что его погубит, и поэтому он был вынужден сам стать его приближенным. Хао Цзе притворился евнухом. Он сохранил свою внешность, став только чуточку ниже и пухлее, дабы лучше походить на евнуха, и облачился в коричневые одежды, которые цветом своим напоминали грязь, застрявшую под копытами лошадей. Он сутулился и всегда опускал голову вниз, дабы никто вокруг не обращал на него ни малейшего внимания. Некоторые евнухи, которые некогда провинились во дворце и были оттуда с позором изгнаны, становились слугами у военных, и чаще всего прислуживали им во время военных действий, ведь домашние слуги не хотели оказаться на поле боя, где они могли пострадать, потому посылали туда позорных евнухов. Именно таким евнухом прикинулся Хао Цзе, дабы иметь возможность всегда быть подле Гао Чангуна, и в нужный момент спасти его от гибели.              Первое время он просто прислуживал наряду с другими слугами, даже не пытаясь чем-то выделиться, а потом, когда правитель царства Ци затеял новую войну с соседями, вызвался добровольцем отправиться на неё вместе с хозяином. Его стремление посчитали похвальным, но не подозрительным, и вскоре Хао Цзе вместе с ещё тремя слугами, медленно шагая по пыльным дорогам за лошадью Генерала Гао Чангуна, отправился на границу, разделяющую царство Ци с царством Чу.              Пока они путешествовали, Хао Цзе успел вдоволь полюбоваться прекрасным ликом генерала, и пришёл к выводу, что Гао Чангун был обладателем решительной красоты. Он, несомненно, был краше любого, и по мнению Хао Цзе, даже чуточку красивее, чем Вэй Цзе, а всё потому, что у него было женское лицо и менее резкие черты. Острый подбородок и скулы, о которых, казалось, можно порезаться, красивый нос, за который все женщины мира убили бы, большие пухлые губы-бантики со слегка вздёрнутыми вверх уголками, которые всегда были ярко-красного цвета по причине того, что генерал всегда их кусал, когда о чём-то раздумывал или же злился. А ещё у Гао Чангуна были большие бездонные глаза и тонкие, но длинные и заострённые к концам брови, что делали его взгляд очень пронзительным. Генерал будто бы смотрел в душу каждому, когда глядел прямо в глаза, и стоило ему нахмуриться, как любой человек беспрекословно исполнял его приказ. У него была решительная красота, которая как нельзя лучше подходила генералу, но каково же было удивление Хао Цзе, когда он узнал, что когда Гао Чангун выходил на поле боя, то всегда надевал маску, которая полностью скрывала его лицо.              «Совсем глупый?» — подумал про себя Хао Цзе, слушая восторженный рассказ другого евнуха про маску генерала.               — Генерал прячет своё лицо, чтобы не смущать своих собратьев на поле боя, да и к тому же кто бы осмелился напасть с мечом, хоть раз взглянув на это прекрасное лицо? — восторженно пролепетал евнух, а вот Хао Цзе про себя начал материться.              По его мнению, Гао Чангун, наоборот, мог запросто вдохновить один-другой десяток солдат одним только своим лицом и величественной фигурой, скачущей верхом на благородном скакуне с развевающимися позади себя чёрными как уголь волосами. Но видимо глупенький генерал, над которым наверняка в детстве потешались за излишне девчачью внешность, своей красоты только стыдился.               — Дурак, — сплюнул себе под ноги Хао Цзе и вместе с продолжающим восторженно восхвалять генерала евнухом отправился в шатёр к Гао Чангуну.              Слугам предстояло облачить генерала в доспехи перед предстоящим сражением, и Хао Цзе не хотел упустить такое представление.              Тела генерала касалось множества рук, пока он стоял посреди шатра словно изваяние. Хао Цзе конечно же не удержался и тоже принял участие в одевание генерала, стараясь вести себя покорно, но при каждом удобном случае касаясь крепкого тела красавчика. Того с ног до головы облачили в чёрные доспехи с металлическими пластинами, которые при свете солнца переливались, словно чешуя у пустынной гадюки. На поясе и плечах тут и там были медные застёжки и элементы, которые повторяли узор на медной рукояти меча генерала, а нагрудник украшали две круглые головы цилиней. Последним штрихом стало та самая маска, которую генерал носил, не снимая, в каждом своём сражении. Она была тёмно-синего цвета и также изображала цилиня, чьи острые клыки и глазницы были позолочены.              «Точно наш Владыка по утрам», — подумал про себя Хао Цзе, глядя на маску генерала, а потом долгим взглядом проводил Гао Чангуна, который, оседлав коня, умчал сражаться.       

***

             Несколько долгих месяцев, пока царство Ци и царство Чу сражались, Хао Цзе прислуживал Гао Чангуну. Под конец пятого месяца ему слегка поднадоело это занятие, но деваться было уже некуда. Чтобы помочь человеку, непременно нужно было получить его согласие, а потому втереться в доверие генерала было просто необходимо, ведь у того был огненный нрав и, вероятнее всего, оказавшись перед лицом смерти, он не захотел бы принять помощи от незнакомца. Долгие пять месяцев Хао Цзе, склонив голову, чистил от грязи сапоги генерала, ожидая, когда же проклятие вероломства того настигнет, и вот однажды ему довелось услышать весьма интересный разговор.              В их лагерь прибыл ввоенный министр с несколькими приближёнными. Такой визит не был чем-то из ряда вон выходящим, поскольку министр был обязан следить за ходом сражений и, в случае чего, подсказать лучшее тактическое решение, но к его приезду Хао Цзе почувствовал неладное и решил проследить за министром. Обернувшись стрекозой, он проник в его шатёр и спрятавшись за чернильницей, начал подслушивать:              — Министр, что вы собираетесь написать нашему правителю в вашем письме?               — Я собираюсь написать правду. Гао Чангун стал самоуверенным и заносчивым. Он стремится к власти, и опасения нашего короля… Думаю, он не зря его боится!               — Король начал чувствовать неладное ещё полгода тому назад. Гао Чангун начал от него отдаляться и не считаться с его мнением. Король слишком долго закрывал глаза на его поведение, но чем яростнее генерал сражается с противником, тем яснее становится, что он хочет свернуть правителя.               — Верно. У генерала слишком много верных людей и не только в рядах армии, но и в правительстве. Одно его слово, и они начнут переворот, а его, победившего в этом сражении, поставят на престол.               — Мы должны этому помешать!               — Ни в коем случае! Мы напишем обо всём королю, и пусть он решает судьбу Гао Чангуна.              Дальше слушать утомительный разговор не имело смысл. Хао Цзе и так понял, что Гао Чангуна должен был предать правитель царства Ци, которому тот был верен и ради которого сражался. Хао Цзе восхитился бы демоническому плану Цзай Хо, если бы не намеревался ему помешать.              С того дня он с предельной осторожностью ходил по пятам военного министра и даже ухитрился прочитать письмо, которое тот отправил королю. В нём он говорил, что Гао Чангун желает сместить того с трона, и нерадивый правитель, конечно же, ему поверил. Испугавшись, что он потеряет трон, который итак не заслужил, тот вместо письма прислал небольшой чёрный кувшин с ядом.              Яд предназначался Гао Чангуну, который отважно сражался в тот день, и еле держась на ногах, заполз в собственный шатёр. Услужливые слуги вымыли тело генерала и переодели его, оставив отдыхать, но стоило евнухам покинуть шатёр, как туда зашёл в военный министр. На красном деревянном подносе, что находился у него в руках, был маленький чёрный кувшин и чёрная чарка. С трудом разлепивший слипающиеся от усталости глаза, генерал сначала взглянул на военного министра, а потом, нахмурившись, на то, что было у него в руках. Сначала ему показалось, что то было кувшином вина, которым по обычаю любил награждать его король за победу в сражении, но присмотревшись он понял, что кувшин не был красным, как прежде, а чёрным.               — Его Величество приказывает испить, — серьёзным голосом выдал министр и глаза Гао Чангуна округлились.              Его Величество приказывал ему испить яда, а он даже и не знал почему.               — За что? — грубо спросил он.        — За вероломство, — зло ответил ему министр.              Эти слова сразили Гао Чангуна острой стрелой прямо в сердце. Правитель, ради которого он был готов отдать свою жизнь, усомнился в нём и посчитал предателем, наверное, это и было самое большое предательство на свете.               — Я исполню волю короля, оставьте меня одного, — сказал Гао Чангун и военный министр возликовал, ведь бравый генерал действительно выглядел сломленным.               — Как пожелаете, — не сдержав короткой ухмылки сказал министр, и поставив поднос с ядом на низкий столик Гао Чангуна, развернулся и ушёл прочь, будучи уверенным в том, что завтра утром его разбудит тревожная весть о том, что генерал скончался.              Вслед за министром зашёл Хао Цзе. Он остановился у входа и низко поклонился, но генерал не обратил на него никакого внимания, и демон позволил себе немного полюбоваться его сломленной красотой.              Широко расставив ноги, генерал сидел на кресле и его тело было похоже на натянутую тетиву. На нём были простые штаны чёрного цвета, и красная рубашка с узкими рукавами, что доходила ему только до колен. Волосы были высоко заколоты в хвост при помощи золотой шпильки с драконом на конце. Его маска валялась где-то на полу рядом с его ногами, а перед ним на низком столике стоял поднос с маленьким чёрным кувшином, в который заботливой рукой короля был налит яд.              Как лучше подступиться к упёртому генералу демон точно не знал, и потому в случае с Гао Чангуном решил до конца не раскрывать истинную сущность и притвориться слугой. Мелко перебирая ногами, как он всегда делал в образе евнуха Хао, демон приблизился к генералу, остановившись на расстоянии шага до маленького столика.               — Вы разрешите мне помочь вам, генерал? — поклонившись спросил он, но генерал ему не ответил, продолжая буравить тяжёлым взглядом чёрный кувшин.       И хоть со стороны могло показаться, что он раздумывает над тем, совершить или нет опрометчивый поступок, демон точно знал, что тот смирился со своей участью.              Некоторое время они стояли молча. Оба смотрели на чёрный кувшин и оба были уверены в том, что собирались сделать. Наконец, будто бы проснувшись ото сна, генерал вскинулся и потянулся рукой к кувшину, но демон, опередив его, спросил:               — Вы позволите помочь?              Хао Цзе учтиво держал в своих руках кувшин так, будто бы намеревался налить генералу выпить, и тот сначала взглянул в лицо неприметному евнуху, а после переведя взгляд на чёрную чарку на подносе, решительно выдал:               — Позволю.              Он был уверен, что глупый слуга даже понятия не имел о том, что держит в руках кувшин с ядом, и просто желал быть услужливым, но как же он ошибался. Стоило ему дать своё согласие, как глаза человека напротив воспылали огнём, и он начал зловеще хохотать.               — Ну наконец-то! — возликовал демон и в одно мгновение оказавшись рядом с Гао Чангуном, схватил того за горло и потащил за собой.