Алая роза и холод луны

«Времени нет, твоё тело горит. Здесь без причин и повода вороны рвут тебя во все стороны. Тело дрожит, но не от холода: мёртвые в каждом углу города. Страх сжигает боль и слабость. Город открывает в людях зверей. Гниль и кровь в венах смешалась по закону: умри или убей»

🔮🔮🔮

      Терракотта — маленький городок среди пустынной чащи. Тут редко ходят знатные люди, которые славятся своими большими карманами, иначе говоря: деньгами. Даже простого прохожего человека не встретишь, а если такие и повстречаются, то люди, что жили в Терракотте, подумали бы, что сошли с ума и видят никого иного, как призрака.       По утрам, как только солнце показывается на горизонте, селяне жалуют в единственный и известный в их округе прилавок. Собираются на гулянки до самого позднего вечера. Старики, рабочие, что пашут землю не в убыток, а для прибыли и продовольствия народа, а также молодые девушки, что ищут утешение на плечах и коленях молодых господ — каждый в городке сидит и выпивает стаканчик хмельного и собственно выдержанного ржаного алкоголя. В праве говоря, прилавок этот славился не только уникальным алкоголем, от которого на усах оставалась сладкая пенка для услады, но и своим продовольствием для продажи. Здесь селяне забирают каждый свой мешочек с рисом, кусочек мяса, немного овощей и фруктов, что были собраны в ближайшей лесной чаще. Здесь и травы для варенья лекарств хранилось, каждый день свежесобранные! Этот прилавок — объединение народа, тут заводились знакомства и дружба. Каждый в городке Терракотты знал жильца той или иной хижины самолично — в лицо. Лишь одна хижина оставалась скрытой от чужих глаз — хижина, что стояла вдали от людских морд, скрытая под увесистым тёмным дубом. Дом колдуна. Мага. Ведьмака.       Громкая музыка и гулкие голоса издавались за закрытой дверью прямиком по всей округе. Та дверь, что изготовлена из древесины твёрдого дерева, скрипнула, обращая к себе взор всех собравшихся. Голоса стихли. Улыбки померкли с лиц простолюдин. Внутрь вошёл юноша, облачённый в чёрные одеяния. Чёрный плащ, чёрные ботинки, и такие же чёрные волосы, что вылизали из-под капюшона. Карамельные глаза были устремлены лишь прямо, замечая каждое движение сбоку от себя. Люди словно встали в ступор. Ни одного движения вперёд, только назад и никуда дальше. Подойдя к маленькому дверному проёму, молодой парень оглянулся по сторонам, натягивая капюшон всё больше и больше, как будто пытаясь утаить свою личность от живых существ. — Я за своим мешочком, — раздался тихий, но глубокий голос эхом по таверне. Мужчина, что стоял у раздачи алкогольных напитков, кивнул, не решаясь сказать хотя бы одно слово, и протянул юноше маленький чёрненький мешочек. Тот схватил его в руку, не касаясь жилистых пальцев торговца, уходя прочь, хлопнув дверью.       Пару минут торжествовала тишина, но после один мужчина громко выдохнул, следом покачав головой и цокнув. — Этот парнишка только и делает, что забирает небольшие мешочки с травами! — возразил он. На вид ему было лет пятьдесят и точно уж не меньше. — Бедный юноша, чем же он питается? Ведь травы-то лечебные, а ему вон мяса бы с салом. — Ишь, тебя это волнует-то, — крикнула ему вслед девушка лет сорока, что была в летнем оголённом платьице, а поверх накинут розовый узорчатый платочек. — Не человек он вовсе, а враг нашего народа! Ужился в нашем городе, тьфу! — сплюнула она в сторону, отходя обратно к своему столику, где ждали её две девицы того же возраста и в похожем одеянии. — Человек или не человек, известно одному Богу, — указал наверх мужчина пальцем. — Всё же еды он не берёт, а он — парниша молодой, да и видно человек всё-таки! — Ты, старина, боишься его, а сам готов и в ноги его кланяться с хорошими словами. Не человек он. Маг, колдун! Ходит, как чёрт окаянный, рядом стоять и то не по себе. — Будет тебе тоже, — вновь покачал головой тот, выпивая свой бокал и уходя прочь из таверны.       Холодный воздух проникал под кожу, вызывая мелкую дрожь. Чёрные изваяния колыхались на ветру из-за угла. Мужчина натянул на голову свою шляпку, вздыхая, плетясь по тропинке к хижине своей. Уже подходя к дверям, собираясь их отворить, человек с мешочком тихо вздыхает, показав макушку свою из-за угла. — Сын твой где, старина Юй? — Мужчина вздрогнул, опуская взор к земле. — Где Юй Мин? — Нет его дома, парень, — тяжёлый вздох. — Где его носит двое суток? Он вчера приходил, я видел! — грозно проговорил юноша. — Убежал к девице он той же ночью, сегодня наведывался в местную таверну, уж теперь-то и рядом небось где-то бродит. Парень сжал мешочек с травами в своих руках, разворачиваясь и уходя к своему дому. Вот так вот молча. Совсем без каких-либо слов.       У крепкого дуба, облокотившись на ствол, стоял широкоплечий, хмурый, немного низковатый паренёк. По его широким плечам можно было заметить, что парень усердно тренируется и его тело безупречно сложено. Его руки были слегка мозолистыми: на костяшках были трещинки, а подушечки пальцев твёрдыми и шершавыми, что показывали мужественность, силу и долгие тренировки над владением пути меча. Меч — вся жизнь война, который предан своему делу от всего сердца. Заметив рядом с собой тень, воин поднимает голову и выпрямляется. — Он внутри, — твёрдым голосом заявил парень. — Спасибо, Гу Нян, — уголки губ колдуна дрогнули. Он и воин его, что следовал за ведьмаком, были примерно одного возраста. Они хорошо ладили и были вместе уже достаточно долгое время. Названные братья — так они выглядели со стороны, теми они и были друг другу.       Дверь вглубь хижины отворилась, и два парня ступили по деревянным скрипучим половицам. Там, в уголочке, где стояла кромешная тьма, и были заметны лишь босоножки, разбросанные поодаль друг от друга, незваного гостя. Чёрный капюшон упал на плечи, открывая неистовствующую и небесную красоту мага. Чёрные локоны были захвачены в тугой пучок на затылке, а глаза заблестели во тьме, словно загораясь алым пламенем. — Эй, — устремился к хозяину ботинок он. — А ну вставай, — пнул его по ногам маг. — Ну, чего разорались-то, — заворчал тот, вертя головой из стороны в сторону. Воин, что стоял позади колдуна, обошёл лежащее тело и схватил за вывернутый наизнанку воротничок, поднимая человека на ноги силой. — Ты… — распахнул тот глаза, тут же падая на колени. — П-прости, я-я… — Где мой товар, купец ты неотёсанный? — выдохнул маг. — В-в… С-с со мной, господин Ли, — заплетался его язык от алкоголя, которым разило от него за лишние километры. — Ему отдашь, — кивнул на воина колдун. — Где монеты, что я дал тебе? Уже пропил? — Ос.остались ещё для матушки, — заулыбался он. — Остались? Неужели на дома непристойных дел не слил? — Лекарство! — захотел перевести тему купец. — У твоего папаши. Вали отсюда, по добру, да по хорошему, — махнул он рукой, усаживаясь за обеденный и небольшой столик, принимаясь дёргать травку, что принёс с собой из таверны.       Гу Нян вывел купца, забрал мешочек и присел рядом с братцем. — Феликс, — позвал его со вздохом Гу, — местность питает зло. — Далеко идти дотуда? Тебя не было пять дней, — уточнил Феликс — он же и Ёнбок. На их землях родных приветствовались имена на два фронта: первые — настоящие, называть их могли только родители, да братья с сестрами, а вторые имена были что-то вроде псевдонимом или прозвищем. Гу Нян имел и второе имя — Симон. — Я попробовал расспросить жителей, но всё бесполезно. Они боятся сувать нос в те края. Те, кто там жил до бедствия, либо погибли не своей и странной смертью, либо вовсе отказываются упоминать ту часть города. — Это и вправду странно, — нахмурился Ёнбок. — Раз они умерли не своей смертью, то по чьей-то судьбе, наставлению или же проклятью. Ты видел там что-то странное? Может быть, необычное в нашей работе? — отложил травы маг, вставая и ставя блюдце на огонь. — М-м, — ещё сильнее нахмурил брови воин, отчего на лбу выступили венки, а взгляд стал суровее. — Чёрные пары из земли. — Духи. Демоны, — уточнил явление Ли. — Демоны хотят налакомиться человеческими страхами, болями, а кто-то питается и счастьем, забирая воспоминания. Кто ступит на эту землю, уйдёт с какой-либо пометкой, чистым уйти не удастся. Зачастую такие демоны не убивают людей сразу — они подстраивают смерть, как естественную, ведь кто станет смотреть на тело умершего, пытаясь найти какие-нибудь странности? — В городе живёт один старик, сын его пропал два года назад. Можем расспросить его, — предложил Гу Нян. — Завтра с рассветом отправимся в дорогу. Карту принёс? — Да, она у меня во вьюке лежит. — Пускай так, — кивнул он. — Ты ел? — снимая тоненькую кольчугу с себя, спросил Гу Нян, а в ответ тихий вздох. — Снова только травы забрал? — тишина. — В дорогу еды нужно собрать, идти долго и утомительно, дороги извилистые. Садись и поешь, я оставил тебе похлёбку. — Спасибо, Симон, — улыбнулся Феликс, снимая плащ и развязывая шнурочек на своей блузе, ослабляя хватку на шее. Он тут же щёлкнул пальцами, и вокруг стола загорелись свечи, что освещали небольшую, но не менее уютную хижину.       Магия, колдовство — это пришло к нему с самого рождения. Мать его была дочерью из богатой семьи, она не знала слёз и горестей, была свободна, а отец был магом. Таким же, как Ли Феликс. Маг, колдун, ведьмак — как только их не прозвали в народе, но означало всё одно и то же — зло, погибель, кровь. Маг встретил молодую девушку в городе у прилавка простых детских игрушек. Девушка была необычайно красива. Её черты лица выражали её нежный и упрямый характер, нежный и мягкий нрав. Её улыбка при виде маленьких ребятишек, что бегали, задирая свои большие на размер платьишки и крича во всю гортань, поразила тогда молодого и скитающегося колдуна. Молодая девушка влюбилась также страстно и безумно, словно какое-то колдовство, в парнишку. Парень пообещал набраться опыта в своих талантах, заработать на собственный кров и прийти за ней и больше никогда не уходить, не оставлять девушку одну. Спустя пару лет они всё же разделили жизнь в красных одеяниях. Прошло пять лет их жизни в супружеском долгу, а детей у них всё ещё не было. Колдун отказывался, ибо сила ребёнка будет иной: страшной, бурной, наводящей хаос. Так и случилось. На свет появился мальчик с карамельными глазами и чёрными густыми волосами. Мальчик имел небесную и непозволительную красоту матери, характер отца — столь же стальной и непреклонный ни перед кем или чем иным, кроме сердца своего. С взрослением проявлялась и сила парнишки. Его глаза меняли цвет в гневе, да и вовсе при использовании магии, на буро-алый окрас, словно перед ними демон воплоти. Сила его была неуправляемой: из кончиков пальцев его полыхали в разные стороны фиолетовые нити магии. Фиолетовый цвет — сила крепкая, прочная и не менее сильная синей магии. Самая слабая магия — жёлтая, с ней можно было выделывать только всякие амулеты да талисманы, высаживать и поливать цветочки на грядках. После жёлтой идёт зелёная магия. Тут уже можно было наводить порчи и творить зло, низший ранг. Затем синяя магия — тут можно было наводить ужасы, следом идёт фиолетовая магия. В мире магов с таким цветом магией много, однако фиолетовая энергия Ци требует излишки сил, тренировок и медитаций. Маги, что рождаются с ней, считаются редкими и особенно опасными. Самый пик — высший ранг занимает красная магия. С этой силой ты «непревзойдён». Убить и найти мага с такой силой сложно, даже крайне трудно. Таких магов и на свету не сыщешь, уж кропотливая эта работа, одной жизни и не хватит. Мать парнишки, наблюдая за сыночком своим, ужасалась силе его, но всё также сильно и беспрекословно любила дитя своё, как и мужа. Она была предана одному — магу, что в конечном итоге и стало её кончиной. Отец ребёнка находился в отъезде, когда на город их грянул пожар. Люди повсюду кричали, слышались вопли. Ребёнок в зыбке (колыбель) громко кричал, разрывая своё горлышко детским плачем. По небольшой хижине летали и колыхали комочки фиолетовой магии. Мать качала зыбку тихонько и равномерно, однако по ёё щекам клубились мелкие капли слёз. Она взяла дитя на руки свои, прижимая к груди и целуя. Она хотела скрыть своё дитя от ужасной напасти, но…не сумела. В дом их вломились люди в доспехах, а в руках у них были мечи в форме полумесяца — знак охотников. Знак охотников на колдунов и ведьмаков. Бедная женщина противилась отдавать своё дитя, всё же она была матерью. Материнское сердце защитит ребёнка ценой своей собственной жизни. Маг не успел. Отец не успел. Мужчина не успел. Колдун вернулся поздно. Бездыханное тело возлюбленной, жены, которая терзала его мысли всю дорогу к дому, лежало в луже крови. Плач ребёнка перестал давать хоть какие-то отголоски в комнатке, в люльке, что стала холодной. Маленький кусочек ткани от одёжки малыша сжимала женщина в своих руках. Мужчина упал на колени перед телом своей жены. Он поднял обездвиженное тело себе на колени, смахивая лохматые пряди волос, открывая взор к красивому личику любимой. Она рыдала. Её лицо было опухшим, мокрым от слёз. Каким бы сильным маг ни был, вернуть ушедшую душу он не мог. Душа не хотела этого. Душа уже испарилась. Ветер унёс её за собой. Было поздно. Обряды, признания, обиды, слёзы — всё было уже поздно. Накинув чёрный плащ на тело супруги, мужчина поднялся на ватных ногах, ступая по бревенчатому полу в комнату напротив — спальня супругов. Пройдя к кровати, маг провёл рукой по холодным и смятым простыням, притронулся к каждой дощечке. Ступив к большому деревянному шкафчику, он коснулся ручки дверцы. Тихое сопение, пищание послышалось из шкафа. Мужчина отворил дверцу с размаху, выставляя перед собой небольшой кинжал и руку для атаки, но внутри лежало тельце малыша. Ребёнок был завернут в тёплое одеялко, а поверх закрыт лёгкими тканями от платьев женщины. Ребёнок жив. Его сын жив. Мужчина берёт младенца на руки, тихо покачивая. Одинокая слеза скатывается по щеке. Это были чувства разные: печаль и горесть, вина и обида, счастье и непонимание будущего.       С тех пор колдун подался скитаниям по миру вместе с малышом. Они обходили каждый уголок мира сего вдвоём. Маг обучал своего сына, давал гранит науки о магии, людях, нечисти. В очередном путешествии в ночь колдун покинул парня, оставив того досыпать свой сон у местных жителей, что относились к нему с особой нежностью. Ведьмак вернулся в свой дом. Дом, где его сердце умерло, разбившись на мелкие кусочки. Дом, позади которого была закопана его возлюбленная. Он вышел на пустырь, где нынче нет домов, а лишь останки и уголёчки от хижин, прилёг рядом с одиноким цветком, пуская слёзы, вдохнул аромат одинокого и алого цветка, а затем прикрыл глаза. Бог свидетель, сколько он там лежал, однако больше он не вставал. Жизнь его утекла за любовью всей его жизни. Хотя маги — подобно скалам, не умели чувствовать, но он смог. Он полюбим единожды и уже навсегда. Маги живут магией, а люди — любовью, что стала для него смыслом жизни. Убить магов трудно, а этот маг погиб сам. Черт знает отчего, оно уже и понятно!       С первыми проблесками лучей солнца молодые парни отправились в путь — к горе Тайшань. Именно на этой горе располагалась деревня Шань, к которой они стремились. Пустынные чащи, густые леса — все места, по который проходили попутчики, были живописными. Юный маг оглядывался по сторонам на каждый шёпот, каждый треск дерева и шуршание опавшей листвы. Неподалёку журчала мелкая река, подзывая своими водами путешественников. Выйдя к этой маленькой речонке, Феликс опустился на одно колено, опуская капюшон со своей макушки, и протянул руку к воде, зачерпывая немного и придавая лицу свежий вид. — Останемся тут, — предложил он, подняв свои глаза на другую сторону реки, туда, где леса казались в два раза темнее и гуще. Выразительные глаза наблюдали неотрывно, и словно выискивая какие-то ответы на тайные вопросы мага. Его глаза проскальзывали сквозь каждого дуба, каждой берёзки и ели. Ни один уголок не остался без внимания колдуна. — Видишь что-то странное? — схватился медленно за меч Гу Нян, останавливая свой взгляд на дереве, что испепелял взором Ли. — Ш, — шикнул в ответ парень, вновь сунув руку в прохладную речную гладь, но всё также продолжая сидеть, не моргая. — Аура в том лесу необычная. Особенная, — нахмурился юноша, наклонив голову. — Вроде и знакомая, а вроде… — замолк он. — А вроде что? — Чувствую холод — значит, демоны. Но запах не осины с елью, как здесь, даже при демонах. Запах мертвой души. Свежей души, — вновь опустил он голову вниз, смотря на своё расплывающееся отражение в воде. — Ещё живой, — к концу добавил Ёнбок, поднимаясь и идя к своей лошади. — Так и оставим там человека? — не понимал воин. — Он ещё жив, быть может… — Мы не успеем, демоны ждут нас. Они чуят, — даже не взглянул на брата он. — Там есть то, что отталкивает тебя? — с томным вздохом спросил Симон. — Я знаю, что ты бы спас его даже в лесу с демонами, какими бы сильными они ни были. Что ты чувствуешь?       Холод. Лезвие. Боль.       Кровь. — Я уже сказал, — потянул за бричку он своего коня, привязывая к сильному стволу дуба. — Не только холодом веет оттуда, — не стал отступать воин, добиваясь ответа. Вот она — упёртость — главная черта характера каждого умелого и жаждущего победу в бою воина. — Видишь ворон, кружащихся над одним и тем же местом? — спросил маг. — Вижу. — Вороны — предвестник смерти и крови. Они питаются гнилой плотью, мясом мертвецов. Ступим на ту землю, и нас не пощадят. — Но… — Переночуем тут, я пойду за травами, — намереваясь закрыть тему, Феликс взял небольшую сумочку и скрылся в гуще зелёных деревьев.       По приходу обратно к бережку реки, Ёнбок садится на песок сбоку от уже видящего двадцатый сон Гу Няна. Парень глубоко вдыхает свежий и влажный воздух у реки, вновь обращая внимание на чёрный и мрачный лес впереди себя. Деревья тревожно качались из стороны в сторону, словно борясь с птицами, что садились на такие чистые и мягкие веточки с зелёными листочками. От мыслей войти в этот мрак, оказаться в тайной и незнакомой тьме, сердце начинает сжиматься. Не мог понять эти странные и малознакомые чувства Ли. Сердце намекало на трепет чего-то знакомого, чувствовалась тревога в кромках сердца, но ещё более сильно чувствовалась печаль. Печаль потери. Феликс неосознанно встаёт и тихо подходит к коню по шуршащей листве под ногами. Он подхватывает в руку небольшой кинжал, что был с ним с самого раннего возраста, а затем ступает в воду. Ли идёт тихо, ступая по небольшим камушкам на другой бережок. Маг остановился, медленно поворачивая свой корпус туда, где беззаботно спал воин.       Что ты творишь, Ёнбок? Там веет смертью.       Возвращайся. Феликс вздыхает, делая шаг навстречу к царящему мраку, и убегает, скрываясь за густыми деревьями. Холод души, озноб пробегается по всему телу колдуна. Крики птиц разрывают его ушные раковины. С каждым расстоянием, ближе и ближе к могиле, Феликс теряет контроль над своим разумом. Его мысли комкаются в огромный комочек неразберихи, а перед глазами стоит размытый путь, по которому он продолжает бежать без единого понятия в каком направлении плетутся его ноги. Дыхание его сбивается. Он глотает воздух ртом, однако его будто снова выбивают наружу тупым ударом в грудь. Феликс хватается за ствол осинового дерева и опускает голову книзу, крутя ею в стороны. Внезапно перед взором ведьмака встаёт картинка в разноцветных тонах: мужчина падает на колени, хватаясь за твёрдый ствол дерева. Мужчина усаживается спиной к стволу, оттягивая тяжёлые доспехи. Из его груди кровавым следом торчит меч, пронзая прямо в солнечное сплетение. Глаза закатываются при вдохе, а с выдохом они уже не открываются. Надежда. От этих глаз и от этой души и сердца веяло надеждой на жизнь, спасение. Колдун наклоняет голову, хмурясь ещё в тысячу раз сильнее. В голове его стоит гул и пронизывающий до самых костей крик. Феликс отталкивается от дерева, ступая по тропе и тут же падая на холодную и пропитанную кровью, сыростью и болью землю. Он упирается руками о почву, ползя назад до тех пор, пока его спина не утыкается в молодой ствол дерева. Перед его глазами — размытый лес, что казался, будто играет с разумом мага. Крик становился всё громче и громче. На этот раз женщина. Она кричала от своей безысходности, беспомощности, от своей участи. Кругом стоял тёмный дым, от сгорающих дотла избушек и вовсе ничего не осталось. В одной из них сидела женщина, крича столь громко и горько, что её крик заглушал брань воинов, крик разрывающейся души, чьё тело пронзила холодная сталь, но самое главное — её крик и плач заглушал пыхтение младенца. Тот кричал и плакал, подобно его матери. Впереди них лежал мужчина. Его лицо было бледным, почти зелёным: он умер давно. Глаза человека были закрыты, руки с отросшими и грязными ногтями чуть сжимались в кулак, а губы его исказились в смертной улыбке. Женщина, что прижимала к себе ребёнка, смотрела на тело мертвеца, осознавая: они пришли на их погибель.       В следующем видении Феликс увидел уже поляну, что цвела полевыми цветами. По цветочной поляне бежали дети, словно навстречу к магу. Один из них — тот, что ростом был пониже, а по летам кажись и старше — бегал с самодельным воздушным змеем, направляя его в сторону тьмы. Другой — был младше по летам и выше на целую голову — лежал на зелёной траве, а во рту у него была тростинка. Колдуна обдал лёгкий ветерок — это мимо него пробежал паренёк с воздушным змеем, плавно красной пеленой меняя картинку перед глазами Ли. Снова поле. Снова кровь. Снова крики.       Лес был источником душ. Он был источником смерти и боли. Вокруг витала тёмная Ци. Демоны создавали иллюзию в сознании ведьмака, роясь в каше мыслей самого колдуна. Демоны — люди, кого окутала злоба, месть за прошлые лета и битву. Феликс схватился за голову. Она трещала по швам, виски пульсировали от большого напряжения. Из глаз мага скатилась слеза. Его сердце было пронизано каждым воспоминанием этой мертвой и жаждущей мести души, что стали заложниками этого леса. Лес — их дом, где в далёком прошлом кочевал простой народ. Колдун поднялся на ноги, ступая дальше медленными шагами, уже ни к чему не прикасаясь, лишь глазами пробегаясь по окрестностям. Вороны снова загорланили, взлетая всей кучкой ввысь. Он рядом. Уже почти у могилы.       Здесь веет одними смертями. Феликс вышел на светлую поляну в центре леса. Перед его глазами показалась обитель, обросшая по краям мхами. Вокруг неё были разбросаны давно забытые и старые клочки бумаги чернильница, рама, что осталась без фотографии и блюдца. Поступь мага была настороженной и лёгкой. Он ступил на порог, но в ту же секунду перед его глазами встала чёрная пелена. Видение. Но его нет. Просто чёрное пятно.       Странно, неужели, у этого человека нет воспоминаний? Злобы? Мести?       Или же… Вороны окольцевали макушку дерева, что было всего лишь в пару километрах от молодого мага. Феликс распахнул глаза, так резко, словно услышал то, чего не должен был. Человек. Запах свежей крови и плоти вблизи. Ведьмак рванул в тень леса, по запаху и крику ворон, что уже были готовы полакомиться человеческим мясом.