Последняя принцесса Водоворота

      — Что это? — спросила я, глядя на то, что только что выкатилось из свитка.       — Не разговаривай с полным ртом, mija, — проворчала Ичика, осуждающе зыркнув на меня.       Я закатила глаза на ее замечание и перевела взгляд с еды на свиток передо мной. Наконец-то я решила перейти к следующим части из свитка, оставленного мамой, но этот свиток оказался другим. Белый с красными языками пламени. Я подняла его, чтобы сидевшей на полу Ичике тоже было видно.       — Он не похож на свиток из Узу.       — Нет, скорее похоже на свиток из Конохи, — сказала Ичика, внимательно изучая его. — Может, он от твоего отца?       — От папы? — я чуть не выронила свиток.       Ичика фыркнула и снова улеглась, подложив лапы под голову. И это меня она называет ленивой.       Я отодвинула еду и более крупный свиток для хранения в сторону и развернула свиток, украшенный языками пламени. Как оказалось, он тоже предназначался для хранения. Я положила руку на печать в центре, и сразу же передо мной появился пергамент.       — Дежавю какое-то, — пробормотала я, разглядывая старый лист.       Ичика засопела. Я хмыкнула и повернулась обратно к бумаге.       Привет, головастики!       У меня перехватило дыхание. Я быстро потерла ладонями о бедра, пытаясь успокоиться. Этот способ мне посоветовал Рен в последний раз, когда у меня была паническая атака. Сделав глубокий вдох, я продолжила читать.       Не говорите маме, что я так вас называю, она убьет меня.       Я улыбнулась, прочитав строчку. Папа звучал точь-в-точь как Шикаку, когда тот делает что-то, что могло бы разозлить Ёшино.       Мне очень жаль, что вы читаете это письмо, ведь это значит, что меня больше нет с вами. Я хотел научить вас обоих тому, что записано в этом свитке, когда вы подрастете. Прежде чем написать письмо, я прочитал мамино. Мне было сложно понять, о чем и как писать в своем. Несмотря на мой статус Хокаге, я должен сказать вам вот что: следуйте указаниям мамы, если почувствуете себя в опасности в Конохагакуре.       Если вы не можете оставаться в Конохе, советую отправиться в Кумогакуре. Несмотря на то, что старейшины говорят о Райкаге, он обеспечит вам защиту, если вы будете нуждаться в ней. Он сильный лидер, любимый своим селением. Судя по его стилю ведения боя, для меня стало очевидным, что он брат Киллера Би, джинчуурики Гьюки. Он будет относиться к вам обоим с уважением. Мы предполагаем, что джинчуурики двухвостого тоже живет в Кумогакуре.       Они смогут научить вас, как работать с девятихвостым. Мне жаль, что мы с мамой переложили на вас ответственность джинчуурики. Но я верю, что вы оба — герои. Вы оба станете будущим Конохагакуре, если решите остаться здесь.       Я знаю, что вы измените деревню к лучшему.       Воля Огня — это то, что помогало мне бороться все эти годы. Для меня король — это будущее поколение деревни. С тех пор как я это осознал, моя обязанность — сохранить как можно больше знаний, чтобы передать мою Волю Огня вам. В этот свиток было включено множество изученных мною техник: от барьерных печатей до распознавания чакры. Также я оставил вам несколько моих кунаев с формулой Хирайшина. А еще сделал заметки о некоторых дзюцу, которые я применяю с жабами, и записи о Шаре Хвостатого Зверя и создании Расенгана. Если Джирайя-сенсей в деревне, понадоедайте ему с этим. Если его нужно искать, то, скорее всего, он в банях.       Я не сдержала смешка. Джирайя никогда не изменится.       Если вам понадобится помощь в изучении Хирайшина, обратитесь к Генме Ширануи, Иваши Татами и Райдо Намиаши. Они были частью моего отряда охраны, и я учил их использовать Кунаи Летящего Бога Грома.       Кроме того, я добавил в печать ключи ото всех моих укрытий в деревне и за ее пределами, а также карту с их местонахождением. В моих убежищах вы найдете дополнительные кунаи, одежду, мантии и тексты, которые могут помочь вам в обучении. В каждом из них я оставил по экземпляру поваренной книги вашей мамы. Она готовит лучше всех.       Я доверяю вам обоим, Наруто и Кикуко, передать мою Волю Огня следующему поколению. И я очень горжусь вами.       

С любовью,      

Папа      

      Я сделала прерывистый вдох и осторожно положила письмо обратно на стол. Потянулась к своей тарелке и взяла тако. Медленно пережевывая, я обдумывала все, что только что прочитала. Немного посовала бобы и рис по тарелке, а затем Ичика приоткрыла один глаз, бросив на меня многозначительный взгляд. Быстро все доев, я отодвинула пустую тарелку в сторону.       Я снова взяла свиток и положила руку в центре печати. На этот раз из нее появилась сумка для оружия — ярко-желтая, украшенная рисунками нарутомаки. Я отложила ее в сторону, предполагая, что она предназначена для Наруто. Я снова приложила руку к печати, и на этот раз появилась другая сумка. Она была светло-кремового цвета, украшенная хризантемами. Точнее, белыми хризантемами.       Одна из немногих тем, которые я внимательно слушала на занятиях для куноичи, — значение цветов. Мы с Ино никогда особо не ладили, но она очень любила цветы, и я старалась узнать больше об их символике. Ино пришла в ужас, узнав, что я даже не представляла, что мое имя означает «хризантема», поэтому я изучила все значения этого цветка.       Обычные хризантемы символизируют дружбу, долголетие, королевское величие и обновление.       Белые хризантемы символизируют смерть, скорбь и истину.       Почему сумка Наруто такая яркая и радостная? А моя сумка оказалась буквально символом смерти?       Я услышала шорох и посмотрела в сторону Ичики, которая начала подниматься со своего места на полу. Она взглянула на сумку, а затем перевела взгляд на меня.       — Почему ты ее не открываешь?       — Не знаю, может, потому что она буквально означает смерть? — ответила я.       Ичика тяжело вздохнула, наклонилась и положила голову мне на плечо.       — Я иногда забываю, что ты смотришь на Узуширогакуре и клан Узумаки исключительно с точки зрения Конохи.       — Что ты имеешь в виду? — спросила я, вертя сумку для оружия в руках. Она была тяжелой. Намного тяжелее той, что я привыкла носить в Конохе.       — Другие деревни связывают Узумаки с их сильной жизненной энергией, но забывают, откуда она берется. И, что важнее, они ничего не знают о тонкостях связи вашего клана со смертью.       — Что?       Я услышала короткий смешок Ичики, после чего она слегка толкнула меня лбом в висок.       — У твоего клана есть сильная связь с Шинигами, — сказала Ичика.       — Как когда папа использовал те печати, чтобы запечатать Кураму?       — Именно, — сказала она. — Хотя люди, не имеющие отношения к клану Узумаки, тоже могут призывать Шинигами, члены клана, как правило, используют другую печать и маску для призыва Идзанами, богини творения и смерти.       — Кто бы сомневался, что Коноха не стала бы призывать ее, чтобы вдруг не навлечь беду, — пробормотала я себе под нос.       Ичика громко рассмеялась, отчего у меня заложило ухо.       — Именно поэтому в Узуширогакуре так много ритуалов, связанных с жизнью и смертью, а также с важностью обеих, — продолжила горная львица.       — Теперь все понятно.       — Если надеть маску из храма масок клана Узумаки в Конохе, можно освободить души из желудка Шинигами, — непринужденно добавила Ичика.       Я покачала головой от столь внезапной смены темы. Мне уже давно следовало привыкнуть к таким маневрам Ичики. Ей нравится резко менять тему, чтобы сбить с толку собеседника. Особенно меня.       — Почему они построили храм в Конохе?       — Мужчины, — сказала Ичика так, будто это самый очевидный ответ на свете. — В Конохе не признавали матриархальную природу клана Узумаки до тех пор, пока Узуширогакуре не пала.       — Естественно, — вздохнула я. Это действительно самый очевидный ответ, особенно когда речь заходит о Конохе.       — Ашина Узумаки был главой клана в Конохе. Мито могла давать советы, но окончательные решения оставались за Ашиной.       — Но разве дома он бы не столкнулся с последствиями, если бы не следовал ее советам?       — Именно поэтому он жил в Конохе, — пояснила Ичика. — Он говорил, что хочет построить там храм на случай чрезвычайной ситуации, чтобы в деревне хотя бы осталось несколько масок для Узумаки.       — В храме есть печати для его защиты, правда? — спросила я. Ичика лишь мельком взглянула на меня, и у меня в животе образовалась тяжесть. — Ну да, это было бы логично.       — В итоге масками так никто и не воспользовался, — сказала Ичика. — Ну, по крайней мере, насколько нам известно. Их места в храме все еще белые. Если они станут зелеными, это значит, что маску использовали.       — Как только вернусь, мне нужно будет установить барьерную печать, — пробормотала я, потирая лоб. Кажется, у меня начиналась головная боль. Одна только мысль о том, что Данзо может заполучить одну из этих масок, заставляла мою кровь стыть в жилах.       — Это будет разумно, — согласилась Ичика. — Так что было в письме?       — Папа говорил о своей Воле Огня, — тихо ответила я. — И к кому можно обратиться, чтобы выучить определенные техники, которые он использовал. А еще, что у него есть пара убежищ, куда я могу отправиться, когда вернусь в Коноху.       — Это хорошо.       — Думаю, его кунаи здесь, — сказала я, поднимая оружейную сумку.       Заглянув внутрь, я чуть не выронила ее от изумления. Это просто безумие! Осторожно запустив руку в сумку, я достала один из кунаев. На рукояти были какие-то надписи, которые я не смогла понять с первого взгляда, а само оружие имело три лезвия.       — Ну что ж, похоже, нам не придется покупать тебе те кунаи, о которых мы говорили.       — Нет, придется, — ответила я, вертя кунай в руке. — Эти он использовал для Хирайшина.       Ичика замерла, уставившись на них.       — Даже не думай воспользоваться ими, — предупредила она.       — Я и не собиралась! — возмутилась я. И действительно, у меня даже мысли не было о том, чтобы их бросить. Я бы ни за что не стала использовать пространственно-временную технику или печать, не понимая, для чего она нужна.       — Хорошо, — сказала Ичика. — Не хочу, чтобы ты потерялась в каком-нибудь другом измерении.       — Это возможно?! — пискнула я.       — Конечно, возможно, — пожала плечами Ичика, будто это было пустяком. — Вот когда начнешь работать с масками, тогда и познакомишься поближе с границей между Миром живых и Чистыми землями.       — Что?! — мой голос поднялся на октаву выше.       — Не переживай, привыкнешь, — сказала она.       Я закатила глаза и положила кунаи на стол. Заглянув снова в сумку, я нашла несколько кунаев без надписей.       — Ну, ты оказалась права, как всегда, — сказала я, поднимая один из пустых кунаев.       Я тут же начала сортировать оружие, вызвав у Ичики новый приступ смеха.       — Что смешного?       — Это будет как с Адамантиновыми Запечатывающими Цепями, — ответила она. — Я знала, что тебе и эти кунаи понравятся.       — Они тяжелее, — сказала я, держа один из пустых кунаев. — И, как по мне, будто лучше сбалансированы.       — Такие кунаи обычно использовались в разных узушийских ритуалах, — добавила Ичика. — И их, как правило, предпочитали большинство шиноби из Узу.       — Это еще не значит, что мне они понравятся, — возразила я.       — Мгм, конечно, — хмыкнула Ичика. Ее тон напомнил мне реакцию Джиджи, когда я отмахивалась от очередной сплетни, которой он хотел поделиться. — Ты можешь работать с ними только по часу в день. Если будешь отставать от других тренировок или домашних дел, то сделаешь перерыв, пока я не решу, что ты готова.       — Да, мама, — ответила я, возвращая внимание к кунаям.       — За такие слова твоя настоящая мать пнула бы тебя на десять метров вперед, — фыркнула Ичика.       Я взглянула на горную львицу и заметила в ее глазах нескрываемое веселье. Она вовсе не злилась. Улыбнувшись сама себе, я вернулась к столу и начала считать кунаи.       У меня оказалось четыре куная с формулами Хирайшина и пятнадцать без них. Разница между числом тех и других вызвала у меня неприятное чувство в животе. Кажется, мне придется испортить немало кунаев, прежде чем я смогу создать хотя бы одну нормальную формулу.       — Можно увеличить тренировку до полутора часов? — спросила я, но Ичика просто толкнула меня в бок, и я оказалась на полу. Я услышала, как она вышла из комнаты, и недовольно выдохнула: — Вообще-то, можно было просто сказать «нет».       

***

      Ичика уже дважды запрещала мне работать над Хирайшином за те несколько месяцев, что я пытаюсь освоить эту технику. Заметки отца больше похожи на поток сознания, чем на четкое руководство. Я понимаю основы техники: что при ее использовании ты входишь в пространственную пустоту и что требуется больше чакры, если ты пытаешься переместить вместе с собой другого человека или объект.       Но я никак не могу понять, как создать свою собственную формулу.       Отец приложил к своим заметкам записи Тобирамы. Они сильно помогли, но не дали ответа на главный вопрос. Формула Тобирамы — это смесь различных кандзи, символов на хинди и других знаков. Это больше похоже на технику запечатывания.       Но формула отца примерно переводится как «меч любви шиноби».       Как, черт возьми, мне придумать собственную формулу? Они что, просто…       — Кику-чан! — вдруг раздался пронзительный голос.       Я подняла голову и увидела знакомого ястреба. Того самого, который доставил мое первое письмо Джиджи. Он сразу же стал моим любимцем. Несмотря на то, что вел себя как настоящий клоун, Харуто был одним из самых надежных и быстрых ястребов на острове.       — Привет, Харуто-сан! — откликнулась я, закинув руку за голову, чтобы прикрыть глаза от солнца.       — Ичика опять заставила тебя убирать на пристани? — спросил он, спускаясь вниз. Он приземлился на один из столбов причала, с привязанным к ноге свитком.       — Да, и нельзя использовать техники воды, — надулась я.       — Ты слишком себя изматываешь, химэ! — упрекнул меня ястреб.       — То есть мне нужно еще больше трудиться, чтобы научиться этому? — парировала я, забирая свиток с его лапы.       — Для тебя физический труд не испытание, — возразил Харуто. — Ты так часто летаешь в облаках, что забываешь о настоящем. Тебе нужно учиться находиться в моменте, чтобы не выгорать.       — Ради этого я медитирую по часу каждый день, — сказала я, откладывая метлу, которой убиралась на причале. Усевшись на край, я опустила ноги в воду.       — Тебе нужно сохранять ясность ума больше одного часа в день, chica, — сказал Харуто. — Тебе нужен отдых.       Я подняла взгляд на ястреба и почувствовала, как плечи опустились.       — У меня так много дел, — вздохнула я.       — Ты не сможешь ничего сделать, если будешь отвлекаться на поле боя или доведешь себя до могилы раньше времени, — сказал Харуто, в его острых глазах блеснуло неодобрение.       — Ты прав, — пробормотала я.       — Я знаю, что прав, — хихикнул он, расправляя свои коричневые перья. — Вздремну немного, старик сказал, что тебе не нужно сразу отвечать на письмо.       Я кивнула, играя с веревкой свитка.       — Приятных снов, Харуто-сан.       — Тебе бы и самой не мешало время от времени дремать, chica! — прокричал Харуто, взлетев.       Я покачала головой, наблюдая за соколом, а затем снова сосредоточилась на свитке в руках.       Совсем недавно я отправила Джиджи письмо, и обычно он отвечает только через пару дней. Но сейчас он, видимо, поспешил с ответом.       Осторожно развернув свиток, я начала читать и сразу же ощутила тошноту.       Кику-химэ,       Это не то письмо, которое я хотел написать сегодня вечером.       О, у меня уже плохое предчувствие. Почти все письма Джиджи были полны сплетен, за исключением того, в котором он предупреждал меня не возвращаться в Коноху и раздобыть припасы в другом месте. Неужели все стало еще хуже?       Я не знаю, как сказать это так, чтобы ты не переживала, но я должен попросить тебя не возвращаться в Коноху ради твоей и твоего брата безопасности.       О.       О.       Раньше речь всегда шла только о моей безопасности. С Наруто все было относительно хорошо, потому что он джинчуурики. Что, черт возьми, происходит?       Мы получили разведданные с информацией о том, что Сунагакуре готовится к крупномасштабной атаке. На кого именно — неизвестно. Но из-за отсутствия интереса со стороны совета и другой информации, которой я не хочу тебя нагружать, похоже, что Суна заключила союз с моим бывшим учеником Орочимару. Хотя мы точно не знаем его планы и мотивацию, я думаю, что он идет за мной.       У меня кровь застыла в жилах. Я напрягла память, отчаянно пытаясь выудить те смутные воспоминания, которые, как я знала, где-то есть. Или были. Но ничего не всплывало. Я все еще помнила, что знала о чем-то из своей прошлой жизни, что повлияло на эту. Я знала, что остановила нечто ужасное, что могло произойти с кланом Учиха.       Но теперь я больше не знала, что именно я предотвратила. Или что еще могла бы предотвратить, если бы сохранила те старые воспоминания. Переезд в Узушиогакуре было лучшим решением в моей жизни. Но, оказавшись здесь, я начала терять старые воспоминания. Я знаю, что мне нужно становиться сильнее, потому что что-то обязательно произойдет. Но что именно — я не знала.       И это мешало мне спать по ночам больше, чем когда-либо.       Я положила свиток на причал рядом с собой и закрыла лицо руками. Закрыв глаза, я попыталась сосредоточиться, но передо мной была лишь пустота. Совершенно ничего. Я пыталась представить свой ментальный мир, технику, о которой я много читала последние недели, но доступ к нему оставался закрытым. Голова начинала болеть, но я продолжала пытаться. Мне нужны эти воспоминания, чтобы спасти Джиджи.       Я не могу потерять и его.       Я снова попыталась проникнуть в свой ментальный мир, и на этот раз увидела темную комнату. Я попробовала приблизиться, чтобы рассмотреть, что внутри, но меня так резко выкинуло из этого пространства, что мне показалось, будто меня хлыстнули кнутом.       — Стой на месте, Узумаки Кикуко, — твердо сказала Кайри. Я открыла глаза и увидела, как чайка смотрит на меня. По выражению на ее лице было сложно понять, что она чувствует, сидя на столбе рядом со мной. — Я надеялась, что ты из тех, чьи воспоминания быстро исчезают.       — Что ты имеешь в виду? — спросила я, глядя на океан. Солнце начало садиться. Оно было таким же красивым, как и всегда, несмотря на бурю, бушующую у меня в голове.       — Узумаки часто балансируют на грани жизни и смерти, — ответила Кайри.       — Как в случае с масками? — спросила я.       — Да, как в случае с масками, — кивнула она. — Хотя ты не прикоснешься к ним, пока не достигнешь нужного возраста.       — Поверь, — сказала я, глядя на нее. — Я и не собираюсь.       Она покачала головой, а затем снова посмотрела на воду.       — Как я уже сказала, Узумаки часто балансируют на грани жизни и смерти. У некоторых членов твоего клана была сильная связь с жизнью, как у Узумаки Мито, которая выжила после извлечения Курамы.       — А у других была сильная связь со смертью? — Я взяла свиток от Джиджи и снова начала вертеть его в руках.       — О них говорят меньше, — заметила Кайри. — Кахана была одной из тех, кто больше был связан со смертью.       — Правда?       — Да, именно поэтому она обратилась к оракулу. У нее было плохое предчувствие, от которого она не могла избавиться, поэтому она пошла к так называемому посреднику.       — Посреднику? — переспросила я, оторвав взгляд от свитка.       — К тому, кто сохранял все воспоминания из своей прошлой жизни или даже жизней, — тихо сказала Кайри. — У тех, кто был тесно связан с жизнью, не было сознательных воспоминаний о прошлых жизнях, хотя посредники иногда могли получить к ним доступ. Такие люди постоянно находились на поле боя, участвовали в серьезных сражениях. Часто их выбирали в качестве джинчуурики.       — Это… это была одна из причин, почему Узушио уничтожили? Потому что кто-то мог получить доступ к прошлым жизням и стать настолько сильным?       — Мы не знаем, — Кайри опустила взгляд на воду. — Это был секрет клана. Насколько нам известно, даже Ашина не распространял эту информацию, а у него был длинный язык, в отличие от жуков.       Я не удержалась от смешка. Жуки на острове действительно были очень болтливыми.       — Те, кто были связаны со смертью, помогали на похоронах, при родах, в переходах между жизнью и смертью, а также с другими секретными миссиями, — продолжила Кайри. — Они часто чувствовали этот зов с самого раннего возраста. Это было для них инстинктивно. Их называли хранителями.       У меня перехватило дыхание. Это напомнило мне ту ночь, когда я решила навестить Хирото-оджи. Ночь, когда он умер.       — Они были теми, кто сохранял воспоминания о прошлой жизни и действовали в соответствии с ними в молодом возрасте. Они часто действовали в одиночку, боясь рассказать окружающим, что происходит у них в голове.       Мое сердце начало биться быстрее, а Кайри продолжала говорить:       — Они были слишком молоды, чтобы понять последствия своих решений, пока не становилось слишком поздно. Часто они находились вдали от деревни — были детьми торговцев или мигрировавших фермеров. У них не было шанса услышать легенды и историю своего народа до тех пор, пока это уже не теряло значения.       — О каких последствиях ты говоришь? — спросила я, чувствуя, как мои пальцы побелели от того, что я слишком долго сжимала свиток. В суставах начала отдаваться тупая боль.       — Это называется эквивалентный обмен, — ответила она. — В жизни все имеет свою цену. Чтобы что-то забрать или принести в этот мир, нужно отдать нечто равноценное.