Исполнение желаний

      Припозднившийся Лорканн возвращался домой со странным чувством глубокого удовлетворения. Поискал в себе причины и понял, что его невыразимо порадовал горящий в окнах его — их! — покоев свет. Шайлих не спала! Возможно, именно ждала Лорканна, а не просто засиделась за книгами. Поверить в самое лучшее он пока не спешил.       Счастливый в браке неблагой король — да это в принципе похоже на шутку!       И все равно грифон готов был попросту воспарить в собственные окна, но сил не осталось — очередную стычку волшебного леса и Хрустального моря за территорию одной непритязательной лагуны пришлось разнимать вручную, это потребовало много времени. Иногда Лорканну казалось, что другим король Неблагого королевства быть не может — только самым сильным и самым зубастым.       А то весь порядок укатится, предсказуемо, к фоморам. Нет, Айджиан, конечно, не будет против порядка… Лорканн зевнул и усмехнулся — разве что порядок тот будет чужой и неблагой. Тогда, конечно, Айджиан будет против!       Дворец приветливо распахнул створки главных ворот, залязгала весело, поднимаясь, решетка, до взлета Семиглавого оставалось еще достаточно времени, только начинало смеркаться, но стража торопилась пустить короля. Правильно, конечно, торопилась.       Особенно если учесть, что Лорканна не было дома без малого три дня, и сейчас грифон почти падал с ног от усталости.       Встречающий во внутреннем дворе придворный маг Лаогэр — еще один бывший бунтовщик, но тогда отряд попался удачный, с мозгами оказались почти все — почтительно склонился, протянул депеши, отдельно подал отравленную, с полагающимся предупреждением. На пути к своим покоям Лорканн радостно хохотнул, любопытно рассмотрел оплетенную заклинанием бумагу, велел отнести в кабинет: он будет разбираться с этим завтра.       Сообразительный Лаогэр кивнул, склонился еще почтительнее, предложил нагретую купальню в качестве следующего места для посещения. Грифон отмахнулся. Вот уж сил почистить на ходу перья у него еще хватит! Отпустил придворного мага, тут же растворившегося в каком-то боковом коридоре. Призвал воздух — почистить перья все-таки было изрядно надо!       Слипшиеся от крови и грязи волосы после касания магии приподнялись и рассыпались привычными рваными прядями, разодранному дублету чистка, конечно, не особенно помогла, но теперь на нем хотя бы не было красноречивых следов пятипалых кустов и русалочьих ладоней. Вряд ли Шайлих одобрила бы подобное внимание к своему мужу, особенно в виду его трехдневного отсутствия!       Лорканн просиял глазами, представляя себе сердитую Шайлих, топающую ногой, грозящуюся всеми возможными и невозможными карами, заходящуюся, как будто отдельное живое сердце, в беспокойстве о нем, Лорканне.       И без всяких горячих ванн по телу разлилось тепло.       В сапоге до сих пор что-то кололось и хлюпало, однако Лорканн решил не обращать внимания вплоть до снятия этого самого сапога.       По мановению пальцев открылись створки дверей в королевские покои, самое высокое место массивного и приземленного дворца, и там, в покоях, у него дома, приветливо горел камин, разливая вокруг свет и тепло. Возле камина сидела в кресле, подтянув под себя ноги, Шайлих, задумчиво глядящая на пламя. Между изысканно красивых бровей супруги залегла беспокойная складка, она посматривала на все темнеющее окно и прислушивалась. Как будто боялась, что Семиглавый успеет взлететь до возвращения мужа.       Муж от подобной картины испытал чувство, будто уже взлетел, а земля под ногами — сплошной обман.       Лорканн вздохнул поотчетливее, пристукнул каблуком и только успел моргнуть, как Шайлих, вот едва сидевшая в кресле, оказалась рядом с ним! Высокая, но недостаточно высокая, чтобы дотянуться до лица, обхватила его за плечи, тревожно вгляделась в глаза, расслабилась, кивнула сама себе и притянула для поцелуя. Эту часть приветствия Лорканн никогда не пропускал и надеялся, что никогда не пропустит!       Поцелуй получился нежным и коротким, Лорканн устал, а Шайлих беспокоилась — и сразу после того, как их губы разомкнулись, она приникла к грифону в объятиях, угрожающе шепча на уровне его груди:       — И ты мне потом обязательно расскажешь, почему на твоей рубашке не хватает половины рукава, а дублет теперь только сжечь!       — Объяснить я могу и сейчас, если коротко, — Лорканн ответил тоже почему-то шепотом, притянув любимую и желанную жену ближе, устроив руки на её спине и плечах, отгораживая от любого беспокойства. — И дело все в том, что наши с тобой неблагие подданные очень любят почесать кулаки.       — Но три дня! Лорканн! Три дня! — Шайлих обхватила его еще крепче, так крепко, что грифону показалось, еще чуть, и он переломится. — И ни единой весточки! Я тебя сама, вот этими вот руками, сначала вылечу, а потом убью! — судя по тону, Шайлих была на грани слёз.       Лорканн осторожно притянул её тоже поближе, насмешливо фыркнул почти в самое ухо:       — Коварная и непредсказуемая бунтовщица! Из тебя вышла отличная королева!       Шайлих засопела теперь не жалобно, а сердито, притопнула ножкой, но слегка не рассчитала и попала по сапогу мужа. Лорканн молча вздрогнул, а потом понял, что лучше бы шипел и ругался — так быстро она отстранилась, так сильно побледнела.       — Ты ранен?! Ты?! Лорканн!.. — и не останавливаясь, не слушая никаких заверений, потащила его за руку в сторону спальни.       — Шайлих, Шайлих, успокойся, дорогая, не волнуйся ты так, наверняка, в сапоге попросту осталась пара осколков моря! — если бы кто сказал Лорканну еще с утра, что он будет оправдываться за драку перед женой, он бы не поверил. — Во время битвы трудно уследить… Шайлих! Да послушай же, Шай!..       Жена, видимо, решила вспомнить своё бунтарское прошлое, почти бросив Лорканна на кровать, грифон засмеялся бы, если бы не был вынужден снова набирать воздуха в грудь.       — Шайлих, милая, оно того не стоит, — смех начинал прорываться сам по себе. Взял другой тон, почуяв, как она сердито рванула сапог вниз, надо было ее отвлечь. — Шайлих, ты понимаешь, дорогая жена, что повергла Древнее Зло в очередной раз? Пусть и в пха-ха-душк-хи-хи?       Сердитая синь вдруг оказалась прямо перед глазами — Шайлих нависла над мужем, прищурившись весьма нехорошо. Лорканн постарался принять вид как можно более безвинный. И, видимо, прогадал, надо было раскаиваться!       — А Древнее Зло понимает, что сейчас схлопочет за все три дня отсутствия?! Я могу повергнуть тебя и не в подушки! Будешь спать на коврике! Возле камина!       Уставший Лорканн не удержал свои чувства под контролем, опять восторженно хохоча:       — Желание дамы, тем более такой дамы, моей дамы, для меня закон! — желтые глаза снова разгорелись, как будто сил прибыло. — Но дама должна учесть, что в изгнание на коврик я заберу с собой самое дорогое! То есть тебя!       Шайлих сердито поджала губы, зыркнула наставительно и опять вернулась к сапогам. Лорканн попробовал взять себя в руки и сесть, не вынуждая Шайлих маяться с застежками, но не успел, и второй сапог, то ли порванный, то ли  расшнурованный был отброшен в сторону.       — Ты все-таки будешь сегодня спать на ковре! — угроза в голосе была явной, но казалась отчего-то все равно призрачной.       Шайлих беспокойно обхватила одну стопу руками, и Лорканн собирался поинтересоваться, что там такого, когда она потянула из ноги что-то плоское, длинное и острое. По мере того, как игольчатая часть плавника, насколько понимал теперь грифон, покидала ногу, нарастала боль. Грифон зажмурился, замер, контролируя дыхание. Ох, проклятые рыбы!       — По-твоему это, — жена выразительно выделила слово голосом, — похоже на осколки моря?       Лорканн приоткрыл один глаз и оценил впечатляющую иглу спинного плавника. Видимо, кто-то из русалок попался под ноги, случайно или специально, но несомненно удачно: острая спица пробила подошву, сапог, вонзилась в ногу и, окутанная пленкой слизи, делающей удар безболезненным, осталась незамеченной. А походи он так еще пару дней попросту упал бы и умер: игла успела переменить цвет из фиолетового в розовый. Стала бы она белой, и тут грифона подстерегала бы бесславная кончина.       Похоже, часть рассуждений отразилась на его лице, потому что бесславная кончина сейчас подстерегала его в глазах любимой жены.       — Ло-р-р-р-р-р-ркан-н-н! — этому рыку позавидовал бы и Мидир, будь он тут.       — Не сердись, Шайлих, дорогая, — примирительно приподнял ладони, — я не настолько безнадежен! Нашел бы! Но потом! Дожил же как-то до своих лет!       — Вот именно! Лорканн! Как-то! Как-то! — шип заметно потрясли перед его лицом и развеяли в прах.       Шайлих подозрительно поблестела глазами, опять присела возле кровати, горячие ладони охватили ступню, ногу пронзила сначала боль, а потом её отзвуки — как будто по каждому нерву прокатилась своя маленькая волна. Грифон несколько раз глубоко вздохнул — за последние три дня это была не самая большая боль. Шайлих закрыла порез, заживила магией некрепко, оставляя организму возможность восстановиться хорошо и самостоятельно, без всяких скреп магии. Небольшая предосторожность, вытекающая, как знал Лорканн, из особенности общения конкретно с ним.       На короля-грифона покушались неисчислимое количество раз, и каждый новый лидер восстания считал своим долгом измыслить новый способ сжить грифона со свету. Шайлих не исключала, что кто-нибудь догадается прислать Лорканну безопасное и безвредное для многих заклинание разъятия магических скреп. Которое может раскрыть раны давние, забытые, страшные, залеченные в таком количестве, что память самого грифона не справлялась.       От заботы Шайлих опять стало тепло, подушки вокруг намекали на незабываемую ночь, полную разнообразных поз и сладких сбывшихся грез. То есть сна.       Шайлих ворчала на грани слуха, боль то прокатывалась по ноге, то отпускала, Лорканн раскинул руки вширь, почувствовал, как они медленно проседают вниз, погружаясь в мягкость перины… Туманная дымка сна захватила сознание, хотя иногда из реальности приходили отдельные радостные видения.       В один момент ему показалось, что Шайлих пытается снять с него не поддающуюся рубашку — рванул сам, отметил стук раскатившихся пуговиц, отбросил тряпку и перекатился со спины на живот.       Одной рукой перехватил Шайлих за талию и притянул к себе. При этом Шайлих то ли засмеялась, то ли резко замолчала, грифон смог разобрать слова «всегда бы так!», но не понял, к чему они относились.       Без рубашки, да и без куда-то девшихся штанов было прохладно, а потом сверху упало одеяло — и мир окончательно перестал вторгаться в сны.       Спал Лорканн сладко до такой степени, что не слышал и не воспринимал ничего за границей перины. И не выпускал Шайлих из объятий. Утром, на рассвете, правда, она его уговорила, а потом, дерзкая бунтовщица, не вернулась под крыло! Из глубин сна Лорканн возмутился, неловко пошевелился, и подживающую ногу свело болью. Грифон зашипел, с бока перекатился на живот, с живота на спину, завозился, выпутываясь из одеяла, когда его внезапно придавил к перине чей-то знакомый вес!       От неожиданности Лорканн открыл глаза и вдумался в происходящее: он лежал навзничь, пытаясь совладать с мышцами на ноге, а поверх его колен уселась, судя по весу и нахальству, любимая супруга, зачем-то поддернувшая одеяло. Когда ловкие руки первый раз прошлись по сведенным мышцам, Лорканн испытал чувство сродни осознанию любви: открывалось что-то крайне интересное и ранее неизведанное! Боль старых и новых ран уходила под руками Шайлих, мышцы сдавались ей без боя, расслаблялись…       Впрочем, на достигнутом жена почему-то не остановилась. Заинтригованный Лорканн задумчиво проследил путь её рук: с одной голени на другую, потом на стопу до носка, обратно к пятке — и через обе голени ко второй стопе! Но он не был там ранен! Чего она хотела добиться?       Любопытствующий грифон уселся без предупреждения, не заставив, однако, Шайлих даже вздрогнуть! Вместо этого супруга улыбнулась, продолжая свое неблагое дело. Неблагая супруга! Лорканн потянулся ближе, чтобы посмотреть, а не только почувствовать её работу, прихватил Шайлих вокруг талии — она была уже одета полностью, в свой домашний наряд — устроил подбородок на её плече.       Поморщился отдельной лезущей в нос каштановой прядке. Фыркнул, сдувая её от себя подальше. Шайлих поёжилась, но своего занятия не прекратила.       — И что же ты делаешь, моя любимая, моя неблагая жена и королева? — тон Лорканна был задумчивым и любопытным. Жизнь с Шайлих, как он и полагал, оказывалась приключением во всем.       — О, совершенно ничего, мой любимый неблагой супруг и король! — своенравная бунтовщица дразнила его! — Совершенно ничего необычного, я просто пытаюсь найти пружины…       Вот тут Лорканн серьезно опешил.       — Какие такие пружины? — как лекарь она должна была знать о строении тела ши всё, и никаких пружин там не предполагалось. — Шайлих, милая, дорогая моя Шайлих, о чем ты?       — Самые обыкновенные для короля-грифона пружины, не понимаю, чему ты удивляешься! — очередная откинутая с лица прядка врезалась Лорканну прямо в нос. — Те самые пружины, на которых ты отталкиваешься от кровати, кажется, сразу как проснешься! На которых ты способен унестись по делам через половину неблагого и благого мира! Которые заставляют тебя чуть не подпрыгивать на каждом шагу, который ведет тебя к интересным делам!       — О, Шайлих, прости меня, если я тебя оби…       — Даже не вздумай, Лорканн! — обернувшаяся жена сверкала глазами ещё как сердито. — Но и твоим королевским пружинам нужен отдых! И лучше бы ты вспоминал об этом почаще, чем раз в столетие!       Лорканн ощутил, что грудь буквально распирает от счастья, а мир за границей перины сможет подождать их с Шайлих еще немного. Ну, или много! Судя по затянувшемуся и все длящемуся поцелую — даже очень много!