In Due Time || В Своё Время

      — Соник?       Синий ёжик вздрагивает, поняв, что задумался. Напротив него Шэдоу держит сахарницу, приподняв бровь.       Ой. Он спросил, сколько сахара хочет Соник.       — Три, пожалуйста, — он поднимает чашку, осторожно оттопырив мизинчик.       Шэдоу кладёт три кубика сахара в чашку Соника и смазывает маслом булочку. Они сидят на веранде в окружении папоротников. Странноватое место для чаепития в такое время года, но Шэдоу хотел побыть в тихом месте, чтобы насладиться моментом.       Прошло уже четыре дня с тех пор, как Шэдоу практически уничтожил Эклипса. Это осчастливило народ, и они были рады, что принц планирует учредить «День Посылки», когда каждый получал достаточно еды, чтобы продержаться месяц, и прочие необходимые вещи. Рабы стали работать значительно меньше, поскольку Шэдоу дал им время оплакать свои потери и похоронить близких. Даже Герцогиня, обычно дотошная до траты времени и ресурсов впустую, помогала им (хотя, может, она делала это из страха перед Шэдоу).       — Прошу прощения, что не смог встретиться с тобой раньше. Я стараюсь назначать встречи каждому рабу, — начинает Шэдоу. — Я бы сделал это раньше, но…       — Всё в порядке, — Соник отпивает свой чай, опустив глаза, как того требовали правила. — Не мне судить, как и с кем вы проводите время.       Честно говоря, он вообще не должен пить чай в компании наследного принца могущественной страны, но Соник не станет этого говорить.       — Хотелось бы мне, чтобы мой отец относился к этому столь же небрежно, — Шэдоу поднимает свою чашку. — Отец считает, что отношения с простолюдинами или со слугами опасны, потому что это сделает меня уязвимым. Особенно если говорить о рабах. Он думает, что, если они станут мне друзьями, я могу надоумить их… на «идеи». На мысли, которые будут слишком опасны.       — Единственная опасная идея — это восстание против хозяина, — говорит Соник. — И ещё побег.       — Плавали, знаем, — отвечает Шэдоу.       Какое-то время они сидят в тишине, пока Соник не решает вновь заговорить:       — Раньше я участвовал в этом.       — Хм-м? — Шэдоу выпрямляется.       — В чаепитиях, — уточняет Соник. — Когда я служил своему первому хозяину, у него было шесть дочерей. Меня звали помогать, — он грустно улыбается и берёт булочку. — У нас были похожие закуски. Лучшие наряды. И мы смеялись… над чем угодно.       — Тебе… нравилось это? — спрашивает Шэдоу.       — Да, — отвечает Соник с грустной улыбкой.       Они замолкают ненадолго, и тишину нарушает Шэдоу:       — Могу я кое о чём тебя спросить?       — Не могу отказать.       Шэдоу пропускает мимо ушей его покорный и заученный ответ.       — Что такое Тир на Ног?       — Вы ведь знаете эту историю, — Соник хмурится.       — Позволь, я перефразирую, — исправляется Шэдоу. — Что такое Тир на Ног для тебя?       Соник напрягается, его губы дрожат. Это очень щепетильная тема. Даже слишком.       И Шэдоу это понимает, если судить по тому, как он мягко накрывает ладонь Соника своей.       — Извини. Я не думал, что этот вопрос настолько личный. Если ты решишь не отвечать, то всё хорошо.       — Дом, — на выдохе произносит Соник, не успев вовремя захлопнуть рот.       — Что? — переспрашивает Шэдоу.       — Для меня Тир на Ног был домом, — отвечает Соник. — Это была не просто история. Это было реальное место. Без настоящего замка, но у нас были леса, цветы и море. Наши границы простирались очень-очень далеко. Не было ни горя, ни боли, ни болезней — всё было идеально.       — Бессмертный и мифический дом для Azulito Duendecito, — Шэдоу улыбается.       — Это было моё королевство, — бормочет Соник. — Мы танцевали под деревьями в саду при свете звёзд. Или при золотом свете солнца. На ветвях деревьев висели фонари. Ещё на деревьях стояли книги на тот случай, если мы не захотим танцевать. Цветочные венки и ленты украшали деревья и наши головы. Пруд с водопадом был идеальным бассейном. И, разумеется, музыку нам создавали море, птицы и ветер.       — Звучит чудесно, — задумчиво говорит Шэдоу.       — Так и было, — соглашается Соник.       Они сидят в тишине; Соник смазывает маслом ещё одну булочку, прежде чем аккуратно взять чайный сэндвич, стараясь не уронить слишком много крошек на прикрытые салфеткой коленки.       — Потрясающе, — вдруг заявляет Шэдоу. — Большинство рабов не поняли бы, что делать на чаепитии.       — Я ведь сказал, что дети моего первого хозяина научили меня этому, — отвечает Соник немного резче, чем хотел.       — Я понимаю, — Шэдоу легонько сжимает руку Соника, — но в тебе что-то есть, Azulito Duendecito. Что-то такое… благородное и… царственное, осмелюсь сказать.       Соник отталкивает его руку.       — Не притворяйтесь, будто я особенный.       — Кто сказал, что я притворяюсь? — тон голоса Шэдоу тёплый и лёгкий, напоминает о той горькой ночи неделю назад, когда он рассказал, как Мария повлияла на него.       — В-верно. Конечно, вы не стали бы притворяться, — спешно соглашается Соник. В конце концов, хозяин всегда прав.       — Но ты ведь не веришь в это, не так ли? — Шэдоу снова наполняет чашку чаем. — Если честно, то я не виню тебя за это. Тебе лгали так долго, что легче поверить в ложь, чем в правду.       — Я не верю слепо, — признается Соник, — но вы отличаетесь от других моих хозяев. Никто из них не был таким добрым. Если бы… если бы то, что произошло с Эклипсом, случилось бы при другом моём хозяине, я не думаю, что они вернулись бы за мной, обработали мои раны и успокоили, — его взгляд падает на тарелку с сахарным печеньем.       — Это возвращает нас к вопросу, который я задавал ранее: я — все? — спрашивает Шэдоу.       — Ну, нет. Но… — Соник крутит в руке клубничку.       — Но что?       — Вы — загадка, Мастер, — продолжает Соник, — та, которую я не могу разгадать. Я знаю, что то, как вы обращаетесь с рабами, простолюдинами и слугами, связано со временем, которое вы провели с Марией. Но я не могу понять, почему это относится ко мне. Большинство других хозяев после того, как я пришёл бы в себя, отправили бы меня работать и вернулись бы в свои пузыри, притворяясь, будто мы никогда не встречались. Но вы пригласили меня на чай и позволяете читать ваши книги после пяти подобных случаев. Почему вы продолжаете дарить доброту и… надежду кому-то вроде меня? Что во мне такого особенного?       — Вот, — Шэдоу передаёт Сонику сахарное печенье в виде лотоса с розовой глазурью. — Думаю, ты такой же.       — Эм, печенье? — глупо спрашивает Соник и мысленно даёт себе подзатыльник.       Шэдоу смеётся музыкальным звуком.       — Может, ты такой же сладкий, как и печенье, — он поворачивает сладость в руках Соника. — Это цветок лотоса. Эти цветы растут в самых мутных водах и являются символами надежды.       — Но причём тут я?       Шэдоу нежно сжимает руки Соника.       — Неважно, насколько мутной будет вода, лотос всё равно расцветёт, — багровые глаза встречаются с изумрудными. — И неважно, насколько болезненно твоё прошлое или насколько ты не заслуживаешь счастья и надежды, он всё равно расцветёт. Он всё ещё цветёт внутри тебя.       — Думаете, я могу надеяться? — спрашивает Соник.       — Ты заслуживаешь надежды, — Шэдоу улыбается. — Соник, ты заслуживаешь шанса быть счастливым и жить ради своих мечт, как и все остальные.       Соник слегка кривит морду.       — Мне не снились сны уже много лет. Только кошмары или ничего.       — Может, однажды это изменится, — отвечает Шэдоу с печальным лицом.       Соник сначала не отвечает, глядя на свою чашку. Но в конце концов он продолжает говорить:       — Мне… не разрешалось мечтать.       — О? — Шэдоу приподнимает брови.       Соник кивает.       — Я пошёл бы по стопам папы, если бы мне не говорили, что я не важен, — слёзы скапливаются в уголках глаз и грозятся пролиться. — Это была просто ещё одна ложь. Я… — слёзы скатываются по персиковым щекам, — я просто хотел, чтобы он мной гордился. Чтобы они гордились. Я хотел… хотел принадлежать кому-то, но не как товар.       — Ты хотел вписываться? — тихо спрашивает Шэдоу.       — Я хотел, чтобы меня любили, — отвечает Соник, держа в ладони печенье в форме лотоса.       — И тебя любили?       Печенье рассыпается в ладони.       — Нет. Меня не любили тогда, и я не могу быть любимым сейчас.       Шэдоу тут же давится чаем. Соник видит в его кровавых глазах страдание.       — Однажды вы попросили меня быть честным. Но теперь, когда я честен, вы ведёте себя так, будто я вру? Может, в конце концов, вы не так уж и отличаетесь от папы.       Шэдоу разрывается между желанием обнять Соника и кого-нибудь избить.       — Ваше Высочество?       Слава Хаосу и служанке, что прервала этот разговор.       Шэдоу берёт себя в руки, хотя и опаздывает на полсекунды, потому что его голос слегка надломлен.       — Да, Дороти?       Мобианка-кошка породы мейн-кун складывает руки вместе.       — Ваш отец вернулся домой. Он желает немедленно встречи с вами, — она приподнимает брови. — И возьмите с собой свою маленькую синюю игрушку, — она разворачивается на каблуках и уходит.       Шэдоу закатывает глаза и встаёт.       — Пойдём, Соник.       Соник тут же повинуется. Когда они покидают веранду, Шэдоу легонько сжимает руку Соника.       — Просто чтоб ты знал, наш разговор ещё не окончен.       «О, как бы мне хотелось, чтобы он закончился». Соник спешит за принцем.

***

      — Шэдоу, — рычит император.       — Рад видеть тебя дома, — отвечает Шэдоу, как только они с Соником входят в тронный зал. Последний, как и подобает рабу, смотрит в пол.       — Ты намеренно ослушался меня, Шэдоу, — сердито замечет император. — Я приказал тебе не устраивать сцены. Но потом, пока я пытаюсь наладить отношения в королевстве Сол, ты возвращаешься домой без моего разрешения и начинаешь общаться с простолюдинами и слугами, как с друзьями, — Соник чувствует на себе его ледяной взгляд. — Особенно с этим.       Один из Блэк Армс пинком заставляет Соника упасть на колени. Синий ёжик тихо вскрикивает, когда ему заламывают руки за спину.       Шэдоу встаёт перед Соником.       — А ты бы предпочёл, чтобы наш народ умер? — его глаза сужаются. — Посмотри фактам в лицо. Наше королевство умирает. Шамар уже намекнул, что если мы ничего не изменим, то начнётся война. Как минимум, будут восстания. Нельзя править таким образом очень долго, — его взгляд становится чуть мягче. — От Империи Дум ничего не останется, если мы продолжим править таким образом. Если мы продолжим убивать, пытать и вредить нашему народу, — Шэдоу закрывает глаза. — Отец, пожалуйста. Пожалуйста, ради нашей чести, послушай меня.       Император Блэк Дум закрывает глаза, раздумывая. Соник видит, что Шэдоу затаил дыхание.       — Возможно, время пришло. Только в этот раз, — император открывает глаза. — Возобновите все усилия, направленные на помощь черни. Проследите, чтобы они пережили зиму.       — Спасибо, отец, — Шэдоу широко улыбается. — Новости очень обрадуют народ.       — Не думай, что это навсегда, — предупреждает его император. — Это отведёт от нас взгляды других стран, пока мы не создадим нужный нам альянс, — Соник чувствует, что император холодно смотрит на него. — И эти усилия не распространяются на рабов.       У Шэдоу челюсть едва не знакомится с полом.       — Но…       Император Блэк Дум поворачивается и хватает Шэдоу за голову, его красные глаза светятся злобой.       — Ты моей крови. Ты в моей власти!       — Шэдоу! — испуганно пищит Соник, секундой позже закрыв рот руками.       Шэдоу падает на пол, сильно кашляя. Когда он поднимается, его зрачки пропадают, оставив после себя лишь насыщенные алые радужки.       — Да, отец.       — Хорошо, — император переводит взгляд на шокированного и застывшего на месте синего ежа. — А теперь кто-нибудь нацепите на этого намордник. Он не должен издавать звуки, если только это не необходимо.       Шэдоу, разум которого всё ещё контролируют, надевает громоздкий намордник из проволоки на лицо Соника. По персиковым щекам бегут молчаливые слёзы.       Где же теперь тот герой, что спас его?

***

      Зима сменяется весной, и вместе с ней приходят тёплая погода и яркие цветы. Дворцовые сады теперь украшают цветы всех видов и расцветок.       Соник ни словом не обмолвился с Шэдоу после инцидента в тронном зале. Принц предпринимал несколько попыток поговорить с Соником, но тот упрямо молчал.       Никаких больше историй. Никаких радостных мелодий. Даже маленькая искра жизни, кажется, исчезла.       Стала теплее погода, стали теплее и горожане. Революции затихли, когда королевство оправилось после «Кровавой Зимы». Двор выражал похожую мысль, устраивая встречи снаружи в палаточном павильоне, если погода хорошая.       Сегодня Соник сопровождает Крим в саду. Малышка собирает цветы и делает венки для всех, кого она знает.       Шэдоу, одетый в облегающий чёрный топ с полоской ткани посередине, в шароварах и с накидкой, доходящей до локтей, а также с поясом и подвеской с символом Блэк Армс на нём, стоит рядом и рисует.       Крим поёт и улыбается, собирая цветы. Безо всяких усилий она плетёт венок.       — Этот будет для моей мамы! — восклицает она.       — Ей понравится, — комментирует Шэдоу, не отрываясь от рисования.       — Угу! Потому что я использую её любимые цветы, — Крим вплетает в венок ромашки, продолжая напевать ту же мелодию, что и раньше.       Соник берёт в руки подсолнух, пальцем проведя по сердцевине. Ей всегда нравилось, когда Соник приносил ей цветы.

«Ох, Длинный Коготь!»

      — Мистер Соник? — тихонько зовёт Крим.       Соник через полсекунды понимает, что плачет, и спешно вытирает глаза.       — Я в порядке, Крим.       — И как часто ты это говорил? — озвучивает Шэдоу свои мысли.       Соник резко поворачивается, на языке у него вертится сотня злых слов. Но он произносит простое:       — Разве это важно?       — Мистер Шэдоу не со зла ведь спрашивает, мистер Соник, — вмешивается Крим. — Он просто заботится о вас.       — Он только выставляет себя дураком, — фыркает Соник. — Он думает, что может понять того, кто никогда не должен был рождаться, — синий ёжик усмехается. — Он фальшивка.       — Я всё слышу. И думаю, из нас двоих дурак и фальшивка здесь только ты, потому ты слишком слеп, чтобы увидеть то, что прямо перед тобой, — сдержанно отвечает Шэдоу.       Соник сминает подсолнух в руках.       — Я не слепой. Вы думаете, я не знаю, о чём говорю? Думаете, я находу это придумываю? Меня всю жизнь называли отбросом, обузой, ублюдком. Нет ни одного оскорбления, которое я не услышал бы в свой адрес хотя бы раз.       Его голос надламывается, но он берёт себя в руки и продолжает:       — Ты не понимаешь, Крим. Я потерял своих настоящих родителей за одну ночь, потому что я не был достаточно хорош. После них та, кто пыталась заботиться обо мне, была Длинный Коготь — потрясающая большая сова. Ох, как же она пыталась. Эта птица поставила на кон всё, и она кормила и грела меня, нового раба в том доме. Наш хозяин сказал ей, что она не должна уделять мне так много внимания. Он хотел контролировать её. И меня.       Он закрывает глаза.       — Когда нас выпороли и её продали, он сказал, что это потому, что она не послушалась его. Этого бы не случилось, если бы меня не было. Это всё моя вина. Всегда моя.       Соник тянется за другим подсолнухом и продолжает говорить тем же мучительно тихим голосом.       — На самом деле, нас выпороли, а её продали из-за того, что она сбежала. Она хотела вытащить меня. Хотела, чтобы я вырос обычным ребёнком. Может, у меня была бы не такая жизнь, как раньше, но хоть какая-то. Мы сбежали ночью. Помню, как она держала меня в своих когтях, пока мы парили в ночном небе, полном звёзд. Мы почти достигли побережья, когда её подстрелили из лука, и нас поймали.       Крим смотрит на него широко раскрытыми глазами, совсем позабыв о венке на коленях.       — Они выпороли нас и продали её, — говорит Соник голосом, лишённым всяких эмоций. — Она кричала, я кричал, а они били меня, пока я не потерял сознание. Потом, примерно через неделю, меня продали, потому что хозяину не хватало на алкоголь, — он хмурится. — Последнее, что она сказала мне, — что она любила меня. Любила, как родного. Думаю, я тоже любил её, но…       — Но что? — спрашивает Крим.       — Но этого не может быть. Я не могу быть любимым, — он встречается со взглядом Крим. — Как кто-то может любить ошибку?       — Но вы не ошибка! — тут же протестует Крим. — И я уверена, мисс Длинный Коготь тоже так считала!       — Крим, — предупреждающе произносит Шэдоу, готовый либо заплакать, либо кого-нибудь убить. — Соник, что случилось потом?       Соник наклоняет голову, сжимает ладони в кулаки. Следует ещё одна долгая пауза, прежде чем он начинает говорить:       — В конце концов я попал к какому-то императору, который обожал гаремы и особенно маленьких мальчиков.       Шэдоу роняет кисть и палитру, и те пачкаются в грязи. Разумеется, эта информация его шокировала.       — Но именно там я встретил Ангела. Она помогла мне пройти через это, прежде чем он изнасиловал её до смерти, — Соник прикусывает губу. — Вы даже представить себе не можете, что произошло во время этого и после. Что я тогда сделал.       Это было сделано только для того, чтобы выжить. Так что какая разница?       — Ты думаешь, что в случившемся виноват ты? — спрашивает Шэдоу надломленным голосом.       — А кто ещё? Мои родители? У них была вся любовь этого мира, но они не поделились со мной ни каплей. Хотя они сделали много хорошего. Виновата ли Длинный Коготь? Она сделала всё, что могла. Может, сделала это из любви. Но что насчёт людей, что продали меня? Или моих бывших хозяев? Да кто в здравом уме будет винить кого-то, кроме меня, в том, что произошло?       — Я бы не винила! — уверенно заявляет Крим. — Вы вообще не виноваты! Вы просто… просто…       — Хотел, чтобы меня любили, — заканчивает за неё Соник. — Но я видел, как каждый раз у меня отнимали любовь, как игрушку у питомца, которой хозяин только дразнит его.       Соник срывает чёрный цветок анемоны.       — Я как этот цветок: брошенный, нелюбимый, нежеланный, — его взгляд встречается со взглядом Крим. — Мне больно говорить это тебе, Крим, но любовь — это ложь. Это пустое слово, не имеющее смысла, если только наши хозяева не произнесут его в пьяном и похотливом угаре. Любовь кажется нам последней надеждой. Как будто кто-то ещё верит и болеет за нас. Но это фантазия. Иллюзия, придуманная нами же.       Крим и Шэдоу молчат долго. Коричные глазки кролика полны слёз, а уши опущены. Шэдоу выглядит так, будто собирается избить кого-то за то, что он пнул щенка. Не один раз.       Затем Шэдоу садится рядышком с Соником.       — Ты… на самом деле не знаешь, что такое любовь, не так ли?       — Я ведь только что сказал…       Соник замолкает, когда Шэдоу жестом подзывает Крим и что-то шепчет ей на ухо. После этого девочка кивает и убегает обратно на цветочное поле.       Шэдоу поворачивается так, чтобы оказаться лицом к лицу с Соником.       — Мой дорогой друг, мой дорогой Azulito Duendecito… — он протягивает руку, чтобы приподнять лицо Соника за подбородок. — Позволь показать тебе наиболее совершенным образом.       Шэдоу делает короткий вздох.       — Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам всё имение моё и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.       — Значит, любовь — это мотиватор? — спрашивает Соник.       — Это дар, в котором сокрыто многое, — отвечает Шэдоу.       Крим возвращается с цветами и отдаёт их Шэдоу, который осторожно раскладывает их перед собой и начинает плести свой собственный венок. Астра, пион, колокольчик, сирень, нарцисс, геликония, фиолетовый гиацинт, белая хризантема, синий гиацинт, ирис, василёк и красная гвоздика.       Сплетая их вместе, Шэдоу продолжает говорить, указывая на каждый цветок, чтобы подчеркнуть их значения:       — Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.       Он поднимает венок, добавив в него последний из цветов.       — А теперь пребывают сии три: вера, надежда и любовь, — он надевает венок Сонику на голову, улыбаясь, — но любовь из них больше.       Соник касается венка на своей голове, заметив мягкую улыбку Шэдоу, когда принц продолжает:       — Что бы ни говорили тебе предыдущие хозяева, что бы ты ни узнал в прошлом о любви, то была не любовь, — он ласково гладит Соника по щеке. — Любовь реальна, более чем реальна. Она в словах, в действиях, в мыслях. Она никогда не угаснет, никогда не сдастся и никого никогда не отвергнет, — кровавые глаза мягко прищуриваются. — Любовь ничем не испортить, она принимает нас такими, какие мы есть, безо всяких вопросов, ограничений и предубеждений. Она внутри каждого из нас, и это то, чем мы должны делиться с ближними, а не держать в себе.       Соник чувствует, будто у него сердце останавливается. Он уже чувствовал такую любовь однажды. Но услышав, как Шэдоу поэтично описывает любовь, глубоко внутри него, кажется, что-то вспыхивает. Что-то, что он думал, что утрачено навсегда. Дрожа, Соник подбирает подсолнух.       — Это… это то, что любовь значит для вас?       — Да, Duendecito. Именно так. Это то, что любовь значит для меня.       — И… вы ожидаете, что я отвечу вам той же любовью?       Шэдоу замолкает на мгновение.       — Как бы мне ни было приятно получить то, что я отдал тебе, я не думаю, что хочу этого. Я хочу, чтобы ты любил не потому, что тебе приказали, а потому, что ты сам этого желаешь.       — Выбор любить или нет ничем не отличается от выбора награды на мое усмотрение, — усмехается Соник.       — Но это выбор, который я буду давать тебе снова и снова, — Шэдоу встаёт, всё ещё держа руку на мордочке Соника. — Хотя я знаю, что в конечном итоге ты сможешь снова полюбить.       Он и Крим тихо собирают свои вещи и возвращаются в павильон, оставив Соника на лугу одного.       Он снимает венок с головы и рассматривает цветы, которые, как предполагается, являются составляющими любви.       Соник снова и снова думает о Шэдоу и о том, что он предложил ему любить. С каждым словом и цветком Соник осознаёт, что предыдущие действия принца так или иначе связаны со словами, которые Шэдоу использовал для описания любви.       Терпение — Шэдоу неоднократно пытался помочь Сонику и не сдавался, даже когда Соник практически послал его.       Доброта — Шэдоу исцелял его и выслушивал.       Не завидует и не хвастается — хотя он не уверен, завидует ли ему Шэдоу, но принц определённо никогда не хвастался своими достижениями.       Не высокомерный и не грубый — Шэдоу никогда не обращался ни к кому из слуг и рабов по их положению. Только по имени.       Не бесчинствует, не мыслит зла, не раздражается — это немного сложно, потому что Шэдоу открыто бросил вызов императору во имя защиты своего народа, чтобы он мог вернуться и помочь. Он также избил Герцогиню и своего кузена, отомстив им за совершённое зло. Но, с другой стороны, он никогда не настаивал на своём, используя фразы вроде «Если хочешь».       Не радуется греху — относится к тому, как он избил кузена и Герцогиню.       Радуется истине — Шэдоу восхищался теми, кто отстаивал то, что было правильно.       Всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит — сколько раз Шэдоу сражался за Соника? Слушал его? Помогал ему? Чёрт возьми, в ту ночь, когда Соник кричал, плакал и умолял о смерти, Шэдоу просто прижимал его к себе и утешал.       Все эти действия, даже создание венка, были призваны научить его любви?       Соник выдыхает, не осознавая, что затаивал дыхание, когда венок падает ему на колени.       Ёжик Шэдоу, наследный принц Империи Дум, любит Соника.       Невозможно. Просто невозможно.       Но… может, и нет. Если Мария научила Шэдоу ценности жизни, не исключено, что она могла научить его и любви.       Надев венок обратно на голову, Соник начинает искать другие цветы.       Возможно, время пришло.

***

      Он не может это сделать.       Соник стоит у дверей покоев Шэдоу, сердце колотится в ушах, а в кулаке он сжимает пышный пучок ландышей. Он читал, что они означают прощение. А какой лучший способ ответить на подарок в виде цветочного венка, если не букетом цветов?       Вот, как-то так. Шэдоу сказал, что любовь — это дар. И если Соник чему и научился, так это тому, что на дары нужно отвечать соразмерно или десятикратно.       Соник сглатывает, одёргивает свою униформу. Он нормально выглядит? Он пытается подправить макияж и тунику, готовый начать флиртовать в любой момент.       Но технически его не приглашали. Это всё равно что смертный приговор.       Из-за двери раздаются голоса. Ссора в самом разгаре.       — Он сказал что?! — восклицает Руж. — И как ты справишься с тем, кто сражается с тобой вот так?       — Он сражается единственным известным ему способом, — коротко отвечает Шэдоу.       — И что теперь? — спрашивает Грэй. — Я знаю, ты ненавидишь отказываться от своих проектов, но, Шэдоу, некоторых людей уже не спасти.       — Грэй, если я не ошибаюсь, ты спас его до того, как я узнал его имя. Я-то думал, ты преданнее, — ругает его Шэдоу. — И в нём что-то есть. Что-то в нём взывает о помощи. И я собираюсь ему помочь.       — Ты и твои обещания, да? — вздыхает Руж.       — Ты чертовски права.       Собрав нервы в кулак, Соник трижды стучит в дверь.       Спор прекращается.       Ему следовало бы просто выбросить цветы и убежать. Убежать со всех ног в судомойню, где ему и место.       — Войдите, — разрешает Шэдоу.       Что ж, теперь пути назад нет.       Соник осторожно открывает дверь, у него трясутся коленки, когда он понимает, что собирается сделать.       Нет, Шэдоу не заслуживает, чтобы с ним флиртовали вот так.       Принц, кстати, поднимается со своего места на шезлонге, на нём надет красный халат с длинными струящимися рукавами, вышитыми золотом. Его алые глаза сверкают в замешательстве.       — Соник? Что ты…       — Вот, — Соник протягивает руку, маленькие белые цветы дрожат в его хватке. — Я собрал их для вас, чтобы ответить на ваш подарок, но если этого недостаточно, то… есть и другие вещи, которые я могу сделать, и…       Шэдоу принимает цветы и внимательно их осматривает.       — Ландыши. Интересный выбор, — он встречается взглядом с Соником. — Знаешь, что они означают?       У Соника губы дрожат.       — Что… что любовь прощает? — спрашивает он слабым шёпотом.       Руки Шэдоу в одно мгновение обхватывают Соника, и синий ёжик оказывается в объятиях.       — Всегда и каждый раз.       Соник прижимает уши к голове. Теперь он чувствует себя ужасно из-за того, что думал о соблазнении Шэдоу.       — Каждый раз?       — Каждый раз.       Соник кладёт голову на плечо Шэдоу, и его руки обвиваются вокруг тела принца, чтобы ответить на объятие. Его израненное сердце болит не так сильно, когда слова Шэдоу, произнесённые ранее, вновь всплывают в памяти.

«Любовь долготерпит, любовь милосердна…»

      Любовь Шэдоу, безусловно, именно такая. И Соник не сделал ничего, чтобы её заслужить.       Но, вероятно, в этом и есть смысл дара. Дара Шэдоу.       И, может быть, это тот дар, который Соник всё-таки должен был получить.