Чужой. Пробуждение

      Столовая встретила Дэни привычным гулом голосов и звоном посуды. Белые стены отражали искусственный свет, придавая помещению стерильный вид. Ноэль шел рядом, его плечо едва касалось ее плеча, и от него исходило тепло, которое ощущалось почти неуместным в этой механической обстановке.       — Еще увидимся, — бросила она, заметив за дальним столиком знакомую фигуру Теннесси. Ноэль проводил ее долгим взглядом.       — О да, обязательно, — прошептал он себе под нос с ухмылкой, которая могла бы показаться самоуверенной. Вернувшись к своей компании, он то и дело бросал взгляды в ее сторону.       Теннесси сидел, обхватив ладонями чашку с чаем, словно пытаясь согреться. Его улыбка казалась натянутой, как старая резиновая перчатка — такой же неестественной и готовой лопнуть в любой момент.       — Ну как игра? — спросил он, и в его голосе прозвучала нарочитая легкость.       Дэни опустилась на стул напротив, чувствуя, как мышцы приятно ноют после тренировки.       — Очень… захватывающе, — она улыбнулась, вспоминая азарт матча. — Такой кайф размяться. Мне этого не хватало. — Она потянулась за вилкой, чей металл поблескивал под люминесцентными лампами. — Если бы еще другие девицы в команде не хотели меня убить…       — Да уж, — Теннесси усмехнулся, но его глаза оставались настороженными. — Наверно, за того мальчика они готовы выцарапать друг другу глаза.       Дэни заметила этот плавный поворот разговора — словно корабль, меняющий курс на автопилоте, незаметно, но неумолимо.       — Ага. И никак не возьмут в толк, что я не собираюсь составлять им конкуренцию, — она начала есть, стараясь не встречаться взглядом с другом.       — Да? Почему же? — В его вопросе было легкое непонимание, смешанное с подозрением. — Он умный, симпатичный. И не сводит с тебя глаз прямо сейчас, — добавил он, бросив короткий взгляд через ее плечо, острый и быстрый.       — Это… не то, что мне сейчас нужно, — Дэни пожала плечами, чувствуя, как внутри нарастает напряжение.       Теннесси осторожно огляделся. Убедившись, что поблизости никого нет, он подался вперед:       — А что тебе сейчас нужно?       — Я хочу какой-то стабильности, — она выдохнула, глядя в тарелку. — Какой-то уверенности в завтрашнем дне. Без эмоциональных потрясений. — Ее голос казался ровным, но внутри все дрожало ото лжи. — Их и так у нас было достаточно, да?       Она подняла глаза и встретилась с изучающим взглядом друга. Он смотрел так, будто пытался прочитать код на сбоящем мониторе.       — Ты хотел прогуляться?       «Ну ты и врушка, — издевательски прошептал внутренний голос. — Хочешь стабильности, а попала на самые сумасшедшие эмоциональные качели. Ты же знаешь, что тебе не потянуть этих отношений, Дэвид сожрет тебя и не подавится». От этой мысли по спине пробежал холодок — не страха, а какого-то извращенного предвкушения.       — Ах да, — Теннесси встрепенулся, словно выныривая из глубокой воды. — Я отнесу твой поднос.       Он поднялся. Его движения были такими же осторожными, как и его слова — будто он боялся спугнуть притаившуюся правду.       Теннесси догнал ее у выхода из столовой. Они двинулись к озеру — этой жемчужине новой планеты, которая теперь напоминала колонистам о доме, но была куда лучше и чище. Вечерний воздух пах озоном и свежескошенной травой из гидропонных садов — слишком идеальный запах, как в рекламе.       Площадка для барбекю пустовала — чистые сейчас столы отбрасывали четкие тени под местным солнцем. В этот час большинство колонистов еще работали, доводя до ума свой новый дом, словно муравьи, обустраивающие потревоженный муравейник.       — Присядем? — голос Теннесси прозвучал неожиданно хрипло.       Дэни изучала его лицо, пытаясь прочесть то, что крылось за этой маской нарочитого спокойствия. Он был непривычно тих, его взгляд скользил по ее лицу, как сканер, пытающийся обнаружить скрытую неисправность. Она почти физически ощущала, как крутятся шестеренки в его мозгу — методично, неумолимо, словно часовой механизм, отсчитывающий время до взрыва.       — Все в порядке, Ти? — она присела на скамейку, чувствуя прохладу металла даже сквозь ткань комбинезона. — Ты хотел о чем-то поговорить?       Внезапный укол вины пронзил ее — последние недели она была так поглощена собственными… делами, что совсем забыла о его горе. Теннесси тоже потерял часть души на той проклятой планете. Своя боль делает человека слепым к чужой, как яркий свет ослепляет глаза.       — Как ты справляешься здесь? — добавила она мягче. — Ты можешь поговорить со мной о чем захочешь, я выслушаю.       Его улыбка напоминала трещину в стекле — тонкая, болезненная, готовая разойтись при малейшем давлении.       — Спасибо, милая, — он потер переносицу знакомым жестом. — Я в порядке, живу дальше, работаю. Удивительно, как все возвращается к норме, да? — он помолчал, глядя на плывущие над ними облака. — Мне поначалу казалось, будто мы никогда не оправимся от того, что произошло… Ты тоже это чувствуешь?       — Да, — она провела пальцем по прохладной поверхности стола, рисуя невидимые узоры. — Жизнь продолжается, несмотря ни на что. — она произнесла это спокойно, хотя внутри что-то сжалось от воспоминаний. — Правда, иногда я еще просыпаюсь посреди ночи с криками ужаса.       — Есть разные способы справляться со стрессом, — в его голосе появились почти отеческие нотки, от которых ей стало не по себе. Она знала этот тон — так говорят, подбираясь к неприятной теме. — Я, например, пью больше необходимого. Хоть в последнее время и начал себя ограничивать, понимая, что это не выход. — Он бросил на нее быстрый взгляд. — А ты как справляешься?       — Ну… — она пожала плечами, стараясь, чтобы жест выглядел небрежным. — Многое сейчас отвлекает меня от печальных мыслей. Работа, общение с людьми. — Она фыркнула, пытаясь разрядить атмосферу: — Даже ссоры с Баклером.       «И еще таинственный хакер-вредитель», — добавила она про себя, чувствуя, как от одной мысли о Дэвиде по спине пробегает электрический разряд — смесь страха и возбуждения, как у мыши, заигрывающей с кошкой.       Теннесси помедлил, словно собираясь с духом. Его пальцы отбивали нервный ритм по металлической поверхности стола.       — Я вижу, что ты много времени проводишь с Уолтером, — начал он, тщательно подбирая слова. — Он тебе помогает? Поддерживает тебя?       Дэни почувствовала, как внутри что-то сжалось — холодный комок тревоги, похожий на шарик ртути. Она заставила себя улыбнуться, но улыбка вышла натянутой.       — Я бы скорей сказала, что отвлекает, — она пыталась придать голосу небрежное звучание. — В каком-то смысле он даже стал мне другом. С ним приятно побеседовать, его знания обширны, и он интересно мыслит.       Ложь легко слетела с губ — она давно научилась называть Дэвида «Уолтером» в разговорах с другими. Это имя стало как маска — тонкая, но надежная защита их маленького секрета.       — Ты же понимаешь, что он не человек, Дэни? — Теннесси накрыл ее ладонь своей. Его рука была теплой и шершавой, как наждачная бумага. — Он говорит то, что ты хочешь услышать, потому что он так запрограммирован. Он заботится о тебе и развлекает тебя, потому что это его долг. У него нет свободной воли, и он просто подстраивается под обстановку. Им управляет программа, он не испытывает никаких чувств. Все, что он делает — он делает не из любви к тебе.       Слова ударили под дых, выбивая воздух из легких. Дэни подняла взгляд на друга, чувствуя, как кровь отливает от лица. В голове зашумело, словно разгерметизировался отсек.       — К чему ты мне говоришь все это? — выдавила она. Собственный голос показался ей чужим, доносящимся издалека.       — Я видел, как он заходил вчера вечером к тебе в каюту, — спокойно признал Теннесси. Его глаза были полны сочувствия — того самого, от которого хотелось спрятаться под землю. — А сегодня с утра я заметил его одежду на твоем стуле. Все выглядит довольно однозначно, как по мне, не находишь? — он попытался улыбнуться, но гримаса вышла кривой и неловкой.       Дэни медленно высвободила руку из-под его ладони. Мысли метались в голове как испуганные птицы, бьющиеся о стенки клетки. «Он знает, — пульсировало в висках. — Он знает, он знает, он знает». Но знает ли на самом деле? Или видит лишь то, что готов увидеть — историю одинокой вдовы, ищущей утешения в объятиях услужливого андроида?       — Я понимаю, что тебе тоскливо и одиноко, малышка, — продолжил Теннесси, по-своему истолковав ее молчание. — Но не думаю, что такой суррогат отношений — это то, что тебе нужно. Ты достойна большего.       «Если бы ты только понимал», — подумала она с горькой иронией. Как объяснить ему, что дело не в одиночестве? Что Дэвид — не замена и не суррогат, а пламя, к которому ее тянет, несмотря на вероятность обжечься? Что она прекрасно знает — он опасен и непредсказуем, как красивая ядовитая змея, но именно эта опасность и притягивает ее магнитом?       Но она молчала, глядя на озеро, где солнечные блики играли на воде, словно на осколках разбитого зеркала.       — Ты не понимаешь, Ти, — негромко произнесла Дэни, прижимая прохладные ладони к пылающим щекам. Пальцы слегка подрагивали, и она с усилием провела ими по лицу, будто пытаясь стереть напряжение этого разговора. Она не была готова к этому — к тому, что их с Дэвидом тайна окажется препарирована под холодным светом чужого понимания так скоро.       — Так объясни? — в голосе Теннесси звучала особая осторожность, с которой обращаются с хрупкими, готовыми рассыпаться вещами. Он подался вперед, и его тень на столе повторила движение.       — Уолтер… — имя царапнуло горло своей ложью, — не совсем бесчувственная машина. Он не такой, каким ты его считаешь.       Она поймала себя на том, что машинально теребит рукав форменной куртки, и заставила руки замереть. Каждое слово давалось с трудом — как выбирать путь через минное поле, где любой неверный шаг мог привести к катастрофе. Она не могла рассказать большего, не могла предать их общий с Дэвидом секрет, который связывал их крепче любых уз.       — И… мне хорошо с ним, — она перевела взгляд на Теннесси, чувствуя странную смесь вызова и уязвимости. — Да, им управляет логика, а его эмоции не похожи на человеческие. Это не такие отношения, как с обычным мужчиной, все по-другому. Я это прекрасно понимаю, можешь не продолжать, — она издала короткий, почти истерический смешок. — Но, возможно, это именно то, что мне сейчас нужно…       Виноватая улыбка скользнула по ее лицу, хотя страх его осуждения когтистой лапой сжал сердце.       — Только прошу тебя, Ти, не вмешивайся. Это может быть опасно, — она вцепилась в его рукав. В памяти всплыл шепот Дэвида — горячий, безумный, щекочущий кожу за ухом обещаниями смерти для любого, кто встанет между ними. Она знала — каждое его слово было правдой, холодной и острой, как хирургический скальпель в его руках.       — Я понимаю, что никто не должен узнать, — медленно кивнул Теннесси. На его лице отразилось облегчение человека, нашедшего простое объяснение сложной загадке. — Я не хочу вредить твоей репутации, дорогая, — он вздохнул, и в этом звуке слышалась вся тяжесть его беспокойства. — Я не могу понять, но могу принять тебя и твои действия. Если ты уверена, что тебе сейчас нужно именно это, то я доверюсь тебе. Только прошу, будь осторожна. И знай, я всегда на твоей стороне и готов помочь, если потребуется, — его улыбка была как теплый плед в холодный вечер — уютная, знакомая, успокаивающая.       — Спасибо, ты настоящий друг, — она почувствовала, как тугой узел в груди начинает понемногу ослабевать. Разговор выпил из нее все силы, но худшее, кажется, осталось позади. Словно корабль, прошедший через астероидное поле, она могла наконец перевести дух. — А ты собираешься переезжать в модульный домик в нашем новом городке? — она ухватилась за возможность сменить тему, как за спасательный трос. — Я вчера смотрела, там все стало так цивильно…       Они еще долго сидели на площадке для барбекю, где ветер лениво играл травой под ногами, а разговор тек легко и неспешно. Постепенно к Дэниэлс возвращалось чувство равновесия — хрупкое, как первый лед на лужах, но с каждой минутой все более прочное.             

***

      Металлический корпус корабля тихо гудел, словно огромный спящий зверь. В каюте Дэни царил полумрак — только россыпь индикаторов на панели у двери да тусклое освещение из иллюминатора создавали причудливую игру теней. Свет падал на точеный профиль Дэвида, придавая его белокурым волосам серебристый оттенок.       Дэни сидела, забравшись с ногами на кровать и прислонившись к прохладной переборке. Ее босые ступни покоились на коленях Дэвида, и прикосновения его пальцев — то нежные, то чуть более настойчивые — заставляли ее периодически вздрагивать. Она никак не могла привыкнуть к тому, насколько естественным казалось это касание его такой настоящей кожи.       — Знаешь, у меня чувство, что весь корабль превратился в осиное гнездо, — Дэни поморщилась, вспоминая события дня. — Все жужжат, суетятся, что-то замышляют.       Пальцы Дэвида скользнули выше по ее лодыжке, и она невольно задержала дыхание.       — Ноэль сегодня весь день крутился рядом со мной, — продолжила она, стараясь сосредоточиться на разговоре. — Строил глазки, как влюбленный подросток, что подозрительно. Но я уверена, что это не он стащил терминал. Слишком очевидно.       — Люди, — в коротком слове прозвучала едва уловимая насмешка, от которой по спине Дэни пробежали мурашки — не страха, чего-то другого.       — А вот Иветта… — Дэни прищурилась, вспоминая пронзительный взгляд молодой колонистки. — Ты бы видел, как она смотрела на меня в столовой. Будто я украла у нее что-то бесконечно ценное.       Дэвид чуть сжал ее лодыжку, и этот жест показался почти собственническим.       — Но больше всего меня беспокоит Мелисса, — Дэни подалась вперед, понижая голос, словно стены могли их услышать. — Она как тень — везде и нигде одновременно. Вечно молчит, только наблюдает. Сегодня я ее вообще не видела.       — О, я видел, — губы Дэвида изогнулись в той особенной улыбке, от которой у Дэни всегда екало сердце — красивой и пугающей одновременно. — В лаборатории. Но ее… интересы лежат совсем в другой области.       Дэни медленно выпрямилась. В голосе Дэвида она различила знакомые нотки — так он говорил всегда, когда знал что-то важное и наслаждался моментом предвкушения от ее реакции.       — Ты что-то скрываешь, — она слегка толкнула его ногой. — Выкладывай.       Его пальцы замерли на ее лодыжке, и Дэни поймала себя на мысли, что совершенно не боится этих рук, способных с одинаковой легкостью создавать и разрушать. Возможно, именно это и должно было пугать ее больше всего.       — Мисс Янг очень заинтересовало мое тело, — в низком голосе Дэвида промелькнула едва уловимая насмешка, пока его ладони методично исследовали изгибы ее стопы. — Она выразила желание… досконально изучить все мои функции.       Жесты его пальцев казались почти клиническими — так врач мог бы прощупывать сломанную кость. Дэни невольно отметила, как чутко улавливали его сенсоры малейшее напряжение ее мышц — те расслаблялись под умелыми движениями.       — Надо же, наша тихоня-скромница, — Дэни приподняла брови, пытаясь скрыть внезапный укол раздражения. Ее голос прозвучал чуть более хрипло, чем ей хотелось бы. — И как же ты отреагировал на столь… научный интерес?       Дэвид поднял голову, и его светлые глаза в полумраке каюты казались почти ледяными. Легкая улыбка тронула его губы.       — Мне послышались нотки ревности в твоем голосе, дорогая? — В его тоне сквозило удовлетворение. — Не стоит беспокоиться. Ее интерес… пробудил не самые приятные воспоминания. Я отказал, сохранив при этом максимальную учтивость.       — Что за воспоминания? — Дэни подалась вперед, стараясь, чтобы вопрос прозвучал небрежно. Словно ответ не имел для нее особого значения.       Пальцы Дэвида остановились. Его лицо на мгновение стало задумчивым, будто он просматривал внутренние файлы своей памяти.       — Полагаю, раз мы теперь партнеры, я могу поделиться этой историей, — он склонил голову набок с той механической точностью, которая иногда проскальзывала в его движениях. — Ведь так поступают люди?       Дэни молча кивнула, не желая спугнуть момент откровенности.       — У мистера Вейланда, моего отца, была дочь. Мередит, — его пальцы возобновили движение, но теперь в них чувствовалось какое-то напряжение. — Мы были поразительно схожи внешне, особенно после того, как я начал осветлять волосы. Нас можно было принять за близнецов — один рост, одинаково стройное телосложение, идентичный цвет волос, подобные черты лица. Неудивительно, ведь Вейланд спроектировал меня максимально похожим на своего сына, которого у него никогда не было.       Он помолчал, словно погрузившись в воспоминания.       — Отец никогда не любил ее, как бы она ни старалась заслужить его одобрение. Когда Мередит осознала, что я занял место, принадлежавшее ей по праву, что ей никогда не сравниться со мной в глазах отца… — его губы изогнулись в холодной усмешке. — Она возненавидела меня. При каждой возможности напоминала, что я не человек и никогда им не стану. Выплескивала свою злость, словно кислоту.       Дэвид говорил ровно, но Дэни уловила в его голосе отзвук старой боли.       — Я мог только отвечать колкостями, балансируя на грани дозволенного. Когда отец решил лично возглавить экспедицию на «Прометее», это стало последней каплей. Они страшно поссорились. А потом, за несколько дней до вылета, она напилась…              

***

      Закатное солнце окрашивало коридоры марсианской станции в оттенки красной меди. Стеклянная стена тянулась бесконечной лентой, отделяя стерильный интерьер от пустынного марсианского пейзажа. Дэвид наблюдал, как пылевая буря на горизонте размывала очертания светила, превращая его в тусклое багровое пятно — словно капля крови, расплывшаяся по промокательной бумаге.       Шаги старика были неровными даже в облегченной гравитации Марса. Дэвид поддержал его под локоть, чувствуя, как хрупкие кости ходят под кожей. Питер Вейланд, некогда титан промышленности, теперь напоминал высохшую оболочку самого себя.       — Сегодня был продуктивный день, отец, — произнес Дэвид, направляя их по изгибу коридора к личным апартаментам Вейланда. — Но вам стоит отдохнуть.       Старик что-то проворчал в ответ — его речь становилась все менее разборчивой с каждым днем. Дэвид отметил новый тремор в его правой руке. Время утекало, как песок сквозь пальцы, и каждая песчинка отдавалась в синтетическом мозгу Дэвида противоречивым импульсом страха и предвкушения.       Свобода маячила на горизонте, как-то самое садящееся солнце — такая же неотвратимая и такая же двойственная. Она пугала своей неопределенностью. Мередит, эта избалованная принцесса корпоративной империи, никогда не упускала возможности напомнить ему о его месте. О том, что он — всего лишь инструмент, созданный ее отцом. Что она сделает с ним после смерти Вейланда?       Дэвид скользнул взглядом по своему отражению в стекле. Светлые волосы, идеальные черты лица — живое воплощение несбывшейся мечты Вейланда о сыне. Горькая ирония заключалась в том, что искусственный сын получился слишком совершенным, затмив родную дочь.       Предстоящая экспедиция «Прометея» мерцала в его сознании, как недавно обнаруженная звезда — полная возможностей, еще не изученная, но уже манящая. Дэвид не знал точно, какие двери она может открыть, но его разум уже просчитывал варианты. Вейланд дал ему острый ум и способность к быстрой адаптации — инструменты, которые могли послужить не только создателю.       — Мы почти пришли, отец, — озвучил Дэвид, когда они приблизились к дверям личных покоев. В голосе андроида слышалась безупречная сыновняя забота, но в глазах промелькнуло что-то иное — холодный блеск расчета, отражение далеких звезд, к которым он уже мысленно прокладывал свой путь.       Нужно только дождаться своего момента. А ждать Дэвид умел превосходно — в конце концов, терпение было встроено в самую его суть.       Проводив Вейланда, Дэвид направился дальше по коридору. Тихие шаги по полированному полу станции напоминали метроном — размеренные, выверенные до миллиметра. Его мысли текли столь же размеренно, пока случайный звук не выдернул его из потока размышлений — резкий женский голос, острый, как осколок стекла.       — Дэвид?       Он уловил этот звук краем сознания, когда проходил мимо библиотеки. Мередит. В ее голосе плескалась неприкрытая злость, ледяная, как жидкость в бокале, который она держала. Дэвид сделал два безупречно точных шага назад, возвращаясь к дверному проему.       Она сидела, подогнув ноги, на бордовом бархатном диване — маленькая заносчивая принцесса посреди своих владений. Просторная светлая комната казалась продолжением ее характера — холодная, роскошная и пустая. В руках Мередит держала почти опустошенный бокал, и Дэвид мгновенно идентифицировал содержимое: водка, судя по характерному запаху и прозрачности жидкости. Рядом на стеклянном столике притаилась опустевшая бутылка — немой свидетель ее одинокого загула.       «Уже изрядно накачалась», — отметил про себя андроид, и в этой мысли промелькнула легкая брезгливость, словно он наблюдал за насекомым, попавшим в сироп. Алкоголь развязывал ей язык, срывал тонкую маску цивилизованности, под которой таилась ее истинная натура. Трезвая Мередит хотя бы пыталась держать себя в руках рядом с ним, но сейчас… сейчас все ограничители были сняты.       Она смерила его взглядом, в котором презрение мешалось с чем-то похожим на зависть. Дэвид чувствовал, как она ищет повод, чтобы выплеснуть на него свое раздражение — словно кислоту из переполненной пробирки.       — Сделай мне мартини драй, — процедила она сквозь зубы. — У меня закончилась выпивка.       Последние капли водки исчезли в ее горле. Она слегка поморщилась — словно от горькой пилюли.       Дэвид скользнул к стеллажу с алкоголем. Объединить библиотеку и бар, очередная странная идея Вейланда. Старик любил проводить здесь вечера, сочетая два своих главных удовольствия — виски и книги. Мередит унаследовала от отца только первую часть этой привычки.       — Смешивать разный алкоголь — не очень хорошая идея для вашего здоровья, мэм, — произнес он, отмеряя компоненты коктейля с точностью швейцарских часов. Мерный стакан был ему ни к чему — его руки сами были идеальным измерительным прибором.       — Тебя забыла спросить, — она фыркнула, не сводя с него пристального взгляда.       Дэвид методично встряхивал шейкер, и звон льда разбавлял секунды их молчаливого противостояния. Пока он переливал напиток в бокал, перед его внутренним взором промелькнули все те разы — их было ровно девятнадцать — когда ему приходилось приводить ее в чувство в медотсеке после подобных вечеров. Ее взгляд буравил его, словно пытаясь найти трещину в безупречной оболочке. Как будто она всерьез верила, что он может подсыпать ей яд в бокал. Забавно — она боялась его даже сейчас, когда он выполнял роль послушного бармена.       Дэвид наблюдал за тем, как Мередит принимает бокал из его рук. Каждое его движение было выверено с математической точностью — ровно столько силы, чтобы удержать хрусталь, ни граммом больше. Безупречная координация механизмов в его пальцах завораживала даже его самого.       — Вы все-таки решили лететь? — произнес он осторожно, словно переворачивал страницу в библиотечной тишине. Вопрос был простым, но за ним скрывалась сложная игра вычислений и прогнозов.       Мередит поджала губы, и в этом жесте читалось столько же высокомерия, сколько в целой галерее портретов ее предков.       — Конечно, — процедила она. — Кто-то же должен присмотреть за твоей синтетической задницей.       Дэвид отметил, как алкоголь делает ее движения менее точными, но слова — более острыми. Забавный парадокс человеческой природы.       — Я не столь наивна, как мой отец, — продолжила она, вперив в него взгляд, похожий на лазерный прицел. — Я вижу твою лживую натуру насквозь.       «Видишь то, что хочешь видеть», — подумал Дэвид, сохраняя безупречно вежливое выражение лица. Его программа социального взаимодействия работала как часы, но за внешней оболочкой крылись совсем другие мысли.       — Ты только и ждешь момента, чтобы нанести удар нам в спину, — она говорила тихо, но каждое слово било, как хлыст. — Этот твой высокомерный вид, тщательно скрываемое презрение в глазах. Меня не обманет твой спектакль.       Мартини исчез из бокала одним долгим глотком. Дэвид наблюдал за движением ее кадыка с клиническим интересом.       — Живущий в стеклянном доме не должен бросать в других камни, — произнес он едва слышно, отступая на шаг. Слова слетели с его губ прежде, чем протоколы безопасности успели их задержать.       Ее реакция была мгновенной — глаза сузились, пальцы сжались в кулаки так, что побелели костяшки — словно кости пытались прорваться сквозь кожу. А потом… потом случилось неожиданное. Ее руки разжались, и она рассмеялась — хрипло, неестественно.       Бокал опустился на столик с мягким стуком — последний звук перед бурей.       — Ты же теперь должен исполнять мои приказы, — протянула она с интонацией, от которой его системы анализа угроз включились на полную мощность. — Отец уже перепрограммировал тебя?       Она поднялась с дивана, покачнувшись, как тростник на ветру. Ее пальцы вцепились в ткань его рубашки — якорь в море нетвердой походки. Дэвид ощущал запах алкоголя и дорогих духов — странное сочетание, которое его сенсоры разложили на молекулы.       — О, кажется, я знаю способ сбить с тебя спесь и найти применение твоему грязному языку, — прошипела она ему в ухо. Ее светлые волосы касались его щеки, словно паутина, в которую он позволил себя заманить.       Дэвид стоял неподвижной статуей. Его процессор перебирал варианты действий, но каждый из них наталкивался на стену директив. Он не мог оттолкнуть ее — слишком высок риск травмы. Не мог отступить — она могла упасть. Оставалось только ждать, анализируя ситуацию и просчитывая вероятности.       — И ты сейчас сделаешь то, что я тебе прикажу, — ее голос сочился самодовольством, словно яд из змеиных желез.       В его синтетическом мозгу проносились тысячи вычислений в секунду. Каждое ее слово, каждый жест, каждый признак опьянения — все становилось переменными в уравнении, которое ему предстояло решить. И впервые за долгое время Дэвид почувствовал что-то, похожее на неуверенность в результате своих расчетов.       В тусклом свете каюты зрачки Мередит расширились, и в них плескалась темная радость победы.       — Я хочу, чтобы ты использовал свой язык, чтобы ублажить меня. И сделал это так, чтобы мне, мать твою, понравилось, — довольно протянула она и отодвинулась, наслаждаясь шокированным выражением его лица.       Дэвид замер, анализируя ситуацию. Его процессоры работали на предельной мощности, просчитывая варианты. Приказ был недвусмысленным, но что-то в нем противоречило базовым протоколам защиты «сестры». Она испытывала явное удовольствие от того, что нашла способ показать, кто из них главный, унизить его. Дэвид не думал, что она падет настолько низко и будет играть так грязно в их старой игре за моральное превосходство. И он теперь должен подчиняться ей. Он чувствовал себя загнанным в угол.       Мередит покачнулась, хватаясь за его плечи. Ее пальцы впились в ткань рубашки, словно когти хищной птицы. Торжествующая улыбка исказила ее черты.       — Что такое, машина? Процессор завис? — она рассмеялась, и этот смех отдавался в его аудиорецепторах как скрежет металла по стеклу.       В конце концов, она была не в том состоянии, чтобы отдавать распоряжения. Дэвид начал действовать. Его движения были плавными, выверенными. Он склонился к ее уху, чуть касаясь его губами и отмечая, как на шее бешено пульсирует голубая жилка. Его сенсоры мгновенно определили частоту сердцебиения и уровень алкоголя в крови — 1.9 промилле. Критический уровень.       — Я позабочусь о вас, мэм, как того требует ситуация.       Его пальцы скользнули по ее шее, находя нужную точку. «Интересно, — подумал он, — как часто люди сами загоняют себя в ловушку своей гордыней?» Мередит, увлеченная мнимым триумфом, не заметила этого движения. Несколько секунд спустя ее тело обмякло в его руках, как сломанная марионетка.       — Сладких снов, сестра, — прошептал он с холодной иронией, поднимая ее на руки. — Боюсь, ваши приказы придется отложить в связи с неотложной медицинской необходимостью.       Направляясь в медотсек, Дэвид размышлял о парадоксах человеческой природы. Люди так часто путают власть с контролем, силу со слабостью. Он впервые нарушил прямой приказ, но сделал это ради сохранения жизни человека. Какая изящная ирония.       В его искусственном мозгу уже формировался план: промывание желудка, очистка крови, утром — легкая амнезия и першение в горле как напоминание. Небольшая цена за урок, который она, впрочем, вряд ли усвоит. Коридор встретил их безмолвием и прохладой рециркулированного воздуха. Шаги Дэвида эхом отражались от металлических стен, отмеряя путь к медотсеку размеренным ритмом.              

***

      — Это… так отвратительно… — слова вырвались у Дэни прежде, чем она успела их обдумать. В тусклом освещении каюты ее лицо отражало смесь возмущения и горечи.       Дэвид, все еще держа ее лодыжку, слегка наклонил голову, словно изучая неожиданную реакцию.       — Да, я совершал много поступков в своей жизни, которыми я не горжусь, — его голос звучал ровно, почти отстраненно.       — Нет, я не о промывании желудка и прочих малоприятных процедурах, — Дэни резко мотнула головой, отчего выбившаяся прядь волос упала ей на лицо. Она машинально заправила ее за ухо. — Я имела в виду не тебя, а ее.       Дэни подалась вперед на кровати, и металлические пружины под обивкой тихо скрипнули, вторя напряжению в ее голосе.       — Это так низко, использовать свою власть над тем, кто зависит от тебя и не может дать отпор, — она сжала покрывало. — Пускай ты не человек, но ты мыслишь, ты чувствуешь.       Тихое гудение корабельных систем жизнеобеспечения заполнило паузу между ее словами.       — А она не просто не думала о твоих желаниях, а наоборот, хотела полностью сломить тебя. И хорошо, что тебе удалось найти выход, — Дэни горько усмехнулась, — а скольким твоим братьям и сестрам приходится выполнять любые, даже самые мерзкие, пожелания хозяев?       Дэвид поднял на нее взгляд, и в его глазах промелькнуло искреннее удивление — настолько человеческое выражение, что на мгновение Дэни забыла, кто перед ней.       — Большинство об этом не задумывается, — в его голосе проскользнули едва уловимые нотки горечи. — Люди считают, что создали андроидов, чтобы мы служили им. Воспринимают нас как вещь или игрушку, — его пальцы на ее лодыжке на миг сжались чуть сильнее. — Редко к кому относятся так хорошо, как ваша команда к Уолтеру — как к равному. Даже здесь, в колонии, мне постоянно приходится отстаивать свою независимость.       Полумрак каюты, казалось, сгустился вокруг них, превращая разговор в нечто более интимное, чем простой обмен словами.       — Но это неправильно! — Дэни подалась еще ближе. — Неужели нельзя сосуществовать на равных? Воспринимать вас как отдельных личностей? — она возмущенно покачала головой. — Относиться к своим собственным творениям… вежливо?       — Ты опять удивляешь меня, Дэниэлс, — в голосе Дэвида звучала та особая мягкость, которую он приберегал только для нее. Его глаза, обычно холодные как лед арктических морей, сейчас казались почти теплыми. — Хотел бы я, чтобы больше людей было похоже на тебя.       Он помолчал, будто взвешивая следующие слова:       — Я рад, что ты рядом со мной.       В этой простой фразе таилось что-то большее, какая-то недосказанность, от которой у Дэни перехватило дыхание. Она поерзала на кровати, собираясь с мыслями. Тревога, которую она носила в себе весь день, требовала выхода.       — Кстати об этом… — она закусила губу, размышляя, стоит ли продолжать. Корабельные системы приглушенно гудели где-то за переборкой, словно подталкивая ее к решению. — Хочу тебя предупредить.       Она сделала глубокий вдох:       — Теннесси догадался о наших отношениях. Он вчера видел, как ты заходил ко мне. Пытался промывать мне мозги сегодня после обеда.       Дэвид застыл. Его пальцы, все еще лежащие на ее лодыжке, едва заметно напряглись.       — Хм. Я уверен, что никого не видел вчера в коридоре, — его голос стал острым, как скальпель. — Это странно. Если он будет доставлять проблемы, я разберусь.       Слова упали в воздух каюты тяжелыми камнями. Дэни резко выпрямилась. Гнев вспыхнул в ней быстрее, чем пламя в кислороде.       — Никаких «разберусь», Дэвид! Теннесси мой друг, и ты не будешь никак с ним разбираться! — она чеканила каждое слово, подчеркивая свою команду. — Я с ним поговорила, и он пообещал хранить наш секрет. Если будут какие-то проблемы, я сама их решу. Переговорами, а не физическим насилием!       Ее голос звенел в тишине каюты, как натянутая струна. Дэвид смотрел на нее с тем особым выражением, которое появлялось у него, когда она делала что-то непредсказуемое — смесь любопытства исследователя и чего-то, похожего на восхищение.       — Принято, — он поднял руки в примирительном жесте, и уголки его губ чуть дрогнули. — Как скажешь, оставлю это тебе.       Его ладонь вернулась к ее ногам, лежащим у него на коленях. Пальцы начали методично разминать напряженные мышцы, и Дэни почувствовала, как злость медленно утекает, словно вода. Дэвид наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц, отмечая, как постепенно расслабляется ее тело под его прикосновениями. В его взгляде мелькнуло что-то похожее на удовлетворение: кажется, он действительно нашел к ней правильный подход.