Love Again

      – Так ты и правда гей?       Феликс чуть не подавился.       – Прошу прощения?..       – Ну, тогда, во время первых переговоров, один из твоих продюсеров жирно намекнул, что я типа буду чувствовать себя рядом с тобой «спокойно». Разве он не это имел в виду?       Изабелла смотрела на него прежним взглядом. Видимо, она даже не поняла, что сказала что-то не то. Её спокойствие настолько обезоруживало, что Феликс не знал, как реагировать.       – Ну да. Именно это хён и имел в виду, – наконец сказал он и поспешил смочить пересохшее горло глотком воды. Изабелла надула губы несколько надменно:       – Всё понятно. Я думала, что ты би.       – Я гей. Мой парень би, – сказал Феликс и сам не понял, зачем. На секунду Изабелла показалась заинтересованной.       – Вот как? Любопытно. Не боишься, что кто-нибудь его уведёт, пока ты отыгрываешь свой пиар-роман?       Ударило. Очень сильно, очень больно. На какое-то время он потерял баланс. Потом фокус вернулся, и Феликс вспомнил, что с глазу на глаз можно быть откровенным.       – Послушай, Белла, я не знаю, о чём нам полагается разговаривать. Но точно знаю, что не об этом. Моя личная жизнь – не твоё дело. Извини, если прозвучало грубо. Я правда не хочу разговаривать про моего бойфренда, окей?       – «Бойфренд», – пробормотала Изабелла, словно немного передразнивая. – Я тоже не знаю, о чём нам разговаривать. Но нам надо сделать вид, что мы кайфуем.       – Надо. Вот только как?.. – сказал Феликс себе под нос.       Задача была и правда не из лёгких: им нужно было поужинать в ресторане, весело и непринуждённо, а потом пройтись мимо ряда папарацци. Всё было подстроено, и всем это было известно. Однако “Dispatch” всё равно горел желанием урвать пальму первенства и доложить всему миру, что репер LicksdiX встречается с восходящей в Корее звездой, уже популярной за границей, Изабеллой Хо. Сказать по правде, Феликс до сих пор не верил, что новости о его откровенно фальшивом романе с заморской певицей, пусть и очень красивой, могли заинтересовать хоть кого-то. Что-то внутри него продолжало считать, что вся затея провалится с треском, и им с Изабеллой придётся убираться в бесславие с позором.       Им было настолько «весело», что кусок в горло не лез. Весь вечер Феликс ел только по принуждению.       Однако все переживания оказались напрасны: фотографии действительно имели большой успех. Утром следующего дня снимки выходящих из ресторана Феликса и Изабеллы сначала появились в “Dispatch", а потом и в других изданиях, с ссылкой на источник. Редакция прислушалась к просьбе Бан Чана и Чанбина не вешать ярлык “dating rumours”сразу же, чтобы вызвать меньше подозрений. Но поскольку разнополая дружба среди знаменитостей считалась редкостью и ещё реже продавалась, публика восприняла совместный выход как свидание. Никто ничего не говорил – но все всё подозревали. Было очень на руку, что Феликс догадался открыть Изабелле дверь в машину и помочь ей сесть – публика получила удовольствие от каждого момента, запечатлённого на камеру.       Феликс обрадовался, когда в прессе перестали наконец полоскать его имя. Бан Чан и Чанбин, однако, понимали, что им всем предстоит ещё очень долгий и сложный путь.       Как не странно, Хёнджин своё слово сдержал. Точнее, он был намерен реализовать ту самую часть, где они с Бан Чаном проводят вечер «по-мужски».       Бан Чан не понимал, зачем Хёнджину это было так нужно. Зачем было тащиться в спорт-бар, да ещё когда «Ульсан Хёндэ» играли против «Пхохан Стилерс»? Фанаты забили небольшое помещение до отказа, буквально сидели друг у друга на головах. В воздухе стоял стойкий запах тёмного пива, специй, каких-то пережаренных закусок. Бан Чан и Хёнджин сумели урвать себе места за барной стойкой, недалеко от одного из экранов. Хёнджин настолько серьёзно отнёсся к подготовке, что пришёл в огромной футболке одного из игроков.       – Чу Мингю? Это кто? И почему он? – спросил Бан Чан, прочитав имя на спине Хёнджина.       – Вроде нападающий, если правильно помню. Но он точно выше метра восьмидесяти, так что я не мог пройти мимо, – и Хёнджин улыбнулся. Бан Чан хотел сказать что-то ещё, но на поле произошёл какой-то опасный момент, и его мысль потонула в волне сдавленных охов.       Разговаривать, разумеется, было никак. Громкость телевизоров работала на полную мощность, да и фанаты замолкали лишь тогда, когда мяч выписывал страшную траекторию рядом с воротами, а потом разражались возгласами досады или радости. Хёнджин потягивал своё светлое пиво, грыз солёный арахис и зевал по сторонам. В какие-то моменты Бан Чану казалось, что Хёнджин сюда пришёл только подурачиться: поорать вместе со всеми, выпить и сделать вид, что он хоть что-то понимает в футболе. Мотивация Бан Чана была куда яснее: он просто хотел провести время с Хёнджином. Сначала ему думалось, что он будет рад побыть с Хёнджином при любых обстоятельствах, в любой обстановке. Но потом в голову начало закрадываться подозрение: а не пытаются ли его, случайно, провести? Они так классно целовались в прошлый раз, а сейчас вынуждены играть друзей-натуралов, да ещё и фанатов футбола? Что-то явно не сходилось.       Допустим, Хёнджин действительно сидит на «постной диете». Допустим, это значит, что он воздерживается от сексуальной близости. Но что ему мешает просто встретиться и поговорить? Пусть даже не в гостях, чтобы исключить возможность интимного развития событий, а где-то в публичном месте, но более привычном для них обоих? Ведь Бан Чан предлагал сходить в новый корейский ресторан, на что Хёнджин ответил отказом и продолжил настаивать на спорт-баре и именно в тот вечер, когда играла одна из самых популярных команд против своих основных соперников. Had he got played? Oh damn it, he obviously had.       Пока Хёнджин наслаждался вечером, Бан Чан пытался распутать завязавшийся в голове узел. Из-за постоянного шума и внутреннего напряжения не получалось ничего. Бан Чан в итоге плюнул на всё и стал следить за мячом, время от времени делая большие глотки из своего стакана.       А когда Хёнджин извинился и стал пробираться сквозь толпу в сторону туалета, Бан Чан тоже встал и незаметно, специально чуть отставая, проследовал за ним.       Он не знал точно, что хотел сделать. Возможно, поговорить; озвучить все те вопросы, которые гонялись на репите в голове весь вечер. А возможно, и совсем не поговорить: запах духов Хёнджина соблазнял так, что чуть захмелевшему Бан Чану постоянно хотелось облизать видневшийся под широким рукавом бицепс. Он, наверное, опять не в себе, раз думает о таких вещах, да ещё и в публичном месте? Хотя кому какое дело. Ему и самому, если честно, не очень-то хотелось себя в чём-то обвинять. Ситуация с Хёнджином после их последней встречи стала очень похожа на situationship, а в них никогда нет ни ясности, ни логики.       – Ты чего? – улыбнулся Хёнджин растерянно, когда открыл дверь и обнаружил за ней поджидающего Бан Чана. Бан Чан отвечать не стал – только мягко толкнул Хёнджина обратно в туалет. Бар был маленьким, поэтому туалетов было лишь два. Бан Чан отдавал себе отчёт в том, что то, что он делает сейчас, не только крайне рискованно, но ещё и потенциально опасно. Тем не менее, выпитое пиво говорило ему, что сегодня его день, что сегодня ему точно повезёт, все звёзды сойдутся и удача совершенно точно будет на его стороне.       – Ты чего? – повторил Хёнджин. Туалет был не просто маленький, а микроскопический. Слева – унитаз, справа – раковина; там и одному было тесновато, а вдвоём они буквально соприкасались грудью. Зато вблизи Бан Чан увидел в лице Хёнджина что-то новое. Теперь, с этого расстояния, можно было увидеть замешательство, растерянность и даже некий интерес. Хёнджин как будто бы не догадывался, зачем Бан Чан мог захотеть оказаться с ним в тесном закрытом пространстве.       – Ты что, не любишь «Ульсан»? Ты за «Стилерс»? – хихикнул Хёнджин, и на его лицо начало медленно наползать его прежнее выражение: воплощение игривости и хитрости. – Будешь бить мне морду, а потом подключится весь бар и нас будет разнимать полиция? Нас покажут по местному телевидению и будут позорить на весь город?..       – Боже мой, Хёнджин! – Бан Чан уже не выдерживал; он уже чувствовал, как в груди подкатывает чуть горьковатый истерический смех. – Я тебя не понимаю. К чему был весь этот спектакль? Чего ты этим пытаешься добиться? В прошлый раз…       – Не говори ничего про прошлый раз! – взмолился Хёнджин, приложив ладонь к губам Бан Чана; теперь он казался серьёзным, его как будто бы раздирал изнутри какой-то конфликт. – Я тогда ни о чём не подумал, просто пустил всё на самотёк… Думал не мозгами, а другим местом. Мне не нужно было так себя вести, я хотел совсем не этого…       Поскольку Хёнджин так и не убрал руку, Бан Чан легко, но уверенно прикоснулся к его горячей ладони губами. Хёнджин сразу же замолчал, потерял мысль. Пользуясь его замешательством, Бан Чан отнял его руку от своих губ, поцеловал запястье, где пульсировал горячий пряный аромат духов.       – Я хочу тебя, Хёнджин-а. И совсем не хочу находиться в этой тестостероновой толпе. Я согласен на любое альтернативное предложение. И я согласен ждать тебя столько, сколько потребуется.       Бан Чан замолчал, потому что на последних словах он немного поскользнулся: да, если бы Хёнджин попросил дать ему время, Бан Чан был бы готов дождаться. Но поскольку Хёнджин так и не смог определиться со своими условиями, какая-то гадковатая, жадноватая часть Бан Чана самым наглым образом вступила в игру и буквально требовала, чтобы Бан Чан не пошёл, а побежал на поводу у своих инстинктов.       – Крис, – голос Хёнджина опустился до шёпота; глаза как будто увлажнились. – я не знаю, что со мной происходит… и не знаю, что мне делать… Не понимаю до конца, чего я хочу… Мне страшно. И мне нельзя, понимаешь? Нельзя…       Когда с нижнего ряда ресниц соскочила слеза и побежала вниз по чуть округлой щеке, сердце дало трещину. Бан Чан привлёк Хёнджина, обнимая его за шею и за талию, прижимая к себе, чтобы вместе с весом его тела взять на себя и его боль. Прошло так много времени, так много чувств, так много мыслей, а Бан Чан разрывался от одного только вида увлажнившихся глаз Хёнджина.       – Всё хорошо, Хёнджин-а, всё хорошо, – Бан Чан раскачивал их тела вместе из стороны в сторону. Он прижался носом к шее Хёнджина, оставляя на ней невесомые поцелуи. Он, наверное, жуткий трус? Уж либо целовать по-настоящему, либо не целовать вовсе. Однако состояние Хёнджина, какое-то двоякое, ни в какой мере неопределённое, выбивало землю из-под ног и заставляло делать полшага вперёд, полтора назад и повторять всё заново.       – Я сегодня, получается, spoilsport? – спросил Хёнджин, уткнувшись лицом в плечо Бан Чана; его руки крепко обнимали за талию, отчего у Бан Чана совсем немного, совсем чуть-чуть кружилась голова.       – Неправда. Ты сегодня – самый красивый фанат «Ульсана», – и Бан Чан оставил более весомый поцелуй над ключицей. Хёнджин фыркнул от смеха, распрямился, заглянул в глаза. Лицо уже прояснилось, как свежее после короткого дождя весеннее небо. Бан Чан не мог на него налюбоваться.       – И немного секси? – Хёнджин шмыгнул носом и попробовал приосаниться в шутку. Бан Чан не мог не посмеяться:       – Very, very sexy.       – Hard sexy?       Что в этих двух словах было магического, Бан Чан не понял. Но они моментально включили в его теле мощную реакцию. Такую, что пришлось аккуратно отстраниться от Хёнджина, чтобы не предстать перед ним полным дикарём.       – Не хочешь пройтись, Хёнджин-а? Можем перекусить где-нибудь, если хочешь.       – Давай… Я бы просто кофе выпил. Немного болит голова после пива, – Хёнджин надул губы и поморщился. – Я тогда подожду тебя снаружи.       Бан Чан надеялся, что Хёнджин, немного успокоившись, всё-таки пояснит, что с ним такое происходит. Однако Хёнджин говорил о чём угодно, только не о своём состоянии. И Бан Чан в итоге спрашивать не стал: вдруг ещё слишком рано, вдруг ему будет слишком больно об этом говорить? Бан Чан испытал облегчение, когда пообещал себе дать Хёнджину свободу. Каким-то образом он словно и себя самого тоже освобождал. Не было болезненного ожидания, бесконечного «ну когда, когда?!» Он был спокоен. Хёнджин тоже был спокоен. Они пили чёрный кофе, брели по узкой улице в тихом квартале и просто разговаривали.       Что-то, однако, всё равно кисло внутри от мысли о том, что у Бан Чана не получилось сдержать слово. Может, он слишком торопился, но он изначально очень надеялся, что вечер и правда закончится членом Хёнджина у него в горле. Но Хёнджин больше не делал намёков, даже не флиртовал. И Бан Чан смирился. Точнее, пришлось смириться. Он говорил себе, что необязательно прыгать с места в карьер, можно просто пообщаться, походить на встречи. В конце концов, не все же отношения должны базироваться на сексе! Даже если Хёнджин невероятно, умопомрачительно привлекателен и сексуален.       Нет, повторял про себя Бан Чан, пока они прощались, на этот раз всё должно быть иначе. Не хотелось наступать на старые грабли. Не хотелось делать всё точности так же, как тогда. Тогда Бан Чан не смог отказать себе, не смог удержать член в штанах. В итоге он очень сожалел о том, что они так друг друга толком и не узнали. Очень хотелось в этот раз писать не черновик, а чистовик.