Отдартомолено!

— Караул! Хотелось напиться и забыться, а ещё лучше — наклюкаться и впасть в кому… но нельзя было, я ж теперь, блин, в положении. У меня вообще не жизнь, а сплошные положения! И так с тех пор, как я попала в далёкую-далёкую. Положение, когда надо было тикать вместе с Молом от опасностей, а вместе — потому что я должна была спасти его и вернуться домой и жить там долго и счастливо… Положение, когда я снова должна было тикать с Молом, потому что этот энтузиаст привязал меня к себе с помощью датомирской магии без шанса на возвращение. Потом — положение ещё какое, когда я должна была решить, сознаться ему во всем или выйти за него замуж. Сознаться — значит, щедро расписаться под своим смертным приговором. Нет, благодарствую! Я лучше поживу! Пусть рядом с ситхом-убийцей-шизофреником, но поживу, благо он — моя опора в этом шатком мире. А теперь — я реально В ПОЛОЖЕНИИ!!! Бедственном!!! С животом, бессонницей, раздираемая одновременно диким желанием спать, но мучимая тревогами и изжогой, и без мужа! Без мужа! Вот это было страшно. Всего два месяца назад у меня было реально все. Потом я узнала про беременность, и тут же, как по закону подлости, Мол, который грезил о ребёнке, вдруг куда-то девается. — Да не волнуйся ты так, — утешал меня Вальде, подливая чай. Рука моя горестно потянулась к стопке, которую он себе налил, но он отодвинул ее от меня, а затем сразу же благоразумно выпил. — Ну станцуешь ты завтра перед ним. Ты что, перед мужем своим не танцевала? — Танцевала, — невозмутимо сказала я, едва не добавив, что танец мой был похож на странный микс лезгинки, К-pop и танца маленьких лебедей. Ну, я могла двигаться более сексуально, но наедине с собой, а что для публичного танца должно было случиться, не представляла. Вот, кажется, и пришло это время. Хуже того, если бы я должна была дать трепака перед прежним Молом, я бы даже не парилась. Этот олух влюблённый смотрел на меня совершенно другими глазами. Но этот… я даже запыхтела от злости, воображая его ехидную и самоуверенную рожу холодного агрессора. Эта скотина ведь будет меня оценивать, а мне нужно сделать все, чтобы он меня вспомнил, захотел, полюбил, и сделать так, чтобы увезти его нахер отсюда, на Дксун, где он, может, очнётся и придёт в себя! Потому что без него мне сейчас, блин, невыносимо! Завыв, я горько заплакала (привет, гормоны беременной женщины), желая крепких мужских объятий и утешения. Но утешали меня все не те и не так. Рей что-то приговаривала про то, что Мол — идиот и сволочь, потому что ситх и от него этого можно было бы ожидать. Но парадоксально, ситхом он был куда благороднее. Сейчас же я по глазам видела: с ним что-то не так. Они будто в тумане каком-то, и цвет, цвет у них совсем другой. Подвывая, я слушала новые аргументы Бена («Вернём и отпизжу! Будет знать!»), а Вальде был все же подчиненным Мола, поэтому тихо и горько глушил стопку за стопкой. В конце накидался так, что начал выть вместе со мной: — Ну вот что со мной не так?! Вот Каст. Я ее так люблю, так люблю! А она, мерзавка, выбрала себе человеком года нашего лидера — и все! Знает, что он женат и это навсегда… а вот нет же, тихо по нему сохнет… а я что?! Ну чем я хуже?! Мы с Вальде бы так и плакались на свои горькие судьбы, если бы не экстренное осознание того, что мне срочно надо спать, а то завтра я не проснусь, а вставать мне в пять утра, если я хочу вернуть люби… в смысле, эту рогатую сволочь. Уснула я без сновидений, горько обнимая вместо тёплого мужа — подушку, а проснувшись, поняла: это пиздец…

***

— Это пиздец, — промолвила я уже на работе, когда Вайя (старшая зелтронка) вручила мне эротический короткий корсет, не скрывавший абсолютно ничего, поскольку состоял он из сплошных ремешков, поддерживающих грудь. — Надевай давай — буркнула Вайя. — И работай, детка, время — деньги. С тихим всхлипом ужаса, я продела руки в лямки корсета и зафиксировала его на плечах. Но чтобы сделать это за спиной, нужна была помощь, так что я обратилась к девушке-человеку с красивым именем Афинодора, что была со мной в общем очень добра. Звали ее все До. — Цветочек, ты вся пунцовая, — хихикнула она, поправляя ремешки моего корсета и затягивая его на спине. — Ты как, справишься? — С чем? — хрипло спрашиваю я, облизывая сухие губы и лихорадочно думая, как мне быть и что делать. Я не могу так выйти. Не могу. Не могу и все! Я не так воспитана! Мамочки! Я стесняюсь! Ладно хоть юбку при мне оставили, уроды. Скривившись, я смотрела на свое отражение в заплёванном грязном зеркале, в котором видела работницу секс-услуг с лицом протокольного дроида. — Ну как? — До хлопнула меня по плечу. — Вчера мы дали тебе поблажку, на «раскачаться». Сегодня будешь работать полноценно. Танцевать будешь после Чоу, она закончит в девять. В половине десятого — твоя очередь. Ты когда-нибудь танцевала стриптиз? Охохо, танцевала ли я когда-нибудь стриптиз?! Ответив ей мысленно матом, а вслух — вялое «да», я углубилась в себя, думая, как хочется сейчас просто прилечь в сторонке… Но отдыхать мне некогда, все началось по накатанной, будто бесконечный День Сурка с единственным «но»: я ходила фактически топлесс. Слабо утешало, что хотя бы соски были прикрыты кожаными широкими ремешками. Но разве это вообще зовётся нормальной униформой?! К моей несказанной радости, клиенты особенно никак на мой экстравагантный внешний вид не реагировали. Я тут была ещё не самой большой развратницей, взять хотя бы ту зелтронку, Амалию. Она вообще сегодня разгуливала в коротких золотистых шортах и сапожках на каблучке. И на том, как бы, все. Амалию я запомнила лучше других, потому что она невероятно липла к моему муженьку, что меня не могло не бесить. Сегодня работать было чуть легче, чем вчера, я уже знала, чего мне ожидать. До обеда время вообще волшебно прошло: за заботами и хлопотами я перевалила первую половину дня, пообедала в компании своей смены, отдохнула полчаса и заступила во вторую смену. И вот стою я, значит, протираю алкоголь, пролитый одним толстым граном на столик, и вообще вполне себе спокойная работаю, как вдруг слышу за спиной насмешливый голос: — Привет, Цветочек. Боже. Это же Мол. Он за спиной, а я в таком виде! Спохватившись, я вцепилась рукой в поднос и надежно прижала его к груди, со скабрёзной физиономией разворачиваясь к муженьку и лицезрея его во всей красе. Бандюков своих он отправил восвояси, находясь сейчас один на один со мной (не считая ещё целой толпы посетителей и работниц в зале). — Ээээ… Я растерялась, блуждая глазами по запакованной в удивительно хорошо сидящую на нем кожаную одежду фигуру. Никакой пошлости в Моле, впрочем, вообще не было. Все было крайне функционально и до зубного скрежета оправдано его образом жизни и процессией. За спиной же у него была такая длинная штука, очень сильно смахивающая на секиру. В навершие лезвия у неё было два острых диска. Вид эта хрень имела внушительный и угрожающий, возвышаясь за плечами Мола. — Что? — ухмыльнулся он. — Язык проглотила? А жаль, очень уж он у тебя остренький. Я быстро совладала с собой, отлепив жадный страдающий взгляд от собственного супруга, и надменно прикрыла глаза ресницами. — Хм! С чего бы? — Ну, тогда привет, — пожал плечами забрак. Я растерялась. — Привет, — тихонько сказала я, неожиданно робко. — Так-то лучше. Вежливые девочки всегда здороваются. — Подмигнул мне Мол. — Ну, работай, не отвлекайся. У тебя ещё много дел. Кстати, неплохой корсет. Задохнувшись, я разочарованно опустила поднос, проводив взглядом посмеявшегося Мола, который все же ушёл в своё логово. Глядя в широкую удаляющуюся спину, я мысленно прокляла его мужским бессилием, замечая, что в течение следующего часа его то и дело навещали мои коллеги. Сцепив зубы и матерясь, я уговаривала себя: я не ревную. Не ревную. Не ревную же! Но кого я обманывала?! Я ревновала, притом — страшным образом! Особенно тяжко было, когда меня как нарочно снова попросили занести ему очередное неудобоваримое пойло, благо хоть безалкогольное, но оттого не менее отталкивающее на вид. Пройдя за экран, я вздрогнула и… просто выронила из рук поднос с этой гадостью. Бокал разбился вдребезги, жидкость плеснула бурым на каменный пол, испачкав мне сапожки, а я, стараясь сдержать гнев и слезы — все разом — вынуждена была смотреть, как этот расписной под узбекскую тарелку красавец спокойно принимает ласки голых баб, попутно ковыряясь в своём датападе с безразличным видом. В довершение всего, ещё и многострадальный поднос со звоном грохнулся мне под ноги. — Осторожнее! — взвизгнула в момент падения пойла Амалия, деликатно привставшая коленом на кресло, но не просто где-нибудь, а между ног Мола. Судя по ее изящной позе и тому, как она облокотилась о его плечо, прижавшись к нему голой грудью, их общение было ну теснее некуда. Осталось только повторять себе. Это не он. Это не он. Это не он! Я его убью!!! Другие девицы также смотрели на меня удивлённо и испуганно, думая, что скорый на гнев Мол сейчас меня прибьёт. Но он лишь молча поднял на меня глаза. В какой-то момент мы встретились взглядами. И я поняла, что он безошибочно определил, что творится у меня на душе. Очевидно, по моим влажным блестящим зенкам. — Ты чего, Цветочек? — неожиданно мягко спросил забрак, нахмурившись. Что сказать? Что воообще можно сказать, когда желание врезать подносом сначала этой дряни прям по розовой морде, а потом и любимому по рогам, пересиливало все идущие на ум слова? Я пару раз моргнула, подавляя в горле противный комок, и промямлила: — Ничего. Извините. Резко наклонившись, я начала собирать этот сраный бокал по осколкам, ползая на карачках. Надо уезжать отсюда. Все! Все, хватит так издеваться над собой! Вдруг я подняла голову и едва не заорала от неожиданности, увидев прям перед собой татуированную рожу Мола. Он бесшумно опустился рядом со мной и со спокойной хлеборезкой, под стоическое молчание охреневших баб, собирая бокал. А давай его ещё склеим! И посуда, и пазл! Осторожно положив осколки на поднос, он сощурился, мельком глядя мне в лицо, а затем склонился чуть ближе. Я невольно вздрогнула. — Не бей имущество заведения, — хмыкнул забрак, вставая и снова возвращаясь к своему предыдущему занятию. Побелевшая от ярости Амалия, которую с ее места согнали, теперь стояла, с такой злостью на меня глядя, что я прямо чувствовала волны темной энергии, исходившие от этой гарпии. Молча развернувшись, я вихрем вылетела наружу, побрякивая осколками на подносе. — Цветочек, — тихонько позвал меня один из желтокожих забраков. — Принеси мне, пожалуйста, чего выпить. Парень этот был тихим и очень деликатным, я на это обратила внимание ещё вчера. Что он забыл в этом притоне? Кивнув ему, я умчалась к барной стойке, волнуясь. А тем временем, часы медленно подползали к моему времени… к моему звездному, так сказать, часу.

***

Рей потягивала у стойки коктейль уже битый час, как нарочно явившись посмотреть на мое грехопадение. Я же считала минуты до позора, холодными пальцами держа бокал и наполняя его пенным напитком типа пива. Этот же бокал я должна была отнести за второй столик, хотя хотела вылить его кому-нибудь на голову. С Рей я бы очень хотела поговорить! Но не вышло бы этого, поскольку времени на это совершенно не было, меня постоянно понукали и подгоняли, а минут за десять так и вовсе позвали в раздевалку, чтобы я привела себя в порядок. Надо сказать, это было оправдано. Я экстренно принялась поправлять макияж и наводить марафет. Мне выдали банку неоновой краски и кисточку: танцовщицы так красились, чтобы выглядеть эффектнее. Расчесавшись, я порыскала глазами в поисках завалящей какой туники… или чего-то типа одеяла… чтобы прикрыть свою голую грудь и не позориться. Но ничего такого не было. — Эй! — Чоу зашла в раздевалку и упёрла руки в бока. — Долго ещё тут стоять будешь?! Иди давай! Ооооооо… меня захлестнула паника, я булькнула что-то невразумительное и в ужасе посмотрела вслед исчезнувшей за дверью девушке. Ладно. Ладно. Мне придётся это сделать. Вот что, если сегодня у меня ничего не получится, я не буду огорчаться. Я просто улечу на Дксун и сделаю вид, что Мола прихлопнули на задании. А затем… затем, не знаю, пойду и утоплюсь, потому что к жизни в одиночку в этом мире я не приспособлена. Подышав, я открыла дверь и вышла в полумрак зала, попутно схватив с крючка дрожащей рукой единственное, что висело под рукой — чей-то уличный плащ, и накинула его на плечи. В зале уже собрались разные клиенты, заказав выпивку. Рей неотрывно и с волнением смотрела на сцену, где должно было случиться мое грехопадение. Под музыку Rammstein — Sex К счастью, я танцевала не в одиночку. Со мной вместе были До и ещё одна девушка-тогрута. Обе уже спокойно извивались возле шестов, подзадоривая публику. Ха, у них такой невозмутимый вид, что мне кажется, что это легко. Нацепив на лицо маску Сайтамы, я шагнула на сцену. Ого, а она высокая… почему-то подумалось, что падать с неё будет очень больно. Третий шест слева прям как меня ждал, пустуя, и я проскочила к нему, искоса подглядывая за движением девушек и стараясь им подражать. Зря. Я услышала смешки сразу же. Двигаться я старалась нормально, представления о танцах у меня все же были, и я не отплясывала, как мистер Бин, но все же на фоне мастериц своего дела выглядела я, мягко говоря, жалко. Так что девчонки, спасибо им за это, выдвинулись на первый план, чтобы как-то поддержать меня и отвлечь внимание. Прошло минут десять, и я уже втянулась в ритм и двигалась довольно сносно, но раздеваться не собиралась. Это было ещё одной причиной недовольных посвистов. Две откровенно голые красавицы — и одна девушка в запахнутом плаще. Изгибаясь и двигаясь медленнее, чтобы не суетиться, я смотрела поверх равнодушных лиц (ну или не совсем лиц, больно пойми все эти жвалы, клыки, щупальца Ктулху и хоботки у алиенов…). И вдруг я увидела его. Он медленно прошёл по невзрачному коридору и, вальяжно прислонившись плечом к стене, встал в дверном проеме и, скрестив руки на груди, смотрел на меня двумя очень яркими в темноте желтыми глазами. В этот же момент захотелось куда-нибудь сбежать, притом — как можно скорее с воплем «Отступаем!». Руки задрожали, и меня охватила такая волна смущения, что все тело мгновенно стало деревянным. Каждое движение, прежде расслабленное — ведь я уже начала привыкать к ситуации — вдруг зажалось. Нерешительно остановившись, я смотрела в полной панике, как Мол все же, несмотря на мои огрехи и косяки, проходит между столов, сунув руки в карманы своего свободного плаща поверх одежды, и его взгляд неожиданно неотрывно следит за мной. Выглядело это примерно как эпизод из BBC «Живая природа», я даже с глупой физиономией представила себе комментарий голосом Николая Дроздова: «А вот сейчас уссурийский тигр охотится на глупую самку косули… посмотрите, как он тихо подкрадывается к добыче». Смешавшись и едва шевелясь, я в непонимании следила, как Мол невозмутимо подходит к ближайшему к сцене столику и, смерив взглядом одного из посетителей, ловко выбивает из-под него стул. Покуда мужчина с гиканьем покинул свое место, Мол безо всяких предисловий уселся на стул и, развалившись на нем, продолжил наблюдать за мной немигающим взглядом. Я нерешительно замерла, не зная, что мне делать дальше. Одна часть меня хотела продолжить… другая — сбежать отсюда. Но единственный вопрос волновал меня больше своего стыда: а мне это все надо?! Ну, я вообще-то знала на него правильный ответ. Под посвисты (и одобрительные кивки «старшей» зелтронки, до тех пор следившей за мной с тихим ужасом), я скинула с плеч задрипанный плащ и, медленно развязав пояс, кинула его под ноги и распахнула плащ, припомнила со скрипом все околоэротические фильмы с Ким Бейсингер, что хранились у родителей на видаке. Собравшиеся позитивно отреагировали на разительные изменения в моем танце, так что я зашвырнула плащ со сцены. Поднял его какой-то алиен, с довольным фырком севшим за стол с высоким бокалом пива. Рей же тихонько прикрыла лицо рукой. Но мне было все равно. Я оставалась невозмутимой, хотя руки были ледяными от испуга и дрожали будь здоров. За все это время внимательно наблюдающий за мной Мол даже не пошевелился. А я маленько впала в раж, поскольку весьма красноречиво отклячила зад, изгибаясь, и вообще решила, судя по дальнейшему моему танцу, что я местная Бейонсе. И вот так, разворачиваясь и эффектно ероша волосы (опять же, эффектно ли это было — не знаю, но я так полагала), я не учла одного. Что, блин, пояс от плаща имеет неприятную привычку путаться под ногами!!! Сначала я была спиной к зрителям, кокетливо посмотрев на них из-за плеча, а затем резко повернулась лицом. Вот! На-ка, выкусь! Но не успела я закончить мысль и поворот, как поняла, что споткнулась о длинный пояс и, нелепо взмахнув руками, просто падаю с достаточно высокой сцены. И вот этот момент. Неожиданно длинный, такой, что я даже с горечью подумала, что так и знала, что так все и выйдет. В полёте я успела испугаться и зажмурилась… … с писком падая, но не куда-нибудь на жёсткий пол, а в чьи-то руки. Кажется, я даже подозреваю, в чьи. Робко открыв глаза, я вздрогнула, сначала сверху вниз, а потом, наоборот, снизу вверх (поскольку меня опустили на пол) глядя в мягко светящиеся на лице глаза. Затаив дыхание от испуга, я сжалась, поняв, что прямо сейчас нахожусь к поймавшему меня Молу так близко, что просто кошмар. Замерев, точно перед пастью акулы, я вдруг посмотрела в прямо-таки гипнотические глаза… … и пропала. Все словно погрузилось в вязкий вакуум, облепило пространство густыми звуками. Невольно, придерживаясь одной рукой ему за шею, а второй — за плечо, я поняла, что не хочу отстраняться, а он, в свою очередь, и не думал разжимать объятия. Мы так и пялились друг на друга, замерев и не шевелясь. Я уверена, что мы бы пялились и дальше, если бы не встрял один из проникших сюда чужаков, явно о репутации Мола не имевший представление. — Эй, парень, — грубо начал он, подходя к нам. — Девочку на сцену верни, хорошо же развлекались… Мол искоса взглянул на него, сразу презрительно отвернувшись. — Я же кажется попросил… — рассердился высокий алиен. — И ещё, грязного Калгриза нужно уважать. Ты, рогатый, лучше бы подвинулся малость… Мол спокойно отпустил меня из рук, чтобы в два точных удара — в живот и кадык — заставить инопланетянина задохнуться и согнуть спину. Затем он с непринуждённым лицом въехал ему коленом в подбородок, оставив валяться на полу, постанывающего и схватившегося за причинное место. В сложившейся тишине только товарищи Калгриза решили заступиться за него, рванувшись вперёд. Но Мол встретил их фирменным немигающим взглядом, от которого в принципе становится не по себе. Точно напоровшись на стену, подельники остановились, а забрак, повернувшись ко мне, так же молча взял меня за руку и уверенно повел к вип-залу.