Ушёл к реалисту

Хёнджун в спешке закидывал в порванную сумку все нужные принадлежности для рисования, начиная от тупых карандашей и заканчивая красками, которые давно перемешались между собой, но всё ещё могли творить настоящее искусство. Сам Хёнджун тоже напоминает палитру разных красок: носит разные носки с тупым принтом и футболки с надписями «I eat cement», а на обои ставит совершенно размытые фотки закатов, которые редактирует в специальном приложении на разбитом телефоне. Завязав шнурки в несколько непонятных узлов, он быстро помахал Джуёну, который жил с ним в одной квартире из-за проблем с деньгами. Их встреча намечалась ровно в пять, около красивого озера с одинокой скамеечкой и изящными лебедями, которые так напоминали Сынмина. Он был таким же, как и они, просто в человеческой форме. И, наверное, вёл себя гораздо спокойнее по отношению к миру и людям. В нём была какая-то изящность, которой Хёнджун не мог достичь, как бы он ни постарался. Он не то чтобы расстраивался или стыдился этого факта, однако люди часто ему говорили, что хотели бы видеть его более красивым человеком, особенно на важных мероприятиях. Сынмин сидел на скамейке, и пришёл сюда он явно давно. По нему нельзя было сказать, что ему скучно, скорее всего, он просто наслаждался пейзажем и даже не следил за временем. С улыбкой Хёнджун подошёл ближе, натягивая сумку на плечо, которая хотела сбежать куда подальше от этого позора. – Привет!! Я, как и обещал, пошёл нарисовать тебя. Сегодня ты выглядишь по-особенному красиво, Сынмин... – Раскладывая предметы из сумки и присаживаясь на скамейку, сказал Хёнджун, заранее представляя всю композицию. Он знал, что именно в этот угол ему захочется добавить жёлтого, а посередине он нарисует что-нибудь с зелёным оттенком. По его идее, это будет напоминать росточек. – Конечно. Если уж ты захотел запечатлить меня на картине, то я должен выглядеть на ней замечательно. Даже в старые времена мужчины на картинах получались идеальными и самыми настоящими, а все их недостатки считались в то время красотой. – Сынмин гордо задирал голову, пытаясь принять максимально изящную, почти женственную позу, подчёркивая фигуру и черты лица. Профессиональные художники могут передать такую красоту, верно? – А мне, наоборот, не нравится искусство тех времён. Слишком уж они были точными и безэмоциональными. В наше время люди совсем другие, более творческие и находят красоту в других вещах. Хёнджун улыбался, как ребёнок, надеясь, что получит ожидаемую реакцию. Он часто менял материал, которым рисовал, не споласкивал кисточку и просто накладывал краски друг на друга, периодически отдаляясь и рассматривая свой результат. Иногда хмурился и странно прикусывал губу, исправляя что-то чёрным цветом или, наоборот, разбавлял белым. Капли краски периодически попадали на лицо из-за неосторожности и резкости действий, но он их спокойно вытирал рукавом, даже не замечая, как они высыхают на коже и оставляют странный след. С каждым мазком на холсте он выглядел всё радостнее и увереннее в себе, а самой тонкой кисточкой подделывал штрихи, параллельно стирая лишнюю краску пальцами. Когда он сказал, что закончил, Сынмин почти сразу схватился за холст. Изначально на его лице была приятная улыбка, однако потом она пропала. Хёнджун смотрел, как он сжимает холст настолько, что у него дрожат руки, и как всё им нарисованное летит на землю, размазываясь по песку. Дальше он дотоптал картину грязными ботинками и даже порвал её, поворачиваясь к Хёнджуну. – Что ты творишь?! Неужели из такого идеального человека, как я, из буквально музы для людей, ты решил сделать какой-то квадрат с розочками с синими пятнами вокруг, разбавляя это фиолетовым и оранжевым? Ещё и с белой краской! Профессиональные художники умеют рисовать без таких минусов! Хёнджун почти сразу бросился к испорченному холсту, поднимая его и пытаясь отряхнуть от грязи, однако результат был нулевым. Уже не исправить то, что он рисовал так старательно, и то, во что он вложил всю свою душу. Сынмин всё ещё с важным видом возвышался над ним, с отвращением в глазах делая несколько шагов в сторону тропинки. Он явно ждал оправданий. – Ты просто не понимаешь! Это не просто квадрат, а розочками я пытался передать всю прелесть твоей внешности и твою внутреннюю красоту, которую ты так старательно прячешь от остального мира... Поэтому они обведены фиолетовым, чтобы показать недоступность душевного состояния. Что только избранный может увидеть такое... – Не неси чушь! Сынмин дёргал руками, почти вереща, как маленькая девочка. – Я больше не хочу слушать твоё понимание настоящего искусства! Ты ведёшь себя так противно по отношению ко мне, что я никогда в своей жизни не видел такой наглости!! Знаешь, я давно присмотрел себе более хороший вариант, настоящего художника и самое главное реалиста, а не взрыв фабрики с разноцветными макаронами! Мы расстаёмся, больше не звони и не показывай мне свои рисунки! – Разговаривать он не стал, молча развернулся и быстрым шагом пошёл в сторону своего дома. Любые крики вслед он не слышал, продолжая эмоционально что-то рассказывать и так же размахивая руками в разные стороны. Почему он так странно выражает своё недовольство?

***

Открыв дверь ключами, Хёнджун сразу же сталкивается с радостным и сильно ожидающим итогов Джуёном, который почти прыгает от зашкаливающих эмоций. – Ну?! Расскажи, ему понравилось то, как ты его изобразил?! Или... – Когда Хёнджун развернулся, Джуён увидел его заплаканное и грязное от краски лицо. Далеко не самый приятный вид, потому что во время сильной печали человек выглядит максимально подавленным. А поддерживает Джуён специфически. – Бро, ты чего? Что у вас там случилось? Хёнджун снимает сумку и кроссовки, молча проходит в ванну и включает холодную воду, намыливая руки и споласкивая лицо, высмаркиваясь. – Ты же знаешь, что я не рисую в реалистичном стиле и всё такое... Я изобразил его как какое-то яркое пятно со всякими там чувствами вокруг, до которых невозможно достучаться. Сначала он выглядел радостным и самым живым человеком, а в итоге наорал на меня и порвал мой рисунок! – Хёнджун выключает воду и даже не вытирает руки, идёт на кухню и наливает полный чайник, нажимая кнопочку для кипячения. – Сказал, что он давно присмотрел себе более хороший вариант. Реалиста, который изобразит его как настоящее искусство. Серьёзно, я пошёл не по тому пути с самого раннего детства!! Джуён достаёт две кружки из шкафчика с посудой, закидывает клубничный чай и насыпает несколько ложек сахара, присаживаясь на мягкий диван и вслушиваясь в тиканье недавно купленных часов. – Слушай... Мне кажется, что ты слишком серьёзно относишься к чужим словам насчёт своего искусства. Я даже такое нарисовать не могу, а ты можешь гораздо большее! Чайник щёлкает, а из носика вылетает пар. – Да и вообще, на что он способен, кроме как рисование тела? – Ты про что? – Хёнджун вытирает снова подступившие слезы рукавом, заливая пакетики кипятком и отжимая их ложкой. На дне лежал неразмешанный сахар, однако его это вообще сейчас не беспокоило. Беспокоит совершенно другое, что терзало душу довольно долгое время, а сегодня вывалилось в непонятно что. – Реалист может нарисовать красивое лицо, руки, ноги, да даже член! Они могут изобразить многое, что не могут изобразить такие импровизаторы, как ты. Однако таким всплеском красок они не смогут изобразить чью-нибудь нежность, чей-нибудь страх или другие любые эмоции, которые может испытать человек. Если они видят в человеке лишь объект внешнего вида, то ты видишь гораздо глубже. Ты понимаешь, о чём я? Типа, тебе просто нужно найти своего человека, который не захочет быть изображённым на портретах идеальным, а увидит свои внутренние недостатки. Я бы на твоём месте не парился на мой счёт. – Джуён закидывает ногу на ногу, откидывается на спинку дивана и делает громкий глоток чая, переводя взгляд на Хёнджуна. По нему было видно, что он не особо доволен такими речами, однако ничего поделать не мог. Они просидели в загробной тишине ещё несколько минут, просто перекидываясь неловкими взглядами и опустошая одинаковые кружки. Джуён выглядел совершенно расслабленным, будто никогда не волновался о таких вещах, словно у него никогда не было даже малейших отношений или сильной влюблённости. Или такое безразличие набирается только с горьким опытом? – Я даже не знаю, как мне нужно относиться к тому факту, что мои эмоции променяли на какой-то реализм. Что бы ты делал на моём месте? – Я? Забил бы. Что делать тебе? Просто забить. Поверь, если он ушёл к реалисту, то и сгниёт с ним. Такие рыбки, как он, вообще ничего в этой жизни не понимают. И в искусстве, кстати, тоже. Хочешь, сходим на выставку картин в эту пятницу? Там как раз что-то в твоём стиле будет. Хёнджун хмурится, ставит чашку на стол и просто смотрит в пол. Он не может собрать мысли в голове по полочкам и понять, что он делает с этой ситуацией прямо сейчас, однако почему-то слова Джуёна звучат довольно опытно и убедительно. – Хочу.