Потерянный взвод

Блажен тот, кто ничего не ждет*. Карл не ждал – он надеялся. Надеялся глупо и искренне, как надеются люди, пришедшие просить помощи у бога. Какое забавное сравнение, Карл потерял веру с первой каплей чужой крови, которую на его глазах впитала, выпила как дорогое вино, сухая земля. Пустота плескалась подобно беспокойному морю в груди, грозилась вырваться с любым выдохом наружу. Чего-то не хватало. Чего-то очень важного и ценного. Чего-то хрупкого, как… - Карл! – Хейзенберг зло рыкнул и развернулся, натыкаясь на по-детски открытый и удивленный взгляд Вагнера. Мужчина опустил взгляд на собственные руки, которые крепко сжимали кружку. От темной, гадкой жидкости исходил пар. Если бы Итан попробовал этот кофе, он точно бы охуел от горечи данного напитка и, вообще, от жизни в целом. Вагнер, что до этого не подавал голоса, чуть поерзал и взволновано спросил. - Ты в порядке? – какой глупый вопрос. - Да, – сквозь зубы процедил мужчина, поглаживая пальцем нагревшуюся от кипятка сталь. Сегодня было на удивление прохладно. Ветер гнал мутные беспокойные тучи по серому куполу неба. Тент повинуясь северному потоку прохлады взволновано дрожал. - Карл, не уходи из лагеря, пожалуйста, ты видишь, как небо волнуется, – попросил Вагнер, заметив, что Хейзенберг собирается вставать. - Сам разберусь, – выдохнул мужчина и протянул недопитый, вызывающий отвращение одним своим горьковатым запахом кофе сослуживцу. - Ты хотел. - Да, спасибо, – Вагнер взял кружку в руки, но пить этот дьявольский напиток не спешил. Карл и не ждал. Он наскоро и не слишком аккуратно закинул ремень старой, потрёпанной армейской сумки на плечо, спешно покидая палатку. Ледяной ветер тут же запутался в черных прядях, игриво закидывая их на лицо. Карл раздраженно фыркнул и убрал челку назад, натянув на лоб фуражку. Мужчина надеялся оказаться в церкви до начала дождя. Он знал, что рано или поздно туда придет и мальчик. Карл быстро прошмыгнул в пологий земляной ход, откуда веяло мокрой прохладой, оказываясь во все такой же печальной и заброшенной обстановке. Хейзенберг оглянулся, рассматривая орнаменты, которых раньше не замечал. На серых облупившихся стенах были мало разборчивые надписи, одна из которых гласила – «Матерь». Черт, а ведь тот дед говорил о какой-то матери… а может ему показалось? Воспоминания того рокового дня казались уж слишком расплывчатыми . В углу послышалось копошение - в зал пролез Итан. Карл развернулся, смотря на грязного, покрытого ссадинами и мелкими царапинами Уинтерса. Хейзенберг смерил его пытливым любопытствующим взглядом. Тот лишь рассмеялся, выдав: - Пятница. Карл улыбнулся чуть крепче сжимая ремень сумки. - Вообще-то, сегодня суббота. Итан пожал плечами, падая на лавку. Карл посмотрел в бледную зелень глаз напротив, тускнеющую, как его мысли, в скудном освещении маленькой церквушки. Голос мальчика вырвал из раздумий. - Чего уставился? - Задумался, – хмыкнул мужчина. Где-то далеко послышались выстрелы, они ничуть не удивили военного, похоже отряд СС нашел неудачливого ликана. Уинтерс же чуть нахмурился. - Страшно? – Хейзенбергу правда было интересно. - Немного, – совершенно честно ответил мальчик. Карл поджал губы, пока глубоко внутри него вспыхивало что-то мягкое и до боли похожее на желание защитить и уберечь этого мальчугана от всех чудовищ этой проклятущей деревеньки. Взгляд упал на лицо Уинтерса, все такое же белое, как фарфор, но теперь лишенное всех следов царапин и ссадин. Карл приоткрыл рот, собираясь спросить, но потом передумал. Ему просто померещилось, он дурак, не надел очки и просто перепутал из далека грязь с ранами. Ему это показалось довольно убедительным оправданием. На пару минут воцарилось молчание. Карл прочистил горло, разрывая тишину хриплым голосом: - Итан, а кто такая… «мать»? - Матерь Миранда? – Итан напрягся, поджав губы и переспрашивая скорее самого себя, чем Карла. – Местное божество. Мальчик как-то нервно почесал грудь, сглатывая слюну и собираясь с мыслями. Лицо стало серьезнее и злее что ли. Хейзенберг еще не видел Уинтерса таким. - Фанатики приносят ей жертвы. Думают, что ликаны - ее «питомцы». - А ты? – Карл заинтересовано приподнял брови. - Что «я»? – Итан заметно занервничал. - Поклоняешься ей? – Карл в широком жесте обвел руками церковь. Его слова Итан встретил с недоумевающим выражением лица, будто тот сказал ужасную глупость. - Нет! Она просто ебанутая сука! Украла мою сестру, убила родителей! Закрыла нас всех в деревне! – Итан зло ударил по скамье, уткнув глаза в грязный пол. Вопросов было определенно больше, чем ответов. Немец поскрёб короткими ногтями по редкой бородке. Почему Итан говорил о святой, как о реальном человеке? Как выдуманное существо могло кого-то убить, а тем более украсть? - Ах, да… ты же не знаешь, – Уинтерс поднял отчаянно-злой взгляд на солдата. – Она дьявол во плоти, покинувший ад и… она реальна. Приехала сюда еще до моего рождения. Здесь же раньше не так страшно было, не было этих ебанутых волков и культов. - Она привела ликанов? – в серебристой радужке глаз проблеснула искра интереса. - Даже больше, – многозначительно хмыкнул мальчик. - Ликаны, они же, как волки, да? Я имею ввиду, что инстинктов больше, чем мозгов, – Карл улыбнулся, почти нездорово, указывая пальцем на висок. – Они приведут нас к хозяйке! - Ты ебнутый, ты знал? – Итан хмыкнул, криво улыбнувшись. Немец рассмеялся. Итан прикрыл лицо руками, подхватывая чужой смех и тоже рвано хихикая. Впервые за все это время у Карла появилась надежда на спасение. Они выживут и покинут деревню! Нужно лишь разобраться с одной мутной сучкой и всего-то… но от чего-то, радист был уверен, что СС плотно с ней связаны. Итан издал последний рваный смешок и уставился в потолок. Карл с почти глупой улыбкой посмотрел на мальчика. Их жизни каждый день плясали в безумном красивейшем танго на лезвии ножа, а мальчик не менее красив, чем этот танец смерти. Итан красивее дешевых шлюх в барах, красивее порноактирс, красивее моделей. Горит ярче огней войны и революций, ярче багровых закатов, как же Хейзенбергу не хватало его красоты. Первые капли дождя с тихим стуком ударились о крышу церкви, заставив вздрогнуть от неожиданности. Итан отвлёкся от своих мыслей повернулся к Карлу. В помещении стало заметно темнее. Очертания лавок и хрупкой фигурки Уинтерса таяли в полутьме, заставляя радиста щуриться. Карл нашарил в кармане коробок спичек, пытаясь зажечь отсыревшую серу. Уши резанул удивительно громкий в давящей тишине скрип деревянной лавки. Руки коснулась другая - прохладная и хрупкая на первый взгляд. Тонкие пальцы Итана отвели неотесанные с кучей мозолей пальцы Карла с зажатой между ними спичкой в сторону от коробка. Хейзенберг не видел, но чувствовал, как Уинтерс улыбается. Щеки коснулась влажная прохлада мягких губ, которые так же быстро отстранились. Место поцелуя покалывало, в ушах шумело так, что Карл не сразу заметил, как Уинтерс отодвинулся. Хейзенберг потер щеку, все еще ощущая фантомное прикосновение. Итан только что его поцеловал. Эта мысль казалась ужасно дикой, но в тоже время такой сладкой в своей желанности. Поджигать свет больше не хотелось, пока что в этой темноте Итан хотя бы не видел его смущения, а мальчик и не настаивал. Мысли невольно вернулись к тому, что руки Уинтерса холодные, словно неживые, как и губы. Это пугало и одновременно сводило с ума. Мальчик казался чем-то возвышенным, небесным, прекрасным в своей невинности, все еще почти ребенок… серьезный и ужасно умный ребенок. Казалось Карл мог просидеть так вечность, но у мальчика были другие планы. - Так и будешь сидеть? Хейзенберг вздрогнул, сделав новую попытку поджечь спичку. Первым в нос ударил запах серы. А после тусклый огонек вспыхнул, облизывая своими языками спертый воздух и дрожа от сквозняков. Рука нырнула в сумку, выуживая керосиновый фонарь и поджигая фитиль. Помещение озарил тусклый свет, добавляя своим грязным теплом бледной коже Уинтерса жизни. Его зеленые глаза начали отливать самым дорогим золотом в дрожащем огне, тонкие губы блестели порочностью недавнего происшествия. Карл силой заставил себя отвести взгляд, как старый, послушный, но провинившийся перед хозяином пес. Мальчик на этот жест лишь улыбнулся, показывая все свое прощение и доверие в этом простом жесте. - Мне правда жаль, – тихо выдавил мужчина, ничего не объясняя, он знал, что Итан поймет. Уинтерс понимающе кивнул садясь рядом с Карлом. - Люди меняются, Карл. Я верю… – Уинтерс не договорил, но все было понятно и без того. Под ребрами что-то скрутилось, вышибая из легких весь воздух. - Ты справишься, – Итан мягко улыбнулся, Карл рвано вдохнул, звуча почти жалко. А потом мальчик отстранился, оставил немца со своими мыслями и страхами наедине. Хрупкий момент был разрушен, как карточный домик, от одного неловкого движения. - Мы справимся, - неуверенно поправил того Хейзенберг. Уинтерс улыбнулся, соглашаясь. - Мы. *** - Мы, блядь, в жопе, – тихо прошептал Карл прижимая к груди военную, блестящую темной, гладкой сталью винтовку. Итан прижимался где-то с боку, внушая хоть каплю уверенности, но тем не менее ноги подкашивались от звериных порыкиваний ликанов. Они находились в холодном, влажном подвале сарая, в который их привел один из волков. В логове было около пятнадцати клыкастых и когтистых особей, но судя по всему, стаю проредили военные. Одна из тварей принюхалась, выхватив из шлейфа запаха гнили и мха добычу, разворачиваясь в их сторону. Их заметили. Карл набрал в грудь воздух, замирая и делая выстрел аккурат в пасть волка. Тот заскулил, пока остальные навострили уши тоже замечая нежданных гостей. Немец сделал еще два выстрела, после чего ликан упал безжизненной тушей, широко раскрыв массивную челюсть. То, что произошло дальше можно было назвать только кровавым месивом. Пули закончились еще на четвертом ликане, звери подступали, вжимая парочку в стену. Радист заметил туннель, заколоченный досками. Карл схватил Итана за локоть, из-за чего мальчик и промахнулся, и, пробив ногой гнилые доски, толкнул мальчика туда. Они бежали быстро, не разбирая поворотов. Под ногами было скользко, ненадежно. Пыль забивала ноздри, заставляя кашлять, где-то за спиной выли твари, открывали пасти, из которых несло гнилью. На ногах держал лишь страх болезненной смерти и адреналин. Под ботинками хрустели корни деревьев, чавкала глина. Катакомбы уводили их все глубже под землю. Где-то с потолка вырытых ходов капала вода. Воздух становился все более тяжелым, густым, давящим на голову и режущим сухую глотку. Начало тошнить, перед глазами плясали белые мушки, вызывая лишь большую дезориентацию в замкнутом пространстве. Итан скрылся за очередным поворотом, Карл за ним. Мальчик пропустил запыхавшегося мужчину вперед. Немец оказался в просторном помещении, Итан дернул за какой-то рычаг и проход захлопнулся, отделяя их от ликанов ржавой решеткой. Волк громко и разочарованно зарычал, врезавшись в металл, после чего развернулся, недовольно переминаясь с лапы на лапу. Хейзенберг пугливо оглянулся, хватая воздух ртом. Под ногами была не грязь или глина, а серый, потрескавшийся кафель, как и на стенах. Где-то плитки откололись, обнажив влажный от сырости бетон. На полу валялся железный, прогнутый чем-то массивным стол, лабораторные склянки были перевернуты, те что из стекла побиты, а вата и бинты были покрыты старой, уже изменившей цвет, засохшей кровью. В углу стояли массивные клетки, накрытые белой, но вымазанной в той же крови тряпкой. От помещения веяло разрухой и спёртым, пропитанным смертью и гнилью воздухом. Итан подошел ближе, осматривая заброшенную лабораторию, но, на удивление, молчал. Взгляд выхватил некогда белую, потрёпанную жизнью дверь, ведущую скорее всего в другую, точно такую же лабораторию. От клетки послышался еле уловимый шорох, а затем и женский, жалобный плачь. Карл, не раздумывая кинулся к ней, собираясь сдернуть грязную ткань. - Стой! – Итан хотел его отдернуть, но было уже поздно. В клетке сгорбившись, сидела высокая женщина, со рта шла темная, густая кровь, а сама она была бледна как смерть. Темные, синеватые вены выступали по всей коже, а в особенности возле глаз. Черные, неухоженные волосы торчали во все стороны. На алых губах застыла гримаса боли. - Вы в порядке? Что с вами произошло? – Хейзенберг потянулся к кодовому замку на клетке. Он же механик, черт возьми, почему не справиться с каким-то жалким, ржавым от старости замком? Нужно было освободить бедную женщину, которую удерживали силой и скорее всего морили голодом, так как пыль на полу тревожили лишь редкие, старые уже знатно присыпанные пылью, следы ликанов. Взгляд снова окинул бедную жертву, замечая, насколько та ссутулилась, не вписываясь в габариты клетки. - Нет! – Итан отдернул радиста от клетки. Карл непонимающе развернулся к мальчику. Наконец женщина, подавив всхлип, подала хриплый, дрожащий голос. - Конечно нет! Я сижу в клетке! – не смотря на плачевное положение в тоне женщины были некие возвышенные, аристократичные нотки. – Выпусти меня. - Нет! – вновь повторил Уинтерс, похоже не желая ничего объяснять. Хейзенберг растеряно остановился. Все еще не отводя рук от замка. - Молчи, дитя! - Кровь на губах еще не обсохла, а ты уже требуешь милосердия, Альсина! – теперь Карл точно ничего не понимал. - Это помада, – зло взвизгнула женщина и ударила по прутьям клетки, но те никак не поддавались женщине, держа ее в заточении. - О, конечно! – Уинтерс зло зарычал. - Как ты говоришь с леди?! – Альсина снова толкнула хлипкую по сравнению с ней клетку, чуть ее не перевернув. - Я говорю с монстром! – милое личико Уинтерса искажала неподдельная злоба, удивительным коктейлем смешанная с отвращением. - Кто бы говорил! А ты тогда кто?! - Заткнись! – Итан с силой ударил по прутьям, заставив женщину инстинктивно отпрянуть. Только после того, как положение ее тела изменилось стали видны огромные, черные и наверняка острые когти и уродливые, исполосованные шрамами серые с перепонками, как у летучей мыши, крылья. Хейзенберг отступил от клетки и нашарил незаряженную винтовку, холодящую руки и внушавшую лживое спокойствие. - Что ты такое?! – к горлу подкатил ком. В голове всплыл образ напавшего на него Урьяша, вызывая тошноту и липкий страх. Альсина блеснула желтыми, похожими на мутный, грязный янтарь глазами, обиженно хмуря тонкие, черные полоски бровей. - Неотёсанный мужлан, – алые, пухлые губы сжались в тонкую, выказывающую недовольство полоску. - Она монстр, Карл, и нам лучше уйти, – Итан навязчиво потянул немца за руку. – Если она перевоплотиться клетка ее не сдержит… Карл пятился назад, в голове на секунду образовалась удивительно легкая пустота, твердящая «стреляй или беги» и затмевающаяся новым роем тяжелых, спутанных и неприятных мыслей. В голове была каша, радист совсем ничего не понимал. Послышался лязг металла. - Не оборачивайся! – Итан бросился к двери, тяня мужчину за собой. Тому понадобилось пару секунд, чтобы осознать – Альсина свободна. Теперь Хейзенберг бежал сам. За железной дверью оказался длинный коридор, отделанный пластами металла, с обоих сторон было еще по три двери. Проверять, что находилось там, не хотелось. За спиной послышались тяжелые шаги, и несмотря на запрет Уинтерса, Карл обернулся. Дыхание сбилось, пыльный воздух казалось потерял весь кислород. Страшно, ужасно страшно. За ним неповоротливо протиснулось огромное, серое нечто, бесполезные, маленькие крылышки конвульсивно вздрагивали, вызывая лишь отвращение. Хейзенберг испугано замер, Итан с силой его дернул, заставляя бежать дальше, а дальше был лишь тупик. Карл вжался в стену, глядя на огромное, ужасающее своими габаритами существо, издающее страшный отвратительный крик, в котором слышались голод и жажда. Она хотела крови. Сзади послышался приглушенный, хриплый смех, а после пронзительный визг Альсины. Та медленно, неповоротливо развернулась, на секунду открыв хрупкий по сравнению с собой силуэт. Тварь взмахнула массивной лапой с когтями, отмахиваясь от мелкого, жалкого человечка. Судя по звукам, того подкинуло, после чего он с грохотом упал на пол. Вагнер кинул в чудовище колбу с желтой, едкой кислотой, каплями разлетевшейся во все стороны, отвратительно шипящей на воздухе. Огромное существо завизжало, хлопая крыльями, изменяя облик на все более устрашающий, уши заложило от этого, будто наизнанку вывернутого, женского крика. Карл смотрел, Карл не мог не смотреть. В том, что сейчас завывало нельзя было просмотреть Альсину. Ее облик был настолько страшен и отвратителен, что Хейзенберг не взялся его описывать вновь. В серо-розовом силуэте нельзя было опознать ни тело, ни отдельных его частей, оно не могло выпрямиться, двигаться свободно, коридоры были ему тесны, узки, делая тварь более уязвимой, но не менее устрашающей. Собственное сердце отдавало пульсацией даже в ушах, разнося холодящий пальцы страх по всему телу, вызывая озноб. Ноги подкашивались, хотелось не смотреть так же сильно, как хотелось не спускать с неравного боя глаз. Вагнер умрет, а за ним и радист с ни в чем неповинным ребёнком. Мужчина кинул в пасть чудища очередную колбу. Чудовищная форма некогда красивой женщины истошно завопила, конвульсивно содрогнулась, заставив пол дрожать, пока медленно не осыпалась кристаллами. Хейзенберг рвано дышал, давясь кристаллической пылью, царапавшей глотку и дрожа всем телом. На глазах выступила соленая влага. Вагнер с усилием поднялся, зажимая бок и переступил груду блестящих хрусталем камней. Только сейчас можно было заметить, как дрожат его руки, как изуродовано глубокими, широкими царапинами лицо, как страшно кровоточит бок и плечо. На ранах осела кристаллическая пыль, из-за чего разорванная плоть перламутром переливалась в желтом грязном свете мигающей лампочки. Карл подал еле стоящему сослуживцу руку, с немым непониманием глядя в удивительно серьезные голубые глаза, из которых пропала та детская радость и наивность, оставив лишь холод разочарования. От перемены стало не по себе, заставив липкий холодок вновь проползти по спине. Вагнер приподнял брови, слегка улыбнувшись. На обычно белых зубах застыла кровь. Тот закашлялся, сплевывая багрянец на замызганный, блестящий от кристальной пыли пол. Хейзенберг напрягся, крепче сжимая чужую руку. Что-то было не так, в Вагнере, в его поведении. - Я думал мы… - тушка упала, отрыв вид на массивную дыру на спине, шедшую навылет через бок. Еще теплая кровь растекалась по полу. А скольких сам Вагнер заставлял отдавать кровь земле...? - Блядь, нет… - все еще влажные глаза Хейзенберга забегали по трупу, пока тот в злом отрицании замотал головой. Не хотелось верить. Не хотелось думать. Итан почти до боли сжал руку, пытаясь успокоить, не дать сорваться. - Он сам сюда пришел. Ты не виноват, – Уинтерс поджал губы, смотря на изувеченное тело, которое было уже мало похоже на человеческое. Вся спина была исполосована ликаньими когтями, напоминая фарш, обтянутый некогда бежевой рубашкой. Мозг подкинул единственную правильную мысль: он бы все равно умер. В мрачных коридорах воцарилась пугающая тишина, не предвещавшая ничего хорошего. За все время проведенное в этой дыре Карл уяснил одну ужасающую своей правдивостью вещь – «если тихо, значит не хотят, чтобы ты услышал». Здесь не ты охотник, не ты хищник, преследующий свою глупую и слабую жертву. Дичь - лишь приманка для тебя, расставленная кем-то более сильным, устрашающим, пугающе незаметным. Чем быстрее уяснишь, о чем молчит тишина, тем дольше сможешь убегать, спасая бренную тушку, лишь сильнее раззадоривая невидимого охотника. Здесь ты невольно начнешь бояться темноты, видя отблеск хитрых глаз, станешь бояться спать, зная, насколько ты уязвим с закрытыми глазами. Здесь твоя жизнь лишь чья-то игра, а ты глупая крыса, которую гонят по лабиринту где конец один – смерть. Это не паранойя, лишающая сна и покоя, это лишь первые плоды осознания своей незначительности в этом мире, лишь новый взгляд на окружение, сорвавший призму собственного превосходства, с которым раньше взирал на жизнь. Не страшно, значит просто еще не пугали. Карла уже напугали, заставили бояться темноты, меряя шагами безопасную только на первый взгляд палатку, Карлу дали увидеть чуть больше, подорвав хрупкий оптимизм и жизненные ценности. Карл устал. Ноги подкосились, роняя уставшее, дрожащее тело на грязный пол. Из темной части коридора послышались тихие шаги, эхом проносящиеся по помещению. Невысокие каблуки звучно цокали, в полутьме мелькнул слишком белый для этого места лабораторный халат. - Непослушные детишки…