Вопреки всему

      — Судя по показателям, маячок отключили недавно, может, неделю назад или около того. Хотя, я могу ошибаться. Следов взлома нет, операции не проводились, — говорит Гаррет, глядя на трёхмерную проекцию Кристины.       В полутёмной командирской палатке только двое: Марк и технарь.       Лидер с сомнением бросает взгляд на парня. Гаррет сидит на краю его стола и сенсорной указкой переключает между собой сегменты программы, переставляя их и так и сяк, чтобы сложить пазл. Но чего-то не хватает.       — Когда маячки стало возможным отключать? — качая головой, удивляется Марк.       — Новые технологии, — предполагает технарь, не глядя на командира. Мужчина машинально проводит рукой себе по затылку. Палец чувствует старый шов на коже.       — Если и так. Ты сказал, что удалённо его не включить. Ты в этом уверен? — переспрашивает парня Марк и подходит ближе к мерцающей диаграмме. — А это что?       — Я предполагаю, что её ещё и «приручили».       — Приручили? — Марк пристальнее вглядывается в трёхмерный образ девушки. Её тело притягивает взгляд. Гаррет сканировал тело, прежде обнажив его. Трис временно удалили из палаты. Она погуляла под присмотром Рона, пока Гаррет на пару с Юконом обследовали темноволосую.       — Видите эти точки? — парень берёт лазерную указку и проводит ею вдоль тела трёхмерной проекции. Точки пульсируют слабым голубоватым цветом и их можно принять за зернистость изображения. Они покрывают её тело от шеи до промежности и две из них расположены на коленях. — Раньше это было невинной забавой влюблённых пар в Провиденс. Я сам такое пробовал делать со Сьюзи, когда мы стали жить вместе, — горестно качнул головой Гаррет. — Ощущения божественные. Вы касаетесь тела партнёра и при этом испытываете все те же самые прикосновения к своему телу, хотя касаетесь чужого. Потом военное командование Провиденс решило обкатать это иначе, и понеслось. В военных кругах они называют это «приручением», как если приручить животное. Я видел, как над пленным проводили обряд, и человек начинал беспрекословно подчиняться. Он делал всё, что ему говорили. Бросался под танки, прыгал с крыши, стрелял себе в голову, душил своих же, сворачивал шеи детям. Но при этом не мог тронуть того, кто его подчинил себе. Он был одурманен, зачарован, короче, становился марионеткой.       — Как это происходит? Что за обряд? — Марк жёстко смотрит на бывшего учёного из Провиденс. Парень вздыхает.       — Сенсорный гель. Я входил в группу учёных, работавших над устойчивой формулой, потому что прежде действие геля было недолговечным. Эффект от игр у влюблённых длился всего пару дней. Путём проб и ошибок мы добились устойчивого эффекта. Якорить могут только «чистые», и потому только ограниченный круг лиц получил это право. Ещё нужен браслет. Он синхронизирует действия, он как бы катализатор, скрепляющая печать. Их выпустили ограниченную серию. Я знаю, что Дэвид имеет доступ к этой программе и два брата Гец. В Провиденс — Регина и ещё пара членов правления. Дело в том, что у программы подчинения есть побочное действие: она работает в обе стороны. То есть и носитель влюбляется в своего хозяина, и хозяин в носителя. А если мы говорим о подчинении пленных, вы понимаете, что со временем у надзирателей из высшего эшелона власти едет крыша и большинство из них становятся шизофрениками, ведь им приходится влюблять в себя пленных и потом убивать их. По сути, убивать любимых. Опасная техника для психики.       — Тем меньше будет о’харовской мрази.       — Да.       — Так что получается? Гелем наносишь точки на участки тела и жертва тебе подконтрольна?       — Нет, не совсем. Во-первых, как я сказал, есть браслет, который совместим с ДНК носителя, а во-вторых, гель работает только совместно с определённой комбинацией слов, цифр, которые нужно произносить во время якорения. Это не так просто, как выглядит. Секретные слова — это звуковые волны и код их каждый раз меняется. Это всё равно, что попытаться взломать код золотого хранилища с миллионным шифром Банка Провиденс. То есть невозможно. Хотя… Но возвращаясь к главному, выполняется процедура, когда пленник без сознания. А после происходит постепенное приручение: взгляды, жесты, приказы, прикосновения. Жертва даже не догадывается об этом, почему вдруг её влечёт к своему палачу. А палач осознает весь риск и пытается не идти на поводу своих чувств.       — И что… наша девочка заякорена? — Марк подходит вплотную к трёхмерному изображению, касается его и ведёт ладонью по телу от ключиц вдоль слабо светящихся точек, и останавливает ладонь на лобке.       — Да. — Гаррет наблюдает за командиром. Тот задерживает руку на проекции, по которой пробегает рябь, и отводит руку в сторону.       — Теперь нужно понять, кто её заякорил, — говорит он больше самому себе, чем подчинённому. Гаррет смотрит на командира.       — Страшно не это, командир, а то, что если у неё уже случился половой акт с хозяином, избавить её от якорения будет непросто.       — Но возможно?       — Честно, я не знаю, — пожимает плечами технарь. — Прецедентов не было.       Гаррет выключает проекцию, и в палатке разгорается встроенный свет. Марк машинально касается рукой набедренной кобуры и смотрит на Гаррета.       — У тебя есть важные дела. Свободен пока, — кивает он парню, и тот идёт на выход, оставляя командира в тягостных раздумьях.       Марк бросает взгляд на тёмный экран на стене за его столом. Сейчас есть дела поважнее девчонки, но если ищут больше её, чем Дэвида, то стоит её ещё раз допросить.       Кристина сидит на кровати в медицинской комнате и смотрит на колышущиеся стены палатки. По полотну снаружи гуляет ветер. Его взвывания слышно отсюда хорошо. Зима в пустыне. Она помнит, какой она может быть суровой. Ничего общего с зимой в Чикаго, когда они устраивали снежные забавы, строя городки и горки рядом с домом.       Кристина окунается в череду воспоминаний, и в голове снова звучат слова Огонька: «Ты будешь ещё скучать по всему этому»,— говорила она про учёбу. Как ей хочется снова оказаться в Яме, среди друзей. Она готова бегать кругами, выносить мат Эрика, его притеснения в период, когда она ещё только пришла в Бесстрашие. Кристина закрывает глаза и пытается представить, что она сидит на кровати в квартире Эрика. Что сейчас он войдет и всё снова будет так, как было прежде.       Кристина слышит шаги, открывает глаза и вздрагивает, когда на пороге палатки появляется Марк. Все называют его командиром. Он и выглядит вожаком, с тяжёлым буравящим взглядом и весьма суровым выражением лица. Она помнит, как боролась с ним. Помнит каждое движение своего тела, лёгкость и силу. А потом навалилась смертельная усталость и ощущение, что мир остановился. Эти люди чего-то от неё добиваются.       Кристина ощущает себя неуютно под внимательным взглядом этого человека. Возникает желание натянуть на себя одеяло, но это лишь защита. Она перебарывает в себе желание вскочить с места, когда он подходит к её кровати и садится на край, приминая постель. Он один. С ним нет того большого человека. Ещё здесь нет Трис. А она помнит, что та была здесь. И, конечно, первый вопрос вполне естественный: «Куда вы увели мою подругу?»       — С ней всё в порядке, — отвечает он ровно, не повышая голоса. Они ещё с минуту молчат. Марк смотрит на девушку, на черты её лица, считывает сигналы её тела, видит напряжение, зажатость. Кристина готова отразить удар, и он понимает это.       Она следит за тем, как мужчина приподнимается, вынимает из кобуры пистолет и откладывает его на соседнюю кровать. Теперь и он безоружен.       — Поговорим? — спрашивает он, приподнимая согнутые руки и помахав раскрытыми ладонями, показывая, что бояться его не следует.       — О чём? — задает она встречный вопрос.       — О тебе.       Они ещё с минуту смотрят друг на друга.       — Что тебе известно о доме Гец? — задаёт он первый вопрос.       — Ничего, — честно признаётся Кристина.       — Кого по фамилии Гец ты знаешь в О’хара?       — Ромита.       — Как давно ты знаешь Ромита?       — С тех пор, как мы пришли в О’хара из Чикаго.       — И как давно вы находитесь в О’хара? — спрашивает он её. Кристина считает про себя, глядя в сторону, вспоминает события, загибает пальцы.       — Где-то месяц.       — До этого ты покидала Чикаго? — спрашивает Марк, выстраивая в голове собственную цепочку событий.       — Никогда.       — Кто твои родители?       — Стефани и Ксавьер Райерс.       Он расспрашивал её о родителях, о Фракциях, чем она раньше занималась. Кристина отвечала на все вопросы, и постепенно напряжение её отпускало. Она не ощущала агрессии от этого человека, но Марк снова вернулся к волнующей его теме, уже прояснив, кто такой Эрик Коултер.       — Кристина, я должен задать тебе вопрос, который многое прояснит относительно тебя и недавних событий. Это не допрос, но я должен понять, могу я тебе доверять или нет. Пока всё указывает на твою принадлежность к одному могущественному клану. Откуда у тебя появилось кольцо Дома Гец?       — Ромит дал, — Крис ответила тихо. Её голос вдруг сделался глухим. Она опустила взгляд, комкая в руках край одеяла.       — Это обручальное кольцо, таящее в себе смертельный секрет. Отдавая его тебе, он объяснил его действие? Предостерёг тебя? — Марк привлёк её взгляд.       — Нет.       — Ты добровольно согласилась выйти за него или под давлением?       — Добровольно.       — Но ты сказала, что твой муж Эрик Коултер?       — Да.       — Так что произошло?       — Я не знаю. Я люблю Эрика. Однажды Ромит меня случайно поцеловал… и я вдруг почувствовала…       Кристина вжала голову в плечи. Она не могла понять, почему по её телу снова прокатилась волна неги, едва она подумала о Ромите и том дне.       — Ты почувствовала к нему влечение? — предположил Марк.       — Да, — кивнула Крис, стыдливо пряча взгляд.       — Почему ты согласилась стать его женой? — Лидер подводил к главному.       — Он… сказал, что… Эрику, Фору и… Питеру… что им грозит опасность, что им сотрут память, и мне, и Трис, но он может защитить меня и их.       — То есть он буквально поставил тебя перед выбором? И ты решила ценой своей свободы выторговать жизни друзей?       — Да. — Крис вскинула на мужчину взгляд, полный слёз.       — Он уверил тебя, что отпустит их?       — Да.       — И ты поверила ему? Вот так просто взяла и поверила на слово?       — Да…       — Но заякорил он тебя раньше, — покачав головой, задумчиво произнёс Марк.       — Что? — Кристина сморгнула слёзы, и они скатились по её щекам. Он говорил какие-то странные слова, смысла которых она не понимала, но ощущала нарастающую тревогу.       Марк поднялся с кровати только ради того, чтобы подойти к дальнему столику, на котором стоял очиститель, взял железную кружку и налил воды девушке. Вернулся и протянул ей воду.       — Психологическое давление, девочка. Ты попала в его ловушку обаяния. Но это не любовь и не химия тел, это техника подчинения, — Марк увидел в глазах Кристины тревогу, граничащую с паникой. Взгляд её заметался. Нужно было дожать вопросами, и Марк не раздумывая задал следующий вопрос: — Он приласкал тебя до брачного договора?       — Что-о? — взгляд её потемнел, а голос обрёл стальные нотки.       Марк отставил кружку на столик у кровати. Кристина выглядела воинственно. Вопрос её разозлил.       — Он рассказал тебе историю своей умершей дочери? Показывал свои воспоминания? — с другого конца решил зайти он.       — Откуда вы…? — Крис даже перестала дышать.       — Наивное дитя, — вздохнул Марк. — Ты не знала. Ты просто не была способна противостоять этой технике. Это не твоя вина.       — Что за вопросы? Вы нарочно? Роетесь в моем прошлом. Зачем? — Крис сдержала всхлип, и взгляд её сделался цепким. Она напряглась.       — Ты многого не знаешь, девочка. Как ловко он окрутил тебя вокруг пальца. Заставил подписать контракт. Ты его читала?       — Нет.       — Ты его не читала?! Кристина! Ты не прочла то, что подписывала?! — всплеснул он руками. — Как так-то?!       — Было не до этого! — обрела голос она и прикрикнула на него: — Я спасала друзей! В помещении снова настала тишина. Было слышно, как завывает ветер за стенами палатки, как низко гудит генератор, нагнетающий тепло. И детские голоса снаружи: мальчишки играли в вышибалы. Кристина ощутила, будто пропасть разверзается под ней. Все те слова, сказанные Ромитом, все последние действия, та картинка девушки, кормящей малыша. Всё было ложью.       Слёзы застыли в глазах. Кристина поняла, что Эрик и её друзья давно мертвы, как и сказал Дэвид. А она, глупая, поверила ему. Ромиту. Она всхлипнула и закусила губу. Внутри неё всё кричало от боли.       Марк машинально провёл рукой по ёжику волос, всё ещё пристально глядя на девушку. Она выглядела потерянной, сбитой с толку, подавленной. Ему стало искренне жаль её.       — Что ж, исходя из того, что знаю я и что рассказала ты, я сложил примерную картину твоей жизни, и... — задумчиво проговорил Лидер и остановился. Помолчал немного, как-будто обдумывая, сказать или нет, и, наконец, решительно продолжил речь: — Ты должна узнать кое-что о себе: Кристина, ты рождена не в Чикаго. Ты — дитя пустыни. На твоём затылке мы нашли вживлённый маячок. Но он отключён. Раньше такие маячки отключить было нельзя. Они вживлялись всем найдёнышам, которых Бюро забирало себе. Рейды на поселения — это чистка населения. Детей до сих пор забирают для экспериментов, для пополнения армии. Скорее всего, тебя забрали младенцем у матери и отдали в приёмную семью. Сука-Дэвид упомянул, что ты ключ к пустыне. Я не верю в совпадения. Я хочу понять, зачем ты нужна Провиденс? Что они в тебе нашли?       — Я… родилась… не в Чикаго? — Кристина, наконец, обрела голос. Всё остальное, что Лидер сказал ей, в этот момент для неё не имело никакого значения. Только то, что она родилась где-то вне стен её родного города.       — Ты — один из найдёнышей пустыни. К сожалению, выяснить настоящее место своего рождения невозможно. Это участь всех сирот. Я тоже когда-то в детстве был насильно увезён Бюро в О’хара.       — А как же мои мама и папа? — Кристина уставилась на мужчину. Тот только вздохнул и поджал губы.       — Твои приёмные родители, скорее всего, думали, что ты их родная дочь.       — Как это? — Кристина снова сжалась.       — Ну-у, скорее всего, ты жертва эксперимента. Их ребёнка забрали и подкинули им тебя.       — Зачем?       — Я не знаю. В О’хара проворачивают тёмные дела. Они крадут детей. Ставят эксперименты над людьми. Все мы для них лишь биологический материал, Кристина. Мы — источник их вечной жизни. Поэтому мы здесь, чтобы положить этому конец.       — Я с вами! — не раздумывая выпалила она.       Марк улыбнулся против воли. Эта девчонка определённо борец. Вот только что ей сказали, что её прошлое — фальшь, а она готова снова принести себя в жертву.       — В любом случае пока ты здесь, ты в безопасности. Решишь выйти за пределы лагеря — и будешь сама по себе. Как и твоя подруга Трис.       Он поднялся, шагнул к соседней кровати, взял в руки оружие и заткнул его себе в кобуру.       — Поговори со своей подругой. Она менее сговорчива, чем ты.       — Потому что мы думали, что за стеной нас ждут и любят.       — Сладкая ложь Провиденс.       — Я отомщу за смерть Эрика.       — Отдыхай.       Он подмигнул ей и направился к выходу. Кристина закрыла глаза. Она снова пыталась представить, что сидит в своей квартире в Бесстрашии. А Эрик стоит к ней спиной у варочной плитки. Она чувствует запах кофе. Он привычно протягивает руку к шкафчику, берёт две кружки и наливает из турки ароматный напиток. Кофе горький, но из рук Эрика всё сладко.       — Я люблю тебя… — шепчут её губы. Она мысленно обнимает его со спины и растворяется в нём.

***

      Малочисленный отряд из охаровцев и Бесстрашных стоит на вершине гребня, на границе с территорией города-призрака. Их окружает пустынное рыжее море с рваными белыми, словно пенными шапками на гребнях волн, клочками тающего снега. Преследующая их стая волкодавов подотстала и затянулась долгим воем.       — А если обогнуть? — Фору тревожно. Он оглядывается на Эрика. Тот стоит с ношей на плече и вглядывается в даль. Калеб словно спит, свисая вниз головой с его плеча. У Эрика уставший вид, но он не позволяет себе сдаться. Этот поход вымотал всех, но его толкает вперёд цель: найти Кристину. Где-то там, за горизонтом, в беде его девочка. Он верит, что она жива. Он хочет верить.       Эрик прикрывает глаза. Он мысленно переносится в свою квартиру и видит её: Кристина сидит на кровати. На ней его растянутая футболка, едва прикрывающая попку. Кристина улыбается и тянет к нему руки.       «Я люблю тебя», — слышит он её голос в своей голове. От ласкового шёпота по телу прокатывает приятная волна мурашек.       «Моя девочка»,— мысленно отвечает он ей.       К звенящей тишине примешивается неожиданный низкий нарастающий гул. Эрик открывает глаза и поворачивает голову в сторону звука. На небосклоне вырисовываются две точки.       — Врассыпную!! — неожиданно громко командует Ромит.       В их сторону направляются два СКАРа. Разведотряд Армана выследил беглецов. Первая ракета выпущена и летит в их сторону. Бойцы бросаются врассыпную и бегут по бархану вниз, пересекая невидимую границу города-призрака. Ракета срезает гребень, взметая вверх тонну песка и отбрасывая волной людей. Они скатываются кувырком, теряя друг друга из виду.       Питер зарывается с головой в песок и ещё несколько секунд не может подняться. Его оглушило взрывом. Наконец, он кидает взгляд вправо и видит поодаль одного из охаровцев, орущего ему что-то. Звуки тонут в вате. Новый взрыв заставляет припасть к земле и заслонить голову руками. Его вновь засыпает песком. Кто-то тянет его за шиворот. Это Фор. Он машет рукой в сторону и показывает на небо. Питер дезориентирован. Он пытается подняться, отплёвываясь от песка. Эрика и остальных не видно. Фор тянет его за собой.       — Туда! — кричит он, и Питер, наконец, слышит звук, будто из другого конца Ямы. Они бегут по пустыне, но Фор его внезапно тормозит, указывая на что-то колышущееся в стороне: прямо из песка к небу поднимаются тёмно-бурые лианы, заслоняя горизонт. Питер видит Эрика. Он машет им и показывает куда-то назад, за их спины.       — Фор!! — кричит Питер и вскидывает своё оружие, чтобы выстрелить в приближающееся мохнатое чудище, но волкодав проносится мимо него, словно обезумевший, и через мгновение неожиданно высоко прыгает, в надежде проскочить препятствие из лиан. Однако в него выстреливает отросток, обхватывая мощное тело, и утаскивает животное в песок. Волкодав напрасно рвётся из цепких лиан, пытаясь выкарабкаться из смертельной ловушки. Через мгновение песок поглощает его целиком.       — Не шевелись, — Фор хватает Питера за локоть, когда тот делает попытку рвануть с места. Мимо его ноги ползёт лиана, словно змея, она ищет живую плоть, исследуя поверхность.       В небе два СКАРа расстреливают огромные отростки, жалящие технику, выстреливающие в неё усики. Кажется, что выстрелы только распаляют растение пуще прежнего. Пустыня превращается в колышущееся пространство, и СКАРы теряются в рыжих сплетениях хищных лиан.       Питер тянет Фора за рукав куртки.       — Мы ещё можем отступить, — говорит он, понижая голос, и оборачивается — и на секунду замирает, — всё, что ещё минуту назад было спокойным песком и ржавыми барханами за их спинами, теперь колышется, шевелится, извивается и пострёкивает. Фор стреляет в лиану, чей отросток уже извивается и ползёт по его ноге, но неожиданно падает как подкошенный на землю, и его тащит со стремительной скоростью по песку вперёд.       — Фор!! — орёт Питер и бежит следом, стреляя в стебель, в стремлении вызволить командира. Его самого неожиданно резко роняет вниз. Лиана обвивает его за обе ноги и тащит по земле в другую сторону. Он теряет Фора из виду, но всё ещё пытается высвободиться, отстреливая щупальца-отростки.       По всему пустынному плато прокатывается оглушительный звук, схожий с лязгом металла, словно где-то глубоко внизу складываются гигантские балки, и внушительный песчаный пласт проседает под своей тяжестью, проваливаясь внутрь земли.