Вопрос приоритетов

Simplicitate cordis quaerite illum quoniam Invenitur ab his qui non tentant illum – Книга Премудрости Соломона: «И в простоте сердца ищите Его, Ибо Он обретается неискушающими»

Фан Жуй вышел из темноты бесшумно, соткался из сомнений и хитростей, огляделся: его ждали. Они обменялись условными знаками, пусть Юй Вэньчжоу не требовалось подтверждения. Фан Жуй еще не начал доклад, но не мог скрыть, что новости – хорошие, и тот позвал: – Идем праздновать. Дорогу размыло дождем, но оставалась одна пара свежих следов, Фан Жуй умело ступал по чужим, рисовал поверх свой невидимый узор. – Погоди хвалить. – Фан Жуй в дверях выставил открытую ладонь вперед, потянул драматичную паузу. – Стол накрыт тебе. Я подожду. Сам Вэньчжоу пил простую воду, но когда Фан Жуй об этом сказал, поправил: – Освященная. Ее не отравят, Шаотянь следит. Не волнуйся, он спит. Итак? – В охрану к любимому ученику, тут ты был прав, это Гао Инцзе, приставлен Сю Бинь. Я подумал: как же Дэн Фушэн, что с ним? – Вэньчжоу одобрительно кивнул, тот и впрямь изрядно головной боли им доставил в свое время. – И нашел. За ним – вся семья Ван! Восемь человек. – Самодовольство Фан Жуя лилось через край. – Вот адреса, еще я набросал каждого, чтобы вы могли их узнать. – Это превзошло все ожидания. Невредим? – Конечно, меня никто не видел. А если видел, то ничего не понял. Вэньчжоу вспомнил, как просил не совершать подвигов. Но то, что сделал Фан Жуй, именно подвигом и было. Пусть у него были сведения, когда визит в Маленькую Траву – почти безопасен из-за того, что и без него у Фан Шицяня полно забот. В числе прочего удалось раздобыть некий рецепт: список ингредиентов был собран по строке, и Фан Жуй расшифровывал назначение, полный неверия. Гром среди ясного неба – вот чем было это зелье. Вэньчжоу потерял свой невозмутимо-внимательный вид, искренне удивился, перечитал несколько раз и рассмеялся. По-настоящему весело. Не такой реакции ожидал Фан Жуй. Ни одна добытая им информация не вызывала смеха, никогда, но особенно странно смотрелось это в ситуации, когда в руках врагов – ключи от жизни и смерти. – Шаотянь, – выдохнул Вэньчжоу. – Как это возможно... Ведь всюду разносится новость о том, что это мы сделали свою Мимолетность. – Он собрался и попросил: – Я придумаю, что с этим делать, но не докладывай пока никому. Фан Жуй заколебался: новость была чересчур важной. Вэньчжоу не мог не заметить: ни слова не говоря подтолкнул к нему вышитую ленту. Во всей империи такая была одна. – Будет исполнено. – Спасибо. Все на этом, отдыхай. Ван Цзеси – не твоя задача. – А ведь я так хотел, – пошутил Фан Жуй. – Что в Ордене делают с приказами, которые не нравятся? – Мы исполняем их молча, – заученно отозвался Фан Жуй, а после не мог не вернуть шпильку: – Кстати, а Хуан Шаотянь в курсе? – Возможно, он не дал им и шанса это рассказать, – серьезно ответил Вэньчжоу. – Могу его разбудить, сам спроси. Фан Жуй решил не продолжать. *** Вэньчжоу успел больше, чем надеялся, больше, чем было необходимо для того, чтобы и без него все развивалось по намеченному пути, когда в столице опомнились. – Юй Вэньчжоу, что ты делаешь? – Направляюсь к победе по кратчайшему пути, а потому корректирую план. – Он утвержден. – Из всех, имеющих право голоса, только я – внутри ситуации. Он сделал быстрый шаг назад, но незнакомцу удалось сдержаться, пусть злость и просачивалась по капле. – Для размышления: пока Хуан Шаотянь защищает тебя, никто не защищает его. Он дезертировал, будет суд Генерального капитула, так и передай. Кто спасет спасителя? – Вэньчжоу стоял прямо, спокойно, молча, и он сорвался: – Да что не так-то? – Возможные потери перестали быть приемлемыми. Отличается наш анализ ситуации. Фэн Сяньцзюнь не знает многого, сидя у себя во дворце. – Зато у него есть эксклюзивные источники информации, тебе не доступные. Пальцы Вэньчжоу дрогнули, нащупав в кармане холодный атлас, который обжигал пальцы страшным предупреждением о Шаотяне, что никак не менялось. Нити вышивки были как золото его волос. Он выбрал. Не читая, Вэньчжоу изорвал переданное письмо на мелкие клочки, плавным картинным движением метнул в огонь, что вызвал из небытия: он не грел – замораживал, уничтожал без следа пепла и праха, в ничто. – Вот что я об этом думаю. Перед уходом незнакомец отдал еще одно: – Подобное предполагалось. Это второй экземпляр. Шаотянь как знал, что говорили о нем, оделся небрежно, сбежал по лестнице, перепрыгивая ступени и атаковал вопросами: – Кто это был? У нас какие-то проблемы? Почему не дождался меня? Не ходи один, мы в дне пути от Травяного Сада, разве там нет врагов? – Посланник одного проницательного человека. У меня нет проблем, забудь. *** Хуан Шаотянь знал Фан Шицяня в лицо, поэтому близко он не подходил, но все нужные вопросы ему задали подкупленные люди. Верхушка Маленькой Травы собралась вокруг и внимала. Слова звучали обвиняюще: – Юй Вэньчжоу совершает глупости. Он тоже инквизитор, нас не прочесть, но взял и обзавелся постоянным компаньоном, который днем и ночью рядом, видит вблизи, слушает, что тот говорит, в курсе планов. Что за!.. Нет слов. Компаньоном невероятно громким, с яркими эмоциями, мне стараться не нужно, чтобы его понять. Он упустил преимущество. – Что удалось узнать? Он сцепил руки перед собой и принялся перечислять: – Хуан Шаотянь до краев полон отчаянием, страхом потери, очень глубоко – чувством вины, себе в этом старается не признаваться. Однако предпосылок свернуть с намеченного пути не наблюдаю. В целом все так, как выглядит, даже серьезнее. Слухи врут: Юй Вэньчжоу его не совращал. – Что? Но тогда почему... – Не перебивай. Все было наоборот. Кто придумал падшего паладина? Он рад тому, что это случилось с ним, он все сделал для этого. Легкая добыча, отвратительно. Не высыпается. Переманить к нам не выйдет, свою верность он швырнул под ноги, в пыль, как если бы она ничего не стоила. Ван Цзеси ничего не ответил на этот разбор, только кивнул. – Главное. Проверил реакцию: когда при нем как бы случайно упоминают зелье с эффектами нашей Мимолетности, вслушивается внимательно, задает уточняющие вопросы: «когда услышали», «от кого», просит припомнить подробности, улыбается, отдельно записывая те, которые не соответствуют действительности, а еще, – он сделал паузу для значимости, – чувствует гордость создателя. Щенок чувствовал гордость создателя! Уж это чувство Фан Шицянь узнал бы из тысячи, сам испытывал подобное неоднократно: сначала наблюдая за успехами своих учеников, а затем создавая проклятые вещи и новые проклятья. – Вот как. Необычно, я это обдумаю. Фан Шицянь делал свою работу не ради благодарности, не ради Вана Цзеси, даже Маленькая Трава сама по себе его не заботила, только тот факт, что лучше них никого нет. Фэн Сяньцзюнь каждый день проживал с оглядкой, а Фан Шицянь все за ним не приходил. Тот умрет с мыслью, что никто не остановит падение Ордена, который ему не позволили возглавить. Только из-за того, что он был слишком хорош. Пройдоха Вэй Чэнь будет смотреть, как горит все то, что ему дорого. – Помню первое впечатление о нем... Рос как трава в поле, без должного присмотра, не считать ведь Вэй Чэня способным научить чему-то путному. Не удивлен, что он совсем отбился от рук. – Что насчет шантажа? – Бесперспективно, Хуан Шаотянь уверен, что успех для Юй Вэньчжоу важнее, чем он сам. – Это смешно. Фан Шицянь посмотрел на бесполезного, но услужливого мальчика, который вздумал сомневаться в нем, тот съежился и отступил за спину друга. – Мне его даже жаль. У Юй Вэньчжоу черное сердце, Вэй Чэню бы за ученика вызвать того на бой, до смерти. – На чьей стороне будешь? Фан Шицянь не сдержался и зашелся в хохоте. – Впервые в жизни за Вэй Чэня, а потом добью. Чтобы не мучился. Соперником Юй Вэньчжоу был сложным, он сам бы не желал с ним столкнуться, особенно в тандеме с Хуан Шаотянем. Хватило одного случайного раза, все разошлись при своем лишь потому, что каждый не был готов к этому бою заранее. – Если так подумать, то все становится очевидным: не просто так Вэй Чэнь привечал Хуан Шаотяня, и отрядил ему в помощь лучшего инквизитора. Причем такого, которого никакое попрание Устава не смутит, порченый от рождения чернокнижник – инквизитор, даже звучит и то нелепо. Вэй Чэнь старше меня, так что, конечно же, не мог не искуситься бесценной возможностью. Все это время мы были слепы. – Что у них случилось с Юй Фэном? Когда все так поменялось? – Не думаю, что кто-то, кроме нас, связал их вместе. Считалось, что просто случайно оказывались рядом, а не работали вместе. Юй Фэн забрался слишком далеко, чтобы судить, как было на самом деле. Чжоу Ебай был полон высокомерия: – Зачем уделять им столько внимания? Мы в любом случае никому не по зубам. – Не понимаю, – невпопад сказал Гао Инцзе, и Ван Цзеси тут же развернулся к нему, чтобы разъяснить все. – Чем Хуан Шаотянь лучше, кроме меча? – Он симпатичнее! – Донеслось из задних рядов. Ван Цзеси запомнил ведьму, чтобы разобраться с ней позднее. *** Пар вился причудливо. Плеснула вода, когда Вэньчжоу пошевелился, устраиваясь ближе, вплотную, погружая в истому и негу дразнящими прикосновениями. На разговоре сосредоточится было сложно. – С ним Ван Цзеси непобедим. Это... как мы с тобой. – Зачем договариваться с тем, кто слабее? – Они не ладят. Это тонкий момент: у них одна цель, а мы – на одной стороне. Спроси кто-нибудь, что он отвечал, попроси повторить – Шаотянь развел бы руками. Знал, что не молчал, но ни слова не помнил, только ощущение от объятий, как если бы его жизнь зависела именно от них. *** Юй Фэн со своими людьми прибыл не таясь в середине дня. Вэньчжоу потребовал отчет за закрытыми дверями, при всех поприветствовав того как равного. – Как все продвигается? – Последователей пути перерождения удалось подловить после столкновения с поклоняющимися богу грома, начисто их разнесли. Вверенная мне территория зачищена. Наша общая победа. Это Вэньчжоу собирал новости со всех концов света, разматывая клубок умолчаний и преувеличений, рисовал схемы взаимодействия, просчитывал, где еще можно вбить клин. – Они все падут. На совещании обсуждали преимущества совместной работы. – Наш главный актив... – Шаотянь расправил плечи, задержал дыхание и приготовился. – ...внезапность! Что-то хрустнуло. Вэньчжоу даже не глянул в его сторону, когда говорил: – Не ломай мебель, пожалуйста. *** Прохожий споткнулся и чуть не налетел на Вэньчжоу, Шаотянь в последний момент шагнул в сторону и прикрыл его. Тот затерялся в толпе, а у них оказалась вышивка с коротким сообщением: «Срочно. Сучжоу». На месте взбудораженные жители обсуждали ритуальные убийства. Вэньчжоу послушал троих и поморщился как от зубной боли. – Это вопль, но нужно вслушаться в шепот. Все так нарочито. Видишь камень? Те, кто хотят, чтобы работало, вытесывают алтари из эвдиалита. Как бы вместо колдовства не затаилась банальная жажда наживы. Шаотянь ткнул пальцем в перепачканный колдовской росписью красный талькохлорит. – В этих знаках нет силы, но рядом что-то есть. Чувствуешь? Вэньчжоу отошел совсем недалеко, присел у ограды палисадника, что-то высматривая. Наконец нашел, взял ленточку между двумя пальцами и подышал на нее. Без огня та сначала почернела по краям, а после обернулась змеей и выскользнула, скрылась в траве. – Здесь, напротив, силы было чересчур много. – Встречал похожее, Простой трюк: перевязать букет лентой, на обороте которой начертана «свежесть», и он будет долго радовать, говорят, надежнее приворота – эмоции искренние. Приятная мелочь. Вэньчжоу знал этот способ, но «мелочью» не считал: у него не вышло ни разу, сколько ни пытался. Что должно было стать забавной игрой с кузинами, чуть не заставило опустить руки. – Цветы настолько полны жизнью, что и срезанными будут продолжать расти. Любопытно, кто у Ли Хуа такой способный. – Он отвечает только за леса вокруг, город – мой. Чу Юньсю была сама на себя не похожа. Если бы Шаотянь не услышал голос, решил бы, что перед ним – мужчина. От прически до обуви – совсем другой образ. – Девочки предупредили, что границу нарушили. Что вы здесь делаете? Вэньчжоу взял Чу Юньсю за руку и потащил за собой. – Алтарь ненастоящий, но убийства вполне реальные. Лучше не мелькать рядом напрасно. Под защитой накрепко зачарованных стен, с выставленной стражей Вэньчжоу предложил: – Мне бы свадьбу, день рождения похороны, на худой конец. Специально собравшиеся по определенному поводу люди, которые иначе рядом и не оказались бы. – И чем это поможет? – Увидишь! Шаотянь предвкушал зрелище. Вэньчжоу из обмолвок, рассадки за столом, выбора подарков и цвета шпилек в волосах временами вытаскивал такое, что лишал его дара речи. Через два дня Чу Юньсю, прижимая к себе доказательства того, что в Сучжоу никто ритуалы не проводил, а устранял конкурентов в цветочном деле, вновь обрела надежду, что Вэньчжоу сможет навсегда решить проблему с сестрами Шу, с которыми она была неразрывно связана. Она вручила им артефакты перемещения, которые, будучи раз заклятыми, работали на дождевой воде, ничего не прося взамен. Вместо нее перекрестными угрозами сыпали сестры Шу. – Они сказали мне не болтать. Мне! – На одну конкретную тему. Прошу того же. Чжао Ючже, много о себе мнящий непутевый ученик Чу Юньсю, божился, что создаст артефакт, который перемещает не на заданное расстояние, не в место, как умела она, а к человеку. – У нас есть пара лет, я думаю. Это было бы прекрасно. – Я сделаю, понял? Так что никакой Чу Юньсю. А он пусть не зыркает тут на меня, – Чжао Ючжэ повел плечом, но все-таки отступил на шаг, и еще, развернулся и ушел быстрым шагом. Шаотянь был восхищен. – Как ты это сделал? Сказал пару добрых слов – и вот, он собирается совершать невозможное. Бесплатно. – Для Чжао Ючжэ нет ничего желаннее признания. Может, из него еще выйдет толк, к его способностям бы немного ума – стало бы хорошо. Шаотянь все поглядывал на черненые металлические когти, не в силах отмахнуться от фантазий: и четких, красочных картинок, и туманных обрывков, сладко пугающих. Идея безымянного кузнеца с перекованными Иглами оказалась стоящей, сейчас вместо бесполезного куска ржавого железа в руках Вэньчжоу оставался работающий телепорт. *** Завершалась расстановка на позициях, все шло по плану. «Похоже, Фан Шицянь успел позабыть основы». Вэньчжоу не любил вспоминать времена учебы. Первый экзамен дался ему очень тяжело. Тогда он давил в себе предположение, что все вокруг не могут ошибаться, и деликатно взялся выяснять, кто отправил подавальщицу к нему. И к нему ли? Не выбирали ли они сами «жертв»? Девушка кокетливо хлопала ресницами и лгала, заученно, по написанному. «Что же», – подумал он с глухим раздражением, – «не ты одна здесь умеешь расточать улыбки». Пока соученики, радостно просеяв через мельчайшее сито каждую эмоцию, гурьбой сдавали работы, в заключительных строках которой было указано, отравлен либо безопасен их ужин, с указанием причин подобного вывода, Вэньчжоу упрямо шел по следу. Он обреченно сознавал, что опоздал, и ничем это не поправить, но остановиться не мог. В своих тогдашних изысканиях Вэньчжоу вышел на Фан Шицзина. – Кажется, это тупик, – попробовал быстро от него отвязаться наставник. – Не обязательно, – не согласился он. Тот заинтересовался: – Что же тут можно сделать? Ты не прочтешь меня, как ни старайся. Это было умно, Вэньчжоу стал бы думать хуже обо всех, если бы не обнаружил, что распределял отравленную еду человек, который защищен от воздействия. – Всегда можно пытать, – легко предложил Вэньчжоу, отказываясь смириться с провалом. Фан Шицзин не сразу осознал, что услышал, до такой степени дикой и неожиданной была одна мысль о том, что к нему самому кто-то может применить особые методы допроса. Срочно следовало дописать в характеристику ученика склонность неутомимо сокрушать все препятствия на своем пути, ни с чем не считаясь. Особенно со здравым смыслом. – Тебя ждет инструктаж по допустимым методам воздействия. Вэньчжоу нахмурился. – Не слышал… подобное существует? Фан Шицзин в который раз спросил небеса, когда же перестанет окружать сам себя новыми неприступными горами работы. – Вижу, что назрела необходимость, значит, инструктаж будет. Из-за поворота показался командор Вэй Чэнь, известный захватом на море контрабандистов-демонопоклонников. Поговаривали, что он сманил к себе в помощники студента, который не перестал мечтать о приключениях, несмотря на блестящее будущее государственного чиновника. Используя лишь сведения о морских течениях и уровне воды в реках, да сотни пыльных скучнейших томов о торговле и последние налоговые списки, без капли запретного волшебства, безошибочно указали, где будут находится и целые флотилии, и группы в пару лодочек демонопоклонников, которые промышляли работорговлей. Используя эти расчеты, любой, не только Вэй Чэнь, мог узнать, куда следует бить. Лицо Вэй Чэня было совершенно нечитаемым, двигался несколько заторможенно. Поравнявшись с ними, он сжал плечо Фан Шицзина и невыразительно поделился: – Представляешь, я новый Великий Магистр. Бесспорный талант руководителя и умение подбирать команду, – Вэньчжоу решил, что выбор нового главы хорош и обоснован. – Это не смешно, – отвлекся от пыток Фан Шицзин. – Я тоже так сказал, но, к сожалению, Фэн Сяньцзюнь не умеет шутить, и это проблема. Фан Шицянь голову мне оторвет и будет прав. Ну да ладно. Пойдешь за мной? Вэньчжоу почувствовал себя брошенным и забытым. – Я не закончил, – вышло холоднее, чем он сам от себя ожидал. Вэй Чэнь взглянул на него так, будто только что разглядел, и обратился к Фан Шицзину: – Он чей? Наставник покачал головой и нехотя ответил: – Тот самый Юй Вэньчжоу. Вэй Чэнь повертел в мыслях отрывок разговора, который слышал, и предположил: – Пытается разыскать ответ? Помню, как сам играл в угадайку, вариантов-то всего два. Застрял в лазарете с приятелем на все выходные. Стой, он нашел тебя? – Вэй Чэнь впечатлился и от широкой души предложил: – В Ордене тебе всегда будут рады. А сейчас... Какой поднос? – Последний. Вэй Чэнь обернулся к другу и испытующе на него посмотрел. Фан Шицзин сдался: – Отравлено. Можешь поверить на слово, вот и все, что я могу предложить. – Все лучше, чем поражение. Я благодарен. За всю историю существования Святой Инквизиции Вэньчжоу оказался единственным, кто сдал этот экзамен, а затем и два последующих, с первого раза. Далеко не все понимали, что нужно искать того, кто знает ответ, а не довольствоваться тем, кто доступен дознанию. Этот постулат вколачивали многократным повторением заданий. *** Фан Шицянь думал, что знает о противниках все. Однажды удалось увидеть своими глазами совместное исполнение Проклятых стрел и Тройного разреза, повторяемого с неравномерными промежутками. Это было жутким даже на уровне идеи, как такое в голову-то пришло, и все равно считал, что сможет справиться. То, что они творили сейчас, было изрядным шагом вперед, казалось, само небо ополчилось на него. Но у них был предел: шторм длился недолго, пусть щиты покрошились, самые драгоценные вышивки – только на выброс, но Фан Шицянь выстоял. – Ты сражаешься в одиночку. Он успел обернуться: Юй Фэн был быстр и яростен, пусть и с парой новых приемов, но знаком. До ухода в Маленькую Траву Фан Шицянь учил немногих паладинов, лучших, и Юй Фэн был из их числа. Это не должно было стать проблемой: пусть темп схватки и резко ускорился, он мог победить с закрытыми глазами. И тут за звоном мечей он расслышал особый свист, с которым прутья метлы рассекают воздух, его ослепило на мгновение со всех сторон: талисманами экзорцистов, молниями, в которые выродились его собственные проклятия в чужих руках, кроме тех, что были без следа разрушены, черт бы побрал необычные способности Юй Вэньчжоу. Гексаграммы, вписанные одна в другую, стенами тюрьмы вставали вокруг, куда бы он ни дернулся. Получалось, что Юй Фэн бросался в атаку не бездумно, заставил отступать на определенную позицию. С кровью вырвавшись из опутавших его сетей, он крикнул перед ударом, который должен был оборвать жизнь ученика: – Недостаточно хорошо! Проблема Фан Шицяня заключалась в том, что Юй Фэн был так же, как Юй Вэньчжоу, – не главным героем этой битвы, и это решило все. Хуан Шаотянь карой небес рухнул сверху прямо за спину, и сияющий чище солнца меч пронзил его сердце насквозь. – Отлично сработано, Чжан Вэй, – похвалил Юй Фэн. – Хорошо полетали, – согласился Шаотянь, взглянул в лицо поверженного врага – и замер, пораженный. Он часто вспоминал давнюю встречу в Обители песнопений и свою наивную мечту о настолько же особенном инквизиторе. Сейчас Шаотянь ясно представил, как могло выглядеть то не случившееся знакомство: – Кто ты? – Твоя погибель. Вэньчжоу замер над телом, на короткий миг показалось, что он примеривался, как бы ловчее его пнуть – невозможно, подобное было совсем на него не похоже, рассмеялся взахлеб. С ними обоими творилось что-то странное. Шаотянь приблизился и спросил: – Все это время нашей целью был Фан Шицянь? Но почему никто не сказал, что в Маленькую Траву ушел наш лучший инквизитор? – И лучший паладин, твой кумир, – мрачно добавил Юй Фэн. – Вот поэтому и не говорили. Шаотянь посмотрел на поверженного врага: он не то что не постарел, стал будто еще моложе. Вэньчжоу говорил, что его выдумка о зелье, отнимающем годы жизни, оказалась правдой, но по-настоящему в это он поверил только сейчас. Когда Вэньчжоу методично занялся ликвидацией не сработавших ловушек и откатов от проклятий Фан Шицяня, Шаотянь увязался следом. – Помочь? Вэньчжоу шел вперед, к лесу, и волновался о чем-то. – Начнем отсюда? – Да, но после. Что может обмануть того, кто чует любую ложь? – И сам же ответил: – Только искренность. «Ты без меня пропадешь», – шептал Шаотянь в губы срывающимся голосом у Резных пещер, даже не осознавая, насколько близко подошел, и Вэньчжоу бросало то в жар, то в холод, бесплотные мечты умирали как бабочки-однодневки. «Я! Я без тебя пропаду!» – кричало в нем все, и Вэньчжоу добровольно пошел ко дну, презрев все предсказания. – На каждом перекрестке ты сворачивал в сторону победы. А я… Фан Шицянь был смертельно опасен. Нельзя было дать понять, насколько ты важен для меня, и чем на самом деле занят. Шаотянь вчитался в протянутый документ и почувствовал себя идиотом. – Официально – на задании? Значит, мы возвратимся… и все. Все закончится? Мы… я пойду. Вэньчжоу схватил его за руку. – А что изменится? Я все так же буду тебя любить. Шаотянь так и встал. – Повтори! – Повтори. Еще. Еще раз. Шаотянь подумал, как хорошо было бы, если бы можно сохранить как-то эти звуки, складывающиеся в самые желанные слова, и слушать, когда только захочется. Он поделился этой мечтой. Вэньчжоу серьезно пообещал: – Я буду говорить это каждый день. – Мне... так важно было это услышать. Голос дрогнул, когда Вэньчжоу признался: – Я лучше тебя самого это понимал. Поэтому и молчал в ответ на все признания. – Я ужасный человек. У меня нет сердца, но я все так же тебя люблю. Эта искренность ударила наотмашь. Хуан Шаотянь всегда знал: если тебе дали что-то – это не просто так, не навсегда. Жди подвоха. Вцепись зубами и будь готов драться до смерти противника. Юй Вэньчжоу, этот невозможный человек, перевернул все с ног на голову. Впервые его умоляли оставить что-то себе. – В одиночку, не прося помощи, я ведь для тебя – да что угодно! – Шаотянь почти кричал, поэтому перевел дыхание и уже спокойнее закончил: – Больше не смей так делать. Вэньчжоу рта не успел раскрыть, как он понял, что тот хотел сказать. «А то что?» – его же слова, Шаотяня, он уверен, что сам выглядел таким же самодовольным в эти моменты. Сколько раз он это говорил – не сосчитать. Превзойдя самого себя, он перебил несказанное. – Ты... Нет сердца, говоришь? И это – прекрасно! Прекрасно, – упрямо повторил он. – Потому что приказ защищать и спасать никто не отменял. Твое сердце – у меня. – Голова закружилась от смелости мыслей, которые он поспешил высказать. – Даже смерть не заставит его вернуть. В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, сердце – мое. Потрясенный вид Вэньчжоу очень уж шел. – Я тебя не заслуживаю. – Согласен. В смысле, та же херня, я тебя – тоже. Но давай как-нибудь примем это. Со смирением. В правилах Ордена точно что-то такое было сказано. Вэньчжоу как-то оттаял и посмотрел прямо на него. – Сомневаюсь. – Точно тебе говорю, – Шаотянь забросил руку ему на плечо, притянул ближе – стоять так было неудобно, но плевать он на это хотел. – Там же, где сказано, как принимать удары судьбы. Вэньчжоу почувствовал, как с его плеч сняли всю гору Тайшань. Он стал таким легким, что мог бы ходить по воде. – Хм. А если бы я тебя возненавидел и решил прикончить за предательство? – Должно быть, было бы очень неловко объяснять Великому Инквизитору, почему мы проиграли войну. Он и так тебя… недолюбливает, – осторожно выбрал слово Вэньчжоу. До Шаотяня еще кое-что дошло. – Так нам есть куда возвращаться. – Определенно. – И я сделал все это? – Мы. Мы это сделали. Он осторожно напомнил: – Ты лег под меня. – Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы разбить все те образы постыдных воспоминаний, что вызвали его слова. – И нисколько этого не скрывал. Как же теперь быть? Вэньчжоу легко коснулся его щеки поцелуем перед тем, как жарко прямо в ухо выговорить: – Доходили вести о городе, в котором перестало всходить солнце? Вот столько же правды в тех грязных слухах, которые порочат лучших напарников. Происки врагов! Шаотянь, одной стрелой ты поразил сотни летящих птиц. – Есть живые свидетели! – не унимался он. Вэньчжоу поморгал, отстранился. – Что бы ты хотел, чтобы я с ними сделал? – Что? Я ничего не хочу, но у тебя ведь блестящее будущее... Разве тебя подобное не беспокоит? Я все испортил, если бы я только знал... – Твое будущее настолько же блестящее, как и мое. А слава больше любой иной и станет только ярче. У меня есть план. Шаотянь выслушал его, но не сразу согласился. – Может сначала в Орден? – Шаотянь разрывался. – Лу Ханьвэнь. – Что? – Лу Ханьвэнь, – повторил Вэньчжоу. – Там паладин Лу Ханьвэнь, не беспокойся. Если туда кто-то сунется, твое отсутствие не станет критичным. – Он… хорош? Насколько хорош? – Твоя замена. У Шаотяня сделалось такое лицо, что Вэньчжоу рассмеялся и напомнил: – Гордыня – грех. *** Ван Цзеси не знал, чего ждал, когда высказал Юй Вэньчжоу до чего отвратительно тот себя ведет. – Важнее всего, что со мной все точно будет хорошо, а Шаотянь... почему это тебя волнует его судьба? Ван Цзеси не нашелся с ответом, так его шокировало, что того этот факт не волновал вовсе. Фан Шицянь, как всегда, оказался прав, а он не хотел верить. – Ты даже хуже, чем Фэн Сяньцзюнь, – не смог сдержаться Ван Цзеси. Вэньчжоу смущенно порозовел: – О, благодарю. Расскажу Шаотяню – оценит. Кстати, он быстрый, – как бы между делом сообщил Вэньчжоу. – Ты хочешь, чтобы я поверил… – Ван Цзеси остановился, чтобы собраться с силами. – Паладин убьет ребенка? В сторону малышки он старался не смотреть, но был готов забить Юй Вэньчжоу до смерти простой метлой, которой подметают пол, не собирался марать об него способный вознести к звездам артефакт. Чувство очень освежало, и Вэньчжоу томно заулыбался. – Я его умолял. На коленях. Доверительный тон, интимный шепот, довольная улыбка, – все указывало на то, что дело не ограничилось простым падением с просьбой перед Хуан Шаотянем. «Слышал бы он меня сейчас». Мелькнула мысль и в самом деле поманить Шаотяня новым опытом. Вэньчжоу представил, как всколыхнутся желания от одних слов, что станет во время самого действа – чересчур жарко, чтобы позволить себе на подобное отвлекаться. Он пообещал себе: «Позже». Ван Цзеси увидел, как после непотребного признания Вэньчжоу чаще задышал, бросил взгляд, который заволокло поволокой, во двор, безотчетно обвел языком губы. «Хватит!» Понять превратно их отношения было невозможно, одни следы на шее Вэньчжоу чего стоили – Шаотянь, судя по всему, был темпераментным мальчишкой. И за один тот факт, что Ван Цзеси пришлось это представить, он ненавидел Шаотяня всей душой. Вэньчжоу будто не заметил, как сжались в кулаки руки, бешенством ожгло нутро, и добивал: – Не спорю: ты всегда можешь проверить. Кто из семьи не особенно дорог? Можем все устроить, с условием: не злись, ведь ты сам нас заклинал. Юй Вэньчжоу говорил как пел, но каждое веселое его слово было как острый гвоздь в крышку гроба. Складывалось впечатление, что и метла уже не особенно была нужна: Ван Цзеси преисполнился стремления придушить, разорвать Вэньчжоу на части голыми руками. До сегодняшнего дня он не подозревал в себе таких темных глубин. Вэньчжоу обрадовался: превосходная реакция, то, что нужно. У каждого было что-то святое, и в случае Ван Цзеси он попал в точку. Ветер донес новые звуки: Шаотянь что-то сказал девочке на ухо, рассмешил. Ван Цзеси осознал с пугающей ясностью: он согласится на все. Его руки были связаны этим детским смехом. Голос дрожал, когда Ван Цзеси заставил себя спросить: – Чего ты хочешь? Мою голову? Ковен не получишь, за тобой никто не пойдет. Набери свой. – За мной и так… ходит везде, отвязаться не могу. Нет, зачем бы Ковен, всего лишь мирный договор. Скрепим Песнопением? – У тебя и в Обители свои люди есть? – Так ведь у тебя – тоже. Договорились, что названием нового объединения колдунов, ведьм, чернокнижников и травников, элементалистов и всех прочих, кто примет условия и согласится соблюдать правила, станет Альянс Волшебников. После того, как было исполнено Песнопение, связавшее Ван Цзеси договором, Вэньчжоу отошел подальше. Только выглядывая из-за спины Шаотяня, он показал предписание Великого Инквизитора. – То есть как? – Остальным не обязательно знать, что все с самого начала было спланировано. И вот еще что. Я достаточно уважительно отношусь к Фэн Сяньцзюню, и не хотел бы наблюдать, что он сделает, узнав о Зелье Мимолетности. – Мои шпионы говорят, его ждет Военный Трибунал, – кивнул в сторону Ван Цзеси. – Аргумент? – Генеральный капитул, – с удовольствием поправил его Шаотянь. – Вы знаете? Вэньчжоу неискренне посетовал: – Квалификация ваших шпионов вызывает вопросы. Прочти, – Вэньчжоу аккуратно приблизился, положил на стол изрядно потрепанное письмо, – и посмотри на дату. На два месяца ранее. – Так вы в курсе? – Я в курсе. Это ничего не меняет. Мимолетность должна исчезнуть без следа. Вскоре в шестой раз соберутся все, чтобы обсудить, что делать с Инквизицией. Выступление там произведет оглушительный успех. Ван Цзеси опешил. – На что ты надеешься? С репутацией, подобной твоей, счастьем будет просто попасть на то собрание. – Вот, – с удовольствием протянул Вэньчжоу. – Видишь? Если уж сам Ван Цзеси обеспокоен тем, что за катастрофа с моей репутацией, то позволить себе и дальше настолько внаглую лгать я не могу. Пора остановиться. Ты и только ты должен озвучить предложение о штурме. Есть основания предполагать, что в том бою полягут самые лучшие. Наша задача пригласить наиболее проблемных поучаствовать. Лучше всего, если предложение озвучишь ты. – Интересно, почему это. Вэньчжоу похвастался: – Я будущий Великий Инквизитор, моим словам должны верить. Как прикажешь вести дела после такого вопиющего обмана? Это неприемлемо. Ван Цзеси ничего не оставалось, как согласиться. *** Спасенные из рек и пылающих домов, вытащенные из пасти лесных чудовищ и избавленные от проклятий: все разом захотели рассказывать о доблести и невероятной доброте Хуан Шаотяня. В историях не было ни капли неправды, но все равно это смущало. Куда они ни приходили, новость о святом паладине обгоняла, распространялась как лесной пожар. Шаотянь не удивился бы, явись к ним торговцы дурманными травами с благодарностью за то, как он еще ребенком разрушил их дело и обратил к свету, так серьезно Вэньчжоу подошел к делу. – Что происходит? – Разве ты не рад? Говорят, на стене сторожевой башни Бацяо изобразили тебя во всем блеске, у истока Бахэ, под радугой, интересно было бы взглянуть. Новость вызвала смешанные чувства: Шаотянь помнил, какими далекими от оригинала выходили некоторые портреты Вэньчжоу, когда он был в розыске. *** Великий Инквизитор был сложным человеком со скверным характером, Вэньчжоу не удивился, когда тот решил лишить его удовольствия поставить ультиматум с гордо поднятой головой. – Я так полагаю, судить Хуан Шаотяня теперь нет никакого смысла. – Возможно, вы хотите, чтобы дворец разобрали по камешку его разъяренные поклонники. Они многочисленны, как и его подвиги. Вперед! – Поздравляю. В очередной раз Фэн Сяньцзюнь уверился, что не промахнулся. – То был тяжелый год. В тот вечер я зашел сам понимаешь к кому и спросил, что будет, если назначить Фан Шицяня Великим Магистром. Выбор был идеальный, но как упустить возможность проверить, к чему все придет? Он долго молчал, я почти задремал, и наконец произнес: «Мм, беда». Пришлось пересмотреть все планы, уже утром нужно было объявить о назначении, предшественник умер очень не ко времени, в разгар кризиса. Затем уточнил то же самое насчет Вэй Чэня. Тот еще выбор, но куда деваться? Этот человек должен был выжить в том бушующем аду, что разверзся бы после назначения, которого никто не ждал. Фэн Сяньцзюнь тихо рассмеялся: – Он повторил «Беда»! Но было обещано, что с этой бедой, не то, что первой, справятся, было сказано, кто именно: мой преемник и следующий Великий Магистр. Ответ сразу на три вопроса. Очень щедро. Как всегда лаконично. Когда донесли, что вы направляетесь в столицу, спросил, удастся ли судить Хуан Шаотяня. – И? – Вэньчжоу подался вперед. – «Ха!», – вот и все, что я получил. Не то чтобы Фэн Сяньцзюнь очень хотел видеть следующим Великим Магистром Юй Фэна, он просто очень, очень не хотел, чтобы им стал Хуан Шаотянь. Вэньчжоу уточнил: – Так Шаотянь может быть на вашем... Фэн Сяньцзюнь хлопнул по столу: – Скорее я достигну бессмертия! Не стоит так шутить. Вэньчжоу, который сделал все, чтобы ни у кого на этой грешной земле не было ни шанса на бессмертие ценой чужих жизней, оставил эту тему. *** Он задолжал благодарность и, возможно, что-то еще. – Осталась одна деталь, без которой картинка не складывается до конца. Давай проверим, смогли ли они поставить такую охрану, что нас остановит, – предложил Вэньчжоу. – Конечно. Давай. Что за охрана, какая, дворцовая? Остановить меня? Пфф, да я не в первый раз здесь куда-то вломлюсь. – Как думаешь, в какую сторону следует пойти, чтобы найти кое-что интересное? Шаотянь ни секунды не думал, и утянул его в ничем не примечательный коридор. – Я намекал не на поцелуи. – Зря. Иди за мной, давай. – Здравствуй, Чжоу Цзэкай, – Юй Вэньчжоу воспитанно постучал по створке открытой двери, прежде чем войти. – Со мной Хуан Шаотянь. Он кивнул и отошел к окну. – Знаю. Видел. – Это еще где и когда? А? Я тебя никогда не встречал. Ты что ли один из тех парней, что по особым поручениям, специалист по скрытности? Знаком с Фан Жуем? И как ты по сравнению с ним? – Шаотянь вдруг решил подбодрить. – Наверное, лучше! Цзэкай совсем растерялся, никакие видения не могли его подготовить к подобному. Вэньчжоу пришел на помощь. – По одному за раз. Правда, ты где-то видел раньше Шаотяня? – Мертвым у стен Обители. Хорошо – не сбылось. – Хорошо, – повторили Вэньчжоу и Шаотянь хором. – Что? – Надоело. Наблюдал чаще сада за окнами. Вэньчжоу на короткий миг стало неловко, он просил проверять ежедневно. У пророка просил. непроглядная тьма наползает со всех сторон – Чжоу Цзэкай? Пророк? – Ждал другого? – Чжан Ивэя. – Как бы Вэньчжоу ни сомневался, что он мог быть так хорош, все равно оставался единственным, о ком удалось хоть что-то узнать. – Ты лучше, без сомнений. В предсказаниях очень важна точность, твои – безупречны. я лучше тебя, а значит, могу быть и тобой Вэньчжоу знал Цзэкая, как он мог не знать: Инквизиция разгромила родной Ковен и отправила невиновных членов семьи с охранными грамотами как можно дальше от места происшествия именно из-за него. Фан Минхуа помогал им держать связь, Вэньчжоу знал о пророке, но не знал, что именно Цзэкай он и есть. – Именно поэтому мы встретились… там, где встретились. выглядит безобидно, выглядит мило, любой захотел бы общаться Цзэкай рассеянно смотрел вперед, мимо гостей. Вэньчжоу понял, почему тот играл на их стороне. Стало ясно, что он сделал годы назад, когда вошел в храм и попросил о разговоре. Фан Шицзин, оказавшийся там с инспекцией, рассказывал после, какое двоякое впечатление он произвел: невинное дитя из очевидно чернокнижной семьи, без следа практикуемых заклинаний, и ни одной эмоции внутри. Последнее и заставило отнестись серьезно и проверить его догадки. Вэньчжоу был невероятно любознательным мальчиком, влезал куда следовало и нет, а еще всегда добивался ответов на свои вопросы. Запертый в дальней комнате самой неприметной части дядиного особняка мальчик не мог его не заинтересовать, а уж испуганная ложь о нем не позволила оставить все как есть. Все звучало разумно, было продумано до мельчайших деталей, весьма убедительно, на лице лжеца не отразилось ни тени, и все сработало бы, без сомнений, не только на ребенке, не окажись Вэньчжоу тем, кем он был. Сейчас он понял, зачем все было устроено, и как дядя оставался настолько успешен в каждом начинании. Тогда им с Цзэкаем удалось немного пообщаться, то-то ощущение, что формулировки приказов кажутся знакомыми, никак не оставляло Вэньчжоу. – Тебе не стало хуже? Здесь? «Сад за окнами», – сказал он. Не сменилась ли одна тюрьма на другую? брат и сестра спорят у стен главной резиденции Ордена «Хуан Шаотянь сказал ей... что? Хотя это Хуан Шаотянь, он мог». – Лучше. Чай скоро принесут. Вы раньше пришли. Вероятность того, что они станут целоваться в укромном месте за поворотом была довольна высока, Цзэкай видел все очень ярко. Шаотянь посмотрел на открытую дверь. – А что, охрану специально сняли? соль оседает на губах – Зачем? – пожал Цзэкай плечами. – Реагирует на намерения. Развернул к ним раскрытые ладони, покачал как чаши весов. – Умереть в огне? Или во льдах? вода в каменной чаще окрасилась в алый Вэньчжоу почувствовал себя неуютно, когда зашла речь о намерениях. Улыбка у Цзэкая была очень красивая. – Передумал? Рад. – А ведь я старался не принимать решение, думал об этом всего пару раз. Не о чем волноваться, и я приношу извинения. шумит прибой, заглушая крик Шаотянь близко к сердцу принял вопрос безопасности. – Может, стоит что-то сделать дополнительно? Любой паладин может сюда забрести. Случайно. – Хорошо. Нечасто вижу людей. – Цзэкай посмотрел в окно, прикусив губу, вздохнул. – Так, по-настоящему. Как вас. Прошу. тихий ужас стоит напротив: он больше не улыбается Сервиз Шаотянь сразу же узнал. – Это шутка такая? Я не притронусь. На помощника Цзэкая он смотрел так, будто того уже хоронили. Вэньчжоу провел пальцем по ободку своей чашки. – Однажды я перетрогал все вещи в том зале, о котором ты вспомнил, так что они сейчас – приятные взгляду дорогие произведения искусства. – Тогда ладно. Шаотянь в лицах пересказал несколько особенно кровавых битв, вслух посмеялся над своей уверенностью, что это он спасал Вэньчжоу, когда тот спасал его, ответил на пару неожиданно вдумчивых вопросов о технике прицеливания, сам без просьб продолжил о Ледяном Шторме, и попросту наслаждался вниманием. Только обладая богатым опытом, Вэньчжоу смог уловить паузу и высказал благодарность и за себя, и за него. Не в первый раз он впечатлял Цзэкая. Тот аккуратно сформулировал фразу, попытался ее сократить, понял, что так не донесет свою мысль, и постарался выговорить как есть, надеясь, что непрошеное видение не застанет на середине фразы, которую после он может и не вспомнить: – Не существовало будущего, где ты дожил бы до двадцати пяти. Юй Вэньчжоу его создал. Цзэкай решил, что день удался, полюбовавшись их лицами: пусть делают с этим знанием, что захотят. выстрел Обратно они выбирались другим путем: в коридорах проходила смена стражи, что означало вдвое больше ненужных свидетелей. – «Передумал»? Это еще о чем? Мне волноваться? Вэньчжоу не сомневался, что Шаотянь уловит скрытую угрозу, и подготовил ответ, осторожно постарался объяснить: – Кем бы я был, оставив за спиной нелояльного пророка, который вместо выполнения воли Великого Инквизитора работает на сторону? Признаю, он слишком хорош. Даже бой у Резных пещер – и тот случился только потому, что об опасности он промолчал. Юй Фэн всегда был рядом для подстраховки, когда нас предупреждали, что впереди – серьезная опасность. А ваше задание было слишком близко для того, чтобы встреча оказалась случайной. И множество других свидетельств. Но личная верность – это неплохо. Довольно зловещее знакомство вышло, не находишь? – Ты что, всерьез это? Наоборот, потрясающе! Буду ходить к нему поболтать при каждом удобном случае. Что? – Я расстроюсь, если с тобой что-то случится. – А почему должно, намерения – самые лучшие, Чжоу Цзэкай – отличный союзник. Шаотянь остановился у статуи святого Иуды Фаддея, покровителя отчаявшихся. – Вэньчжоу… – Что? – Вэньчжоу. – Я здесь. – Ты создал будущее, в котором я – есть. Вэньчжоу захотелось вернуться и сказать пару слов Чжоу Цзэкаю, но проблема намерений никуда не делась. – Мной двигали абсолютно эгоистичные соображения: иначе не мыслю своего счастья. И пошел вперед, не оглядываясь. *** Дома Шаотянь с порога бросился на шею Вэй Чэню, лицо у того при этом стало сложное. – Так рад! После брани нас хоть три часа, дня, месяца кряду. Прости, что заставил за меня, за нас обоих, меня и Вэньчжоу, краснеть. Вэй Чэнь не сразу смог отцепить его от себя. – Вы справились хорошо, ничего не провалили, с чего бы краснеть. – Он отвесил подзатыльник Шаотяню: – Пару раз бледнел, от волнения. Шаотянь остался стоять со склоненной головой: заслужил. То, на что намекал Шаотянь, – неожиданно тонко намекал, – Вэй Чэнь собирался игнорировать всю оставшуюся жизнь. Всеми силами души. Фан Шицзин глядел на эту картину со спокойным добродушием, как его внезапно озарило: – А ведь они исполнили твою мечту. – Это еще какую? – Сейчас, как ты там все говорил... Вот! Бросили Орден на кого-нибудь помоложе и отправились странствовать в свое удовольствие. Лу Ханьвэнь смеялся громче всех, Шаотяню он уже нравился. – Командор! – Лу Ханьвэнь заметил Юй Фэна и просиял. Он обернулся к Шаотяню, возбужденно поделился: – Пойду спрошу, чего он достиг в моем возрасте, я же отбил целый штурм! Шаотянь недолго волновался, глаза у мальчика были серьезные, понимал, что сделал это не сам, с помощью братьев. Что бы там ни твердили на площадях, в трактирах, в богатых домах и на улицах, – по всей стране: Шаотянь святым не был, потому решил не останавливать его, наоборот, подбодрил. Вечером, во время торжественного ужина, Вэй Чэнь подозвал Лу Ханьвэня к себе, который неутомимым облаком носился за возратившимися в Орден героями. – Хуан Шаотянь и Юй Вэньчжоу, конечно, многого достигли. Остановили великую войну. Но ты все равно не бери с них пример, – попросил он. Лу Ханьвэнь легко пообещал: – Найду кого-нибудь еще лучше! Вэй Чэня посетило дурное предчувствие. *** Шаотянь, по его скромному мнению, сделался несколько чересчур знаменит. Он стоял у заколоченного колодца, поросшего проклятой травой, и пытался отдышаться: бежал от толпы людей, кричащих вслед просьбы хотя бы коснуться его одежды. Хорошо, что у тех хватило здравого смысла остановиться на безопасном расстоянии, голоса даже не доносились. Альянс Волшебников еще не добрался сюда, а вот они с Вэньчжоу были исключительно мобильны. В коллекции собралось под сотню версий того, как они это делали, ни одной – верной. Бесценная возможность, особенно для ситуаций, когда счет шел на дни. Фан Минхуа живописал со слов Чжоу Цзэкая, что к пятнице выросло бы на месте деревни, и они вмиг бросили другие дела. Шаотянь посмотрел вверх: синее-пресинее небо опрокидывалось в него, закружилась голова. Вэньчжоу тут же подставил плечо. – Смотри, сколько хочешь, я рядом. Виновник – смелый человек, в первом ряду за тобой бежал и до сих пор не ушел. – Тебе смешно, конечно. Так ярко сияет моя звезда, спорим, они даже не поняли, что я не один. – Ну и пусть. То, как Вэньчжоу целовал его, было громче любых слов.