Мы

Экзамен под проливным дождём в лесу, кишащем монстрами, — это перебор даже для курсантов Бастиона. Поэтому, наверное, стоило ожидать, что из двенадцати курсантов выживет лишь двое — Четвёртая из бригады Пламени Золотой Дивизии и Первая из Стужи Серебряной Дивизии. «Нам не нужны мёртвые курсанты, — вспомнила напутствие инструктора Четвёртая, помогая Первой, раненной в ногу, встать. — Нам нужны непобедимые Стражи». Хитч воспряла духом и стряхнула со лба прядь окровавленных волос. Они убили живодёра — это отвратительное существо, содравшее кожу с их товарищей. Они и правда теперь непобедимы. — Хитч, — прокряхтела Четвёртая, покрепче перехватив талию Первой из Стужи, и, почувствовав на себе недоумённый взгляд серебряных глаз, криво усмехнулась. — Что? Мы всё равно уже без трёх дней Стражи и скоро сможем хоть на всю Цитадель прокричать наши настоящие имена. — Но эти три дня мы курсантки, — прохрипела Первая, — а значит я могу тебя сдать. — Кому? Дереву? Или этому коллекционеру чужих кожных покров? Первая низко кашлянула, но Хитч была уверена, что услышала тщательно замаскированную усмешку.

***

Не все курсанты Бастиона вернулись, однако бригады Пламени и Стужи поредели больше остальных. На плаце в день посвящения в Стражи Хитч и низкорослая Первая стояли рядом, на расстоянии вытянутой руки, пока некоторые рекруты из стройных рядов своих бригад то и дело поглядывали на них. Девушки не смотрели на них, они смотрели только вперёд, как и подобает тем, кто с минуты на минуту исполнят то, для чего появились на этот свет. Через несколько секунд после официального зачисления их в Стражей Хитч услышала Первую, тихо, но твёрдо проговаривающую: — Энни.

***

После выпуска из Бастиона всех новоиспечённых Стражей облачили в стандартную форму серо-землянистого цвета и отправили в Цитадель, чтобы уже руководство решало, что с ними делать. Хитч оставили заниматься самой типичной работой для новичков — патрулировать внешнюю стену, подпирающую, казалось, сами небеса. Энни оставили в Цитадели с этой же целью. Бывшие Первая и Четвёртая слишком много времени проводили вместе в тишине и относительном спокойствии, чтобы не начать разговаривать. Так Хитч узнала о детстве, скорее даже прошлой жизни Энни: о бесконечных тренировках (Так вот почему ты была так хороша в Бастионе!), о не терпящем слабости отце, о буднях в анклаве. — Ты вскапывала картошку? Да в жизни не поверю. — А что должна была? Могилы? Разговоры на две минуты переросли в часовые беседы. Конечно, Хитч говорила больше, Энни же в основном слушала, но делала она это мастерски. Несмотря на её суровое лицо и внешнее равнодушие, говорить было легко и приятно. Время, проведённое вместе, пролетало незаметно. Однако совместные дежурства бывали не всегда. Тогда каждая секунда начинала двигаться, словно корни корявого, прорывающего подземные ходы, то есть невероятно медленно. Оттого каждая встреча с Энни была волнительнее и долгожданнее, чем всё остальное в жизни Хитч.

***

— Энни, — прошептала Хитч в перерыве между тяжёлыми вдохами и выдохами, которые в ночной тишине звучали особенно оглушительно. Теперь их отправляли за стены Цитадели защищать от монстров некоторые особо крупные анклавы. Для сна, в котором, несмотря на всю нечеловеческую натренированность, Стражи всё же нуждались, глава клана предоставил им небольшой полузаброшенный сарай у самой стены. Там были две узкие койки, между которыми едва помещалась крохотная тумбочка. — Хитч, — хрипотца из голоса Энни стала менее заметной, однако никуда не исчезла с момента их первой встречи за эти два года. Хитч резко приблизилась к лицу Энни, схватив ту за запястье, но остановилась в нерешительности, свойственной обычным людям, а не Стражам. «Нельзя». Они созданы убивать, а не чувствовать. В Бастионе это доходчиво объяснили. Решающий шаг сделала Энни: она медленно положила руку на затылок Хитч и коснулась её шершавых губ своими. «Нельзя. Но с Энни можно».

***

Из разрубленных пополам мокроступов на траву и полевые цветы вытекала жёлтая слизь. — Знаешь, — задумчиво начала Хитч, очистив кинжал от внутренностей монстров и убрав его в ножны. — Меня достала эта уродская форма. — Ты бы предпочла одеваться, как во внутренних стенах Цитадели? — Нет, — сморщилась Хитч, вспомнив высокие причёски, пышные платья и тугие корсеты женщин, которые боялись сделать лишнее или резкое движение. — Тогда что? — Энни вскинула голову, чтобы взглянуть в лицо Хитч. — Я... Я всегда хотела платье. В горошек. У родителей никогда не было денег на него, а после совсем было не до того. Энни слегка выгнула бровь в удивлении и, ни слова не сказав, наклонилась к земле. Пришла очередь удивляться Хитч, когда Энни, держа кинжал за лезвие, поднесла овальную часть рукоятки, покрытую слизью, к левой ключице Хитч и мягко надавила, оставляя след на плотной ткани мешковатой формы. — Думаю, мы можем себе позволить только такой горошек. Наверное, Хитч стоило бы рассмеяться или разозлиться от такого глупого поступка (всё-таки слизь мокроступов не целебная мазь), а ещё лучше проигнорировать, как подобает Стражу, но она лишь смогла спросить внезапно осипшим голосом: — Мы? — Мы.