Запах одуванчиков

9 октября 2066 года, Подбалясье. — Два дня! — брякнул Диня спустя минуту, и Савва, тащивший его за руку по подземелью, чуть не прыгнул в стену. — Это шо же, сеходня суббота? — Блин, Капульцевич, до тебя туго доходит, я понимаю, но... — заворчал Савва, теребя его пальцы. — Дак мне ж на работу надо было! У пятницу!       Яхонтов одарил своего недотёпу долгим, о многом говорящим взором, но Диня только выжидающе хлопал на шефа лепестками ресниц. Савва испустил тяжкий вздох. — Считай, что ты при исполнении! — Нахоняя не получу? — Не получишь, чудо. — Ох! Добро! Саввочка Давидович! — Ну что ещё? — Савва инспектировал зазеркальные углы впереди, с трудом отличая реальность от миража. — То, шо мы делаем, это передряха? — Чего? — Савва аж встрял и вновь воззрился на скоморошка. Тот замялся. — Ну... Я Юляшке обещал, шо не упутаюсь ни у какую передряху, шоб вы меня не выгнали. Я и думаю — а уот это усё — точно не тёмная ауантюра? — Капульцевич мотнул русой головушкой на Галерею Памяти. Саввино сердце, несмотря на тревожную обстановку, кольнуло теплотой. Всё-таки скоморошки, особенно молоденькие, и особенно отмоленные у Чернобога умеют быть милыми в любой ситуации! Яхонтов чуть улыбнулся и обнадёжил Диню: — А как ты считаешь, спасение чести нашей братии — это низко или благородно? Запамятовал уже про «твой небесный долг»? — Блахародно! — возрадовался дуралей, вспомнив собственные недавние заявления. — Долх. Ну тохда я соусем спокоен. Савва Давидович, а можно пошутиц? — Ну пошути, что ж с тобой делать, паяц ты маленький, — дозволил Яхонтов. — Знаеце, после таких приключений я вам свой у доску! — хихикнул Диня. — Ага, да! В задницу! — буркнул в обратку Савва. — Что, прасците? — послышался вмиг оробевший голосок позади с лёгкой ноткой надежды. Савва подтянул его за руку, чтобы семенил порезче. — Я говорю, в задницу нас отымеет Дорохов за такие фокусы, когда прибудет домой, а он стопудов заметит наше вторжение! — Тю! — на это воодушевился Диня, и во взгляде его мелькнула дразнящая, искромётная шутовская похоть. — Да у задницу не так и страшно. Хлавное, шобы смазки побольше, а так... Надо улыбаться, расслабиться и получиц удоуольствие! Ой! Мама!.. — Тс-с!       Скоморошек, испугавшись стороннего упредительного шиканья, прянул на Савву. Тот взвинтился, готовый отражать нападение, но увидел прямо перед собой рябую от сажи макушку, торчащую из летней малицы. Лялька, тут как тут, бдительно прищурилась и приложила пальчик к губам. — Малая, ять! Ты до сих пор в доме? — Сам велел ждать, — напомнила мора. — Я где тебе велел ждать? В прихожей! — И как бы я вам оттуда заморозила портал, открытый из Галереи? Думать надо го-ло-вой, — постучала она себя по грязному лбу. Савва ругнулся. — Твоя правда! Ляль, а что там снаружи? Валера жив? — решил он узнать новости. — Я откуда знаю, я не ведьма. — Лялька то и дело шипела на миражи, и те пугливо прятались в зеркальные рамы. — А что ж ты ела оба дня? — Юколу, — хитрая малая достала из кармана и повертела мешочек с мясными чипсами. — Папа учил без провианта на охоту не ходить! — Вот умница моя, — похвалил её Савва. — Достойная дочь эрси. — Я с вами не поделюсь, — тут же упредила его Лялька. — Эрси дураков не кормят. — И прежде, чем парни рассмеялись, подняла палец вверх, пошмыгала маленьким носом. — Ш-ш! Я чувствую смерть. И старьё. Что аналогично. — Склеп, всё верно, — подтвердил её слова Савва. — Мы часто ходили сюда с ПэКа...       Ходили, да. Больше уже есть шанс и не пойти, если потерять доверие хозяина навеки. Видения зеркал кривы, но полны затаённой истины, это Савва успел понять. И им с Диней стоило бы запомнить всё, что они увидели. Зарубить на носу.       Белояр и Дария лежали на своих прежних местах двумя безмолвными стражами дороховских наследий. Лица их под розовой эссенцией огнецвета выглядели напряжёнными, будто они боялись или ждали беды. А может, так казалось? Савва пробежался глазами по рядку урн с табличками вдоль стены некрополя, и уставился на знакомую ему резную дверцу, откуда Павел Константинович давеча извлёк посох Лесных. Мережка зарябила сигналом. «Владка, смотри моими глазами, оно?» «Да, братик, жжётся!» — Ну что? — торжественно обратился Савва к спутникам. — Мы нашли доску! — А ключ от доски с доской вы не нашли? — скептично уточнила Лялька. — И не найдём, так как ключ ПэКа носит на цепи при себе, — поведал Савва. — Но не беда! Мы же не красть пришли. Динька, держи фотик. — Он сунул Капульцевичу крохотную, размером с кольцо, камеру. — Ты ж скоморох, шмыгни в щёлку, сними договор, а мы тебя покараулим. — Аха, добро! Я оттуда моху его достац! Замок закляну и усё, — предложил Капульцевич, но Савва махнул: — Это лишнее. Пофоткай во всех ракурсах, там, ночное видение включи у камеры, она сама всё сделает.       Диня уже мутаборнул в ящерицу и закопошился внутри чулана. — Мама дарахая! Як есть — Дорохов! То есть — доховор! — Капульцевич, аккуратнее там! — последовал скрип фотоаппарата. Малая приложила ладонь к лицу. — Вот идиот. Не напоролся бы на что-ни... — Ауч!       Она как в воду глядела, то ли прокляла! Дом загудел, стены затрясло мелкой дрожью, пол заворочался. Белояр и Дария одномоментно распахнули глаза, и нитки их кровавых слёз осквернили прозрачный отвар огнецвета. — Блин, Денис Алексеевич! Ты поранился? — Та я... Уешалку не замецил, — донеслась жалоба из щели. — А шо? — Плохо дело, — проронила Лялька, прижимаясь к Савве. — Дом почуял свежую кровь. — Да шо, Саввочка Давидович? — Диня высунул одну лишь головёху из щели и тряхнул рассаженной бровью, окропив мрамор. — Ох, ять.       Дом пришёл в движение, как растревоженный змей. Сквозь вздыбившийся пол склепа поползла наружу, выпучиваясь, клейкая чёрная жижа. Гробы распахнулись, плеснув консервантом, и оба сторожа Дома Некроманта восстали из своих усыпальниц. Жутко смотрелись их мёртвые, пустые глаза, исторгавшие багровые слёзы, жутко выли стены особняка, сердясь на лазутчиков и выпуская хваткие побеги колючеплодника. Дария упёрлась указующим перстом в охреневшего Диню, а по её платью поползло вниз такое же тёмное и зловещее кровавое пятно. Из пронзённой стрелой груди Княжны, разрывая одёжу, вырвались колкие зелёные щупальца и стремительно побежали плетями по вытянутой руке. Белояр брызнул кровью из отрезанного горла. Его голова откинулась назад и повисла на дряблом лоскуте кожи, а вскрывшаяся рана взметнула целую крону буйно-зеленых листьев и шипастых плодов. Лялька ощерилась на представление, как белая медведица, и потянулась за луком. Савва придержал её за ремень, запрещая применять оружие. — Лю-ю-ють, — издал скулёж Диня и добавил: — Саввочка Давидович, а это тоже халюны, или не? — Динечка, — топорща холку и шаря позади себя по дубовой резьбе, ответил вопросом на вопрос Яхонтов. — Как по-белородски будет «вперёд»? — Упярод, — писком подсказал тот. — А «назад»? — А у белородоу нету слова «назад», мы разворачиуаемся, и — упярод! — Тохда, сука, «упярод»! — скомандовал Савва. Молниеносно раскрыв портал, ухватившись обеими дюжими руками за дверцы, чемпион мира по гастингу с треском выдрал из стены и швырнул туда чулан, целиком, вместе с Диней и всем содержимым. Скоморошек даже изумиться не успел. Лялька столь же стремительно приморозила вход, сама бросаясь в сторону зеркал — для неё порталы оставались закрытой зоной. — Встретимся снаружи! Я найду вас! — А-а-а! — Диня торчал головой из щели чуланного короба и орал благушей, пока Савва ехал на нём, как на вагонетке, по гулкой трубе к свободе. Колючеплодник протиснулся за ними во вход портала и застыл, скованный льдом моры, не дотянувшись до беглецов. Они вырвались где-то за оградой посёлка на Копеевском шоссе, и Яхонтов успел подхватить чулан смерчем, прежде, чем в него влетел грузовик с первого яруса магистрали.       Оба колдуна отдышались на обочине, после чего Диня деликатно щёлкнул изнутри замком дверцы. — Крепкий шкаф... Якая лютая страсть у этом доме творится! — Капульцевич вылез и вытер бровь о рукав скафандра. — Охурцы ещё бешеные... — Нам пизда, — только и ответил Савва, пригорюнившись от осознания содеянного. — Распиздейшая пизда. Ладно бы доску свистнуть, полбеды, но выдрать полдома... Эк я психанул! — Он поднялся, дополз до злополучного чулана и извлёк на свет луны и фонарей небольшую деревянную вещицу, едва ли длиннее разделочной доски. — Тоже дубовая. Явно из местного дерева сделана. — Но потемневшие от времени буквы договора прекрасно различались, очевидно, доска была заговорена предками на сохранность. Вот только от ярости Александры Малютичны это не спасло! «Лета первого от сотворения мира, — прочёл Савва, — заключено сие соглашение у тёмной воды, у широкого камня на времена вечные до скончания оных. Трое заверяют сий Закон, объявляя его Новым Законом: Отвага Яхонт, Дарах Мертвовод в присутствии заступницы земли Лесной, коей и потомкам оной быть свидетелем подлинности намерений сторон. Миру быть, и условия его закрепления таковы: Земли эти, и на востоке от них, и на западе, и на севере, и на юге со всеми углами именуются Родиной и управляются волей Шабашей. На Шабаши допускаются колдуны небесные от Перуна и Мокоши четырёх сил: ветрогоны, скоморохи, умельцы, буквенники. Земной погани не бывать на сборах, не допускать собственных чаще двух раз за смену природы по солнцеворотам — зимнему и летнему. Земной погани не допускается брать жён от небесных колдунов. Их же дочерей давать для продления родов небесных беспрепятственно. Земной погани не бывать старейшинами в среде колдунов, не учинять соседства в дальности дневного конного перехода, не выступать с бунтами и наветами на Мокошь, Стрибога, Велеса, Даждя, Семаргла. Не чествовать Сыру-Землю, не распускать чары прилюдно. За сим скрепляется договор кровью двоих: Отваги Яхонта и Дараха Мертвовода приочно хозяйки земли Темноводной ведьмы Лесной. Яхонт Дарах». — Мою ж мать, — прочитав вслух текст документа, Савва сокрушенно вздохнул. — Вот так и жили подии пятьдесят тысяч лет, Динька. Без возможности общаться с детьми Неба на равных, под постоянным гнётом поражения и несправедливости. — Хрустно, — подал голос Динька. — Жалко их, хоц и напали они первые. — И не говори. — Савва стиснул деревяшку. — Но для того мы за это и взялись, чтобы сменить времена. — Вы хоците?.. — скоморошек подсел ближе и заглянул в лицо. — Так уот зачем вам доховор! Чтобы сделац як надо? — Как не стыдно, Динька. Эти доски пережили свою эпоху. Я хочу дать жизнь новой. Давно пора. — Уот... Вот здорово! — шепнул Капульцевич. — И я с вами. В такой великий момент. — Нет, Диня, ты со мной на обочине дороги в безвыходном положении гнусного вора. Каковыми нас и посчитают, попадись мы, а мы с тобой наверняка попались. — Савва похлопал по чулану и с замиранием сердца отследил взором скользящий по небу автолёт губернатора Балясны, который знал, как свой «Ягуар». — Бляха-Муха, не подведи, подруженька, отвлеки, как можешь. — Автолёт Дорохова завис над посёлком, сделал вираж и направился к сияющему огоньками строению ресторана «Развиха», работавшему круглосуточно. — Ай, да красавица твоя сестрица, дай Небо здоровья! Интересно, как там Валера? «Братик, вы где? Лялька вас потеряла!» — замаячила мережка Буськиным волнением. — Да тут мы, тут. Неудачники, — проворчал Яхонтов, отряхивая скаф. Над кронами сосен простёр крылья Алеф, нёсший обеих сестёр. Приземлился, сложился, спустил всадниц. Буська, измождённая, но радостная, повесилась Савве на шею и защекотала обветренными губами. — Мой хороший! Мой родной. Я думала, всё. А ты? — она сцапала Диню, — как бы я без тебя? Мои герои! Герои Неба! — Притормози, красавица, — Савва сухо чмокнул её в пробор, — мы влипли. — И указал перстнем на чулан с доской. Буська ахнула. — Вот ты медведь! А реликвия... Она самая! Подлинная! — Ну.       Ведьма Колпаковки схватила и пробежала глазами договор. Зима приткнулась за плечом сестры и тоже приобщилась к истории. — Какой ужас! Это возмутительно, — заявила по прочтении Владка. — Это жизнь, — изрекла малая. — Кто сильнее, тот и прав. — В прошлые годы колдуны говорили: нет ни добра, ни зла, есть только сила, — снова глянула на текст Бусинка. — Но сила зла ужасна. Она отбирает близких и в конце концов уничтожает сама себя. — Изумрудики раскосых глаз устремились на Савву. — А добрая сила творит великие дела и преувеличивает собственное могущество. — А сила глупая творит херню, — подбоченился Яхонтов, глядя на опрокинутый чулан, кажущийся в лунном свете абсолютно пустым. — Прям как мы с вами сейчас. Бусь, Валера жив? — Да, обзвонился из дома, — кивнула сестра. — За вас испереживался. — Хоть одно радует. И что нам с этим делать? — он потряс руками на доску. — Снимать, — невозмутимо подсказала Лялька. — А потом? — Потом скоморох запрёт её назад, а мы с Алефом снесём коробку и впилим туда, где она стояла. — Вы... Ты?! — Савва схватил сестру-мору за меховые плечи. — Ну не попрёшься же ты со своим чудиком второй раз позориться? — прищурилась язва. — Вдруг с перепугу саркофаг умакнешь или что похуже. Мне ничего ни от кого не будет. Я мора, забыл? — Она демонстративно зевнула, пока Савва искал повод не считать себя слабоумным. — Ять, да ты могла одна это всё провернуть, алё, малая? Лялька опять зевнула и хмыкнула: — Оно мне надо? План твой.       Савва хотел было толкнуть для мелкой мерзавки персональный спич про патриотизм, единый дух нации и взаимовыручку, потом вспомнил, что Бля в этот самый момент вовсю отвлекает Дорохова, и на то, чтобы мудить, времени нет. Надо было довершать начатое. А там уж — заметит, не заметит — гори оно всё огнецветом!