Marked for Obsession.

Вижу, она решила играть в героиню. Как мило, насколько отвратительно. Я следил за ней через камеры, которые установил сам. Говорил себе, что это необходимая мера. Что так я всегда буду знать, где она, чтобы защитить её. Но кому я вру? Наблюдать за Деборой стало моей привычкой, сродни зависимости. Смотреть, как она двигается, как иногда проводит рукой по волосам или морщит нос, сосредоточенно читая что-то на мониторе. Сегодня она снова вывела меня из себя. Дебора всегда была умной, но вот сегодня показала полное отсутствие разума. Коснуться Люка? На моих глазах? Нарочно? И она думает, что я просто сижу где-то в темноте, не реагируя? Глупая. Я видел её самодовольную улыбку, этот взгляд, которым она будто бросала мне вызов. Я долго смотрел на экран. Как она вернулась к своему рабочему столу, села, с чувством маленькой победы на лице. Уверенная, что смогла меня разозлить. А может, даже ранить. Смешно. Но, знаешь, детка, если ты играешь со мной, лучше будь готова к последствиям. Я откинулся в кресле, медленно потянулся к сигарете. Закурил, вдыхая дым, и с холодной ясностью решил, что не буду действовать сразу. Пусть поживёт в этой иллюзии пару дней. Пусть думает, что я смирился. А потом я начну ломать её мир. Люк стал моей первой мишенью. Он такой предсказуемый, скучный мальчик. «Выхожу из офиса ровно в одно и то же время». Забавно, как такие люди всегда уверены в своей безопасности. Как не видят угрозу, даже когда она стоит прямо перед ними. Выждав два дня, я дождался, пока Люк закончит работу. Стоял в тени переулка у его машины. Город жил своей жизнью, машины проносились по улице, где-то за поворотом смеялась парочка. Никто не заметил, как я подошёл к нему. — Эй, Люк, — хрипло произнёс я, чуть приглушив голос. Он обернулся с удивлением, на секунду потеряв бдительность. Этого хватило. Мгновение — и его затылок встретился с капотом. Удар громкий, глухой. — Какого чёрта?! — заорал он, пытаясь вывернуться, но моя рука уже сдавила его шею. — Кто ты, мать твою?! — Друг Деборы, — процедил я, подбирая слова так, чтобы каждое вонзалось в него, как нож. — Я тот, кто решает, кто может быть рядом с ней, а кто — нет. Его глаза округлились, но я не дал ему времени ответить. Вырубил его одним ударом и, бросив тело в свой фургон, что стоял рядом, захлопнул дверь. Игры начались, Дебора. И ты сама подписала этот чёртов приговор.

***

Заброшенное здание встретило меня тишиной. Слишком тихо, если задуматься. Этот забытый богом уголок города пах сыростью, гнилью и чем-то ещё, что уже давно никому не интересно. Люк в багажнике фургона ещё не шевелился. Да и к лучшему — не люблю, когда кто-то дёргается раньше времени. Затащить его в подвал было делом одной минуты. Он лёгкий, как тряпичная кукла. Пару грубых движений — и вот он уже привязан к старому стулу, который едва держится на своих деревянных ногах. Его голова бессильно склонилась вперёд, губы приоткрыты, изо рта вырывается слабое дыхание. Как трогательно. Все же я подстраховался, оборвал часть его пиджака, сооружая из ткани кляп, и запихнул ему в рот. — Отдохни, приятель, — пробормотал я, зажимая между зубами сигарету. — Когда проснёшься, будет весело. Шнур надёжно держал его на месте. Я проверил узлы, в последний раз бросил взгляд на жалкое тело и выдохнул дым, словно ставя невидимую точку. Он проснётся нескоро, но это и не важно. Важна будет Дебора. Выйдя из здания, я сел в фургон и на секунду задержал взгляд на ночном городе. Её лицо всплыло в мыслях, и вместе с ним — та наглая улыбка, с которой она провела пальцем по руке Люка. Кожа закипала при одном воспоминании. — Думаешь, я шучу, детка? — прошептал я, включая двигатель. — Думаешь, твоя мелкая выходка останется безнаказанной? Машина рванула с места. Я ехал быстро, почти по инерции, зная, где её найти. Эти улочки давно стали моими. Всё, что касалось её, уже принадлежало мне. Через пятнадцать минут я был у её дома. На улице царила тишина, только где-то вдали глухо проехала машина. Свет в её окнах горел, она ещё не спала. Конечно, не спала. Я припарковался в тени, вышел из фургона и закурил. Дым застелил лёгкие, пока я смотрел на её силуэт за окном. Она была там, ходила по комнате, скрещивая руки на груди, кусая губу. Я мог поклясться, что она нервничала. Хорошо. Это значит, что она ждёт. Ждёт меня. Моё желание выжечь её до основания захлестнуло с новой силой. Но я сдержался. Пускай. Сейчас ей даже в голову не приходит, что утро для неё начнётся совсем иначе, чем она планировала. Дебора, ты сама выбрала это. И теперь я позабочусь, чтобы ты увидела, куда ведут твои глупые, неосторожные решения. Я подождал. Дома темно и тихо. Она забыла закрыть окно на кухне — её ошибка, моё преимущество. Легко, почти бесшумно, я оказался внутри, стёртые ботинки не издали ни единого звука, пока я пробирался по коридору. Её запах наполнил пространство. Сладкий, тёплый, как затягивающий яд, который ни за что не отпустит. Она была в спальне. Свет настольной лампы падал тусклым пятном, вырезая её силуэт. Сидела на кровати, свернувшись, словно хотела спрятаться от мира. Волосы, темные, как сама ночь, падали на плечи, губы прикушены — я видел это даже отсюда. Она что-то читала, может, пыталась отвлечься. Ее темно-зеленые глаза нервно бегали по странице. Она не может избавиться от мыслей обо мне. Я вошёл, без приглашения, как хозяин. — Добрый вечер, пчёлка, — сказал я низким, почти ленивым голосом, привлекая её внимание. Она вздрогнула, книга выпала из рук. Глаза расширились, в них плескался страх, но, чёрт возьми, как же она была прекрасна в этот момент. — Джеймс, — прошептала она, голос дрогнул. — Что ты… Что ты здесь делаешь? Я медленно закрыл за собой дверь, оставляя нас одних в этом маленьком, почти замкнутом пространстве. — Мы уходим, — бросил я, не давая ей времени на пустые вопросы. — Собирайся. — Уходим? — она поднялась на ноги, злость начала пробиваться сквозь её страх. — Ты сошёл с ума? Уходи, пока я не вызвала полицию. — Вызывай, — хищная усмешка скользнула по моему лицу. — Ты думаешь, они успеют? Она отступила на шаг, плечи напряглись. — Я никуда с тобой не пойду. — Это не просьба, Дебора, — мой голос стал твёрже, холоднее, словно удар лезвия. — Я пытаюсь быть терпеливым. Хочешь, чтобы я продолжал? Она отступала, как загнанное в угол животное, но я видел, как её дыхание сбилось. Она боялась. И… что-то ещё. — Нет, — выдохнула она. — Ты не смеешь. — Смею, — рыкнул я, теряя последние крупицы самоконтроля. Она попыталась увернуться, выскользнуть из комнаты, но я перехватил её за запястье, резко притянув к себе. — Я пытался по-хорошему, — прошептал я ей в ухо, чувствуя, как она напрягается в моих руках. — Ты сама всё усложняешь. Она вырывалась, но мои руки были сильнее, чем её слабые попытки сопротивления. — Пусти! — её голос сорвался на крик, но я быстро накрыл её рот ладонью, чтобы не дать ей поднять шум. — Успокойся, пчёлка, — прошипел я, глядя прямо в её глаза. — Если не хочешь, чтобы я разозлился ещё больше. Её взгляд был полон ярости и страха, дыхание горячим потоком касалось моей ладони. Чёртова смесь, которая сводила меня с ума. — Ты пойдёшь со мной, — заявил я, сжимая её чуть сильнее, чтобы она поняла: спорить бесполезно. — И сделаешь это добровольно. Или я заставлю. Она выдохнула, в её глазах вспыхнуло неповиновение, но я видел — она понимает. У неё нет выбора. Я стоял, держа её крепко, но не сильнее, чем нужно. Руки не дрожали, а внутри всё кипело. Она срывала с меня остатки терпения, растягивая момент, когда могла бы просто сдаться и сделать всё проще. — Дебора, — произнёс я низко, почти рыча, приближая своё лицо к её, так что наши взгляды встретились. — Я могу стоять здесь до утра, если хочешь. Но будь уверена: я заберу тебя, хоть связанной. Решай сама, насколько это будет унизительно. Её грудь судорожно поднялась, дыхание стало быстрым, но я видел, что её мозг работает. Бьётся, как пойманная в сети рыба, ищет лазейки. Напрасно. — Ты… Ты думаешь, что можешь меня контролировать? — выдохнула она, срываясь. В её голосе дрожали и злоба, и страх. — Что всё закончится по-твоему? — Нет, я не думаю. Я знаю, — холодная усмешка тронула уголок моих губ. — Ты пытаешься быть храброй, но ты уже проиграла, пчёлка. Я увидел, как что-то в её взгляде сменилось — словно её сломали, или, наоборот, она сама наконец поняла, что выхода нет. Она стиснула зубы, сжала руки в кулаки, а затем… опустила голову. — Хорошо, — прошептала она, её голос был слабым, как шелест листьев. — Я пойду. — Умница, — проговорил я, отпуская её запястье, но не отступая ни на шаг. Она посмотрела на меня снизу вверх, глаза полные смеси отчаяния и ужаса, и мне это чертовски нравилось. Я не стал прятать улыбку — такую, от которой обычно кровь стынет в жилах. — Только помни, пчёлка, — добавил я, поправляя ворот куртки, — это не значит, что ты можешь делать, что захочешь. Я всегда рядом. Всегда. Она сглотнула, но ничего не ответила. Я видел, что она чувствует. Этот ледяной ком в груди, знание, что что-то будет ужасным. Но она подчинилась. И это единственное, что имело значение. — Иди собирайся, — коротко приказал я. — У тебя две минуты. Она замешкалась, но я сделал шаг ближе, нависая над ней, и она торопливо кивнула. Когда она вышла из комнаты, я остался стоять в тени, уперевшись рукой в дверной косяк. Злость всё ещё кипела внутри, как расплавленный металл, но я позволил себе одну короткую мысль — она всё равно будет моей, что бы она ни пыталась сделать. И, чёрт возьми, кто одевается в блузку и юбку? Испытывает меня? Она не шла, а скорее спотыкалась, едва успевая за моим шагом. Её запястье было крепко зажато в моей металлической руке, а каждый её протест — просто раздражал. — Джеймс, отпусти! — взвизгнула она, пытаясь вывернуться. — Что ты творишь?! Я не ответил. Вместо этого рывком открыл дверь фургона, и она вздрогнула от звука, словно это был выстрел. Дёрнулась, но у меня не было ни настроения, ни времени на её маленькие выходки. Она точно не ожидала, что я повезу ее куда-то. Надеялась на прогулку? — Залазь, — бросил я хрипло. — Я не… Её «не» оборвалось, когда я схватил её за талию и без лишних церемоний закинул внутрь. Она ударилась о сиденье, задыхаясь от возмущения, но я уже захлопнул дверь с такой силой, что эхо разлетелось по пустой улице. Сев за руль, завел двигатель и сразу тронулся. Я почувствовал, как она мечется на заднем сиденье, пытаясь найти выход, но закрытые замки уже поставили точку в этом вопросе. Плевать, я уже везу ее туда, куда нужно. — Ты сошёл с ума! — взвизгнула она, цепляясь за спинки сидений. — Куда ты меня везёшь?! — Сиди тихо, Дебора, — прорычал я, не отрывая взгляда от дороги. — Тихо?! — она почти захохотала, но в этом смехе было больше истерики. — Тихо?! Ты ворвался в мой дом, тащишь меня чёрт знает куда, и ты думаешь, что я буду сидеть тихо?! Её голос звенел, как разбитое стекло, царапая мне нервы. Я сжал руль сильнее, чувствуя, как в груди начинает закипать та тёмная злость, которую я слишком часто держал на поводке. — Если ты не замолчишь, — начал я, холодным тоном, глядя на неё через зеркало заднего вида, — я могу остановить фургон. Мы оба знаем, что тебе это не понравится. Она открыла рот, но потом захлопнула его, будто внезапно поняла, что я не шучу. Однако, вместо того чтобы затихнуть, она упрямо уселась, скрестив руки на груди, и сверлила меня взглядом. — Ты просто больной ублюдок, — прошипела она, почти шепотом, но я услышал каждое слово. Я не ответил. Только слегка усмехнулся, позволяя ей видеть уголок этой усмешки в зеркале. — Ты можешь говорить что хочешь, пчёлка, — сказал я ровно. — Но факт остаётся фактом: ты сидишь в моём фургоне. И выход отсюда только один — тот, который я укажу. Она ударила кулаками по спинке сидения, разозлённая и беспомощная. И это меня только подогрело. Затем она снова яростно забарабанила кулаками по спинке сиденья, её слова звучали разрозненно, но в них сквозили злость и страх. Её бесполезные попытки сопротивляться только разжигали меня сильнее. — Ты думаешь, что можешь делать то, что тебе хочется, да? — выкрикнула она, дрожащим голосом, полным отчаяния. — Ты просто жалкий маньяк, Джеймс! Я резко нажал на тормоза, и её тело качнуло вперёд, ударяя плечом о сиденье. Внутри фургона повисла напряжённая тишина, которую нарушало только её учащённое дыхание. Я убрал руку с руля и медленно повернулся к ней, опираясь локтем на спинку пассажирского кресла. — Жалкий, говоришь? — в моём голосе звучал ледяной сарказм. — Пожалуй, я тебе кое-что напомню, пчёлка. Я вышел из машины, громко хлопнув дверью, обошёл фургон и открыл её дверь. Она замерла, как загнанный зверёк, понимая, что сделала ошибку. — Вылезай. — Что? — её голос дрогнул, но она не двинулась с места. — Я сказал: вылезай, — повторил я, жёстко, пристально глядя на неё. Она неохотно подчинилась, спустив ноги на землю, и тут же попыталась отпрыгнуть в сторону, но я успел схватить её за локоть и прижать к корпусу фургона. Её дыхание дрожало, и я чувствовал, как пульсирует её вена под моими пальцами. — Думаешь, я просто так тебя куда-то везу? Думаешь, это всё — игра? — я приблизился, так близко, что её лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от моего. — Ошибаешься, Дебора. Это твоя жизнь теперь. Каждый шаг, каждое слово — моё. Она отвернула лицо, пытаясь не смотреть на меня, но я поймал её подбородок рукой, заставляя смотреть в мои глаза. — И пока ты не научишься этому простому правилу, — продолжил я с опасной тихой угрозой, — тебе будет очень, очень тяжело. Она с силой вырвалась, но я только усмехнулся. — В машину, пчёлка. Сейчас же. Дебора метнула в меня ненавидящий взгляд, полный презрения, но подчинилась. Снова оказавшись за рулём, я взглянул на неё в зеркало. Она сидела, обхватив себя руками, притихшая, но я знал: её голова была заполнена мыслями, которые вращались вокруг одного. Меня. Фургон вновь тронулся с места, дребезжа по пустынной дороге. В салоне царила напряжённая тишина, словно любой звук мог спровоцировать бурю. Дебора сидела, обхватив себя руками, её лицо было бледным, но взгляд — не сломленным. Я краем глаза наблюдал за ней в зеркале. Её гордость раздражала меня и одновременно… восхищала. Такой сильной, упрямой, с ней всегда было сложнее, чем с другими. Но я был терпелив. Её сопротивление — временное. — Куда мы едем? — наконец, прервала она молчание, её голос прозвучал хрипло, как будто она выдавливала из себя слова. Я не ответил. Только сжал руль сильнее, до боли в пальцах. — Джеймс! — повысила голос она. — Я спросила, куда ты меня везёшь! — У тебя слишком много вопросов, пчёлка, — холодно бросил я, не оборачиваясь. — Если ты думаешь, что можешь меня так просто сломать, ты сильно ошибаешься, — продолжила она, её голос дрожал, но в нём было до безумия много уверенности и ярости. — Ты можешь меня похитить, можешь запугивать, но я не дам тебе победить! Я резко свернул с дороги, фургон остановился у заброшенного здания, окружённого деревьями. Тёмные окна зияли пустотой, словно глаза мертвеца. Я заглушил двигатель, открывая дверь. — Вылезай. — Что? — она взглянула на меня, ошеломлённо моргая. — Я сказал, вылезай, — повторил я с пугающим спокойствием. Она не двинулась с места, но я уже знал, что она это сделает. Дебора всегда была предсказуема, как книга, страницы которой я читал снова и снова. Когда её ноги коснулись земли, я шагнул к ней, нависая, словно тень, чтобы не дать ей даже шанса убежать. — Ты ведь хотела знать, куда мы едем? — усмехнулся я, взглядом пронзая её насквозь. — Позволь показать. Я схватил её за руку, тянул за собой, и она не могла сопротивляться. Её дыхание участилось, шаги сбились, но я держал её крепко, как куклу. — Ты только что сделала самую глупую ошибку в своей жизни, пчёлка, — прошептал я ей на ухо, толкая дверь в здание. — А теперь будешь смотреть, к чему она привела. В воздухе пахло плесенью и сыростью и другим отвратным дерьмом. Её пальцы нервно вцепились в моё запястье, но я не обращал на это внимания. Я спустился по лестнице в подвал, где тусклая лампа освещала стул. Люк. Он медленно приходил в себя, голова опущена, руки привязаны. Из угла раздался тихий стон. — Ты хотела играть, Дебора? — мой голос стал ниже, жестче, я развернулся к ней, отпустив её руку, чтобы она могла осознать всё происходящее. — Вот что бывает с теми, кто нарушает правила. Она остолбенела, её глаза широко раскрылись, страх захлестнул её, но я видел и нечто большее. Она поняла. Дебора застыла, как будто все её тело стало каменным. Её взгляд метался от меня к мужчине на стуле, глаза которого постепенно открывались. Люк, её коллега, теперь выглядел, как сломанная игрушка: кровь засохла на подбородке, синяки уже начали расползаться по коже, а одна рука была вывихнута. — Ты с ума сошёл… — шёпотом выдохнула она, пятясь к стене. Я шагнул ближе, заставляя её наткнуться на холодный бетон. — Нет, пчёлка, это ты сошла с ума, когда решила играть со мной, — медленно, но пронзительно заговорил я, каждое слово резало, как стекло. — Я предупреждал. Ты знала, на что я способен. Она судорожно сглотнула, её грудь вздымалась от учащённого дыхания. — Ты… Ты не посмеешь… Нет… Я усмехнулся, холодно и зло, подошел Люку и опустился на корточки, хватая его за волосы, чтобы он поднял голову. Тот замычал от боли, но не смог ничего сказать. — Не посмею? — мой голос зазвенел угрозой. — Ты, кажется, забыла, с кем имеешь дело. Дебора сжала руки в кулаки, её тело начало мелко дрожать. — Это не его вина! — выкрикнула она, шагнув ближе. — Он ничего не сделал, Джеймс! Это… это я. Я отпустил Люка и повернул голову к ней, медленно поднимаясь. — Ах, значит, ты наконец начинаешь понимать? — прошептал я, отходя и нависая над ней, как грозовая туча. — Ты. Всегда ты. Он просто пешка в твоей игре. Она встряхнула головой, сжав зубы, как будто хотела что-то сказать, но не находила слов. — Давай, скажи это, — я шагнул ближе, схватив её за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. — Признай, что ты любишь играть. Любишь злить меня, провоцировать. Но знаешь, что в итоге? Это всегда заканчивается тем, что я беру то, что принадлежит мне. Она трепыхалась, но не могла вырваться, её дыхание стало рваным. — Ты думаешь, можешь убежать, спрятаться, сопротивляться? — мои пальцы сильнее вжались в её кожу. — Но ты всегда возвращаешься. Потому что хочешь этого. Её губы дрожали, но она ничего не сказала. — Люк… — я бросил взгляд на него, потом снова на неё, будто оценивая её реакцию. — Ты хочешь спасти его, пчёлка? Она замерла, глаза наполнились ужасом. — Тогда скажи мне, что ты моя. Только моя. Тишина была оглушительной. Она смотрела на меня, будто пыталась найти хоть крупицу милосердия. Но я уже давно оставил эту часть себя позади. Я видел, как её губы сжались в тонкую линию, а глаза метались, словно она искала способ сбежать. Но мы оба знали, что выхода у неё нет. Она молчала, цепляясь за это последнее сопротивление, будто оно могло что-то изменить. Я вытащил пистолет с ленивой медлительностью, позволяя блеску металла пронзить тёмное пространство. Направил его прямо на её горло, уголком рта растянулся в хищной усмешке. — Ты всегда была упрямой, пчёлка, — мой голос был мягким, почти нежным, но каждое слово было наполнено ядом. — Хорошо. Поиграем. Я обвёл её остриём дула по коже, медленно, нарочно смакуя момент. Она вздрогнула, но молчала. — Шагай, — велел я, чуть толкнув её вперёд. Она не двинулась сразу, но стоило мне сдвинуть дуло чуть ближе к её шее, как её ноги наконец сделали шаг. Я направил её в центр комнаты, прямо перед стулом, где сидел Люк. Он ещё не пришёл в себя полностью, но уже начал мычать, как раненое животное. — Стой, — бросил я, когда она достигла нужной точки. Она застыла, сжав кулаки, её тело напряжённое, как натянутая струна. — Теперь раздевайся, — произнёс я спокойно, как будто это была самая обычная просьба. Она повернула голову ко мне, её глаза блестели от гнева и… чего-то ещё. Непонимания, неверия в то, что я способен на это. Я способен. И на более жуткие вещи, чем она может представить в своей симпатичной голове. — Ты… Ты не посмеешь… — прошептала она, но её голос дрогнул. Я склонил голову к плечу, ухмыльнувшись. — Ты снова играешь, Дебора. Думаешь, сможешь выиграть? — я подошел к ней, опуская пистолет чуть ниже, в сторону её груди. — Или, может, ты хочешь, чтобы я раздел тебя сам? Её дыхание стало сбивчивым, но она не двигалась. Тряслась, как лист, но меня это не трогало. Только не сейчас. — Тебе ведь есть, что терять, — напомнил я, бросив взгляд на Люка, который слабо попытался пошевелиться. — Так что выбирай, пчёлка. Твоя гордость или его жизнь? Она дрожала, взгляд её метался между мной и Люком, но я знал, что этот момент, это решение — только моё. Её руки задрожали сильнее, когда она начала расстёгивать пуговицы на своей блузке. Каждое движение было медленным, будто она надеялась, что я остановлю её, что это какой-то дьявольский розыгрыш. Но я не остановил. Я смотрел, наблюдал, как она ломалась под весом моего приказа, и её слёзы только усиливали это сладкое ощущение власти. Когда ткань блузки скользнула с её плеч, я взялся за молнию на своей куртке, снял её и бросил к её ногам. — Продолжай, — велел я, скрестив руки на груди. Её взгляд метнулся ко мне, полный униженного гнева, но я встретил его хищной усмешкой. — Хочешь, чтобы я сделал это за тебя? — напомнил я, приподняв бровь. Она отвернулась, сглотнув ком в горле, и потянулась к застёжке юбки. Когда последний предмет одежды упал к её ногам, кроме тонкого кружевного белья, я наклонился вперёд, позволяя своему голосу вползти в её уши, как змеиный шёпот. — Ложись на куртку, пчёлка. — Ты… ты ненормальный, — хрипло выдавила она, не двигаясь с места и смиряя меня гневным, болезненным взглядом. — Ложись, или я сделаю тебе больно. — моё терпение истончалось, голос становился жёстче. Её ноги не слушались, но в итоге она осторожно опустилась на колени, а затем легла на куртку, стараясь не встречаться со мной взглядом. — Хорошая девочка, — пробормотал я, опускаясь рядом с ней на корточки. Провёл кончиками пальцев по её щеке, стирая слезу. — Ты всегда делаешь то, что я хочу. Пусть и не сразу. Она дёрнула головой, пытаясь уйти от моего прикосновения, но я сжал её подбородок, заставляя смотреть на меня. — Помни, пчёлка, — мои глаза прожигали её. — Это только начало. Она лежала на моей куртке, её тело дрожало, но глаза цеплялись за мои, как за последний шанс. Глупая, она ещё не поняла, что шанс у неё был утрачен давно. — Ты знаешь, что бывает с пчёлами, которые жалят не туда? — голос мой был спокойным, без капли эмоций, как будто я задавал ей вопрос о погоде. Она ничего не ответила, только попыталась отвернуться, поджав губы, но я тут же опустил пистолет к её подбородку, заставляя её вернуться к реальности. — Смотри на меня, — процедил я. Её взгляд снова нашёл мой, полный ужаса, но где-то в глубине этого страха я видел искру — ту, что всегда тлела в ней. Гнев, стыд, а может, даже… желание. — Ты думаешь, я блефую, Дебора? — я провёл стволом по линии её шеи, чувствую, как её кожа покрывается мурашками. — Думаешь, я просто играю? Она замерла, будто даже дышать боялась, а я продолжал: — Если бы я хотел тебя убить, ты бы уже не дышала. Но мне нравится эта игра. Нравится видеть, как ты борешься, как пытаешься сопротивляться. Я поднёс пистолет к её губам, слегка надавливая стволом, чтобы она чувствовала его силу, его угрозу. — Открой рот, пчёлка. Она замерла, её дыхание сбилось. Секунда — и её губы слегка приоткрылись с судорожным вздохом. — Умница, — прошептал я, словно хвалил за что-то невинное, но сам знал, как далеко мы зашли. — Теперь смотри, что ты сделала. Я отошёл, оставляя её на холодном полу, пока в голове рождался следующий шаг. Она уже поняла: я не играю. Пистолет лениво покачивался в моей руке, будто я размышлял, как дальше распорядиться этим моментом. Она лежала на моей куртке, беспомощная, растерянная, и это зрелище будоражило каждую клетку моего тела. — Скажи мне, пчёлка, — я повернул голову, словно разглядывая её под другим углом, — ты хоть раз задумывалась, как далеко я могу зайти ради тебя? Она молчала, но её глаза говорили больше, чем она могла бы сказать словами. Страх, стыд, злость. И этот огонёк. Маленькая, чертовски упрямая искра. Я направил пистолет в сторону Люка, который снова отключился, голова свесилась на грудь, будто он просто задремал. — Видишь его? — я указал стволом. — Ты его сюда привела. Это всё на твоей совести. Она резко вскинула голову, её глаза расширились от ужаса, и она приподнялась на локтях. — Нет… пожалуйста, не трогай его… — её голос был хриплым, надломленным. Я склонил голову, как хищник, разглядывающий добычу. — Не трогать? А почему, Дебора? Разве он не заслужил того, чтобы почувствовать, что значит быть жертвой? Ты же любишь играть в игры. Так почему бы не сыграть по-настоящему? Она подалась вперёд, едва ли осознавая, что делает. Её колени подогнулись, она выглядела, как сломанная кукла, которой вдруг захотелось снова ожить. — Прошу… Это моя вина. Только моя. Я сделал шаг вперёд, склоняясь над ней. — О, я знаю, Дебс. Ты моя. И твои ошибки — тоже мои. Я провёл стволом пистолета по её щеке, медленно, намеренно. Она замерла, задыхаясь. — Ты хочешь всё исправить? — спросил я, едва шевеля губами. Она отчаянно кивнула. — Тогда докажи мне. Докажи, что ты готова пойти на всё. Я откинулся назад, холодно улыбаясь, наблюдая за ней. Она тряслась, как осиновый лист, но не отводила взгляда. Она всё ещё пыталась бороться. — Раздевайся дальше, — велел я, мой голос прозвучал хрипло, как рык. — И помни, пчёлка, это только начало. Она вздрогнула, как будто мои слова ударили её невидимой плетью. На мгновение её глаза метнулись в сторону, будто она искала хоть какую-то лазейку, уговорить меня. Глупая. Здесь не было ни выхода, ни спасения. Только я и мои правила. — Джеймс, не нужно… — она начала, её голос был еле слышен, почти шёпотом. Я приподнял бровь, давая ей понять, что она тянет время, а я терпеть не люблю. — Не нужно? — повторил я насмешливо. — Но это же ты сама всё сделала. Хотела играть — теперь играй. Или мне напомнить, как ты пару дней назад с этим… Люком улыбалась, как ни в чём не бывало? Мой голос опустился на угрожающе низкие ноты, и я снова провёл пистолетом по её телу — от ключицы до живота, оставляя на коже едва заметный след. Она резко втянула воздух, её руки непроизвольно дернулись, будто хотели прикрыться, но она сдержалась. — Я… я не специально… — начала она, но я перебил её, резким движением хватая за подбородок и заставляя посмотреть прямо в мои глаза. — Не ври мне, Дебора. Ты знала, что делала. Ты знала, что я смотрю. Ты хотела проверить, как далеко можешь зайти. Ну что ж… — Я ухмыльнулся, отпуская её подбородок и отстраняясь. — Теперь твоя очередь. Она сидела, словно статуя, её дыхание стало рваным, губы чуть приоткрылись. Она пыталась понять, что именно я собираюсь сделать. Я наслаждался этим моментом, её беспомощностью, страхом, который я видел в её глазах, и тем, как искра желания пробивалась сквозь её ужас. — Раздевайся, Дебс, — повторил я, на этот раз мягче. — Или я сниму это с тебя сам. Её руки дрожали, но она подчинилась. Пальцы неуверенно потянулись к застёжке её бюстгальтера, словно она ожидала, что я остановлю её. Но я даже не думал. Я просто смотрел, наслаждаясь её борьбой — внутренней и внешней. Когда ткань упала на пол, я шагнул ближе, мои ботинки скрипнули об бетонный пол. Наклонившись, я провёл кончиком пистолета вдоль её ключицы, опускаясь к груди, так медленно, что она сдавленно всхлипнула. — Ты знаешь, зачем я это делаю, пчёлка? — спросил я, мой голос был одновременно холодным и жадным. Она медленно покачала головой, не в силах сказать ни слова. — Чтобы ты помнила, — я наклонился ближе, позволяя своим губам коснуться её уха, — кому принадлежишь. Люк зашевелился как-то вяло, но этого хватило, чтобы раздражение взлетело во мне как пожар. Я резко обернулся, одаривая его взглядом, который мог бы заморозить ад. Его жалкие попытки вырваться из верёвок и глухое мычание в кляпе были не только бесполезны, но и раздражали меня до предела. — Не вовремя, приятель, — процедил я сквозь зубы, а затем коротким, хлёстким движением ударил его пистолетом по лицу. Глухой хруст, и его голова бессильно упала на грудь. Кровь потекла по его щеке, оставляя тёмные дорожки на коже. Он снова обмяк. — Идиот, — выдохнул я, вытирая каплю крови с пистолета о его рубашку. Развернувшись, я вернулся к своей настоящей цели. Дебора. Она лежала, сжимая в кулаках последние остатки своей одежды, будто это был её последний щит. Глаза красные, щеки влажные от слёз. Она смотрела на меня, как на зверя, который готов разорвать её в любую секунду. Я опустился перед ней на одно колено, медленно, намеренно, чтобы дать ей почувствовать всю весомость момента. Пистолет всё ещё был в моей руке, но я опустил его, не собираясь пока пугать её дальше. Мои пальцы скользнули вверх, схватив её за запястье, заставляя разжать кулак и отпустить свои трусики. — Довольно, пчёлка, — сказал я холодно, мой голос был низким, почти рычащим. — Ты уже проиграла. Зачем этот фарс? Она всхлипнула, едва заметно покачав головой, но не сказала ни слова. — Хочешь, чтобы я сделал это за тебя? — продолжил я, поднимая бровь, в голосе скользнуло что-то похожее на насмешку. — Не проверяй моё терпение. Я поднял взгляд к её глазам, изучая её лицо — смесь ужаса, отчаяния, но… и чего-то другого. Того, что заставило меня прищуриться. Желания. Она всё ещё хотела меня, даже сейчас, даже в этом положении. Это было отвратительно и восхитительно одновременно. И мне было невероятно сложно удерживать себя от того, чтобы не наброситься на нее. Ее грудь манила меня, каждый изгиб заставлял мой мозг отключать любые инстинкты, кроме первобытного желания вновь обладать этой девушкой. Я унижу ее так же, как она воспользовалась моим терпением. Хотел бы вытрахать из нее все дерьмо. И я сделаю это, но не своим членом, что болезненно упирался в ткань джинс. По крайней мере — не сегодня. Сегодня для этого у меня припасена другая игрушка. Тёмная атмосфера опускалась ещё глубже, как тяжёлое облако грозы. Дебора лежала на грубой ткани моей куртки, её обнажённое тело дрожало от страха и… нет, не только страха. Её дыхание, неровное и частое, предавало её, как бы она ни старалась это скрыть. Я бросил холодный взгляд на Люка, который слабо дернулся на стуле, пытаясь освободиться от пут. Мои шаги к нему прозвучали громко в тишине подвала. Одним грубым движением я схватил его за волосы и заставил поднять голову, чтобы его взгляд наткнулся на ту, которая так старательно пыталась его защитить. — Просыпайся, герой, — рявкнул я, дернув его сильнее. Он замычал что-то сквозь кляп, но я быстро пресёк это, хлопнув его пистолетом по лицу. Кровь из разбитой губы скатилась по подбородку, но он замер, не осмеливаясь сделать следующий звук. — Смотри внимательно, — я оскалился, прищурившись, — это последствия её ошибок. Я вернулся к ней, каждый мой шаг был отмерен и целенаправлен. Опустившись на колени, я увидел, как её тело инстинктивно напряглось. Она всё ещё думала, что может сопротивляться? Смешно. — Раскрой для меня свои ножки, пчёлка, — сказал я тихо, но так угрожающе, что воздух в комнате словно сгустился. Её глаза расширились, но я не ждал послушания. Лёгким движением я взял её за бедра и развёл их в стороны, заставляя её подчиниться моей воле. Холодный металл пистолета коснулся её кожи, скользя по внутренней стороне бедра. Я медленно провёл дулом вверх, пока она не затрепетала. — Чувствуешь? — прошептал я, наслаждаясь каждым мгновением. — Это — моя власть над тобой. Её губы дрожали, дыхание стало ещё более сбивчивым. Я смотрел на неё сверху вниз, как на собственность, которая принадлежала мне целиком. — Запомни, Дебс, — я провёл пистолетом по ее промежности, останавливаясь у самого входа в киску. — Ты всегда будешь принадлежать мне. Никто не сможет изменить этого, ни ты, ни этот жалкий идиот, которого ты так старательно защищаешь. От такого зрелища я едва не кончил. Я просто не мог насладиться сполна видом ее тела. Она так испугана, метает взгляд то на меня, то на своего дружка, но кроме страха я вижу в ее глазах возбуждение. Ей нравится то, как я играю с ней, и я собираюсь подтвердить это. — Если отвернешься, — резко навел ствол на Люка, когда он попытался отвернуть голову, лишь бы не видеть этого. — Получишь пулю меж глаз. — Джеймс, прошу тебя… — Дебора протянула ко мне руку, в надежде, что я одумаюсь. — Прости, я… — Пчёлка, — я навис над ней, возвращая пистолет к ее дырочке. — Ты опоздала с извинениями. С этими словами я грубо ввел в нее ствол своего пистолета. Слишком легко, ее киска уже сочилась соками от возбуждения. Дебора вскрикнула, выгибаясь в спине и сжала пальцами мою куртку, что была под ней. Ее попытка свести бедра была слишком наивной. Не выйдет, пока я нахожусь между ее ног и трахаю ее. — Умница, девочка, — едва слышно похвалил ее, почти касаясь губ, вынул пистолет, после чего ввел снова, еще глубже. — Дж… — мое имя обрывается на ее губах, когда я болезненно укусил ее за грудь. Краем глаза я видел, как Люка воротило от того, что происходило в полуметре от него, что не могло не вызвать улыбку на моем лице. А Дебора… Черт, как же я желал ее. Желал погрузить в нее свой член так глубоко, чтобы ей было невозможно сделать даже вдох. По ее щекам текли слезы от бессилия и унижения, но кроме этого было и удовольствие от того, как интенсивно я трахал ее. Она кусала губы, стараясь не издавать никаких звуков. — Дебора, — я схватил ее за щеки, слегка отрывая голову от пола, и заставил посмотреть в глаза. — Я. Хочу. Слышать. Пистолет двигался в ней все интенсивнее, она сопротивлялась моему приказу, но не долго, как я и ожидал. С ее губ сорвался стон, стоило мне надавить большим пальцем на ее набухший клитор. Я чуть с ума не сошел. Зарычав, болезненно укусил ее за шею, один раз, второй, помечая ее собой. Готов был терзать ее тело и душу столько, сколько потребуется, чтобы она наконец поняла, что не сможет быть ни с кем, кроме меня. Она все еще любит меня, где-то глубоко, но пока до конца этого не поняла. — Смотри на меня, — зашипел, заметив, как она покосилась на ублюдка на стуле. — Не на него, пчёлка, на меня. Она перевела на меня припухшие от слез глаза, облизывая губы, которые я так хотел вобрать в себя, но не мог. Я бы сломался. — Хорошая девочка, — мой голос был все так же холоден, но внутри все полыхало. Мои движения ускорились, я вводил пистолет все глубже и глубже, быстрее и быстрее, ловя губами ее громкие крики, разбивающиеся о стены этого чертового подвала, и разлетающиеся эхом в моих ушах. Ее кожа на груди и шее багровела, на теле выступили капли пота. Палец жестче и быстрее теребит ее клитор, Дебора начинает задыхаться от собственного удовольствия, пока ее бедра не смыкаются и она не зажимает ими меня, неестественно выгибаясь. Видеть, как она кончает, пусть лишь косвенно от меня, — это лучшее зрелище, что я видел в своей жизни. Из горла вырвалось рычание, но я не остановился. Я продолжал трахать ее, пока она тряслась, не в силах вымолвить ни слова. Казалось, она даже не слышала ничего вокруг. — Ты великолепна, — промурлыкал я почти невинно в ее губы, быстро вынимая пистолет и давая ей лишь несколько секунд, чтобы отдышаться. Ее грудь высоко вздымалась, глаза закатились от оргазма, поглотившего ее, и я поднес пистолет, блестевший от ее соков, к ее губам, от чего Дебора частично пришла в себя, смотря в мои глаза. — Почувствуй свой вкус, Дебс, — я водил стволом по ее нижней губе, размазывая смазку по подбородку и щекам. — Возьми его в рот. — Баки… Она лишь открыла рот, и я сам сунул ствол внутрь, слыша ее мычание. И мычание придурка по левую руку, но не акцентировал внимание на нем. Я смотрел на свою девочку, что обводила ствол языком, лишая меня способности мыслить здраво. Скоро я сам возьму ее, как захочу, и она не сможет мне воспротивиться. Более того — она сама захочет этого. — Хорошо, — прошептал я, вытаскивая пистолет и поднося его к своему лицу, втягивая запах ее киски. И внимательно смотрел ей в глаза, полные боли, унижения, и огня, что затмевал собой все остальное. Она лежала на моей куртке, будто сломанная кукла, но слишком живая, чтобы назвать её такой. Я ощущал её смятение даже через тишину. Она не могла встать, не могла говорить — только дышать, и то судорожно. А я? Я с трудом подавлял желание вернуться обратно, схватить её за шею, снова заставить смотреть мне в глаза, пока я властвую над ней. Но у меня была другая цель. Люк. Он был сейчас для меня не больше, чем мебель, только противно шевелился и мычал, мешая наслаждаться моментом. Я встал и шагнул к нему, слыша, как его слабое тело натягивает верёвки на запястьях, жалкие попытки вырваться. Подошёл, прищурился и наклонился так, чтобы наши взгляды встретились. — Ну что, герой, — тихо, почти ласково заговорил я, чувствуя, как от меня самого тянет угрозой. — Понравилось шоу? Хотел быть её рыцарем, да? А в итоге сидишь тут, как тряпка. Я провёл пальцами по его щеке, словно бы оценивая, в это время убирая пистолет за спину. Мои слова резали, как стекло, а взгляд был холодным, мёртвым, как зимнее утро. Он что-то замычал в кляпе, дёрнулся, а я ударил его ладонью по щеке. Не сильно. Просто чтобы показать, что шутки закончились. — Ты не понял главного, — продолжил я, голосом, от которого даже камни могли бы дрогнуть. — Она не твоя. Никогда не была. Никогда не будет. Сзади я слышал, как Дебора пытается подняться. Её тихие всхлипы и дыхание, сбивчивое и рваное, били по моим нервам, но я не обернулся. Я знал, что ей нужно это время — понять, что произошло. Понять, что теперь всё её существование принадлежит мне. — Запомни этот день, Люк, — я прошептал ему, улыбнувшись уголками губ. Я выпрямился, бросив на него последний взгляд, и повернулся к Деборе. Она всё ещё лежала на полу, кожа её казалась фарфоровой под тусклым светом лампы. Её глаза встретились с моими, и я не смог удержаться от хищной улыбки. — Вставай, пчёлка, — бросил я ледяным тоном, — шоу только начинается. Я достал нож, его лезвие блеснуло в свете лампы, отражая не свет, а мрак, который был внутри меня. Острое, как мой взгляд, это лезвие было продолжением моей ярости. Дебора увидела это первой. Её глаза расширились, и я услышал, как её дыхание стало чаще, прерывисто. Она начинала приходить в себя, но слишком медленно для того, чтобы осознать, что будет дальше. Я обошел Люка. Тот начал дёргаться, издавая невнятные звуки сквозь кляп, будто пытался заклинать меня остановиться. Я прищурился, улыбнувшись уголком губ, — не улыбкой, а издевкой, — и крепко схватил его за кисть. — Хватит ныть, — бросил я холодно. — Ты заслужил это. Одним движением я приложил нож к его пальцам и срубил их. Он задёргался, хриплый крик заглушился кляпом, но даже эти звуки наполнили помещение какофонией боли. Кровь брызнула на пол, алыми каплями разбиваясь у моих ботинок. Я медленно повернулся к Деборе. Удивительно: ни единого звука. Она сидела на полу, волосы растрёпанные, взгляд потухший, но в нём начинало гореть осознание. Она смотрела то на нож, то на меня, будто не могла поверить, что это происходит. Я улыбнулся ей — хищно, с холодом, от которого даже воздух вокруг меня будто стал ледяным. — Смотри, пчёлка, — проговорил я с мягкой угрозой в голосе. — Видишь, как это легко? Я снова повернулся к Люку, теперь его вторая рука. Он уже едва реагировал, то ли теряя сознание, то ли просто ломаясь под весом происходящего. Я так же спокойно, даже лениво, отвёл его пальцы и одним движением снял их с кисти. Кровь текла по ножу, капала на пол, тишину разрывали лишь его слабые стоны. Я поднял окровавленное лезвие, повернул его, чтобы посмотреть, как оно блестит, и снова встретился взглядом с Деборой. — Теперь ты понимаешь, — сказал я тихо, будто бы вкрадчиво. — Ты сделала выбор. И вот его последствия. Она едва дышала, губы дрожали, слёзы катились по её щекам, смешиваясь с потом. Её ноги подогнулись, и она инстинктивно прижала руки к груди, будто защищаясь от моего взгляда. — Одевайся, — бросил я через плечо, холодно, безразлично, как будто она была не женщиной, а тенью на стене. Я стоял над Люком, наблюдая, как его тело бьёт озноб. Кровь текла по его рукам, образуя лужу под стулом, темную, как грехи, которые он успел совершить за свою никчёмную жизнь. Он пытался что-то сказать, его глаза метались от ножа в моей руке к моему лицу, но ничего, кроме мычания, не выходило из-за кляпа. Жалкое зрелище. Почти смешное. Я склонился ближе, позволяя ему услышать мой низкий, почти шепчущий голос: — Тебе повезло, что я в настроении. Если бы не она… — Я повернул голову, бросив взгляд на Дебору, которая нервно натягивала одежду трясущимися руками. — …я бы сделал с тобой вещи куда хуже. Люк задёргался, и я ухмыльнулся, медленно вытирая нож об его рубашку, оставляя алые разводы на ткани. — Смотри, как красиво, — я провёл пальцем по его щеке, оставляя след крови. Сзади послышался шорох — Дебора натянула свою одежду и теперь стояла, глядя на нас. Её лицо было бледным, взгляд — пустым, но я видел искру за всем этим ужасом. Искру непокорности. Упрямство. — Готова? — спросил я, даже не оборачиваясь, но голос мой был не вопросительным, а скорее приказывающим. Она не ответила сразу, но я слышал, как она глухо сглотнула. — Ты… ты больной. Ненормальный… Я рассмеялся, низко и коротко, развернувшись к ней. — Это мы уже обсудили, пчёлка. Вопрос был не в этом. Ты готова? Она сжала кулаки, не отвечая, и это заставило меня медленно подойти к ней, оставив Люка умирать на стуле. — Потому что выбора у тебя всё равно нет, — прошептал я ей в лицо, обхватив её подбородок своей металлической рукой. — Или идёшь со мной, или я покажу тебе, что на самом деле значит быть больным. Я бросил последний взгляд на Люка, чья голова бессильно свесилась вперёд, и ухмыльнулся. — Если выберешься сам — значит, живи. Если нет… ну, значит, ты просто оказался слабым. Его мычание стало слабее, почти неразличимым. Я отвернулся, резко схватил Дебору за локоть и потащил её к выходу, не обращая внимания на её попытки вырваться. — Прекрати, Джеймс! Отпусти меня! — её голос был истощённым, но всё ещё дерзким. — Хочешь вернуться туда? — я остановился, развернувшись к ней, и впился ледяным взглядом в её лицо. — Думаешь, Люк станет твоим спасением? Или, может, ты хочешь остаться и посмотреть, как он попытается выбраться? Она замерла, её губы дрожали, но ничего не сказали. Отлично. Я вывел ее на улицу и втолкнул в фургон, небрежно швырнув на сиденье. Дверь захлопнулась с грохотом, от которого, казалось, содрогнулся весь этот чёртов район. — Сиди тихо, — рыкнул я, усаживаясь за руль. Мотор взревел, и фургон тронулся с места, скользя по тёмным улицам. Я молчал, сосредотачиваясь на дороге, но мои глаза то и дело отрывались от неё, чтобы поймать её отражение в зеркале заднего вида. Дебора сидела, прижавшись к двери, обхватив себя руками. Её волосы спутались, лицо всё ещё пылало смесью страха, беспомощности и злости. Она избегала моего взгляда, но я видел, как её пальцы нервно сжимали край её кофты, словно она пыталась удержаться на грани. Моё отражение встретилось с её, и я усмехнулся. — Напугана? — мой голос разрезал тишину, как нож по коже. Она не ответила. Только посмотрела в окно, стараясь не встречаться со мной глазами. — Ты должна быть. Потому что это только начало, пчёлка. Только начало того, что я сделаю с тобой, если ты продолжишь играть со мной в эти игры. Я видел, как её дыхание стало быстрее, как она крепче сжала руки. Её молчание меня не раздражало, оно меняло правила игры. Игра становилась куда интереснее. Я остановил фургон прямо перед её домом. Мотор замолчал, а тишина внутри стала давить ещё сильнее. Вышел из машины, выдохнув, и обошел ее. — Вылезай, — бросил я, открывая дверь. Дебора подчинилась, но не сразу. Её шаги были медленными, осторожными, словно она боялась, что одно неверное движение приведёт к чему-то худшему. Как будто она ещё не поняла, что хуже — это моя специальность. У самой двери я не смог удержаться. Толчком загнал её спиной к стене, прижал, не оставляя шанса на сопротивление. — Ты думаешь, что можешь просто вернуться в свою маленькую уютную жизнь? — я опёрся одной рукой на стену, а другой схватил её за шею, заставляя смотреть на меня. — Я везде, Дебора. Тебе некуда от меня деться. Она попыталась отвернуться, но я не дал ей такой возможности. Мой рот накрыл её губы, жадный, хищный, беспощадный. Она задыхалась, я чувствовал это. Её тело говорило одно, а глаза — совсем другое. Я видел в них отвращение, но в равной степени — желание. Как будто она ненавидела себя за то, что хочет меня. Моя рука скользнула вниз, по её талии, бедру, пока я не услышал её тихий, рваный вздох. — Ты мне принадлежишь, — прошептал я, отстраняясь, оставив её растерянной. — Твое тело выдает тебя. Осталось лишь осознать это в своей голове. Из кармана я достал небольшой камень с красной лентой, кладя его ей на ладонь. — Вот, чтобы не забывала, кто здесь диктует правила. Её пальцы сжались вокруг камня, но она ничего не сказала. Отлично. Больше слов мне не нужно. Я развернулся и пошёл обратно к фургону. Двигатель завёлся, и я схватил гарнитуру, переключаясь на линию связи с Сэмом. Он всегда доступен в это время суток. Знает, что мой больной рассудок захочет чего-то, словно это — как захотеть поесть. — Есть кто-нибудь на радарах? — спросил я, выруливая на шоссе. — Зависит от того, что ты ищешь, — ответил он после короткой паузы. — Кого-нибудь, на ком я могу выпустить пар, — холодно ответил я, стискивая руль. Сэм вздохнул. — Ладно, я что-нибудь подкину. Только постарайся не оставлять слишком много следов. Я усмехнулся, выжимая педаль газа до пола. — Не обещаю, — бросил я, мчась в ночи, где меня ждали те, кто должен был ощутить весь мой гнев.

***

Я помню тот день, как будто это было вчера. Нелепый, глупый момент, который должен был остаться в моей памяти как очередной незначительный эпизод. Но, чёрт возьми, что-то в ней застряло у меня в голове, как осколок, который я даже не пытался вытащить. Было душно, как обычно в это время года. Ненавижу лето. Я тогда шёл вдоль рядов на рынке, по одной из улиц Бруклина, от скуки заставляя себя притворяться, что меня вообще интересует что-то вроде свежих овощей или идиотских сувениров. Это была не моя сцена. Мне было плевать. Но я всё же там был — по приказу Сэма. Очередная мелкая миссия: просто осмотреть местность, якобы здесь собираются какие-то чёртовы дилеры. И вот, пока я делал вид, что изучаю стойку с дешевыми солнечными очками, она буквально вылетела из ниоткуда. Да, вылетела— прямо в меня, споткнувшись на ровном месте, как будто её ноги внезапно отказались сотрудничать. — Боже! Простите! — Она врезалась в меня так, что я почувствовал, как её плечо ударило меня в грудь. Я едва ли сдвинулся с места. Её удар, конечно, был словно у котёнка, но реакция… она запаниковала, словно только что натворила что-то ужасное. Её большие глаза, полные извинений, уставились на меня, как на какого-то демона. — Ты всегда так неуклюжа или сегодня особенный случай? — вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать. Она покраснела так быстро, что я подумал, что её щеки сейчас загорятся. — Я… я просто… простите… спешила, и, кажется, запуталась в сумке, — пробормотала она, запинаясь на каждом слове. Её сумка действительно была… огромной. Как будто она несла в ней полжизни. И когда я опустил взгляд, я увидел, как оттуда выпал какой-то блокнот, а за ним — маленький бутерброд в фольге. — Это что, обед? — спросил я, не удержав саркастической усмешки. Она тут же бросилась подбирать свои вещи, а я, сам того не понимая, нагнулся и поднял блокнот раньше, чем она успела. — Отдайте, пожалуйста, — быстро сказала она, протягивая руку, как будто я собирался заглянуть внутрь. Мне почему-то стало интересно, что там такого. Но я вернул блокнот, не сказав ни слова. — Спасибо, — выдохнула, убирая его обратно. Я думал, что на этом всё закончится. Но она вдруг снова заговорила: — А вы… случайно, не хотите бутерброд? Я его только что приготовила. Я поднял бровь, глядя на неё, как на сумасшедшую. — Ты серьёзно? — Ну… да, — она снова покраснела. — Это с индейкой и сыром. Я хотел ответить что-то резкое, послать её к чёрту и продолжить своё дело. Но, чёрт возьми, в её глазах было что-то такое… наивное, как будто она правда считала, что это нормальное предложение. — Давай сюда, — сказал я, беря бутерброд. Она улыбнулась. Настоящая, простая улыбка, которая почему-то осталась у меня в голове. А потом она ушла. Просто развернулась и исчезла в толпе. Я не знал её имени. Не знал, что она за мной следила. Но я помню, как смотрел на бутерброд в руке и думал: «Что за чёрт?» Теперь я думаю, что именно в тот момент что-то во мне щёлкнуло. Что-то маленькое. Едва заметное. Но, чёрт возьми, как же это оказалось важно.