Старая крепость

      «Бог полюбил птиц и создал деревья. Человек полюбил птиц и создал клетки»

Жак Деваль

      Шкуры приятно согревали тело. Сон стал отдушиной. Приятно было провалиться в черную бездну сознания и не ощущать, как чувство оскверненности разрывает фэа в клочья.       Долго пребывать в забытье Майрону не удалось. Многие отдали бы всё, чтобы стать айну — не быть обремененным ни физическими потребностями, ни неумолимо текущим временем. Да что говорить — самим Миром! Но отчего-то никто не говорит о цене бессмертия. Память никогда не притупляется. Майрон помнил все, начиная с самого создания Единым. А потребность во сне диктовалась необходимостью восстановления фаны. Все душевные муки айнур переносили бодрствуя.       В попытках понять, где очутился, Майрон скользнул взглядом по узкой лесенке, ведущей на второй этаж. Гигантские покои Мелькора, мрачные и холодные, невозможно было спутать. Хоть всевозможные лампадки, фонари и масляные чаши горели, этого освещения было недостаточно, чтобы рассеять клубящиеся в углах тени. “Что я здесь делаю? Почему Его покои? Почему не мои старые? Сколько времени прошло?”       Майрон приподнялся на локтях. На груди что-то звякнуло. Пальцами он нащупал холодный металл, сплетающийся в цепь. Она струилась от стены близ изголовья кровати по полу к ошейнику. Звенья не были тяжелыми, как это было заведено в темницах Дор Даэделот. Была в этом какая-то своеобразная забота. Видимо, Моргот не хотел чрезмерно портить прекрасную оболочку своего майа и приравнивать к некогда пленённым Эрухини. Он, как никто другой, знал, какие увечья могут нанести кандалы. — Что ж, пора отсюда выбираться, — Майрон мотнул головой, прогоняя непрошеные воспоминания.       Холодный пол обжёг стопы. Камин, притаившийся в темноте напротив кровати, давно остыл. Майрон находился не в том положении, чтобы заботиться о таких мелочах, как комфорт. Нужно было спасать себя. Ему пора в Мордор — и так задержался.       Его волею пламя вспыхнуло, языками отразившись на жёлтом металле цепи. Намёк Моргота был очевиден. Майрон был для него своего рода трофеем, с которым не расстаются.       Майа почувствовал как сердце сжалось, а дыхание участилось. Хотелось сорвать все оковы, вырваться и бежать, покуда фану не оставят силы. Пока ноги не сотрутся до костей, не превратятся в пыль. Пока сам Эа не останется далеко за спиной.       Более всего Майрон боялся лишиться свободы, которую с таким трудом выгрыз. После пребывания в заложниках у Ар-Фаразона, он начал ценить ее больше.       Обычным огнем золото не размягчить. Что ж, в том, чтобы быть пламенным майа, есть и свои преимущества. Ещё на Заре времён Майрон стал искусным кузнецом. Ему были подвластны металл и камень.       Майрон сделал глубокий вдох. Прикрыв глаза, он сконцентрировался на металле, узким кольцом опоясывающим его шею. Он слишком плотно прилегал к коже. Уменьшить площадь повреждения не представлялось возможным. Майрон был готов пожертвовать очередным временным телом ради свободы.       Металл нагревался быстро. Когда стало слишком горячо, Майрон зашипел, хватаясь рукой за прохладную каменную поверхность камина. Перепад температур помогал отвлечься. Не смотря на то, что тела айнур были лучше приспособлены к экстремальным условиям, чем хроар эльдар и атани, они так же состояли из плоти и крови. Температура, превышающая без малого в десять раз кипяток, не могла пройти бесследно.       Кожа на кадыке приварилась. Кружилась голова, становилось сложно дышать. Когда золото приобрело вид вязкой субстанции, Майрон дернул за цепь, отрывая полурасплавленный кусок металла от шеи вместе с кожей. Цепь со звоном упала. Крик, полный боли, эхом отразился от толстых стен. Майрон рухнул на колени. Он сфокусировался на каплях крови, разбивающихся о чёрный пол. Это помогало вернуть самообладание.       Времени медлить не было. Дрожащей рукой он стянул с шеи остатки ошейника и не глядя швырнул куда-то в угол. Он встал и ,пошатываясь, направился к двери. Заперта. Даже если Моргот и не подозревал, что Майрон решится калечить своё тело, с хитростью майа меры предосторожности были не лишними.       Майрон огляделся по сторонам в поисках какой-нибудь проволоки или, на худой конец, ножа. Ничего путного на глаза не попалось, а жертвовать временем на обыск стола и шкафов он не хотел. В крепостях двери были добротные, из толстого дуба. Такую пробьешь разве что топором. У Майрона не было ни оружия, ни времени, ни сил возиться с этим. — Значит по старинке, — Майрон повел плечом.       Тонкие пальцы легли на замок. Внутри раздался щелчок. Майрон выгнул бровь. Похоже, дополнительной мерой была вовсе не дверь, а ошейник. Покорность всегда отлично срабатывала, если хочешь обмануть чужую бдительность. — Вам запрещено покидать покои Владыки, — проскрежетал орк, стоявший на страже, стоило Майрону открыть дверь. “Попробуй останови меня, тварь”       Майрон возвышался над ним изящным, но суровым изваянием. Он не стал ни убеждать, ни угрожать. Одна рука легла орку на макушку, а вторая с силой сжала челюсть. Громкий щелчок и творение Моргота осело на пол.       Майрон торопился добраться до центральной лестницы, пока Моргот не решил навестить своего пленника. Коридор сменялся коридором. Пока что Майрону везло и он не встретил на своём пути ни единой души. У поворота к лестнице дверь была приоткрыта. Если память Майрону не изменяла — а это вряд ли — то был Зал Собраний. Может, дверь забыли закрыть? Может, никого тут и нет? Надежды разбились о жестокую реальность, как только Майрон услышал голос Моргота. — Позаботься об этом, Урбул. Может у него сил и больше, но это пока что, — Мелькор говорил властно, с превосходством, — А я навещу нашего гостя.       У Майрона внутри всё похолодело. На секунду он замер, как вкопанный, слыша, как отодвигаются стулья. Хватило одного удара сердца, чтобы он сорвался на бег и скрылся на лестнице до того, как дверь распахнулась.       Потоком силы он распахнул огромные врата. Майрон стрелой вылетел на белый снег. После темноты подземелий дневной свет слепил глаза. Солнце играло на руку. Орки в погоню не бросятся. Однако, самому Морготу небесные светила никак не вредили. Он скоро обнаружит пропажу. Медлить было нельзя.       Майрон бросил взгляд на юго-запад, где угадывались силуэты разрушенного Ангбанда и возвышающегося к югу от него нагорья Таур-ну-Фуин. Рана давала о себе знать. Хотелось провалиться в забытье в своем старом убежище. Он заставил себя отвернуться. Лучше вернуться за крепкие стены Мордора.       Из лопаток выросли чёрные крылья, прорезая ткань туники. Пешком или в форме волка добираться было слишком долго. Майрон разбежался, взмахнул мощными крыльями, и взмыл в воздух. Земля стремительно удалялась.