Легенды о Серых Стражах

      — Хоть и досталось вам, но проучили вы слуг Врага хорошо.       Хальбарад скосил глаза на щёку Раданир, на которой теперь всегда уже будут белеть тонкими полосками три шрама, оставленные когтистой перчаткой Короля-Чародея.       — Ну, а как же мы могли умереть, не принеся тебе ежегодных вестей с наших земель? Недопустимо! — парировала дева, чарующей улыбкой перекрывая дерзость слов.       Хмурый мужчина напротив неё всё равно ответил собеседнице кислой миной, шумно листая страницы её походного дневника и бегло пробегая глазами чернильные строчки.       Они стояли в переговорном зале тиннудирской крепости, в которой, до наступления часа Совета, окопался в бумагах и картах Хальбарад, то и дело клича к себе Каленглада, хранителя Аннуминаса. Рудаурец из Эстельдина и кардоланец из Эвендима заседали долгие часы, ведя обсуждение чего-то крайне важного.       — Умертвия? — зыркнул Хальбарад на Раданир, после прочтения одной из страниц. — Откуда в твоём райском лесу взялись умертвия?       — Владыка Элронд сказал так: тень Мордора добралась уже и до тех краёв, поднимая и наших мертвецов из могил.       Хранитель Северного Нагорья пренебрежительно фыркнул.       — Ох уж мне эти эльфы и их предзнаменования! — зычно рыкнул седовласый рудаурец, выхаживая перед дубовым столом, откуда холмы хрупких свитков не сыпались одним лишь небесным чудом. — А то мы и сами не знаем, что творится в мире, глядим лишь себе под ноги, копошимся в арнорских руинах!       Хранительница Эттенмура изогнула бровь, наблюдая необычную вспышку недовольства дунадана по отношению к эльфам. Хальбарад никогда не обладал приятным характером, но сейчас похоже было, будто с представителями бессмертной расы у него случилась личная ссора.       — Нас всё меньше, вот уже сколько земель не имеет в защитниках более одного капитана, собирающих для ополчения местный люд, — пустился в мрачное повествование мужчина. — Им впору с вилами и плугами на полях быть, а не при мече против орд предателя Сарумана выступать. А ведь и того недостаточно! Но эльфы этого не видят в своём блаженстве! Нет, они над лесами своими трясутся, каждым листиком падающим, плачут об увядании мира, не замечая, как падают баррикады, как льётся кровь смертных в Эриадоре, что увядает не только их раса! Ты слышала о недавнем нападении на Амон Сул?!       — Да, — мрачно откликнулась Раданир, обхватившая себя под локти и отделившаяся от стены, — в прошлом месяце я была в Бри, — доложила рейнджер, подходя к рудаурцу.— Застала там Саэрадана, он и рассказал об атаке на крепость и разорении Забытого Приюта.       — А сказал он о том, сколько местных при этом погибло? И почему не увидел этого прозревающий будущее, великий Элронд? Не прислал подмогу? Или он заботится исключительно о своих землях? — предводитель капитанов упёр руки о край стола, хмуро буравя взглядом собеседницу.       Раданир прекрасно понимала, что он просто в самом скверном из своих настроений и хочет с кем-то поругаться.       — Хальбарад, стоит ли обострять отношения сейчас? — раздражённо заметила дунаданэт, качнув головой. — Эльфы могут припомнить нам число собратьев, убитых в Пуще при Бруиненской Погоне. Ведь та битва тоже касалась не только их народа. Важно другое — кровь защитников Средиземья будет проливаться всё равно. Нашим врагам наплевать — людей они режут или эльфов. И мы здорово упростим им задачу, перессорившись с союзниками!       — Союзники? — с издёвкой переспросил мужчина. — Эльфы так видно не считают. По крайней мере, не все, — неохотно добавил рейнджер Нагорья, увидев, что воспитанница Имладриса уже всерьёз злится.       — Да что стряслось, Хальбарад? — Раданир нахмурилась, крепче сжимая пальцы на собственных локтях.       Предводитель капитанов только досадливо махнул рукой, передумав трепать эту тему.       — На Совете всё услышишь. И уверен, новости тебе понравятся ещё меньше, чем всем остальным. А теперь иди. И позови по дороге Каленглада сюда, будь добра. Час собрания будет оглашён как обычно.       Следопыт кивнула и, молча развернувшись, покинула келью рудаурца, который уже снова погрузился в изучение древних манускриптов.       Лотрандира Раданир обнаружила на одном из панорамных ярусов Артобэля, любующегося поистине чудесным видом, открывающимся с этой высоты.       Неизменным спутником брата был, по обыкновению, мех вина.       — Удивляюсь, как ты ещё способен охотиться с луком! — поддела дева, прогулочным шагом подходя к расслабляющемуся следопыту.       Хранитель снежного Форохеля, полулежащий на нагретых солнцем камнях, откинул голову назад, услыхав знакомый голос. Убедившись, что вторженка — его родная сестра, мужчина, весело хохотнув, мигом вскочил на ноги, сгребая ту в объятиях.       — А я всё так же не удивляюсь тишине твоего шага! — улыбался лучистыми синими глазами Лотрандир, целуя деву в макушку. — Хоббиты по сравнению с тобой топают как муммаки!       — Они бы тебя за такие слова сейчас каштанами закидали, — смеялась Раданир, крепко обнимая брата.       — И всё же, — не сдавался дунадан, — слава Звезде, что эльфийская благодать окружает тебя защитой!       — Увы, не со всем происходящим эта защита справляется, — хмыкнула рейнджер Троллистой Пущи.       — Мир меняется, — Лотрандир отстранил от себя сестру и с теплом разглядывал родное лицо, что так редко видел, — а тьма крепнет, — суровея, добавил он, касаясь отметин на девичьей щеке.       Шрамы уже не болели, но прикосновение к ним всё равно пробило Раданир дрожью и она накрыла ладонь следопыта своей, отводя её от щеки.       — Скверная была история. Многие пострадали. Кто-то и вовсе погиб, — поделилась дунаданэт, глядя помрачневшему брату в глаза.       Атмосфера охладела мгновенно, настраивая обоих следопытов на серьёзный лад.       — Знаю. Кандайт рассказал, — отрывисто произнёс мужчина.       Лотрандир отличался добродушием и лёгким нравом, но лукавая улыбка хранителя Форохеля мигом слетала с лица, стоило ему увидеть, или узнать, что сестре его был причинён вред.       — Поганые моргульские твари, — процедил дунадан, вновь прижимая к себе Раданир.       Дева кротко улыбнулась, утыкаясь брату, который всё ещё что-то бубнил о расплате, ожидающей назгулов, в плечо. Она прогнала прочь все остальные мысли, сознавая, что вот этого больше всего ей и не хватает в вечных рейдах и боях далёкой от Форохеля Троллистой Пущи.       Присутствия рядом не собратьев, друзей, близких знакомцев, а родного человека, перед которым не нужно через силу улыбаться и выказывать постоянные решимость с хладнокровием, как то подобает капитану дунэдайн. Человека, с которым можно поделиться всем, что гнетёт.       Но пока Раданир просто молчала, так и прильнув к брату. Лотрандир сразу почуял неладное, скосив глаза к каштановой копне волос. Сестра редко проявляла чувства и не была большим любителем объятий.       — Тебя ведь не та стычка так тревожит? Раданир?       Конечно, рейнджер собиралась рассказать Лотрандиру о тёмном открытии — словах Короля-Чародея, странных недомолвках Элладана и Элрохира — но как лучше начать разговор, пока не сообразила. А её молчание уже всерьёз обеспокоило вспыльчивого хранителя Форохеля.       Он знал сестру достаточно хорошо, чтобы понимать: если она подбирает слова для объяснения — дело совсем плохо.       — Что этот ангмарский выродок сделал с тобой?! — прорычал мужчина, заключая потерянное лицо девы в ладони.       Некоторое время она продолжала молчать, заставляя Лотрандира теряться в догадках. Кандайт рассказал другу обо всём что произошло — с его точки зрения. О том, что Раданир скрывала — не ведал никто.       — Не знаю, — наконец честно ответила следопыт, взирая на брата несчастным взглядом. — Я не знаю.       По приближению к Эрин Сингору цвета леса затухали, а листва и трава увядала.       — Да, сомнений в том, что проклятый Призрак ещё здесь, более не остаётся, — заключил Элрохир, с отвращением пропуская через пальцы пожелтевшие стебли чертополоха да шумно вздыхая.       — Тише. Гляди! — привлёк внимание близнеца Элладан, пригибаясь к земле.       Элрохир метнулся к нему, осторожно выглядывая из-за поваленного дерева, высматривая то, что заинтересовало брата.       — И что же? Поляна пуста.       Принцы достигли подножия холма, на вершине которого стыли древние руины Рудаура. Когда-то это был оживлённый край и часто дунэдайн приглашали сюда эльфов на пышные приёмы. Сейчас же лишь лесной ветер был гостем запустелых стен, занавешенных не стягами северного королевства горцев, а полотнами паутины, стеблями плюща и белых могильных вьюнков.       Перед подъёмом к главным воротам была небольшая поляна, на которой ещё лежали прогнившие остовы оборонительных орудий и истоптанные, выцветшие штандарты Рудаура с серым волком на бордовом поле. Около неё сейчас и притаились сыны Элронда.       — Только ветер стонет, — сообщил Элрохир брату.       Но Элладан, уделявший больше внимания реальному, нежели брат, ценящий таинственные шепотки тонких материй, отрицательно мотнул головой.       — Стонет вовсе не ветер, — и он кивнул куда-то в сторону. — За камневалом...       Элрохир тревожно подобрался, медленно уводя руку к рукояти меча.       Нагромождение камней, спущенное давным-давно рудаурцами в ходе отчаянной защиты крепости от ангмарских захватчиков, так и замерло здесь на долгие века, став местом погребения десятков врагов северного княжества, погибших в муках.       Аура боли и ярости с которыми они умирали, всё ещё стояла мутной взвесью в спёртом воздухе чащобы и особо чуткие эльфы могли почувствовать её. Элрохир мог и сейчас морщился, пытаясь высмотреть таинственную угрозу, предвиденную его братом.       И он увидел. Увидел, как мелькнул в частоколе тёмных древесных стволов алый балахон.       За ним ещё один. И ещё.       Принцы переглянулись.       Элладан потянулся к набедренному карману, вынув прозрачный, с жемчужными прожилками, камень, проводя им над лезвием своего меча и меча брата.       — Стоит ли истрачивать такую силу на это? — в сомнении протянул Элрохир, наблюдая за действиями близнеца.       — Их там трое, брат. И быть может, один из Призраков тоже неподалёку. И невесть кто ещё. Лорд Глорфиндэйл поймёт, — уверенно возразил Элладан, закончив и пряча Гондолинский Берилл обратно.       Светлый металл откликнулся свету, отданному священным камнем, зажигаясь голубоватым свечением, рождая и роняя с себя белые искорки. Теперь, даже будь там сам Король-Чародей, устрашился бы он этих мечей.       Свет Эарендиля снизошёл до его внуков.       Тогда эльфы поднялись во весь рост, перешагивая через недавнее укрытие, и не мешкая направились к узкой расщелине между скалами, в которой скрылись каргулы.       Солнце уже заходило, а Лотрандир и Раданир так и оставались на том месте, где встретились после долгой разлуки.       Только две сумы с припасами изменили картину да сброшенный хранительницей Эттенмура походный плащ.       — Любого задели бы такие слова, — ответил брат Раданир, внимательно выслушав её рассказ, — но то в бою! Подлая сауронова псина знала, как надо укусить, да побольней. Он сказал лишь то, что ты боялась услышать. Сестра, это сражение осталось в прошлом, отпусти мысли, что разъедают тебе душу! Как можно поверить в речи Чародея? Они насквозь сотканы из бессовестной лжи!       — Но как же принцы Имладриса? — не унималась дева, поднимая брови. — Элладан собирался о чём-то рассказать мне перед отъездом, и я видела по его лицу, что тема не из приятных. Ещё и упомянул моргульский клинок, Багровый Перевал! Элрохир остановил его.       Дунаданэт тряхнула темноволосой головой и добавила много тише:       — Я ведь не помню, что случилось там, понимаешь? Может, я и правда перешагнула границу мира живых?       Лотрандир что-то буркнул, прикладываясь к меху с вином.       — Элладан и Элрохир знают правду. Они были там, они врачевали меня, — упрямо заявила Раданир, мрачно глядя на лес за озером и нервно сжимая переплетённые пальцы. — «Возвращена эльфийской ворожбой». Так он и сказал.       — Ну хорошо, — всплеснул руками хранитель Форохеля, едва не выплёскивая вино на землю, — если вера в слова какого-то назгула в тебе крепче, чем вера в мои доводы, вот тебе ещё кое-что. Внешних изменений в тебе никаких не наблюдается, даже уши совершенно людские. Беспокоишься за то, что ждёт тебя после смерти? В какие чертоги отправится твоя душа? Не становись Кандайтом, не всё ли равно, что будет потом! Я вот верю, что мы живём одну-единственную жизнь и нужно ценить каждый её миг, а не терять время и терзаться мрачными мыслями о том, что там ляпнула ангмарская погань.       Боишься, что поубавилось в тебе дунаданского духа? Пойди прямо сейчас, спроси у десятка встречных, кем они тебя видят, кем ты им приходишься и, клянусь звездой на груди, — я убью любого, кто не даст ответ «сестрой» или «родичем», что, впрочем, маловероятно. А если и слов живых дунэдайн тебе будет мало, наведайся в усыпальницу Элендиля, преклони колено пред священным пламенем и погляди, заколышется ли огонь в жаровне, как он делает при приближении чужака. В чём я, опять-таки, глубочайше сомневаюсь!       Окончив гневливую тираду, Лотрандир снова потянулся за кожаным мешком с вином, пока Раданир в оторопи моргала, глядя на него, настойчиво сунувшего второй мех ей в руки.       — Порой я сомневаюсь, что ты не рудаурец, — спустя время подытожила следопыт.       Они успели приговорить не меньше пяти пинт на каждого, а Лотрандир, кажется, и того больше.       Отповедь брата была столь убедительной и замечательной в своей яростной заботе, что умиротворённая улыбка снова тронула губы артэдайнской девы:       — Режешь фактами, точь-в-точь как они.       — Умоляю, не выдай такой мысли при Хальбараде, — Лотрандир закатил глаза. — Он устроит очередную лекцию на тему того, что шутки о гневливости рудаурцев — чушь полная, и придумали её злые, завистливые артэдайнцы и кардоланцы.       — Было бы чему завидовать, — смеясь, поморщила нос Раданир.        Пусть смутная тревога никуда не ушла, но брату удалось выгнать её на самые закоулки сознания хранительницы Эттенмура. Там она и решила держать эту тревогу как можно дольше, пока та не истает совсем, как боль от застарелого, тянущего кожу шрама.       — В Рудауре линия наследников Элендиля первой среди трёх княжеств прервалась, я ни одной великой особенности этого края припомнить не могу, — добавила Раданир, отправляя в рот кусок солонины, охотно переводя тему.       — Именно, — авторитетно кивнул рейнджер Форохеля. — Да и Аргелеб, притязания которого признал Кардолан, но отринул сдавшийся Ангмару Рудаур, был из Артэдайна. Вообще не понимаю, почему об этом все вечно забывают.       Дунаданэт недоверчиво покосилась на него. То, что не интересующийся историей брат знал такие подробности, для неё самой явилось неожиданностью. На её памяти это был чуть ли не первый раз, когда Лотрандир поддержал подобную тему разговора.       — Потому что это исторически невыгодно, — заявила его сестра.       — Да они всё из выгоды и делали. Шли на поклон Чародею, помогали короля свергать… — бубнил Лотрандир.       — Главное, что сейчас потомки Рудаура не склонны к подобным побуждениям, —уводила разговор в мирное русло сестра дунадана.       — Да и моржовый хвост бы с ними, — отмахнулся тот, будто его уже окружали недовольные рудаурцы, обиженными воплями оправдывающие постыдные деяния предков.       Недолго длилось удивление Раданир: познания следопыта, проведшего почти всю свою взрослую жизнь в далёких снегах и среди чужого народа, на событиях падения Арнора заканчивались, а расширять их он не собирался.       — Слышал бы Хальбарад эти слова! — покачала головой Раданир.       Лотрандир насмешливо громко фыркнул губами.       — Вот с ним и обсуди предпосылки уничтожения Северного Княжества. Но лучше, конечно, не стоит. Лучше уж найди как-нибудь попозже кого из наших любителей истории, не рудаурского происхождения, и устрой с ними долгую беседу за костром. Там хоть без перепалки обойдётся. А сейчас пойдём, прогуляемся, — крякнув, Лотрандир тяжело поднялся на ноги, разморённый припекающим солнцем и хмельным вином. Лицо его блаженно разгладилось, а тон голоса заметно повысился, выдавая эффект крепкого напитка, в количестве двух бурдюков выпитого дунаданом.       — Только давай мимо патрульного лагеря пройдём, — посоветовала Раданир, вставая и ловко перехватывая качнувшегося брата под руку. Оценивая его состояние, дева досадливо цокнула языком. — Да, так мы и сделаем. А то не оберёшься претензий о том, что солнце сесть не успело, а ты уже успел напиться.       — Да вовсе я не пьян! Когда я пьян, я беру Кандайта, пару голубей Саэрадана и пишу издевательские письма в Ангмар, отправляя их через Троллистую Пущу!       — О, силы небесные, не напоминай. И скажи, что выбросил подальше все запасы того проклятого сыра! — страдальчески закатила глаза Раданир, с содроганием вспоминая безумную ночь, когда она отчаянно убеждала эльфийский патруль не расстреливать непонятную живую кучу в кустах, утверждая, что это не тролли вопят и дерутся, а её собратья перебрали вина и сыра неизвестного происхождения и не могут подняться на ноги, путаясь в высокой траве.       — «Могильный Бри» всегда при мне! Это — главное угощение на столах короля Кардолана! Достойный подарок от княжества Артэдайн! Преподнесём с песней нашего края на устах! — оглушительно хохотал Лотрандир по дороге в Аннуминас, всё больше веселея, пока его сестра, подпихивая брата в спину, пыталась протащить хранителя Форохеля незамеченным мимо Хальбарада, отчитывающего неподалёку какого-то юнца.       — А вообще, у нашего княжества есть гимн? Был? Нет? Нужен гимн! И я его сочиню! — на пустом месте воодушевился Лотрандир, на ходу складывая несуразные строки.       — Княжества уже как такового и нет, зачем ему гимн, успокойся, — увещевала его сестра.       — По факту нет, но всё же! — упрямился мужчина, одним чудом преодолев крутые спуски с Артобэля и не покатившись кубарем вниз.       — Дайте провести остаток этого дня в покое, ради всего святого! — умолял Саэрадан, обнаружившийся рыбачащим на берегу.       Целое утро ему не везло.       Сначала Халрос увязался с ним на прогулку вокруг озера, затем взъерепенившийся не пойми на что Хальбарад гонял его с поручениями до самого Ост Форода и обратно. И вот, отбившись наконец от всех забот и поручений, он уединился подальше от скопления дунэдайн и решил мирно порыбачить.       Но на беду хранителя Бри, он уселся у самого подножия лестницы, по которой только что, лихо перемахивая через две ступени разом, слетел Лотрандир. Разумеется, он заметил Саэрадана, беззаботно насвистывающего с удочкой в руках, пока возбуждённый собрат, решивший что пройти мимо друга не здороваясь — признак дурного тона, не распугал ему всю рыбу, наваливаясь с объятиями со спины и угодив ногой в речной ил.       — Милый родной край, колыбель умиротворения, — вздохнула Раданир, наблюдая за потасовкой дунэдайн и потешающимся над ними Халросом, машущим с противоположного берега островка Хаур Валандур.       Дева с готовностью помахала рейнджеру из Шира в ответ.       Чёрные наветы Короля-Чародея почти совсем позабылись деве в этой светлой земле, в окружении родных лиц.       Но всё же не пошла Раданир, как предлагал ей брат, в святилище Элендиля Высокого, устрашившись тому, что пламя, горящее у ног прародителя, всё же дрогнет.       Внутренне она, однако, оправдала себя тем, что не дело тревожить храм великого короля такими пустяками, как смутные мысли.       — Я битый час приманивал карпов! — кричал Саэрадан, отплёвываясь от воды, но захмелевший Лотрандир невозмутимо продолжал маршировать в воде, взметая на мелководье тучи брызг и распевать какие-то песни собственного сочинения.