Тихий холм

      В музее было непривычно тихо, даже слишком — для всего того ужаса, что уже творился на улицах, заполонённых адскими тварями.       Зоро находился в маленькой комнатке, где стоял письменный стол с древнего вида печатной машинкой, высились конторские шкафы со скоросшивателями и висели репродукции знаменитых картин. Под ногами скрипел старый рассохшийся паркет, стены были обклеены убогими зелеными обоями с незамысловатым рисунком. Под потолком нервно подмаргивала одинокая лампочка. Это помещение служило чем-то вроде приемной, и Зоро, не задерживаясь, прошел дальше, размышляя, что музей в его случае — не так уж плохо, найдет здесь карту или хотя бы узнает, где у этого города какая сторона.       Он оказался в компактном зале с еще бо́льшим количеством картин и старыми книгами под стеклянными витринами. Ророноа обошел зал по периметру, равнодушно рассматривая покрытые пылью экспонаты, и у одного из холстов замер, будто громом пораженный.       Картина изображала Пирамидоголового. Этого ублюдка с тесаком и в маске. Он стоял в окружении подвешенных на цепях клеток, подобных тем, что Зоро видел в «лаборатории». Картина называлась «Судный день» и датировалась прошлым столетием, а значит, выходило, что демонической твари уже не один век — или же это был какой-то культ, и его последователи методично сменяли друг друга.       Зоро скрипнул зубами, непроизвольно сжимая от злости кулаки, но перед ним была всего лишь картинка, и он двинулся дальше, заставляя себя успокоиться. Мысленно возвращаясь к изображению, он вдруг понял, что не зря сравнил Пирамидоголового с палачом.       По сути, это и был палач среди своих жертв.       Подробности раскрывались перед Зоро по мере того, как он разглядывал другие полотна. Все они демонстрировали крайне жестокие смертные казни, и повешение казалось самой милосердной из них. Ритуальные жертвоприношения; дерево, чьи сучья венчали нанизанные на них трупы; четвертование… Зоро остановился перед картиной, на которой было приземистое мрачное здание без особых изысков. Внизу имелась подпись: «Федеральная тюрьма Толука».       От подобных достопримечательностей делалось не по себе.       Следующее изображение называлось «Чума» и представляло собой гору трупов с черными пятнами, истекающих кровью и слизью, а местами и вовсе истлевших.       Сбоку донесся странный гул. Зоро резко обернулся и замер.       Перед ним высилась сплошная стена в свежих разводах крови. Это были не просто брызги, а рисунок, и Зоро, приблизившись, разобрал в неровных линиях и потеках нарисованную звезду — в точности такую, как в подсказке Санджи.       Его сердце опять сжалось, а в груди похолодело. Кто оставил это изображение? Санджи? Кровь… Неужели он ранен?..       Ладони сами собой коснулись стены, ощупывая ее. Надавив посильнее, Зоро почувствовал не глухую кладку, а подгнившую древесину и пружинящую пустоту за ней. Он отступил назад, достал катану из сая и одним ударом разрубил преграду.       Препятствие осы́палось на пол кусками старых трухлявых досок, и перед Зоро открылся узкий и грязный ход вниз. Каменные ступеньки уводили в темноту, и он, не раздумывая, стал спускаться по ним, сжимая ладонью рукоять верной Шуусуй.       Шел он долго. С каждой ступенью воздух становился всё более спертым, стены и потолок давили, темнота обволакивала. Время вокруг как будто застыло, и в какой-то момент стало казаться, что он совсем не движется, а стоит на одном месте, и только усиливающееся ощущение пластов земли и камня над ним свидетельствовало об обратном.       Наконец спуск закончился стальной дверью. Зоро открыл ее и оказался в клетке.       Он огляделся, но ничего не смог разобрать вокруг себя — после того, как издох фонарик, беспросветная темнота стала его постоянным спутником. Клетка со всех сторон имела решетки, но за ними ничего не виднелось: ни камня, ни стен, ни дверей. Только бездна.       Единственным выходом из этой ловушки являлась дыра в полу, ведущая в пустоту. Дна было не разглядеть. Бездна снаружи, бездна под ногами. Наверху — тысячи ярдов камня и земли. Зоро остановился на самом краю и убрал катану в ножны.       Это было такое сражение, в котором ее лезвие не поможет.       Глубоко вдохнув, он шагнул прямо в пропасть…

・․ ╰┈➤🇸 🇮 🇱 🇪 🇳 🇹 ․・

      Очнулся Зоро, лежа на каменном полу. Ладонь, прижатая к холодному камню, еще не успела заледенеть, а значит, он пробыл без сознания не очень долго. Ророноа медленно пошевелил руками и ногами, пытаясь понять, не сломал ли он чего.       Конечности его слушались, и это было хорошо. Попытавшись подняться, он не ощутил нигде в теле особенно резкой боли, которая могла бы свидетельствовать о переломе. Скорее всего, он упал с не очень большой высоты. В конце концов, в темноте ни черта не разберешь… Однако почему же тогда он отрубился?       Осмотревшись вокруг, Зоро понял, что находится в каком-то глухом помещении, похожем на шахту. Руки ощупывали стены и не находили выхода: сплошной кирпич повсюду и со всех сторон. Пройдя с пару десятков шагов, Зоро почувствовал, как начинает кружиться голова, и он совершенно теряет ощущение пространства. Ему и так-то никогда не давалось верно оценивать направление, а в полной темноте и вовсе казалось, что комната бесконечная.       Он пересек несколько раз свою камеру вдоль и поперек и понял, что она всего пару ярдов в диаметре, абсолютно круглая и не имеет ни единого выхода. Зоро задрал голову и долго щурился в темноту над собой, но и там тоже ничего не увидел: одно кромешное ничто.       Тогда он снова начал методично ощупывать стены, чтобы понять, есть ли у них где-нибудь слабое место, смежное с комнатой или коридором. Через некоторое время ему удалось отыскать такой участок кладки, за которым ладони ощутили неясный гул и вибрацию камня. Отступив на пару шагов, он с силой пнул преграду. Камни заныли, но устояли.       Ополоумев от отчаяния, запертый в колодце, словно кузнечик в банке, он стал озверело бить стену ногой, не прекращая ни на секунду, и в конце концов вышел в этой схватке победителем.       Кирпичи падали, колодец начинал рушиться с самого верху, оседая вниз и стремясь похоронить под собой пленника. Не дожидаясь, пока стена окончательно опустится, замуровав его и погребя под завалами, Зоро рванул вперед, в образовавшийся от ударов проход.       Он вылетел в коридор, прокатился кувырком по полу и замер, пытаясь отдышаться и осознать собственное положение. Его только что чуть не засыпало тоннами камней, и это был новый жизненный опыт, без которого явно дышалось бы легче.       Пару секунд он приходил в себя, а затем поднялся и огляделся.       Темнота. Тягостная тьма кругом, в которой приспособившиеся глаза уже могли различить очертания решеток, находящихся по обе стороны уходящего вперед узкого коридора.       Камеры.       Тюрьма.       Сверху капала вода, за решетками кто-то стонал от нестерпимой боли, издали раздавалось рычание, словно где-то в лабиринтах бродил демон, вылезший из инфернального иномирья. Зоро заглянул в одну из камер, каждую секунду ожидая нападения, но его встретила лишь пустота. А между тем стоны и вопли не прекращались ни на миг, только звучали так, словно доносились с этажа ниже, где беспрестанно пытали заключенных.       Каждый камень здесь хранил печать обреченности и смерти. Человек, попавший сюда, должен был сначала пройти все круги ада, испытав невообразимые мучения, и лишь потом, когда он уже терял возможность испытывать не только боль, а вообще какие-либо чувства, его зверским способом убивали.       Зоро пошел вперед по коридору, заглядывая изредка в камеры, если его внимание привлекал какой-нибудь шорох, хотя сложно было что-либо вычленить из той безумной симфонии, что доносилась из недр тюрьмы. Где-то с мерзким скрипом лязгала решетка; звякали кандалы; раздавались вопли и стоны; слышался отголосок демонического рева из глубин преисподней…       «Прокля́тый город… Санджи… я надеюсь, что ты жив…» — красным пульсом билась в голове у Зоро единственная мысль, когда он обходил коридоры один за другим, теряя всякое ощущение реальности и того, где он находится. Умереть здесь самому было не страшно, он ведь и так практически умер, когда понял, что потерял Санджи. Не пугала и мысль о пытках или боли — страшно было, что ее могли причинить его любимому. И тем не менее в крови буквально закипал адреналин: точь-в-точь пьянящее ощущение перед боем, вот только противник всё никак не спешил показываться на глаза.       «Пирамидоголовый… сволочь… где же ты?» — Зоро осматривал камеры, скрипя зубами от ярости. Его раздражали пустая тюрьма, бесконечные коридоры и неизвестность. Хотелось увидеть перед собой врага, а не бродить в потемках по подземелью.       Он снова услышал рычание и шипящие звуки где-то перед собой, однако глаза не различали ничего дальше, чем на ярд. Из темноты что-то выходило, двигаясь Зоро навстречу и постепенно обретая очертания. Человекоподобное существо, абсолютно нагое, всё в грязных кровавых ранах, избитое и истерзанное; руки существа были заведены за спину и скованы цепью, стягивающей вместе верхние конечности и пугающе запрокинутую голову. Его торс обволакивала какая-то слизистая пленка наподобие кокона, в котором существо страдало и корчилось. Оно двигалось наугад, пытаясь нападать, но одновременно с этим само оставалось абсолютно беспомощным. Хищник или жертва тюрьмы — кто разберет?.. Зоро обошел тварь, не ввязываясь в драку и размышляя о том, правильно ли делает, что сохраняет ей жизнь. По его мнению, такая жизнь была хуже любой смерти.       Он брел по коридорам, пока не нашел лестницу, ведущую вниз. Спустился и оказался в очередном лабиринте камер. Очень скоро путь ему преградила тяжелая двустворчатая дверь из темного металла. Пальцы ощупали поверхность, отыскивая ручку. Зоро потянул ее на себя и вошел в небольшой сквозной тамбур с другими точно такими же стальными дверьми напротив.       Пройдя через них, он неожиданно очутился в тюремном морге.       Как же разительно отличалось это место от Брукхейвенского госпиталя! Всё, что он видел в больнице, Зоро теперь вспоминал как сущие пустяки — настоящие ужасы начинались здесь. Погружаясь в пучины ада, сравнивая и раз за разом поражаясь, насколько изворотлива может быть человеческая натура, чьей жестокости попросту нет предела, он всё крепче уверялся в одном: всему виной были люди. В том, что именно они виноваты в существовании этого города, Зоро ни секунды не сомневался: пускай встречавшиеся ему создания и были демоническими тварями, но он отчетливо чувствовал, что их творцом являлся человек.       Демоны рвутся из глубин человеческих душ, когда их чернота разрастается настолько, что стремиться заполонить всё вокруг.       Зоро миновал морг, не задерживаясь. У самого выхода на столе лежало расчлененное тело. Посиневшие ноги торчали из-под простыни на тележке справа, верхняя часть отсутствовала. В воздухе стоял настолько мерзкий запах, что, казалось, им были пропитаны даже стены. От этого запаха темнело в глазах и с трудом удавалось сдерживать рвотные позывы.       Зоро обогнул стол и быстро покинул комнату, а затем прислонился к стене, сжимая ладонью горячий лоб.       Впервые за всё время, проведённое в призрачном городе, он всерьез задался вопросом, что же это за место такое, где творятся невообразимые ужасы? Почему именно это место? Это какое-то наказание? Но за что? Или это просто испытание, которое нужно пройти? Так или иначе, останавливаться было нельзя, и он зашагал по тёмным коридорам, где уже не было даже камер — только изредка попадались решетки, ведущие в никуда, да запертые двери.       Точно такие же решетки были в полу, и под ними, Зоро это чувствовал, разверзлась адская бездна. Оттуда доносились стоны, скрежет зубов, рычание монстров. Иногда из темноты протягивались корявые лапы и пытались схватить его за ноги через прутья, но Зоро всякий раз уворачивался и упорно шел дальше.       Наконец глаза начали что-то различать впереди — там кто-то был, и Зоро рванул туда почти бегом.       Перед ним оказалась решетка с мелкой сеткой, перегораживающая проход, а прямо за ней…       За решеткой стоял Санджи, который щурил глаза, тоже вглядываясь в темноту и пытаясь разобрать движение перед собой.       Его взгляд различил знакомые черты, и он закричал:       — Зоро! Зоро!..       Услышав до боли родной голос, Ророноа бросился к заграждению, подлетая к нему и встречаясь взглядом с глазами цвета небесной синевы, которые сейчас скрывала темнота, делающая всё одинаково серым.       Он больше не видел ничего, кроме этих глаз.       — Санджи!       Зоро вцепился в сетку, пропуская пальцы сквозь нее и сплетая их с едва теплыми пальцами возлюбленного. Губы прижались к губам через ржавый металл, язык скользнул в рот, касаясь языка Санджи и слегка лаская его, насколько позволяла разделяющая их решетка. Дыхание обжигало, по телу пробежала волна мурашек от этих легких прикосновений, которых было до безумия мало.       — Зоро… — продолжал шептать Санджи, сжимая пальцы почти до боли. — Только не уходи… не исчезай…       — О чем ты? — Зоро отстранился. — Я пришел за тобой. Я никуда не уйду! Не говори глупостей.       Раздался судорожный нервный вздох, и Санджи снова заглянул ему в глаза.       Сейчас его взгляд был вполне осмысленный, а не тот, из Брукхейвенского госпиталя, подернутый пеленой тумана. Если бы им и удалось сбежать из города с безвольным Санджи, тот все равно бы вернулся в Сайлент Хилл, и тогда Зоро остался бы в одиночестве, с разрывающимся от боли сердцем, уверенный, что его осознанно бросили. Как много меняло письмо, найденное в доме номер двадцать три по улице Мари Роуз! Душой Санджи всегда находился здесь, на другой стороне, телом же пребывал в призрачном городе, совершенно лишенный воли и разума.       — Отойди в сторону, — попросил Зоро, кладя ладонь на рукоять катаны, — я перережу решетку.       — Зоро, я не могу! — ответил Санджи, подергав руками. Запястья были прикованы наручниками к сетке, и Зоро только сейчас это заметил.       — Черт! — выругался он, отчаянно оглядываясь по сторонам и пытаясь придумать способ, как освободить пленника.       И в этот момент в коридоре позади Санджи раздался шорох и звук шагов.       Знакомый скрежет по металлическому полу.       — Что это? — нахмурился Санджи, который не мог видеть, что происходит у него за спиной. — Зоро, что там?!       Глаза Ророноа различили очертания и ненавистный силуэт.       К ним шел Пирамидоголовый, волоча за собой гигантский тесак.