Casket

Танцы в стеклянных туфлях. Звучит так красиво, даже романтично. Дазай смотрит на свои изрезанные в кровь ноги, на усыпавшие землю осколки, и горько смеётся: они оказались ему не по размеру. В сказках всё так легко и просто. Может, поэтому Дазай и любил всегда шутки и истории про принцесс. Вложенный в них смысл - страдания всегда окупаются, а любовь всегда находит взаимность - весьма заманчивый. Вот только жаль, что в суровых реалиях жизни все эти законы работают с перебоями или не работают вообще. Присев на корточки, Дазай поднимает отколотый прозрачный каблук. Туфли были красивыми, сама Золушка не отказалась бы от таких. Вот только у Золушки маленькие ножки, лёгкие шаги и нет того багажа за спиной, что есть у Дазая. Золушка в своих туфельках легко танцевала на балу с принцем, но Дазай - не она. Его стеклянные туфли оказались невероятно хрупкими. Когда они разбились... Что ж, это был вопрос времени. - У него нет могилы, - сказал Хироцу и повесил трубку. Раньше он частенько передавал Дазаю информацию и сплетни из Порта, питая к нему чувства, которые могли бы быть сравнимы с отношениями деда и непослушного, но любимого внука. С некоторых пор это в прошлом. Вероятно, с тех самых, когда Дазай придумал целый план, как оказаться якобы в плену в Порту, но Чуя так и не показался. С тех, как Дазай начал искать хоть какую-то новую информацию о нём и ничего не нашёл. С тех, как Хироцу рассказал ему, что Накахары Чуи уже давно нет в живых. - Они танцевали, - бормочет, почти напевает Дазай, собирая оставшиеся от туфель осколки. - Танцевали и танцевали, и танцевали, и туфли Золушки тихо позвякивали, когда каблуки встречались с мраморным полом. У Чуи должно было быть мраморное надгробие, но его нет. Потому что могилы нет. И тела нет. Нет больше ничего, кроме воспоминаний, памяти. Дазаю так смешно от всех своих долгоиграющих - рухнувших в мгновение ока - планов. Несмотря на это, из груди почему-то рвётся один только вой. Когда явилась Гильдия, он продумал всё до мелочей. Он скучал по Чуе долгие годы разлуки. Он мечтал вновь увидеть насмешливый блеск любимых глаз. Он мечтал вновь коснуться Чуи: на поцелуи рассчитывать не приходилось, но для драк между ними место оставалось всегда. Вот только вдруг оказалось, что все планы обернулись пустыми мечтами. Оказалось, что все эти часы, дни, недели и месяцы Дазай с таким воодушевлением и нетерпением планировал встречу с мертвецом. - Ты знал, что так будет? - спрашивает Дазай, стоя на краю обрыва рядом с могилой Рандо. Бывший Исполнитель, к которому Чуя успел привязаться настолько, что и после смерти постоянно приходил поговорить с надгробием, не отвечает Дазаю. Он никогда ему не отвечает. Дазай всегда нравился ему меньше всех. Глядя на собирающиеся над забурлившей внизу водой чёрные тучи, Дазай вытягивает перед собой сложенные чашей ладони. В них тускло блестят осколки стеклянных туфель - его чаяний, его мечтаний, его любви. Его веры в то, что уход на сторону света что-то изменит в его жизни. Его веры в то, что уход на сторону света не изменит ничего между ним и Чуей. Пальцы раздвигаются веером, и осколки падают вниз, в бьющиеся об утёс грязные чернильно-синие волны. Дазай смотрит им вслед, беззвучно выдыхает и делает шаг навстречу пропасти, падая вниз. Чуя погиб через семь месяцев после его ухода. Во время зачистки всё стало совсем плохо, и Чуя... Дазай не знает, о чём он думал, когда решил выпустить на волю «Порчу». Это не было приказом. Более того, Дазай узнал, что Мори запретил Чуе даже думать об этой стороне его силы после потери сдерживающей «Исповеди». И всё же Чуя сделал это. Почему? Зачем? - Зачем, зачем, зачем? - шепчет Дазай, летя навстречу ледяной мутной воде. Чуя не отвечает - его давно нет. Свистящий в ушах, вьющийся вокруг ветер не отвечает - ему всё равно. Дазай врезается телом в воду, и от вспышки боли мутнеет сознание. Память нашёптывает его собственным голосом:

- Верь мне, Чуя. Когда бы ты ни активировал «Порчу», я буду рядом, а ты - в безопасности.

Соль к соли, и слёз не разобрать в затягивающей в пучину чёрной воде.

***

- Дазай? Эй, Дазай... Давай, Дазай, открой глаза... Дазай! Хлёсткая пощёчина, и щека горит огнём. Задыхаясь, Дазай распахивает глаза, рывком садится прямо и дёргается, когда голых плеч касаются тёплые сильные пальцы. Дикий взгляд шарит вокруг: спальня, включенная настольная лампа, его чёрный плащ на полу и разбросанная вокруг одежда. - Дазай? Резко повернув голову, Дазай впивается взглядом в Чую и шумно выдыхает. Тело начинает бить дрожь, и Чуя бросает проклятье, придвигается вплотную и крепко его обнимает. Не сразу, но Дазай находит в себе силы опустить трясущиеся ледяные пальцы поверх его тёплых лопаток, а после стискивает Чую с такой силой, что тот шипит. - Что, чёрт возьми, тебе снилось? - спрашивает Чуя; в его голосе затаённое волнение. - У тебя бывают кошмары, но такое было впервые. Ты выл, Дазай, и я никак не мог разбудить тебя, а потом ты перестал дышать и... Чуя не договаривает - его голос срывается. Дазай не знает, что ему ответить - впервые за долгое время его сон был настолько реалистичным. Взгляд всё шарит и шарит по комнате, по вещам вокруг, по собственному телу. Чёрный плащ на полу - Дазай не уходил из Порта. Зачем? Анго перешёл на их сторону, оставшись двойным агентом, «Мимик» был разгромлен четыре года назад, Ода жив и здоров, и они все вместе совсем недавно избавились от Гильдии. На ступнях нет ни одного пореза - откуда? Кожаные туфли их не оставляют. Чуя в его руках живой: тёплый, крепко обнимающий - иначе и не может быть. Дазай чувствует, как бьётся сердце Чуи в прижатой к его телу грудной клетке - всё так, как и должно быть. Потому что всплывшие в памяти его фантома во сне слова - не вымысел. Это клятва, которую Дазай дал Чуе и которую намерен сдержать. - Дазай... - вновь зовёт Чуя и отстраняется, обхватывая ладонями его лицо. В его глазах беспокойство. В его глазах забота и бесконечная любовь. - Всё хорошо, Чуя, - мягко отвечает Дазай, прикрывая глаза, когда большие пальцы начинают поглаживать его скулы. Его плечи понемногу расслабляются. Дикий страх отпускает. - Всё хорошо. Это был всего лишь кошмар.

|...|