Casket

- Нет! Детский крик громкий, звонкий. Игнорируя окрики взрослых, Чуя выбегает из душного тесного кабинета главного воспитателя приюта и несётся по коридорам, желая как можно быстрее покинуть давящие серые стены. Солнце на улице слепит, режет глаза, и он щурится, на мгновение теряясь в пространстве, но ноги помнят дорогу и сами несут его вдоль стены здания, приводя в сад, за которым ухаживают все в приюте: от мала до велика. Там, в этом огромном саду, кажущемся жутким по ночам после кошмаров и непомерно привлекательным после рассказов друга о крошечных светящихся феях, есть маленький закуток в зарослях колючего кустарника, и именно туда со всех ног мчится Чуя, стараясь выбросить из головы подобные приговору страшные слова. Слова, которые обрадовали бы любого другого ребёнка этого приюта, но только не его. - Дазай! Осаму, ты здесь?! Дазай на месте, но Чуя не чувствует облегчения, потому что чужое лицо покрасневшее, как и глаза, а щёки мокрые от слёз. При виде него Дазай спешно вытирает их, но это не очень-то помогает. У него заложен нос, и дыхание сбито, и столько тоски и боли в глазах, что у Чуи воздух комом в горле встаёт. Да, он совсем ещё ребёнок и многого не понимает, но одно знает точно - с Дазаем его никто не разлучит. - Я не поеду, - заполошно выдыхает он, падая перед ним на колени, игнорируя впившиеся в кожу мелкие острые камни, и обхватывает припухшее от слёз лицо дрожащими ладонями. - Ты слышишь меня, Дазай? Я не поеду! Я не оставлю тебя! - Глупый Чуя, - Дазай пытается улыбнуться. Его губы дрожат. У Чуи болит в груди от этого зрелища. - Нельзя упускать такую возможность. Тебе ведь здесь не нравится, верно? Никому не нравится. Эти люди хорошие. Они позаботятся о тебе и подарят лучшую жизнь. Это твой шанс на... - Замолчи! - обрывает Чуя и крепко обнимает его, позволяя уткнуться лицом себе в шею, поглаживая неприятно похолодевшими пальцами растрёпанную каштановую макушку. - Замолчи, Дазай! Мне не нужны никакие шансы и не нужна лучшая жизнь, если в ней не будет тебя! Если они заберут меня, я всё равно убегу, слышишь? Убегу и вернусь к тебе! Резко отстранившись, Чуя обхватывает Дазая за плечи и встряхивает, пристально и серьёзно, требовательно заглядывая в чайно-карие глаза, порой напоминающие ему переспелую вишню: сладкую и очень, очень вкусную. - А хочешь, можем прямо сейчас убежать. К морю, как ты всегда хотел. Хоть вот прямо сейчас, в эту секунду. Слышишь, Дазай? Я тебя не оставлю! - Глупый Чуя... - только и повторяет Дазай. Он больше не плачет, но в его глазах всё ещё столько тоски... Чуя не может этого выдержать и сам вытирает его мокрое лицо, звонко целует в пухлую щёку и снова крепко обнимает. - Не поеду, - повторяет тоже. - Ни за что. Буду брыкаться и кусаться, и кричать. Привяжу себя верёвкой к лестнице, приклею клеем к ступеням! Как я без тебя, Дазай? С кем я буду играть и делиться секретами? С кем буду мечтать? Кто расскажет мне сказки про фей? Кто будет дразнить меня и помогать воровать молоко, чтобы я вырос большим и сильным и смог защищать тебя и дальше? - Твоя новая семья... - шёпотом, с отчаянием, которое не должно быть знакомо маленькому ребёнку, отвечает Дазай, цепляясь пальцами за его рубашку на лопатках. - Ты - моя семья, Дазай Осаму, и другая мне не нужна, - отрезает Чуя. Дазай в его руках на мгновение замирает, а после шумно выдыхает и прижимается ближе. Шея намокает от его вновь полившихся слёз, и Чуя обнимает его так сильно, что рукам становится больно. Но ему всё равно. Может, не к лестнице надо себя привязывать и не к ступеням приклеивать, а к Дазаю? Чтобы все вокруг увидели то, что Чуя чувствует с самой первой встречи с новеньким в приюте, которого подобрали с улицы. Старшие ребята тогда начали издеваться над вечно забинтованным мальчишкой, у которого было очень, очень много синяков и ссадин по всему телу после выживания в трущобах, а Чуя его защитил. Его тоже начали дразнить, мол, рыцарь защищает свою принцессу, и до сих пор дразнят спустя целый год, но Чуе всё равно, потому что Дазай слабее и принцесса или нет, а Чуя будет его защищать. Всегда. И никто никогда не разлучит их: ни директор приюта, ни новые родители, ни кто-либо ещё! - Сегодня же ночью удерём, - обещает Чуя. - Ты пойдёшь со мной, Дазай? Осаму? - Конечно, - всхлипывает Дазай и отстраняется. На его губах наконец-то расцветает улыбка, пусть и едва заметная, слабая, с надломом. В глазах вновь появляются пусть и тусклые, но искры привязанности и вызванного ею счастья. Глядя на Дазая, такого хрупкого и ранимого, такого слабого и болезненного, Чуя чувствует себя так, будто может свернуть горы. И ему всё равно, что им обоим нет ещё и семи, и что они совсем маленькие, и у них нет денег, и жизнь на улице - по рассказам Дазая - совершенно ужасна. Главное, что они будут вместе, а если так, то Чуя уверен - они справятся с чем угодно. - Договорились, - улыбается он и снова заключает Дазая в объятия, утыкаясь носом в его макушку. - Договорились, - шепчет Дазай и прижимается теснее, ощущая себя рядом с Чуей как за каменной стеной.

|...|