Черный Дракон Британии

Оруженосцы сновали по лагерю, либо передавая послания и снаряжение, либо спеша на помощь своим господам. Прихлебатели и сопровождающие разбили лагерь на небольшие участки, чтобы выполнять свои обязанности: готовить еду для своих товарищей или заниматься необходимым обеспечением военной кампании. Сломанные повозки, помятые доспехи — все это требовало постоянного ремонта и внимания перед следующей битвой. Ни одна из этих обязанностей не была возложена на Рицуку. Она была слишком занята, пытаясь избежать попадания оружия противника, чтобы даже думать обо всем, что происходило вокруг лагеря. Ударная волна пробежала по ее руке, когда она парировала удар, и деревянный тренировочный меч в ее руке задрожал. В ее сторону полетел еще один удар, ловкий выпад вместо тяжелого замаха, и она направила его мимо своей груди. Ее противник споткнулся, не ожидая, что она так быстро увернется от его удара, и она подошла ближе, прежде чем он успел опомниться. Ее руки обхватили вытянутую конечность, а Рицука изогнулась всем телом, перекинув противника через плечо и наслаждаясь тем, как он ударился о землю. На лбу у нее выступил пот, и она вытерла его, наслаждаясь моментом отдыха после спарринга. Ни один из них особенно не старался, но и не сдерживался. Это было приятно. Легкое жжение в мышцах, замедление сердцебиения. Победа тоже не причиняла боли, и она взяла себе на заметку попытаться разыскать Кея в следующий раз, когда он не будет кричать на оруженосцев или считать монеты. Он был бы рад увидеть, насколько она улучшилась со времени их последнего спарринга, а она была бы не менее счастлива оставить его в дураках. — Отличный бой, сэр Рицука, — простонал ее противник с пола. — Всегда приятно видеть вас в таком хорошем настроении. Хотя, если бы вы могли в следующий раз ударить меня чуть менее сильно, я был бы вам очень благодарен. — Извини за это, — Сказала Рицука, протягивая руку. — Кей так и не научил меня сдерживаться, поэтому я так и не научилась смягчать бросок. Я уверена, он поймет, о чем я говорю, если в следующий раз, когда мы увидимся, я хорошенько его стукну. Бедивер улыбнулся, когда она помогла ему подняться на ноги, со смесью нервозности и усталости, и Рицука не смогла удержаться от ответной улыбки. Из всех рыцарей Круглого стола Бедивер был одним из немногих, кого она знала лично. Из-за сражений с саксами и другими обитателями Британии рыцари редко оставались надолго на одном месте, но, как королевский управляющий, Бедивер почти всегда был рядом с ней. Наряду с Агравейном и Кеем, он был одним из немногих рыцарей, которых она видела регулярно. — Ах, как прекрасна такая дружба. Такие знакомые узы, объединяющие во имя служения одному идеалу. Если бы только нашелся скульптор или художник, способный передать этот дух товарищества на всеобщее обозрение. В шуме лагеря послышались успокаивающие нотки, и Рицука не смогла сдержать знакомого вздоха. Даже если она часто отсутствовала, выполняя свой долг, на другого рыцаря всегда можно было положиться: она найдет Бедивера, как только вернется к королю. — Я думаю, они предпочли бы запечатлеть подвиги Ланселота или Гавейна, чем верность двух обычных рыцарей. Или, возможно, они предпочли бы услышать о чем-то, что вы сделали, сэр Тристан. Игра рыжеволосого рыцаря на мгновение прервалась, и краем глаза она заметила, что Бедивер отчаянно пытается сдержать смешок. — Я понятия не имею, что вы имеете в виду, сэр Рицука. Ни один из моих скромных поступков и вполовину не так достоин того, чтобы о нем пели, как другие. И меня никогда не вдохновляет петь, когда я думаю о себе. Так что я даже представить себе не могу, о каких поступках вы могли бы говорить. — О, я уверена, что вы не смогли бы, сэр Тристан. — Рицука расплылась в улыбке, и все стало на свои места, когда Бедивер слегка кивнул. — Напомните мне, сэр Бедивер, не ходит ли по лагерю песня о прекрасной волшебнице, которая живет в озере? — Я верю, что есть, сэр Рицука, — кивнул Бедивер с самой милой и обезоруживающей улыбкой на лице. — И разве сэр Тристан не спрашивал меня о встрече короля с Владычицей Озера всего несколько недель назад? Она почти видела, как пот стекает по лбу Тристана, как слегка подергиваются его пальцы, когда он лениво перебирает клавиши, но безуспешно. Это действительно было слишком весело — проделывать такое с ним. — Да, я помню это ясно, как божий день, сэр Рицука. Он очень настаивал, чтобы вы описали внешность феи как можно подробнее. Насколько я помню, он что-то сочинял. — И когда мы нашли источник этой песни, разве оруженосец не сказал, что слышал ее из шатра рыцаря, когда тот был пьян? Должно быть, так оно и было, потому что я не могу представить, чтобы кто-нибудь где-нибудь хотя бы отдаленно пел этот куплет о руках и мече… Зазвучали резкие ноты, пальцы рыжеволосого рыцаря ударили по струнам Файлнота, и Рицука больше не могла сдерживать смех. Дразнить Тристана из-за пьяных песен, которые он, возможно, пел слишком громко в местах, где его могли подслушать, было очень весело, и Бедивер от всей души одобрял это. Учитывая привычки Тристана общаться с любой женщиной, которую он находил хотя бы отдаленно привлекательной, было, вероятно, к лучшему, что он время от времени оставался на земле. — Извините, извините, это просто шутка. Здесь нет песни о Леди, и никто не слышал, чтобы вы что-нибудь пели. Просто небольшая шутка между товарищами, если вы простите меня, сэр Тристан. Слегка обвиняющий взгляд скользнул по Бедиверу, но серебряный рыцарь продолжал улыбаться, невинный и чистый, как свежевыпавший снег. — Почему вы так пристально смотрите на меня, сэр Тристан? Как ваш самый ценный друг, я хотел бы, чтобы вы поняли, что я не имею никакого отношения к действиям сэра Рицуки. Абсолютно никакого. С губ Тристана сорвался вздох, отчасти облегчения, отчасти усталости, а затем самообладание вернулось к нему. Понимание и принятие насмешек со стороны своих собратьев было ключевой частью жизни рыцаря Круглого стола, и у Тристана, по крайней мере, хватило такта отнестись к этому спокойно. — Что ж, тогда позвольте мне, по крайней мере, передать вам мое послание, прежде чем вы продолжите несправедливо мучить меня. Король призвал нас.

***

К тому времени, как они прибыли, все остальные рыцари Круглого стола уже были на месте. Ланселот и Гавейн вежливо кивнули, входя внутрь. Кей коротко улыбнулся ей, как всегда, не заботясь о достоинстве своей роли, и Агравейн нахмурился в ответ. Тристан занял свое место рядом с Персивалем и остальными, а Бедивер присоединился к Рицуке, стоявшему рядом с королевским местом. Вскоре в палатку вошла Артурия, одетая в свои темные доспехи и крепко держащая Ронгоминиад. Земля раскололась, когда она воткнула почерневшее копье в землю и склонилась над грубой картой, разложенной на столе, едва замечая присутствие своих рыцарей, за исключением короткого взгляда, чтобы убедиться, что все они здесь. — Гавейн. — Наши рыцари не слышали ни единого шороха из-за стены. Какие бы следы его там ни были, он не собирается показываться в ближайшее время. Мы также держимся на расстоянии, как нам было приказано. — Агравейн. — Наши разведчики столкнулись с передовым отрядом объединенной саксонской орды, потери с обеих сторон минимальны. Цифры будут известны до полудня, если не считать дальнейших потерь. — Хорошо. — Наших запасов хватит еще на неделю, после чего нам придется перебраться в другое место. Здесь нет других лагерей, которые мы могли бы разграбить, чтобы добыть еще, а к тому времени, как мы прибыли, все вокруг было уже занято. Если к нам присоединятся еще рыцари, их будет еще меньше. — Моргана. По всему столу пробежали мурашки, когда из тени выступила глава шпионской сети, ее ухмылка была видна даже сквозь вуаль. Никто, кроме Агравейна и Артурии, не знал, откуда появится Моргана, но даже они с трудом терпели ее. Все остальные рыцари либо ненавидели, либо боялись ее, и, насколько Рицука могла судить, она наслаждалась их дискомфортом. — Все готово, Ваше Величество. Никто не помешает, если вы решите выступить лично. Будьте уверены. У вас будут все возможные преимущества. Тихая ненависть закипела в сердце Рицуки, когда она пристально посмотрела на Моргану. По всем правилам, она должна была уже забыть об обиде. Но каждый раз, когда она видела начальника шпионской сети, ее Магическая Метка вздрагивал и пульсировал от знакомой боли. Иногда она даже задумывалась, не изменила ли Моргана каким-то образом Метку, не добавила ли в него какое-нибудь заклинание, которое можно было бы использовать на ней как поводок, но, насколько она знала, это было невозможно. Не то чтобы понимающая ухмылка, которую шеф шпионажа всегда бросала в ее сторону, придавала ей уверенности в этом. Артурия позволила тишине затянуться на мгновение, а затем продолжила, ее тон был полон той же силы, что и всегда, когда она обращалась к другим. Даже среди своего ближайшего окружения король никогда не была менее чем абсолютным. Иногда Рицука задавалась вопросом, не вздрагивали ли рыцари, когда король смотрела на них, или не боялись, что они переступили черту дозволенного. — Бедивер, Агравейн. Вы будете командовать нашей армией, когда прибудут саксы. Остальные будут выполнять их приказы, пока я не вернусь. Гавейн, Рицука, вы будете сопровождать меня. На этом встреча закончилась. Некоторые рыцари переглянулись в наступившей тишине, но Артурия больше не стала отдавать никаких приказов. С почтительными поклонами они один за другим вышли из шатра, Ланселот и Гавейн продолжали разговаривать, их товарищи следовали за ними по пятам. Рицука проводила их взглядом, коротко кивнула Тристану, когда тот на мгновение оглянулся, и затем они ушли. В шатре остались только король и она сама. Даже Моргана исчезла, вернувшись к какому-то секретному делу, которое поручила ей сестра. Тихий вздох сорвался с губ Артурии, едва слышный за шумом лагеря, готовящегося к предстоящей битве. Рицука была очень осторожна, чтобы не заметить этого. За все то время, что она была телохранителем короля, она научилась притворяться, что таких коротких моментов, как этот, не было. Когда король сбросила маску бесчеловечного тирана и повела себя как человек, в одиночку взвалив на себя огромную ношу. Ронгоминиад соскользнул с земли, и Артурия снова выпрямилась, крепко сжимая копье в руке, и вышла из палатки. Рицука последовала за ней, даже не нуждаясь в приказах, и слегка заморгала от слепящего солнца. Был почти полдень, и даже недолгое пребывание внутри оставило у нее пятна на глазах. Оруженосцы и рыцари расступались перед королем, и она следовала за ними по пятам. Всякий раз, когда кто-нибудь замечал Артурию, всегда возникала пауза. Когда они замирали при виде силы, стоящей перед ними, они быстро понимали, что лучше всего продолжать выполнять свою задачу, чтобы не привлекать внимания. Только после нескольких лет, проведенных рядом с ней, Рицука начала привыкать к этому. Даже тогда мысль о том, что она может стать объектом безраздельного гнева короля, все еще заставляла ее дрожать. Темно-синяя ткань раздвинулась, и они вошли в личную палатку Артурии. По сравнению с комнатой, в которой они впервые остановились вместе, разница была невелика. Здесь было место для сна, стол для еды и предметы первой необходимости, чтобы хранить все, что привлекло внимание короля. Казалось, это все, с чем Артурия путешествовала, несмотря на свое положение и богатство. И с тех пор, как Рицука присоединилась к ней, она взяла с собой не так уж много багажа. Несколько книг, кое-что из одежды и ножны для меча. Вот и все. — А теперь, сэр Рицука. Расскажи мне, что вы обнаружили. Король ковырялась в тарелке с остатками еды, не сводя золотистых глаз со своей телохранительницы, пока та медленно откусывала яблоко. Заученные движения взяли свое, и Рицука слегка склонила голову, вспоминая последние несколько дней. — Здесь представлены все знамена тех, кто открыто присягнул вам. Некоторые из них принадлежат тем, кто еще не объявил о своей верности слишком открыто и, вероятно, ждет, чем все обернется. Если вы проиграете, их рыцари станут отступниками, которые ушли без разрешения. Если вы победите, они получат все, что можно было получить, пока их лорды были заняты другими делами. Артурия даже не хмыкнула, поглощая яблоко. — А есть ли среди них те, кто полностью отсутствует? — Некоторые. В основном те, о ком мы знаем, что они тесно связаны с саксами. Остальные — мелкие лорды с небольшой властью. Возможно, они надеются, что их просто не заметят ни те, ни другие. Сок закапал на стол, яблоко было съедено, оставив только сердцевину, и Артурия отбросила его в сторону. Почерневший металл исчез, когда король снял с нее доспехи, и из ее легких вырвался долгий, низкий вздох. — Как мы и ожидали. Передай свои наблюдения Агравейну. Скажи ему, чтобы он вспомнил о тех, кто отсутствовал при моей победе, и потребовал, чтобы они доказали свою преданность данью. Рицука взглянула на короля. Она была в курсе того, к чему клонился этот разговор. — Конечно, Ваше Величество. Прошло почти два года с тех пор, как они отправились за Экскалибуром и Ронгоминиадом, и Рицука с комфортом освоилась со своей ролью телохранителя. Пока она выполняла свои обязанности, она была вольна делать все, что ей заблагорассудится, будь то изучение каких-то обрывков Единого языка, с которыми сталкивался мастер шпионажа, или оттачивание своих навыков владения мечом. Еда, покровительство, все, о чем она могла мечтать как маг, принадлежало ей. Даже если бы ей пришлось зарабатывать это, служа другому, годы, проведенные в дороге, научили ее ценить такое соглашение. Темная шерсть упала на пол, и Артурия отвернулась, сбросив тунику. Бледная кожа засияла в скудном свете, проникавшем в палатку, и Рицука почувствовала, как ее сердце учащенно забилось. Эта часть ее обязанностей появилась совсем недавно, но она была не в том положении, чтобы отказываться. Король получил то, о чем просила. — А теперь, сэр Рицука… позаботиться обо мне. За годы, прошедшие с тех пор, как был разрушен Калибурн, в Артурии мало что изменилось. Ее подход к сражениям и командованию своими рыцарями остался прежним. По-прежнему холодная и могущественная, царственная и наводящая ужас. Даже Ланселот и Гавейн, легендарные рыцари, которым не было равных, были вынуждены преклонить колени перед ее могуществом и беспрекословно повиноваться ей. Рассказы о судьбах, постигавших тех, кто отказывался преклонить колени перед королем, тоже только множились, и Рицука слегка содрогнулась, вспомнив, что она слышала. Хотя внешне король изменилась. Черты ее лица в основном остались прежними, но они начали выходить за рамки мальчишеских и превращаться в нечто более женственное. Они были такими же холодными и суровыми, как и всегда, и это изменение не умаляло очевидной силы и авторитета Артурии. Единственное отличие заключалось в том, насколько приятно было на них смотреть. Все остальное в фигуре короля тоже начало меняться. Рост, голос, все черты лица Артурии явно старели. Потеря Калибурна лишила ее магии, которая сохраняла ее вечно молодой, и вот результат. Предоставление объяснений по поводу изменений было обязанностью Морганы, и она справилась с этим достаточно хорошо. Хотя при этом она слегка осуждающе посмотрела на Рицуку. — Просто скажи своим рыцарям, что Леди одарила тебя грацией и красотой фей, когда доверила тебе это копье. Что ты больше не мальчик-король, а взрослый человек, способный наконец править. У тебя никогда не возникало проблем с убеждением людей в правильности своего пути, а? И я сомневаюсь, что у кого-то хватило бы смелости оспорить королевское слово Артура Пендрагона. Среди ее последователей это было воспринято с готовностью, хотя некоторые рыцари и обменялись несколькими взглядами. Внешность Бедивера и Тристана помогла распространить ложь, два рыцаря служили примерами мужчин, которые выглядели красивее, чем мужественные Персиваль и Гавейн. Довольно скоро все опасения по поводу внешности короля были похоронены под нуждами войны с Вортигерном. Другим, более неприятным последствием физической зрелости короля стала ее грудь. Учитывая, что броня Артурии была сделана из ее собственной маны, этот аспект изначально не был проблемой. Все, что ей нужно было сделать, это скорректировать расход магии, и черный металл изменился, чтобы соответствовать ее новой форме. Но стало ясно, что это не окончательное решение. По мере того как король старел, а ее тело созревало, все, кто знал ее тайну, понимали, что нужно сделать что-то еще, чтобы скрыть тело короля. Это означало, что теперь Рицука отвечала за то, чтобы привязать королевскую грудь на место, чтобы ее не обнаружили в результате какого-нибудь идиотского обстоятельства или странного несчастного случая. Поначалу Рицука относилась к своим обязанностям со свойственным ей усердием. Учитывая ее собственные обстоятельства, она понимала, как тяжело скрывать свою женственность от посторонних глаз. И поскольку помощь оруженосца в облачении в рыцарские доспехи грозила быть обнаруженной, Артурия брала эту обязанность на себя перед каждой битвой. В свете этого помогать королю перевязывать ее грудь казалось справедливым. Однако, в конце концов, она начала чувствовать себя неуютно, находясь так близко к Артурии. Ее руки обвились вокруг тела короля. Видеть ее обнаженную кожу в одиночестве, вдали от любопытных глаз. Независимо от того, сколько предосторожностей она предприняла или сколько заклинаний попросила Моргану наложить, чтобы ее не обнаружили, находиться рядом с телом короля было опасно. Как будто она могла оступиться в ключевой момент или потерять концентрацию и не суметь должным образом перевязать грудь Артурии. Первоначальная идея научить короля перевязывать собственную грудь быстро провалилась. Как бы Артурия ни старалась, у нее так и не получилось сделать это правильно. Она рвала ткань изо всех сил, не могла как следует закрепить полоски на месте или завязывала их так туго, что они натирали ей грудь. В конце концов, на Рицуку так и остались возложенные на нее обязанности, и ей просто пришлось смириться с этим. Шерсть обмоталась вокруг груди короля, и Рицука приложила все усилия, чтобы позволить своему телу взять верх. Если она слишком много думала о том, что делает, работа продвигалась намного медленнее. Из-за коротких промахов завязки получались слишком тугими. Незначительные ошибки, но их было достаточно, чтобы помешать Артурии и заставить ее чувствовать себя неловко. И находиться так близко к Артурии было… неприятно. Сначала все дело было в жаре. Рицука до сих пор помнила, как впервые прикоснулась к коже короля. Она ожидала, что та будет холодной и гладкой, как высеченный из камня, а вместо этого обнаружила, что она теплая и мягкая. Она успела продолжить, прежде чем Артурия заметила паузу, но воспоминание не давало ей покоя. — Как ты… решаешь, чем связать себя? Рицука сделала паузу и попыталась сосредоточиться как на вопросе, так и на своем долге. Обычно король никогда не произносила ни слова во время этого разговора. Она была холодна и молчалива так часто, что казалось, она никогда не скажет ничего, в чем не было бы абсолютной необходимости. Даже когда они были наедине, это редко менялось. — Ну, есть несколько шагов. Сначала мне нужно убедиться, что то, что я использую, не слишком раздражает и не шершавое. Если ткань чешется или что-то в этом роде, то передвигать вещи становится неудобно. Ответа не последовало, и она принялась за дело. Теперь, когда она начала работать, разговаривать одновременно было не так уж сложно. — Обычно я нахожу что-нибудь подходящего цвета. Некоторая одежда может становиться прозрачной, когда намокнет, или, по крайней мере, выглядеть тоньше, поэтому мне нужно выбрать что-то, что не будет просвечивать, если это произойдет. На самом деле нет хорошего объяснения тому, почему ты обернула грудь тканью, если ты мужчина. Последняя повязка была обернута вокруг груди Артурии, и Рицука протянула руки, чтобы прикрепить ее к остальным. Работать полностью сзади было немного неудобно, но король настоял на том, чтобы она никогда не видела ее спереди. — После этого мне просто нужно убедиться, что я не завязываю его слишком туго. И менять обертку каждые несколько дней, в идеале — два, если я смогу найти другую. От постоянного движения ткань потеет, и в таком состоянии она начинает сползать. Если я не смогу, то просто постираю его как можно лучше. Она отошла в сторону, и Артурия снова натянула тунику, подвигалась по комнате и для пробы повела плечами. Сначала она просто продолжила выполнять свои обязанности, но Рицука вежливо заметила, что лучше сначала посмотреть, как себя чувствует одежда. При малейшем раздражении или незакрепленных складках работу пришлось бы переделывать как можно скорее. Наблюдая за тем, как король ходит по комнате и проверяет ее работу, у нее появилось время подумать, пусть и ненадолго. И Рицука была вынуждена признать еще одну причину, по которой ей приходилось изо всех сил стараться не думать о том, что она находится рядом с Арткрией и прикасается к ее обнаженной коже. Она не могла отделаться от мысли, что король выглядит прекрасно. Она не знала, когда впервые увидела Арткрию в таком свете. Рядом с королем всегда случались моменты, которые заставляли ее сердце трепетать. Тот день в конюшнях у длинного дома, ночь у костра и посещение волшебного озера. Небольшие промахи, когда она вела себя слишком дружелюбно с королем или иным образом превышала свои полномочия телохранителя. Однако теперь было невозможно отрицать, что она видела Арткрию именно такой. То, что она чувствовала, когда глаза короля смотрели прямо на нее, а солнечный свет играл на ее золотистых волосах, то, как замирало ее сердце, когда она видела тело короля. Такая сильная, такая холодная, такая мрачно красивая. Все чувства, которые она должна была спрятать глубоко внутри и никогда не показывать. Между ними никогда ничего не могло случиться. Король былк слишком холодна, слишком отстранена, чтобы она могла когда-либо казаться доступной. Она была помолвлена с Гвиневерой, и Рицука, как маг, должна была зачать ребенка и продолжить род. То, что она была телохранителем короля, не заставило ее забыть об этой ответственности. Просто позволило ей на время забыть об этом. — Ты хорошо поработала, Рицука. Теперь позволь мне позаботиться о тебе. По приказу короля она прервала краткий самоанализ и кивнула. Размышления о происходящем ничего бы не изменили, сколько бы времени она на это ни потратила. Все, что от нее требовалось, — это выполнение своего долга и повиновение приказам короля. Ремни туго затянулись вокруг ее тела, и металл доспехов звякнул, когда Артурия надела их. Несмотря на всю свою неуклюжесть, когда дело дошло до перевязывания груди, она была невероятно искусна в надевании доспехов. Для Рицуки было неожиданностью узнать, насколько она способна в этом отношении. Она всегда думала, что у короля не будет опыта, учитывая, как она проявляла свою собственную броню. — Если позволишь спросить… где ты научилась так хорошо это делать? Еще одна лямка затянулась на ее спине, и Рицука подождала ответа короля. Даже если это не входило в ее обязанности и выходило за рамки, Артурия иногда была готова ответить на странный вопрос. До тех пор, пока они не были слишком личными, и она могла дать короткий, немедленный ответ, который удовлетворил бы Рицуку. — Раньше я была оруженосцем. Для моего сводного брата Кея. Именно там я научилась этому. Она не должна была удивляться такому ответу. Артурии пришлось бы где-то научиться владеть мечом и всем остальным рыцарским навыкам, а это означало бы, что ей самой пришлось бы стать оруженосцем. Никто другой не смог бы научить ее, так как это грозило раскрытием ее тайны, поэтому, конечно, она была оруженосцем Кея. — Тогда он всегда был таким требовательным, — продолжила Артурия. — «Оруженосец, где мой меч, где мое копье, где мои сапоги и штаны». Он доводил меня до изнеможения, как только мог, и никогда не признавался ни в чем плохом. Он почти такой же, даже сейчас. На краткий миг в голосе короля послышалось что-то похожее на теплоту. Как будто она с нежностью вспоминала дни попроще. Рицука уже представила себе легкую улыбку на ее лице. Несмотря на всю известность Круглого стола и все то, что они видели, это было похоже на то, что делала только она. Она видела, как король Британии, наводящий ужас, улыбается нежно и открыто. Затем Артурия обошла вокруг, чтобы осмотреть доспехи, и момент был упущен. Король снова была королем, холодным, мрачным и полным власти. Рицука повернулась так же, как минуту назад это делала Артурия, проверяя, нет ли в доспехах каких-нибудь мест, требующих подгонки. Они, как всегда, подошли идеально. — Спасибо, мой король. Артурия кивнула, и Рицука была так близок к тому, чтобы принять ее благодарность. — Будь готова к тому, что будет дальше. Ничто из того, с чем ты сталкивалась, не сравнится с этим, но ты выживешь. Я не прощу, если мой телохранитель погибнет в последний момент. Я ясно говорю? — Да, Ваше Величество. Черные доспехи материализовались вокруг фигуры короля, и Рицука потянулась, чтобы схватить рукоять Экскалибура, лежащего на ее кровати. Все еще было странно владеть святым мечом, когда казалось, что по всем правилам именно Артурия должна владеть им. Но, несмотря на все то, что Рицука переступала границы дозволенного, ей и в голову не пришло бы бросить вызов королю напрямую. Ей было приказано взять с собой клинок, и она так и сделала. — И отправь пажа на поиски Гавейна. Скажи ему, что король готов въехать в Лондиниум.

***

Город был погребен под слоями пепла и обломков. Разрушающиеся здания и почерневшие переулки — вот и все, что осталось от некогда процветающего сообщества, заполнившего улицы. Единственное, что нарушало унылую, серую тишину, были отдаленные звуки битвы и редкие кровавые пятна на старых камнях. Казалось, даже дождь сюда не попадал. Как будто само небо боялось потревожить место гнездования такого мерзкого существа. Гавейн крепче сжал Галатин и огляделся по сторонам в поисках каких-либо следов засады или магических ловушек. Все донесения Моргана и нескольких разведчиков, осмелившихся проникнуть в Лондиниум, подтверждали, что город был совершенно пуст, если не считать единственного жителя. Не то чтобы он не сомневался, что у Вортигерна есть что-то припрятанное, чтобы устроить им засаду, как он сделал со своим братом более десяти лет назад. Однако король, казалось, не волновался. Он шагал по древним руинам, как всегда на поле боя, высокий и бесстрашный. Ронгоминиад сверкал под полуденным солнцем, и Гавейн взял себя в руки. Мощь копья была очевидна, а благословение, которое он получил из рук святого, наполнило белого рыцаря силой. Каким бы зловещим ни было это место, у них было достаточно сил, чтобы одержать победу. Артур никогда не вел свои войска в битву, в которой они не могли победить. То, что другие рыцари Круглого стола остались за бортом, было неожиданностью, но он видел в этом смысл. Всегда ходили слухи о том, достоин ли Артур быть королем, независимо от того, какие деяния он совершил. Потеря Калибурна сделала их громче, хотя и ненадолго, и все еще оставались те, кто сомневался, стоит ли королю вообще править. Сокрушение Вортигерна и его многочисленных саксонских пешек в один и тот же день, несомненно, укрепило бы притязания Артура, и королю не было смысла тратить свои силы на то и другое. Другие рыцари могли победить саксов, и никто, кроме них с Артуром, не смог бы сразить Вортигерна. Было абсолютно логично разделить их обязанности таким образом. — Вы что-нибудь видите, сэр Гавейн? Слова своего спутника заставили Гавейна встрепенуться, и он вздрогнул. Природная уверенность взяла верх, и он улыбнулся другому рыцарю, его хватка на Галатине уже не была такой крепкой. — Нет, сэр Рицука. Судя по всему, здесь уже давно никто не появлялся. Я тоже не вижу никаких существ, прячущихся в развалинах. Действительно, это место кажется проклятым. Под ногами захрустел щебень, и королевский телохранитель кивнул в знак согласия, крепко сжимая в руке Экскалибур. Гавейн улыбнулся. Сначала он усомнился в выборе телохранителя Артуром. У других рыцарей Британии, не говоря уже о членах Круглого стола, было достаточно подвигов, чтобы заслужить эту честь. Сначала он предположил, что король выбрал такого странного рыцаря в качестве символического жеста, чтобы заставить замолчать недовольных, не вызывая недовольства у слишком многих людей. С тех пор его мнение изменилось. Было ясно, насколько преданно Рицука служил королю. Иностранный рыцарь всегда был рядом с Артуром, готовый защитить его в любой момент. В каждой битве и в каждый момент с момента своего прибытия Рицука был на стороне короля и делал все, что мог, чтобы помочь ему, несмотря на явную разницу в их силах. Это значительно повысило мнение Гавейна о рыцаре, и он даже не усомнился в этом, когда телохранитель вернулся с Экскалибуром в руке. Немногие знали об истинной силе святого меча, но белый рыцарь в какой-то мере обладал ею. В конце концов, Галатин был его родственным мечом. То, что Рицуке позволили держать в руках такой мощный клинок, показало, насколько глубоко король доверял ему. И, кроме того, сэр Бедивер был еще одним доказательством того, что искусство владения оружием было не единственным, что Артур ценил в своих подчиненных, и не было показателем глубины чьей-либо преданности своему лорду. Гавейн поклялся, что навсегда запомнит этот урок. Когда они пересекли реку, каменный мост заскрипел под их тяжелыми шагами, здания начали рушиться. Забитые мусором улицы слились в единое открытое пространство — обширную площадь, вдоль которой стояли огромные колонны и столбики, покрытые пеплом. Пространство было усеяно бесчисленными пятнами крови, некоторые из них покрывали давно проржавевшие доспехи, другие были усеяны костями павших. А в центре площади, на изогнутом троне из костей и теней, сидел человек, которого они пришли убить. Все они напряглись. Гавейн вытащил Галатин из ножен и увидел, как Рицука проделал то же самое с Экскалибуром. Даже рука Артура, сжимавшая копье, напряглась, и Гавейн впервые увидел, как король делает это. Не то чтобы он мог винить его за такой жест. Это был человек, который сразил Утера Пендрагона, своего родного брата и отца короля. Который втянул Британию в многолетнюю войну и позволил иностранным пешкам грабить его родину в свое удовольствие. Волны черной злобы исходили от его сгорбленной фигуры, и тени мелькали вокруг него даже в лучах полуденного солнца. Этого было достаточно, чтобы Гавейну стало дурно. Даже во всех своих битвах с саксами и походах против ужасных тварей в самых темных уголках Британии он никогда не испытывал такой враждебности к человеческой жизни. Это было похоже на бушующий шторм, который хотел оборвать его жизнь на том месте, где он стоял, и обещал такую же судьбу каждому человеку, который когда-либо жил, по той простой причине, что он ненавидел их и все, чем они были. Ненавидел осознаваемое преступление их существования. Вортигерн, черный дракон Британии, устремил на них свой ужасный взгляд и ухмыльнулся.