Схождение Первородной

Я гнала лошадь отчаянно, в большой спешке. И не слышала ничего, кроме биения своего собственного сердца и топота копыт, но знала, что фора у меня небольшая. Со стороны эльфийского города вышел конвой. У них были лошади, у людей — нет, но финальная дистанция одинаковая. А между казнью и Эрселем стояла лишь я. Наконец, показался знакомый дом. Я не обременяла себя правилами приличия, выбила дверь и, громко звеня доспехами, вошла. Голос срывался от напряжения и тревоги. Я звала и Исфер, и Эрселя. Мои вопли в зале первой услышала Исфер. Она выбежала так быстро, что я даже удивилась. Как только мы столкнулись посреди парадной, её лицо побледнело. Исфер пыталась заглянуть мне за спину. Видимо, через распахнутые настежь двери надеялась увидеть, какие черти гнали меня так резво. И чем больше она смотрела, тем сильнее проявлялся страх в её глазах. — Скажи, что ты пришла не с плохими новостями, пожалуйста, — быстро проговорила Исфер, переводя на меня ошалелый взгляд. Я лишь покачала головой. У меня не было в запасе достаточно убедительной лжи, способной заверить её, что все хорошо. Потому что ситуация уже давно вышла за рамки обычного «плохо» и стремительно приближалась к тем определениям, произносить вслух которые мне не позволяло воспитание. — В городе бунт, обвиняют Эрселя, — выдохнула я. Исфер постоянно поглядывала в дверной проём и словно даже не слушала меня. Я сделала шаг в сторону, чтобы преградить обзор и заставить Исфер обратить внимание на меня. — Сейчас сюда движется толпа людей и солдат, и убьют его те, кто первее доберётся. Ну, может если солдаты, то его ждёт казнь. А если люди — линчевание. Как ни выкрути, не те гости, которых хочется ждать. — Я знала, что так будет... — почти проскулила Исфер, едва не осев на пол. Я подхватила её за плечи и встряхнула: — Не раскисать! Сейчас на кону жизни, не только его, но и моя. За то, что сюда пришла. И твоя тоже. Так что соберись. Где он? — Третий этаж, первая комната слева, — последовал безвольный ответ. Как будто она уже смирилась с неотвратимостью грядущего. У меня же не было права на подобную роскошь. Прежде, чем понестись вглубь дома, я приказала: — Если что, скажи им, что он уехал ещё днем. Если будут люди, просто беги. Понимаешь? — Да. — Они не будут тебя слушать. Если попадешься, пожалеешь, что не мертва. Я серьёзно, Исфер. Ты можешь пострадать. Подготовь вторую лошадь, пожалуйста. — Я поняла, иди, — наконец, она выпала из своего отчаянного оцепенения. Встрепенулась и рванула прочь из зала. Этого было достаточно, чтобы я сорвалась с места. Я бежала, едва дыша, сердце выпрыгивало из груди. Доспех натирал и в целом обстановка была так себе. Кайрат, едва не уложивший меня в могилу, непонятные бунты и убийства, и кто-то, кому очень сильно мешает Эрсель. Это выглядело странно и рассеять сомнения, добавить в историю ясность, мог только виновник торжества. Дверь треснула, когда я с силой на неё навалилась. Он был одет, как и прежде, стоял у окна и смотрел куда-то вдаль. — Эй, жить хочешь? — на пике паники я решила снова играть в привычные игры, но мне было совсем не весело. Просто так было легче переживать все происходящее. — Естественно, — безразлично ответил Эрсель, не оборачиваясь. Он стоял у окна, как каменный идол, и даже угроза смерти не нарушала привычного самообладания. Как оказалось, смерти он не боялся, но это не означало, что обязательно нужно безропотно её встречать. — Тогда пошли, — пытаясь отдышаться, выдавила я. — Куда? Они уже здесь, смотри, — Эрсель указал на окно, а когда я подошла, все внутри оборвалось. На горизонте уже были видны огни. Солдат или людей — вопрос, ответ на который я не спешила искать. Свет скорой погибели бросал блики на спокойное лицо Эрселя, а он словно даже любовался картиной народного гнева. — О, нет... — я выдохнула. — Ну, может мы успеем. Пойдём! И схватила его за рукав. Потянула на себя, но Эрсель даже не сдвинулся с места. — Так куда идти-то? — он наконец посмотрел на меня. Его взгляд задержался на моих губах, а я только вспомнила, что Кайрат заехал мне по лицу. Я попробовала вытереть кровь, а когда поняла, что она уже засохла, решила оставить всё как есть. — Куда угодно, Эрсель. — Аварель мой дом, и тут же меня пытаются убить. Я не предавал страну, не виноват в смертях среди людей. Ты мне веришь? — он сказал это так, что я поняла: от моего ответа зависит, пойдет он со мной или нет. Эрсель отчаянно нуждался не только в моей помощи, но и в моем доверии. — Да, — выдохнула я. — Верю. Было бы это не так, меня бы здесь не было. Мы разберёмся, я помогу. — Где твои собратья? — Мертвы. Одного убила сама. — Кого? — Кайрата. — И снова судьба дала промашку... Или просто заигралась? — тихо проговорил он, его лицо приобрело отсутствующее выражение. Он говорил о вещах, известных ему одному. Я нервно кашлянула, а Эрсель странно на меня смотрел. Повисла неловкая пауза. Мне все ещё было сложно выдерживать его взгляд, хотя и не сказать, что это было неприятно. Внимание Эрселя заставляло меня краснеть и смущаться, будто я снова вернулась в свои шестнадцать. — Так ты идёшь, нет? Он лишь кивнул и быстрым шагом направился к выходу. Исфер уже ждала внизу, отчиталась по готовности и выдала своему мужу какую-то сумку. Они перекинулись парой фраз, а потом он вылетел наружу, как вихрь. Они толком даже не прощались, но этот нюанс больше не был секретом. Эрсель не считал нужным, а Исфер бурные эмоции были бы в тягость. На какой-то момент мне даже показалось, что на её лице промелькнуло облегчение, когда Эрсель ушёл. — Прошу тебя, не дай ему погибнуть. Я сделаю, что могу здесь, но если... Схождение Первородной все решит, но до этого времени его будут считать преступником. Обещай мне. — Хорошо. — Клянись! — она схватила меня за руки и требовательно их сжала. И смотрела прямо в глаза. Мне не привыкать к клятвам, но я знала, насколько серьёзными бывают клятвы и как сложно порой их сдержать. Я не могла предвидеть судьбу, не могла её предотвратить и клялась в вещах, которые были за пределами моей власти. И всё равно брала на себя этот долг, потому что уже стала врагом Авареля. Ровно в тот момент, когда приехала в дом Эрселя. — Клянусь. Береги и ты себя, ладно? Исфер кивнула и отпустила меня. Руки безвольно упали, а она приложила ладонь к покрасневшему лицу. Я не ждала, пока Исфер одолеют слёзы шока, а потому выбежала в ночь следом за Эрселем. Он уже оседлал свою лошадь и был готов. Бросив беглый взгляд на горизонт, увидела, что огни возмездия уже были совсем рядом. Даже слышала крики и топот копыт. А потому не тянула дольше, чем стоило. От созерцания ничего не изменится, а я уже поклялась Исфер. Я вскочила на лошадь и пришпорила. Не было времени ни на разговоры, ни на шутки. Лишь погоня, наградой которой будет сама жизнь. Мне предстояло устроить Эрселю допрос с пристрастием, но я была готова отложить этот разговор до тех пор, пока моя голова окажется в безопасности. Это была очередная точка невозврата. Если нас поймают вдвоём, я погибну вместе с ним, а этого точно не было в моих планах. Такая смерть бесславна и позорна, и особенно оскорбительна после победы над человеком, который сделал меня воином. Обернувшись, я хотела проверить, насколько далеко мы оторвались, но резко об этом забыла. Вдалеке за нашими спинами горел дом Эрселя.

***

Эрсель

Отсутствие Лорен било сильнее, чем я ожидал. Она была рядом не так уж и долго, но я привык. Не хватало её голоса, присутствия. И ведь я не любил её, а все равно скучал. По хорошим людям и скучать-то не особо стыдно. Моя путь в армии кончился. Отец отправил посыльного с новостью — меня исключили из совета. Это серьезный показатель, генералы всегда принимали важные решения. Только одобренные большинством вещи доходили до Избранной. Сейчас же у меня забрали не только право голоса, но и всю власть, армию и возможность командовать войском. Я стал никем. Исфер не сказал, естественно. Не мог. Просто ждал неизбежного. На второй день после ухода Лорен мне доложили, что лейтенанта казнили за соучастие в государственной измене. Моих доверенных солдат вытесняли, лишали званий, привилегий. Самых важных убивали. Так, как убивали генералов до этого. А никто и носом не повёл! Теперь же все вышло за пределы моего контроля. Мне было некуда идти и ждать помощи не от кого. Отец тонко дал понять, что наше родство перешло в разряд формальности, а не реальной связи. Моя семья больше мне не принадлежала. Значит, скоро придётся прощаться и с жизнью. Вот тогда я и сдался. Знал, что среди людей разворачивается бунт. И виноватый я. Без вины, но кого это волновало? Приказ на мой арест и казнь — дело времени. Я ждал этого со смирением, каким-то пустым хладнокровием. Надеялся лишь, что Исфер не слишком сильно от этого пострадает. Её отец — влиятельная фигура, найдёт, как защитить дочь. А он никогда не пылал ко мне симпатией, так что сумеет выкрутиться. Отношения с Исфер никогда не были гладкими, будет умной девочкой, если сыграет на этом. Я надеялся, что сыграет и хотя бы придёт увидеться перед казнью. Когда не осталось больше никого, даже такое напоминание о былом могло стать приятным утешением для смертника. Смертником я и был. К вечеру на горизонте появились огни — свет моей погибели. Исфер тоже увидела, прибежала. Расплакалась, а я лишь грустно улыбнулся. В моей смерти была её свобода, а я и так слишком долго мучил её. Слишком долго отказывался умирать. Теперь этот вопрос от меня не зависел. Я молча обнял её и послал собирать вещи. Она неожиданно поцеловала меня, сказала, что все будет хорошо. Мы оба знали, что это неправда, но за эту ласковую ложь я был благодарен. Исфер должна была уйти, а я остаться, чтобы встретить свою судьбу. Бежать некуда, за пределами Авареля я никто. Как и в Авареле, но дом всегда ближе, даже если ненавистный. Звон доспеха разбил тишину. Знакомые шаги и звонкий голос — моя пылающая подруга вернулась. Сердце пропустило удар. Глупая. Эта глупость была в равной мере удивительна, в какой обнадёживающая. Я был благодарен. Не вернулся никто, кроме неё. Это её нежелание бросать мою жизнь на произвол сломало во мне что-то. Где-то в душе открылась рана, заливавшая кровью все естество. Когда она ворвалась в комнату, вся красная от беготни, с взлохмаченными волосами, я хотел обнять её. Не смог. Просто стоял, надеясь, что она сейчас передумает. Ей не обязательно падать вместе со мной. Она не ушла, настойчиво убедила меня, что это не конец. Как тогда, в первом нашем общем бою. Тогда Лорен пришла, чтобы спасти мне жизнь, пришла и сейчас. Я понял, что не имею права ей отказать. Ни сейчас, ни потом. Долг, который я на себя добровольно взял, не позволял мне идти против её желаний. Я хотел быть должным ей, потому что это связывало нас хоть как-то. Она дала мне возможность начать все сначала, хотя я тогда ещё не понял этого. Как только Лорен схватила мою руку, я почувствовал небывалую жажду жизни. Словно вырвался из оцепенения. Ведь я теперь был свободен. От Авареля, от долга, от семьи, которая вычеркнула меня из родового древа — мой портрет уже давно покинул стены отцовского дома. Пришло время уходить. И я ушёл. Мой дом сожгли, но я знал, что Исфер успела сбежать. Она не погибнет так просто, зато теперь сможет получить то, чего ждала столько лет. Я надеялся, что сумею освободить её в полноценном понимании этого слова. А пока оставалась лишь погоня, в которой Лорен меня не бросила.

***

Лорен

На рассвете мы пересекли Гремучую Реку. Эрсель применил тот же приём, что и в первый раз, но времени на восторги у нас больше не осталось. Казалось, земля дрожит под ногами преследователей. Переплывая реку, я представляла, как на нас летит град стрел. И мы навечно остаёмся в этих водах. Поддаваться таким мрачным фантазиям было стыдно, но охваченный паникой разум злорадно подкидывал всё новые картины поражения, и я не могла совладать с этим наваждением. Молиться Салиту попросту не было времени. И тем не менее, даже через призму такого позорного чувства, как страх, я ощущала себя более живой, чем обычно. Лошади остались на другом берегу, мы сошлись на мнении, что так будет лучше. Животных нужно кормить, ухаживать за ними, а такой возможности у нас не было. Прежде, чем войти в воды реки, я потрепала лошадь по морде, благодаря её за возможность спастись. Эрсель смотрел на это со странным выражением, но ничего не сказал. Вода смысла с меня кровь, но не пыл погони. Как только берег встретил меня, я быстро вскочила, откинув мокрые волосы. И мы побежали. В который раз. Сначала убегали от Культа, теперь от людей и солдат Авареля. Я стала врагом целой страны и как это объяснить Братству? Как сказать, что я убила Кайрата? У меня не было плана на подобный исход, но было время подумать. Мы бежали, периодически хватаясь друг за друга, когда тело предавало стремление. Жажда жизни пылала в нас обоих, а потому с усталостью не считалась ни я, ни Эрсель. Он спрашивал, верю ли я ему, но я и сама не знала, во что верю. Моя самая искренняя и безусловная вера была отдана Салиту, а вот всё остальное становилось проблемой. Конечно, Кайрат напал на меня, но это могло быть лишь отвлекающим манёвром. Он мог пытаться понять, как много я знаю и уже с самого начала иметь в виду, что я бежала от Культа с Эрселем. И Кайрат мог прощупывать, насколько легко я буду готова поделиться такими деталями. А с другой стороны, хотел бы Эрсель моей смерти, я была бы уже мертва. Он бы мог просто бросить меня в горах или добить, когда я свалилась после ранения. Он мог убить меня сотню раз: у себя дома, у Родника и даже сейчас. Но не убивал. А потому я, пожалуй, действительно ему верила. Эрсель не мог быть предателем. Первая остановка стала возможной в старой деревне, рядом с той, что мы проходили на пути в Аварель. Мы углублялись в земли бывшей Империи и чем дальше уходили, тем ближе было Братство, но восторгов по этому поводу я не имела. Я замедлила бег, остановилась и пыталась восстановить дыхание, опираясь руками о свои колени. — Я бы пока не рассчитывала на долгий привал, — мрачно сказала я, выпрямляясь. — Вряд ли они это так оставят. А мы ещё очень близко, опасно. Обстановка вокруг идеально подходила под настроение. Разруха и безнадёжность. А ещё толика безысходности. Именно так я себя и чувствовала. На мгновение поймала себя на мысли, что совершила одну из самых эпичных ошибок в своей жизни, но быстро отмела её. Нет смысла колупать себя, если уже сделала. Да и будь у меня шанс всё переиграть, лучшего выхода из ситуации я бы не нашла. Возможно, нас всех убили бы в доме Эрселя. А так хотя бы был шанс. — С другой стороны, я бы не особо спешил углубляться в Империю, — ответил Эрсель, поравнявшись со мной. — Не хочешь приключений? — Не особо. Война после сошествия Созидателя опустошила Империю, и я не уверен, что хочу проверять, как живут те, кто остался. Всякое слышал. — И на месте стоять тоже не выход. — Ну и как тебе быть врагом целой страны? — вдруг спросил Эрсель, приподнимая одну бровь. Его раскрасневшееся от бега лицо приобрело насмешливое выражение. Он не издевался, лишь пытался разрядить обстановку. И, судя по всему, был искренне рад, что я вернулась. Просто имел слишком много гордости, чтобы открыто это показать. Да это и не важно, Эрселя с потрохами выдавало его поведение. Я улыбнулась, махнув рукой. — Шикарно. — И ты даже не спросишь, ради чего это всё было? — Я знаю, ради чего это было, — смело заявила я. — А детали ты расскажешь потом. — Расскажу, — кивнул Эрсель. Я осталась довольна этим ответом. Терпения мне хватало, чтобы отложить выяснение деталей. Отдышавшись, побежала дальше. На ходу я думала про Кайрата. Что могло заставить паладина Азарис предать своих, броситься убивать учеников? Может, он думал, что я действительно была заодно с «предателем» Эрселем? А может, имел на это совсем другие причины. Пролить свет на происходящее мог лишь виновник этой гонки, но я всё равно не отказывала себе в удовольствии поворочать эту тему. Интересно, что бы сказала Эрида, если бы увидела, во что я ввязалась? Была бы она на моей стороне?

***

Сумерки застали нас в разрушенном городе. Поход Созидателя, а затем войны за власть сделали некогда богатый город пустыней, и теперь останки домов служили одиноким напоминанием о катастрофе. Как и весь остальной мир. Я чувствовала себя гораздо лучше в таких местах, чем в доме Эрселя. Просто потому, что была там, где мне место. Я бы не носила платьев, как Исфер, не была бы хозяйкой приёмов и не ужинала бы в богатых столовых. Гораздо более естественным для меня было нахождение на поле брани, или там, где жизнь испускает последние вздохи. Именно таким местом и был тот город. И я, наконец, смогла спокойно вздохнуть. Укрылись в полуразрушенном доме. Эрсель был занят очагом, который мы решили организовать по правилам — в старом камине. Комната была удобная, стены уцелели, имелся хороший обзор на улицу. И очаг не бросался в глаза, если вдруг мы окажемся не единственными гостями этого места. От помощи с огнём Эрсель отказался, а потому я отправилась на поиски чего-то полезного или хотя бы интересного. Я бродила по коридорам, заглядывала в уцелевшие комнаты. Погода и запустение превратили когда-то красивое жилище в свалку, под ногами валялись обломки мебели, лохмотья и прочий мусор, который раньше был частью чьей-то жизни. А теперь это годилось лишь для огня. Вряд ли здесь кто-то будет обитать, вряд ли кто-то вообще возьмется отстраивать этот дом. Может, прежние жильцы погибли, а может, бежали в Аварель. Или примкнули к Культу. В любом случае, к моменту, когда люди снова вернутся в город, от этого места ничего не останется. Лишь голые стены и мусор. В одной из комнат нашла несколько книг, но знала, что читать их не стану. Потому бросила их в список того, что можно предать огню. Большинство стен в доме были обвалены, дойдя до последней комнаты, я обнаружила скелет под завалом. Это была женщина, я сумела рассмотреть среди камней полусгнившее платье с вышивкой. Война застала её в этой комнате, и она не успела сбежать. Смерть оказалась проворнее. От мысли, что она страдала, мне стало грустно. Быть может, когда её завалило, переломив ноги и таз, она ещё была жива какое-то время. Кричала, звала на помощь, не в силах принять смерть, как данность. И прежде, чем умереть, эта женщина провела несколько дней в агонии. И лишь потом жажда и боль забрали её душу. Это была страшная смерть, хотя я и знала, что бывают хуже. И все равно, хуже не означало, что эта не была жестокой. Её даже никто не услышал, она была одна в этой комнате, встречая свой конец под завалом, который никто не найдёт даже спустя столько лет. И её кости останутся тут лежать, непогребённые. Я нашла обрывок простыни, и накрыла скелет. Это было всё, на что я оказалась способна. Хоронить падших, когда их больше, чем живых — неблагодарное дело. И я не хотела заниматься этим, но могла оказать последнюю милость и спрятать изувеченный скелет от чужих глаз. А она останется тут лежать, даже когда погибну и я сама. Только моя смерть не будет такой обыденной. Я умру в бою, а в ином случае смерть надо мной не властна. Вернувшись к очагу, застала Эрселя сидящим прямо на полу. Он чистил меч, на огне кипело какое-то варево. — Опять варишь свои вонючки? — сморщившись, спросила я. Пыталась придать голосу беззаботный вид, но получалось плохо. События минувших дней оставили свой след. — А ты пойди проверь, — не отвлекаясь, ответил он. И я подошла. Варево пахло вкусно. Хорошо, что в этот раз вышло заиметь хоть какие-то припасы. — Видать, сегодня праздник. Эрсель лишь поджал губы, имитируя улыбку. Я бросила барахло для огня на пол и села, наблюдая за языками пламени. Я всегда любила огонь, с самого детства. Наверное, всегда знала, что это моя стихия. Невольно в голове всплыла картина: Айрис, напуганная, но не сердитая, и я, которая подожгла подол её платья. Не специально, мне было лет шесть, но в тот день она поздравила меня. И сказала, что я должна быть осторожной. Айрис никогда не была ни суровой, ни жестокой. Даже наказаний толком я от неё не видела. Может быть, еще и потому, что мне было попросту жаль её доставать. Она была хорошей женщиной и любила меня всем сердцем. Как и моего отца. И всё же, то была разная любовь. Она не была моей матерью, но смиренно приняла реальность, в которой любимый мужчина никогда не будет ей принадлежать. Она могла отказаться от опеки надо мной, но не стала. И тогда, сидя на полу рядом с молчаливым Эрселем, я поняла, насколько сильно мне её не хватает. Айрис погибла тринадцать лет назад, а я всё ещё думала о ней так, словно она ждала меня в далёком Бразанасе. Я скучала по её рыбным блюдам, по мягкой улыбке и по рассказам об отце. Насколько мне стало ясно, мой отец как-то спас Айрис жизнь. Возможно, они пережили вместе какие-то приключения, а может, то было лишь временное пересечение двух судеб. От Айрис я перешла на мысли о родителях и лишь одна мысль не давала мне покоя: какой была бы моя жизнь, будь они рядом? Я отчаянно желала ещё хотя бы раз увидеть их лица. Мечтать о большем у меня просто не хватало смелости. Мне хорошо известно, что границы между живыми и мертвыми слишком явные. Повезло, что вообще был шанс хотя бы их увидеть, большое спасибо суровому генералу, который угрюмо чистил свой меч. Менять секреты на эту работу, видимо, больше не хотел. Вспоминая Родник и все, что там случилось, я заливалась краской. Хотелось убежать, но бежать было некуда, а я радовалась, что Эрсель на меня не смотрит. Он так легко откинул любые упоминания о нашей связи, словно действительно забыл. Или не придавал значения. С другой стороны, стал бы он тогда целовать меня в тот вечер, когда я уходила? Мне было всё ещё стыдно за тот разговор. И за то, что я порой вспоминала его поцелуи. Это раздражало, но разум сам выуживал из прошлого его вздохи и уверенные движения, а потом с этим разбиралась я! Наконец, я решилась заговорить. — Так ты расскажешь, почему тебя пытались убить? — Расскажу, — ответил он, бросив на меня пристальный взгляд. — Сперва только ты скажешь, что уже знаешь. Так будет проще. — Знаю, что людей убивали в Авареле, чтобы дать им понять, что они гостят слишком долго. Или подорвать стабильность Авареля. Знаю, что в том бою, крепость начала сражение первой, потому что Культ вошёл с тыла. И знаю, что во всем этом обвиняют тебя. Сказать это было легче, чем принимать, и теперь я с нетерпением ждала подробностей. Хотела, чтобы Эрсель посмеялся и сказал, что это всё глупая шутка. Я бы обозвала его дураком, но жить с шуткой легче, чем с такой тяжёлой правдой. А Эрсель не улыбался. — Видишь в этом логику? — он слегка прищурился, склонившись вперёд. Его волосы качнулись, падая на лицо, а я с раздражением подметила, что это зрелище мне понравилось. Свет огня делал Эрселя мрачным, но отчего-то по-своему красивым. — Относительно, — я неловко замялась, не зная, как объяснить свои мысли. Переведя дыхание, бросила взгляд на огонь и заговорила: — Единственное, что мне неясно, зачем ко всему этому приплетать тебя. Если бы тебя хотели просто устранить, убить было бы проще, чем устраивать резню и поднимать бунт. Потому что Аварель всё равно выстоит, а люди испугаются расходиться по Эмерону. Жизнь в Авареле у них не сладкая, но и не самая плохая, если сравнивать. — Все просто, Лорен, — Эрсель вздохнул, и отложил меч. — Моё устранение не является основной целью. Ты права, дело в саботаже, а не во мне одном. Моё участие в этом стало возможным, потому что две цели вдруг стали иметь общие пути достижения. Проще сказать, я удачно попал. И против меня использовали то, что уже происходило, но было начато не для меня. — То есть, дело действительно в политике? — А когда дело было не в политике? Я поджала губы. Тем временем Эрсель встал, подошёл к очагу и заглянул в котелок. Довольно кивнул и снял его с огня. Было ощущение, что он пытается создать видимость занятости, чтобы хоть как-то отвлечь себя от мыслей. А ведь по нему это било гораздо больше, чем по мне. Кто знает, как бы я вела себя на его месте? А он оставался иконой смирения и спокойствия, ведь мы оба знали, как всё будет, если он начнет нервничать. И я была уверена: то, что я увидела в ночь своего ухода, было лишь искрами, настоящий огонь его гнева мог быть куда страшнее. И я думала об этом с интересом и тенью опаски. Мне даже хотелось, чтобы однажды Эрсель показал пределы ярости, ведь тогда я бы узнала его больше, чем он позволял. — Хорошо, так зачем кому-то тебя убивать? — спросила я, приняв от него жестянку. Пахло прилично и, если бы не тема нашего разговора, у меня бы даже поднялось настроение. — В том бою я не должен был выжить, — начал Эрсель. — Уже тогда генералы Авареля один за другим отправлялись к Матери. И каждый по-разному. Кто-то вовсе пропал. И я знал, что очередь дойдёт и до меня. Я не единственная цель, только этап. — Кто-то намеренно устраняет генералов Авареля. Это логично, — переведя дух, я пожала плечами. — Армия без командиров парализована. Если это ещё и проверенные генералы, найти им замену будет непросто. Добавь сюда бунтующих людей, и Избранной уже нужно разбираться с проблемами внутри страны, пока… — Пока Культ делает то, что им нужно, — закончил вместо меня Эрсель, болтая свою порцию. Аппетита, видимо, не было, потому он с грустью смотрел на еду, а потом просто отставил. — Этот ход имеет сразу несколько целей: отвлечение, саботаж и распределение сил. Бунтующие люди обеспечат прибавку живой силы для Культа. Кто-то да уйдёт. Это ослабит позиции армии, нас будет меньше. А у людей будет мотивация сражаться против нас. — И если кто-то захочет разрушить Аварель, это можно будет сделать изнутри. — Для этого сначала нужно убить Избранную. И попытки уже были. — А если сумеют? — Не сумеют, — хмыкнул Эрсель. — Избранная не глупа, а ей верна вся страна. Она должна стать вместилищем Матери, когда та вернётся. Когда прежняя Избранная должна умереть, рождается новая и ждёт своего часа. Сейчас страной правит та, которая скоро должна умереть. Новая родилась сто лет назад. Даже если убьют Даниру, это будет пустой тратой усилий, ведь новое вместилище Матери уже достигло нужного возраста, чтобы принять её мощь. — И ты так легко сейчас выдаешь мне государственную тайну? Я ведь даже не пытала тебя! — я удивлённо уставилась на него. Эрсель доверял мне слишком много, а я ещё и наглела, посягая на его личность. То была слишком важная тайна. Конечно, я бы не предала его, но сам факт, что он верил мне достаточно, чтобы говорить такое, смущал. И не сказать, что в плохом смысле. — Ты спасла мне жизнь. Ты воевала за Аварель, и я не думаю, что станешь на сторону Культа. Это акт доверия, Лорен, не советую относиться к этому слишком легкомысленно. Тем более, пропадали генералы, я не уверен, что это всё ещё тайна. — И выходит, если они и нападут на Избранную Даниру, то не достигнут желаемого, но раскроют свои позиции? — спросила я, проигнорировав скрытую угрозу в словах Эрселя. А он кивнул и послал мне одобрительную улыбку. Мы слишком легко находили общий язык, ловили идеи на ходу. Эрселю не нужно было долго и муторно всё объяснять, как и мне. И это тоже смущало. Заставляло думать о нём, искать повод поговорить, поймать его взгляд и услышать его мнение, чтобы в который раз убедиться, что он либо согласен, либо понимает моё решение или вывод. И попробует дать мне другую точку зрения, вступив в разговор, которого я жду. Никто не говорил со мной так, как он. И ни с кем я не хотела говорить, как с ним. Даже если речь шла о подколах, Эрсель всегда знал, что ответить и всегда умел подогреть любой шуточный спор. Это подкупало, и с каждым разом я всё больше искала его внимания. И теперь стыдилась этого. Вдруг поймав себя на мысли, что слишком пристально его рассматриваю, я вернулась к еде. Надеялась, что он не заметил ни моих гляделок, ни горящих щёк. Только вот он замечал. И сам искал мой взгляд и повод вытянуть с меня очередную глупость или насмешку — хоть что-то, способное сосредоточить моё внимание на нём. Тогда я этого не видела, потому что даже не допускала подобную мысль. — В Авареле полно спящих интрудеров, — Эрсель тактично отвёл взгляд, когда увидел мои пылающие щёки. — И выманить их можно лишь пойдя на отчаянные меры. Всё равно никто не знает, кто новая Избранная. Даже те, кто служит Избранной лично. Лишь Данира ведает, и даже если Культ каким-то чудом пленит её, она не расскажет. — Уверен? Под пытками люди много чего рассказывают. — Как и эльфы, — кивнул Эрсель. — Но не Избранная. Её веками готовили принять мощь Матери, воспитывали в ней смирение к боли. Знаешь, почему? Овладев телом смертной Мать убивает её, разрушает её тело и приносит невыносимую боль. А когда всё кончится, Избранная погибает, ведь её тело в какой-то момент потеряет жизнеспособность и единственное, что будет держать её среди живых, это сила Азарис. Потому быть Избранной — большая жертва. Данира знакома с болью всю жизнь и её не напугают примитивные пытки культистов. — И потому проще сначала лишить её защиты, отвлечь внимание, — вздохнула я. — А твой сын предал Аварель. Потому было легко скинуть предательство на тебя, чтобы всё выглядело естественно. И цели добились и козла отпущения нашли. Удобно. — Весьма. Моей семье понадобилось не одно десятилетие, чтобы Аварель перестал ждать от нас очередного предательства. Как они говорят, мой сын не мог иметь то, чего я не давал ему. А именно волю к измене. Потому кое-кто просто воспользовался тем, что и так было на поверхности. — И ты знаешь, кто? — Майрон, — ответил Эрсель, помрачнев. — Для того и был тот приём? Эрсель кивнул. — Я выдал разным людям разные версии своего выживания. Тем, кого подозревал. И сработала та, которая гласила, что я прятался среди людей. Именно так я и сказал Майрону. Сказал, что был ранен и не мог передвигаться. А приём устроил, чтобы заявить о своём присутствии и дать ход тому, что уже было спланировано. Форсировал события, так сказать. Добровольно в них вступил, чтобы потом иметь возможность переиграть. Вышло плохо, но проигрыш — это тоже опыт. — То же самое мне сказал Кайрат перед тем, как напал на меня. Про то, что ты был в городе после боя. — Вот всё и сошлось, — Эрсель улыбнулся и беспомощно развёл руками. Я же запустила пальцы в волосы и закрыла глаза. Осознание масштабов проблемы, в которую я впуталась, ужасало. И самое плохое заключалось в том, что я совершенно не понимала, что делать с этим знанием. Кредит доверия до окружающих резко упал. Ведь я и Кайрату когда-то верила. В нынешние времена стоит присматриваться даже к союзникам и усиленно беречь ценность каждого слова. Я не знала, что стоит говорить Братству, когда найду их, а что нет. Не была даже уверена, что Кайрат был единственным предателем среди паладинов. — О, Смиренный, в какую хрень я влезла, — прошептала я, накрывая пылающее лицо ладонями. — Если влезла, значит, она тебе по плечу. — Знаешь, меня радует лишь то, что я хоть немного нарушила планы этой игры. — Неужели? — Ты жив. — Да, но вдали от Авареля. Это поражение, Лорен. Даже если я жив, путь в Аварель мне заказан. Значит, они добились желаемого, пусть и не так, как хотели. — Мне не хватает твоего оптимизма, — пробурчала я, чуть не плача. — А откуда мне его взять? — без злобы сказал Эрсель. Он отвернулся к огню, тяжело вздохнул. — Я даже не знаю, что мне дальше делать. Какое-то время мы молчали. Каждый думал о своём, я пыталась найти выход, хоть какое-то решение и, к своему стыду, не находила. И Эрсель тоже, а ведь он был гораздо более искушённым знатоком подобных проблем. Наконец, я нашла новый повод заговорить: — Как ты думаешь, Исфер жива? Дом горел… — Жива, — Эрсель кивнул. — Ей есть куда пойти, Исфер не пропадёт. — Она сказала, что попробует помочь. — Она и попробует, но вряд ли сумеет. Её отец — влиятельная фигура, но не настолько. Осталось лишь ждать, когда вернётся Мать. Тогда и я смогу вернуться домой. — Мы не можем просто сидеть и ждать, пока вернётся Мать… — Я знаю, но у меня нет никаких решений. Как воевать без армии? Как служить стране, которая объявила на тебя охоту? У меня нет ответов на эти вопросы. — О, возрадуйся, — всплеснула руками я. Эрсель заулыбался, глядя, как ко мне возвращается чувство юмора. Этому была рада и я. — Я знаю ответ не на оба вопроса, но на один точно. — Порази меня, — с тенью былого веселья сказал Эрсель, а я улыбнулась. — Паладины. — Паладины не пойдут за мной. — Ты можешь за ними пойти. — Пытаешься обратить меня в свою веру? — Ну ты не наглей. Я предлагаю выход. Хоть какой-то. И паладины служат не только Салиту, но и Матери. Для тебя бы ничего не изменилось. Хотя есть и другие боги, конечно. — А минусы будут? — Смотря что считать минусом. Зависит от того, какого бога ты выберешь, и какой выберет тебя. Эрсель задумался, а потом вдруг спросил: — А если Мать меня не выберет? — Ну, быть тебе простым и скучным генералом. Я шучу, — сразу же осеклась я. — Обычно паладины ждут годы прежде, чем выбрать покровителя, их учат воевать и выживать. Тебе это не нужно. Будь ты паладином, тебе бы не было равных. Но я думаю, тебе не Мать нужно просить о милосердии. — А кого? — Кадара. — Бога войны? Слишком смело для меня. — Ты подумай. — И паладины прямо спешат принять меня в ряды? — Не нужно ничье одобрение или разрешение, чтобы служить покровителю, если он тебя выбрал. Воля богов неоспорима. Даже я бы смогла помочь тебе принять покровителя. — Как? — Ритуалом. Нужно лишь дойти до Храма любого из богов-покровителей. А там они тебя услышат. Ты подумай об этом. Сейчас тебе нужно любое преимущество, а служба веры именно это тебе и даст. И тебе не нужна армия, чтобы вести войну, твой меч направит покровитель. — А потом что, когда вернётся Мать? — Её не оскорбит твоя служба, — пожала плечами я. — У тебя будет выбор. Сможешь сам решить, что делать со своей верой и силой. Это хороший вариант, если учесть другие. — Я подумаю, ладно? Я лишь кивнула. Не хотела давить или настаивать. Эрсель имел право на взвешенное решение, каким бы оно ни было, даже если я действительно считала, что служба веры будет для него хорошим выходом. Как бы там ни было, а мое «хорошо» могло кардинально отличаться от «хорошо» Эрселя. И в этом не было ничего странного. Мы сидели у огня, молчали. Я бы и хотела начать другой разговор, вывести его на шутки и подколы — сделать всё, что в моих силах, лишь бы развеять эту мрачную ауру безысходности, что нависла над нами. И не могла. Шутки не лезли в голову, а те, что получалось выстрадать, были слишком топорными и отвратительными. Настолько, что их даже не обязательно было произносить вслух, чтобы понять, насколько они плохие. Молчал и Эрсель, и лишь изредка я ловила на себе его взгляды. Те взгляды ничего не выражали, словно он смотрел на меня случайно, вскользь, а я все равно хотела, чтобы он смотрел, потому что себе такого почти не позволяла. Теперь казалось, что каждый жест делает отсылку к тому, о чем мы договорились забыть. Забыть я не могла, хотя и хотела. Глядя на его руки, я думала о том, какими нежными они могут быть; смотрела на его губы и вспоминала о горящих поцелуях. Иногда Эрсель так двигался, что я невольно видела в тех жестах уже знакомые движения страсти, которые мне повезло наблюдать, а потом в голове возникал образ его полуобнажённого тела и мне в который раз становилось стыдно. Интересно, думал ли он об этом так часто, как я? Для меня подобные мысли были новостью. Я никогда не вспоминала о таких вещах, не искала встреч с теми, кого оставила и не хотела возвращаться назад. Для меня тех людей не существовало, а память о них не вызывала желания снова пережить тот опыт. Что изменилось в этот раз? Почему именно Эрсель? Ведь он даже не был красивым. Со временем я пересмотрела это мнение и теперь, бросая беглые взгляды на его лицо, освещаемое слабым светом очага, начинала всё больше сомневаться в своей прежней оценке. Устав от странных мыслей и непонятных ощущений, покрытых стыдом и неловкостью, я упала на пол, подложила под голову сумку и попробовала уснуть. А Эрсель остался дежурить.

***

Утром я проснулась одна. Очаг остыл, а Эрселя рядом не было. Я вскочила быстрее, чем стоило бы, закружилась голова. В панике оглянулась и обнаружила, что не вижу его даже в поле зрения. Спотыкаясь о всякое барахло, которое сама же и притащила, я кинулась осматривать весь дом. Руки начинали дрожать, когда в голову просачивались мысли о том, что он меня бросил. Ведь Эрсель не мог. А если не бросал, то случилось что-то плохое, и от этого дрожь охватывала меня полностью. Я натыкалась на стены, но не спешила его звать, чтобы не слишком шуметь в случае, если нам нанесли визит нежданные гости. И хватило моего покоя ненадолго. Каждая комната встречала пустотой, а в разломах стен не было видно ничего, кроме холодного рассвета и пустынных улиц, заваленных обломками домов. Грудь сдавил страх, я всё же крикнула: — Эрсель! Голос послышался с одной из дальних комнат, и я рванула туда. Эрсель сидел прямо на полу, в той комнате, где я находила книги для огненного вандализма. В его руках была книга, не попавшая под раздачу. Он оторвал взгляд от пыльных страниц и встревоженно на меня посмотрел. — Что? Что такое? — Ничего, — махнула рукой я, оседая на пол. — Думала, ты ушёл или что-то случилось. Эрсель улыбнулся одними губами и отложил книгу. — Мне не спалось, — он неловко пожал плечами. — Осмотрел дома в округе, ничего не нашёл. И тут остался один хлам. Тому, кто эту книгу писал, нужно было до конца жизни запретить брать в руки перо. — Да уж, какая трагедия, — саркастично выдала я, подкатив глаза. — Да будто ты в этом понимаешь, неуч! — Эрсель парировал, а мне почему-то стало обидно. Как будто этой фразой он давал понять, что считает меня глупой. — Ну извините, за Бунтом Стихий не успела развить изысканный вкус к книгам, — я спряталась за маской, но всё равно боялась, что очередной выпад подобного рода действительно окажется болезненным. — Не кипи, я не хотел тебя обидеть. — Но читать и писать я умею, — добавила я. — Я и не сомневался. Бунт Стихий забрал не только возможность развивать изысканный вкус, — ответил Эрсель, тяжело вздохнув. — Ты бы, может, была бы совсем другим человеком, если бы не это всё. — Ловила бы рыбу в Бразанасе, а ты унывал бы в своем Авареле без моего несравненного чувства юмора. — Вот это уже настоящая трагедия. Он поднялся и подал мне руку. От прикосновения его тёплых пальцев я задрожала, но уже не от страха. Как только я встала на свои две, он отпустил меня и направился в комнату, где мы ночевали. А я шла следом, рассматривая его ровную спину и русые волосы, что качались в такт его шагам, как холодные волны. И вдруг себя одёрнула. Когда огонь уже пылал, а котелок вернулся на привычное место, Эрсель вдруг сказал: — Я думал о том, что ты говорила вчера. Я в ответ лишь подняла бровь. — Я хочу попробовать. Если это даст мне шанс защитить Аварель, я готов воспользоваться любыми преимуществами. — Тогда нужно найти храм. Я знаю, недалеко от Альфморда был храм Фарриса. Старый, правда. Не уверена, что он ещё стоит, но можно проверить. — Дорогу знаешь? Я кивнула. — Тогда выходим в срочном порядке.