Есть ли в небе лисы?

Это было ошибкой. Не стоило заключать это дурацкое пари, тогда бы не пришлось сейчас сидеть напротив открытого шкафа и думать, что надеть. Еще над смыслом жизни немного и над тем, на кой мне это все. И Разумовскому на кой. Мы отлично провели выходные, секс был обалденным, разговоры тоже, но к чему вот это вот все дальше? Смысл. От меня явно ускользает смысл. Нахмурившись, смотрю еще раз на название ресторана, которое прислал Разумовский. Заедет—то он за мной сам, но я потребовала озвучить место назначения, чтобы подобрать образ. Место… неплохое. Понятно, что не маленькая уютная кофейня недалеко от Площади Восстания, но и не фешенебельное заведение, куда нельзя войти, если твои туфли не стоили как годовой бюджет Болгарии. Что—то прилично элитное, без фанатизма. И на том спасибо. Мне и так будет весело, не хватало только косых взглядом местных светских львиц, мечтающих занять мое место рядом с таким перспективным женихом. Я не держусь, если что, хватай и беги. Вот уже в голову заползают мысли о том, как меня покоробит, когда увижу его через недельку в новой статье об очередных любовных похождениях гения, миллиардера и так далее. Вот и сигнал, что надо все это завершить поскорее. Я, видимо, падка на рыжих засранцев. Выбрав, наконец, образ, вытаскиваю все из шкафа, раскладываю на кровати и отправляюсь пить чай. До вечера есть еще пара свободных часов, можно посидеть, спокойно полистать ленту в соцсетях, ответить на сообщения Разумовского, чтоб его. Пишет он мне с завидным упорством и обо всем. Не уверена, что мне так уж нужна информация о том, как у него день проходит. Тем не менее диалог я поддерживаю, даже периодически пишу о своем. Ради приличия. Какого хрена просто? Что он вообще нашел во мне, если тут нет подвоха? Вот как раз и спросим. Сердито отодвинув кружку и громко стуча чуть отросшими ногтями по дисплею, печатаю: «Что ты во мне нашел?» «Италия или Франция?» «Ты издеваешься?» «Я заранее. Италия или Франция?» «Италия. На вопрос ответь» «Мы вроде бы уже все выяснили, дорогая» «Мы ни хрена не выяснили» «А как же любовь с первого взгляда?» Я отправляю максимально скептический стикер из всех возможных. Шизик. Серьезно. «Ладно, давай по—честному. Ты мне понравилась, что бы ты там не выдумала о себе. И я думаю, что у нас может получиться нечто глобальнее, чем одноразовая связь, и чем больше между нами происходит, тем больше я в этом убеждаюсь. Ты мне подходишь, я тебе подхожу. Не ищи в этом двойной смысл, Ася» «Так достаточно откровенно?» Я несколько секунд смотрю в открытый мессенджер, потом мрачно печатаю: «Достаточно» Это не отменяет того, что наши игрища — плохая идея. Но может быть, я хотя бы перестану думать, что он на меня поспорил с кем—то. Ладно, не до конца перестану. И это при том, что я считаю себя довольно симпатичной и интересной. Но тут уровень откровенно не мой. Время пролетает слишком быстро, и вот я уже тащусь принимать душ, наводить порядок на лице, а потом и одеваться. Выбор пал на белые брюки, туфли в цвет и блузку с длинными рукавами и приспущенными плечами. Главное, что не платье или юбка .Так будет меньше соблазна затащить Разумовского у уборную и… Вот. Вот поэтому нужно прекращать, он слишком остро на меня действует, обычно я себя лучше контролирую. А этому стоит только пальцем поманить, поцеловать, и все, пиши пропало. Да, машину вчера пришлось остановить еще раз. Я бы сейчас стукнула за такие мысли ладонью по лбу, но не хочу испортить макияж. Поэтому добавляю пару аксессуаров, беру маленькую красную сумочку и обреченно бреду в коридор. Плохая идея была соглашаться, очень плохая. Я накидываю сверху легкий пиджак и выхожу из квартиры, медленно ковыряюсь в замке ключом, потом спускаюсь.Разумовский, привалившись к фиолетовой машине, уже ждет внизу, красивый, как черт. Не встречала еще мужчины, которому так идет черная классика. Ладно, встречала, конечно, но это какой—то совершенно другой уровень. Еще и укладка та самая, ежиком. Прямо как на фотках с его страницы. Я просто мельком глянула. Присмотревшись, справедливо полагаю, что у меня галлюцинации, и подхожу ближе. Да нет, рубашка и правда в леопардово расцветке, но этой заразе чертовски идет. Поневоле улыбаюсь. — Прекрасно выглядишь, дорогая Ася, — заявляет он с широкой ухмылкой и наклоняется, взяв меня за руку. Поцелуй выходит смазанный, потому что я отодвигаюсь, пробормотав слова благодарности, и собираюсь пройти к дверце. Разумовский останавливает, вновь тянется к моим губам, но не касается. — Согласен, было бы преступлением испортить сейчас такую чудную помаду, — говорит он, завораживая своими чертовыми синими глазами. Ловкие пальцы отводят в сторону волосы, и Сергей… Сережа целует меня в шею, срывая неровный выдох, и повторяет: — Ты прекрасна. — Спасибо, — нахожу в себе силы сказать и отстраняюсь. — Ты тоже отлично выглядишь. Поедем? Разумовский в лучших традициях открывает мне дверцу, а сам садится за руль. Я устраиваюсь в шикарном салоне, пристегиваюсь. Мрачно смотрю на Разумовского. Тот, обезоруживающе улыбнувшись, берется за свой ремень безопасности, хотя явно не собирался. — Я так понимаю, замечаний насчет ресторана у тебя нет? — уточняет он, выезжая с парковки. — Нет. Я подстроюсь, не волнуйся. — Забавная формулировка, ma petite. Я бы все—таки предпочел, чтобы ты тоже получила удовольствие, а не подстраивалась. Это звучит настолько двояко, что не искать в этой фразе двойное дно может только глухой. — Отличный ресторан, — говорю я, вздохнув. — Мне нравится твой выбор. — Ты там была? — Не доводилось. Ценник высоковат на мой вкус. Но, учитывая, сколько Разумовский заплатил за мою картину, я могу себе это позволить. Это — могу. Неудачный роман — нет. Поэтому сегодняшнее свидание будет первым и единственным. Но молчать меня не особенно тянет, поэтому я начинаю самый наибанальнешный разговор о погоде. Разумовский трещать любит, судя по всему, не меньше меня, поэтому довольно быстро мы перескакиваем дальше, дальше и дальше. Что удивительно, слушать он тоже умеет и живо интересуется подробностями того, что не совсем понимает, высказывает мнение и обсуждает детали. Все в нем слишком хорошо, все подходит, и это становится все большей проблемой. Настолько проблемой, что выяснив, что занятия живописью ему тоже довольно близки, я едва не предлагаю совместный вечер у меня в студии, но вовремя прикусываю язык. Вот вообще неуместно. Во—первых, это будет значить, что сегодняшним свиданием дело не кончтся. Во—вторых, я отлично понимаю, чем именно оно кончится, когда в студии смешаются краси, двое людей и сексуальное напряжение. В наличии последнего я не сомневаюсь. Нет, у меня не было ничего подобного, но конкретно сейчас отлично представляю. В деталях. У ресторана я по привычке открываю дверцу сама, и Разумовский, не успевший выйти, недовольно цокает. Закатив глаза, выбираюсь на улицу. Можно подумать. У нас тут не светский прием, чтобы я чесала его эго и замашки джентльмена. Но под руку Разумовского беру. Но тут больше свое эго почесать, потому что взгляды, обращенные в нашу сторону, стоит лишь переступить порог зала, весьма красноречивы. Впрочем, довольно быстро они меняют окрас из удивления на насмешку и почти жалость к глупой дурочке. В этом я с ними солидарна и отлично понимаю, с кем связалась. Впрочем, ничто не мешает мне, зная все подводные камни, насладиться обществом шикарного мужчины рядом. Если ты в курсе, что дальше по курсу налетишь на рифы, то можешь этого избежать, так ведь? Печально, что в моем случае риф так и манит расколотить об него все, что удалось склеить. Да еще и улыбается так очаровательно. — Вино? — уточняет Разумовский, лениво повертев в руках карту, поданную официантом. — Белое или красное? — Белое, — отвечаю я. — Но ты ведь за рулем. — Вызову такси, не проблема, — отмахивается Сережа и диктует официанту выбранное название. Я в этом не разбираюсь, поэтому даже не пытаюсь заострить внимание. Закончив, он участливо интересуется у меня: — Как теплица? Смогли отремонтировать? Скептически глянув на его поверх меню, качаю головой: — Нет, там что—то с опорами. Установим новую. — Давай я найду людей, — предлагает Разумовский сцепив пальцы под подбородком. — Сделают по высшему разряду. — Спасибо, но я сама справлюсь. У тебя наверняка полно работы. — Я успею до нашего отпуска, не переживай. — Да мне—то чего переживать? Куда собираешься? — В Италию. Ты же сама выбрала. Есть конкретные предпочтения в городах или на месте решим? — Так. — Я медленно кладу карточку меню на стол и внимательно смотрю на хитрую лису напротив. — Чтобы между нами не было недопониманий: ни в какие отпуска я с тобой не поеду и не полечу. Номера эскорт—агентств у тебя точно есть, так что скучно не будет. — Ты удивишься, но я не пользуюсь услугами эскорта, — говорит Разумовский, усмехнувшись. Ну да, ему—то надобности нет, видимо. С такими внешними данными и харизмой рядом с ним каждый второй на всех этих светских мероприятиях согласится стать эскортом и много чем еще. — Ася, — зовет Сережа после того, как официант принимает у нас заказ и разливает вино. — Чем я заслужил столько колючек? За несколько дней ты исколола меня вдоль и поперек. — Я, кажется, изначально дала понять, что все вот это меня не интересует. — Ну не знаю, — протягивает он, улыбаясь. — Мне кажется, потом между нами проскочила искра. И не одна. — Да, было неплохо. Но я не вижу смысла и дальше продолжать эти игрища. — Неплохо, — повторяет он, приподняв бровь. — Ладно. Я же сказал, что хочу большего. Хочу, чтобы между нами было все серьезно. Почему ты не веришь? — А почему должна? Слушай, ты классный и все такое, и секс был отменный, но я честно не настроена влезать в очередную история, которая разобьет мне сердце. — Я не собираюсь разбивать тебе сердце, — хмурится Разумовский. — Но я не совсем тебя понимаю. Как еще это должно происходить? Люди знакомятся, нравятся друг другу и начинают отношения. Да, помнила бы я еще, как это все начинается. С двадцати лет не пробовала. — А еще они обычно не забираются друг к другу на пожарную лестницу. в хлам бухие. Разумовский прячет улыбку, ткнувшись носом в сцепленные перед лицом пальцы. — Я не был в хлам. — Любовь с первого гроба и до глаза, да, Сереж? — Ну, может, немного в хлам. Меня красивая девушка опрокинула со свиданием, я был расстроен. Ася. — Он берет бокал, тянет руку вперед. — У меня нет намерений разбивать тебе сердце, делать больно или играть с тобой. Я бы слился после первой ночи. Я так всегда делал. Не было бы смысла даже приходить сюда Его и так нет. Но я все равно беру чертов бокал и легко касаюсь другого. Разумовский улыбается, а внутри меня вопит тоненький голосок здравого смысла, надрывается и кричит о том, что нужно это закончить, не наступать на грабли, гораздо опаснее и больше предыдущих. — Совсем забыл, — вдруг спохватывается он и ставит бокал на стол, лезет во внутренний карман пиджак. Я с сомнением смотрю на фиолетовую бархатную коробочку, которую он протягивает мне. — Это для тебя, ma petite. Я, замешкавшись, не успеваю среагировать, и Сережа бесцеремонно сует подарок мне в руку. Блин. Это уже совсем чересчур. — Я не… — Пожалуйста, — перебивает он, глядя на меня. — Это лишь вещь. Но она тебе подходит, ее сделали специально под тебя. — Что? Подожди, но когда ты успел? — На следующий день после выставки. Открой же. Я, нахмурившись, ставлю коробочку на стол. Подозрительно маленький срок для изготовления. Хотя, этот черт кого хочешь задолбает настолько, что сделаешь как можно быстрее, лишь бы в покое оставил. Любопытство берет верх и, прежде, чем вернуть подарок, я открываю коробочку. Там лежит небольшая серебряная подвеска на изящной цепочке. Палитра с несколькими камешками и кисти на ней. Я зачарованно провожу пальцем по краю украшения. Красивая такая. И сам ее смысл… Это так… мило. Странно, потому что мы знакомы всего несколько дней, но мило. — У тебя есть похожая? — уточняет Разумовский, наблюдая за мной. — Я не видел ничего подобного на твоей страничке. Если есть, то… — Нет, — качаю головой и закрываю коробочку. — И я не могу… — Можешь, — прерывает Сережа. — И примешь. Если хочешь и дальше считать меня ублюдком, расценивай это платой за секс. Но я хочу видеть ее на тебе. Он решительно встает и обходит стол, останавливается у меня за спиной. Легко коснувшись пальцами обнаженного плеча, говорит: — Давай помогу. Разумовский больше не спрашивая, расстегивает мое собственное колье, состоящее из мелкого жемчуга, и вкладывает его мне в протянутую руку. Я подаю ему коробочку, чувствуя себя смущенной до предела. Максимально глупо после того, что было ночью и в машине, и очень надеюсь, что под тоном не будет так сильно заметно. Разумовский поправляет новое колье, а потом и волосы. Не удерживается от того, чтобы еще раз не коснуться плеч, только потом возвращается на свое место. — Оно восхитительно смотрится на тебе, — резюмирует он, внимательно осмотрев меня. — Спасибо, — бормочу я, пряча смущение за бокалом вина. — Очень красивое. — Тебе под стать, — улыбается он, взявшись за свой. — Я… Слушай, меня не сильно привлекает история золушки. — Выдыхаешься, дорогая. Это последняя колючка на сегодня? Потому что она еще более бессмысленная, чем все предыдущие. — Ну знаешь ли. — Я пригласил на свидание красивую и самодостаточную девушку, которая строит успешную карьеру и явно не особо нуждается в чьем—то покровительстве. Еще вопросы? Или тост? Я угрюмо смотрю на него, отлично понимая, что придираюсь уже просто к воздуху. Осталось открыть наши гороскопы и кричать «вот видишь, мы не совпадаем». Вздохнув, киваю: — Тост. — Тогда за нас, ma petite, — победно резюмирует он. — Как это переводится? Разумовский подносит свой бокал к моему и предлагает: — Полагаю, что ты наловчилась использовать поисковик, пока просматривала страницы обо мне. Не могу отбирать у тебя удовольствие. — Козел, — деловито сообщаю, столкнув наши бокалы. — Тебе нравится. Даже очень.