Есть ли в небе лисы?

Суета в доме начинается на следующее утро и продолжается до вечера. Я только и успеваю, что кофе выпить в одиночестве, пока никто не проснулся, да в окно на снежный двор полюбоваться. Мы продолжаем украшать дом, несколько раз встречаем курьеров и помогаем Олегу готовить. Разумовский иногда мелькает в поле зрения, но довольно быстро скрывается. Учитывая, что он притащил сюда ноутбук, сразу становится понятно, что где-то с ним завис. Является Сережа уже ближе к вечеру и радостно заявляет, что заказал кучу фейерверков, которые мы можем запустить на заднем дворе, а еще подарки, а еще… Там много чего было, его понесло как обычно. В итоге я оставляю Олега и Леру на кухне и отправляюсь встречать курьеров, которым лучше не видеть моего чудесного рыжеволосого спутника. Не хватает только по снежному лесу от полиции удирать. С фейерверками Разумовский явно переборщил, о чем я ему и сообщаю. В конце концов, мы решаем, что не станем запускать все, посмотрим для начала, как это будет выглядеть. Подарки уже упакованы, их оттаскиваем под елку. Удивительно, но дополнительный декор он тоже заказал, из-за чего я на полчаса выпадаю из жизни, раздумывая, что и куда повесить, а что оставить в коробке. Сережа находит меня в коридоре, когда я, повесив несколько мотков гирлянды себе на шею, закрепляю ее на стене. — Выглядишь сногсшибательно, — усмехается Разумовский, подкрадываясь сзади. — Спасибо. Если коротнет, то будет в прямом смысле. Сережа ловит мои руки и разворачивает к себе, проходится пальцами по ожерелью из гирлянды, которое на красном свитере смотрится особенно ярко. — Это наш первый Новый Год вместе, ma petite, — говорит он, осторожно потянув за «украшение». Я подхожу к нему, сцепляю руки у него за шеей. — Мне очень хочется, чтобы он не был последним. — Не будет, — обещая, улыбнувшись. — Тебя в моей жизни слишком много, и я не готова это менять. — Хорошо, — шепчет он перед тем, как меня поцеловать. Я забываю даже про гирлянду, зажатую теперь между нами. Все внутри желает только этой ласки, и порой такое рвение пугает меня саму. Когда-то я думала, что в начале у меня сносило от него крышу, но то были цветочки. Чувства к этому человеку крепнут и пускают во мне корни с каждым днем все сильнее, хочется быть рядом, обнимать, целовать, поддерживать, что угодно. — Осторожнее, ma petite souris, — выдыхает Разумовский, стоит лишь коснуться губами его шеи. — Иначе я вновь утащу тебя в комнату, и Новый Год мы встретим там. — Волков с нас шкуры спустит, — напоминаю, усмехнувшись. — Так что придется тебе сдерживаться. — Ты звучишь разочарованной, — лукаво замечает Сережа, быстро чмокнув меня в нос. — Давай помогу. Я вручаю ему ожерелье из гирлянды и с сожалением возвращаюсь к крючкам, которые приклеила к стене. Да, перспектива оказаться с ним внутри во время боя курантов, мягко говоря, хороша, и, зная Разумовского, можно смело утверждать, что он бы сделал все, чтобы довести меня именно в тот момент. Но это как-нибудь в другой раз, если останемся живы после наступающего года. Сегодня мы будем встречать праздник в компании друзей, и я уверена, что он тоже будет восхитительным. — О чем ты думаешь, Ася? — интересуется Разумовский, закрепляя последнюю часть гирлянды. — О тебе, — в который раз признаюсь, потому что не вижу смысла юлить. Да и видеть, как у него глаза загораются каждый раз, как я говорю это, — бесценно. — Рад слышать, — заявляет Сережа как бы между прочим, но довольное выражение лица его выдает. *** Я поднимаюсь наверх, чтобы проверить, чем там занят притихший Разумовский, ведь все дела я закончила, а помощь моя никому сейчас не нужна. Скоро уже можно будет накрывать на стол и разливать шампанское, а пока есть время немного привести себя в порядок. Сережа находится в спальне. Когда я захожу, он сидит на кровати и рассматривает очередную банку, в которую была сложена маленькая гирлянды. Ясно. — Привет, — говорю я, присаживаясь рядом. — Ты не появлялся с тех пор, как мы приехали. Все нормально? — Да, — негромко отвечает он и ставит банку на тумбочку. — У тебя красиво получилось. — Внизу еще лучше. Хочешь посмотреть? Он поднимает на меня неуверенный взгляд и медленно качает головой. — Сережа не хотел бы, чтобы они видели. Ну да. Если бы там был только Волков, то ладно, но светить перед остальными ребятами второй личностью Разумовский не стремится. Да и эта самая личность тоже желанием не горит, потому что считает их чужими. — Сейчас, погоди секунду, — бормочу я и достаю мобильник из кармана. Набрав номер, жду ответа и потом прошу: — Олег, выведи всех во двор. Не знаю, под любым предлогом, очень надо. — Ладно, — отзывается Волков, тяжко вздохнув. Кинув телефон на кровать, беру Сергея за руку и обещаю: — Сейчас все будет. — Не стоило, — робко возражает он. — Ты же хочешь, — говорю я, мягко улыбнувшись. — Так давай сделаем. Сергей берет мою руку в свои и гладит с такой нежностью, что сердце замирает и куда-то проваливается. От легкой улыбки оно еще и напрочь отказывается возвращаться на место. Я встаю и тяну его за собой. Вместе мы выходим в коридор и неспешно спускаемся на первый этаж, прислушиваясь. В доме тихо, значит, Волков выполнил просьбу. Ускорив шаг, доходим до гостиной, где заранее включены все огни, за что я мысленно благодарю Олега. — Ну как? — спрашиваю, глянув на Сергея. Он завороженно смотрит по сторонам, ни на секунду не отпуская мою руку. Я же теперь не могу отвести взгляда от его счастливого лица, и этот тихий восторг в синих глазах настраивает на сворачивание любых гор, лишь бы чудо рядом почаще вот так чувствовало. — Очень красиво, — шепчет он и подходит к елке, касается кончиками пальцев белого шарика с напылением. — У нас не было нормального Нового Года с тех пор, как он попал в детский дом. — Сергей печально улыбается и смотрит на меня, наконец-то не отводит взгляда. — Не слушай его, ладно? Он в восторге, и для него очень важно, что ты все это сделала для него. — И для тебя тоже, — заверяю, поглаживая тыльную сторону теплой ладони. — Я думала, ты вчера появишься. Хотя бы ненадолго. — Не хотел мешать. И людей много. — Это да, но сейчас… Сейчас людей не меньше и, судя по гомону из столовой, они возвращаются. Я спешно встаю перед Сергеем и разворачиваю нас так, чтобы он оказался спиной к арке, которая ведет туда. — Все хорошо, — говорю я, обнимая его за шею. — Сделай вид, что целуешь меня. — Сделать вид, — тихо повторяет он, и мне кажется, что в глазах мелькает откровенная боль. Я убеждаю себя, что дело в огоньках. — А вы… — начинает было Тома, но застывает на пороге и громким шепотом кому-то говорит: — Назад, давайте, давайте. Боже, храни эту девушку. И меня заодно, потому что Сергей касается моих губ своими за секунду до ее слов. Я застываю, несмотря на стремление сразу же ответить на поцелуй, причем совсем не так, как хотелось бы человеку передо мной. Нет, это не Разумовский, наши обычные внезапные поцелуи его вторую личность только напугают. Он отстраняется на пару сантиметров и чуть слышно произносит: — Прости. — Ничего, — в тон ему говорю и, поднявшись на носочки, касаюсь его губ еще раз, делая это не просто случайным столкновением, а легким поцелуем. Разумовский будет закатывать глаза и шутить про девственников, но это я как-нибудь переживу. Отстранившись, чуть не падаю назад, наступив на упавшую игрушку. Сергей поддерживает меня и не дает загреметь на пол, помогает выпрямиться. — Извини, — повторяет он, не глядя больше в глаза. — Все хорошо, — говорю я, улыбнувшись. — Не нужно извиняться. Пойдем наверх? Можно еще немного посидеть вместе перед тем, как придется спускаться к столу. — Хорошо, — кивает Сергей и берет меня за руку. *** Про шутки я угадала, не помогла даже подушка, которую кое-кто словил лицом. Все то время, пока я надевала черные брюки и лиловую блузку, Разумовский не переставал пытаться меня подколоть. Угомонился только тогда, когда я достала из бархатной коробочки в сумке то самое колье-невидимку, которое он мне подарил самым первым. Сережа сползает с кровати и помогает его надеть, чересчур долго поправляет, а на деле просто гладит по коже. — Все точно нормально? — уточняю перед тем, как выйти из комнаты. — Ma petite souris, я уже говорил, что тебе готов доверить все свои стороны. К тому же, по сравнению с ним я выгляжу… — Заметив мой мрачный взгляд, перестает кривляться и поправляет черную рубашку, расписанную насыщенными красными маками. Пуговицы расстегнуты до самого шрама. — Ладно, плохая шутка. Все нормально, Ася. Идем? Я беру его под руку, и вместе мы спускаемся вниз, где уже почти закончили накрывать на стол. Оставив Разумовского у елки, я включаюсь в работу и раскладываю тарелки и приборы, вслушиваюсь в рассказ Леры, полный ужаса перед предстоящей сессией. Разумовский не упускает момента и говорит о том, что может закрыть все ее экзамены в мгновение ока. Девушка смотрит на него так, что ответ становится ясен без слов. Первую бутылку шампанского мы доверяем Разумовскому, признав его самым опытным в этом деле. Поворчав для проформы, он открывает ее с положенным хлопком и без увечий, после чего разливает по бокалам. Я сажусь рядом с ним и втихаря предлагаю чокнуться. Мы выполняем это вдвоем так, чтобы никто не заметил, а потом присоединяемся к общему тосту. Сережа пытается завести разговор о том, что в новом году планирует натворить еще больше справедливости, чем вынуждает меня спросить у Леры, как прошел их с группой первый визит в морг. Разумовский намек понимает и про загнивающую систему больше не начинает. Ближе к двенадцати мы выходим во двор и ждем, пока Олег и Кризалис разберутся с фейерверками, а потом дружно отсчитываем секунды. Это делает даже Разумовский, чья рука по-хозяйски лежит у меня на плечах. На последней цифре Волков запускает пиротехнику, и спустя несколько мгновений все вокруг взрывается грохотом и яркими красками. Я обнимаю Сережу, держу его лицо в ладонях и на ухо говорю: — С Новым Годом, любимый. — И тебя, любовь моя, и тебя. Следующий Новый Год ты тоже проведешь со мной. — Договорились. Я целую его, махнув рукой на бенгальский огонь, который пытается сунуть мне Тома, потому что сейчас мне хочется совсем другого. Я хочу скрепить этот договор так, хочу, чтобы Сережино утверждение, в котором нет и намека не предложение или просьбу, сбылось. Он мой, я не откажусь от него. В какой-то момент чувствую, как руки на моей спине, дрогнув, держат уже не так уверенно. Сергей касается своим лбом моего и прикрывает глаза, сосредотачивается только на нашей близости. — Я рядом, — шепчу, чувствуя себя живым щитом между ним и остальными. — И останусь рядом. — Ловлю на слове, ma petite souris, — улыбается Сережа, уже он, и вновь склоняется, чтобы поставить очередную печать на нашем договоре.