Есть ли в небе лисы?

Проблему я замечаю не сразу из-за того, что полным ходом идет подготовка к выставке, а мы со Славиком решили, что поможем с организацией. Славик решил, а я бегаю, да. Речь не о том. У Сережи последние дни тоже полно работы, и он дни и ночи проводит то в серверной, то в офисе за столом. Иногда ест, иногда спит. Дважды я не ночевала дома, оставалась у сестры, поскольку ее квартира находится гораздо ближе к галерее. Оба раза Разумовский даже не ложился, только к моему возвращению сгребал со стола пустые кофейные кружки и относил их в посудомойку. Все это я выяснила у Марго, когда в одно прекрасное утро обнаружила, что мое счастье, судя по всему, даже на пороге спальни ночью не появлялось. Поскольку он сам дал мне такие же права в системе, как и у него, наша чудная бот-девочка сдала Сережу с потрохам. Заглянув позже в офис, я обнаружила бледную копию гения за работой. Разумовский, прищурившись, воспаленными глазами всматривался в строчки, бегущие по интерактивной панели, и что-то едва слышно проговаривал. — Ясно, — бормочу я, закрывая дверь. Уйдя на кухню, звоню Славику и отменяю на ближайшие два дня все дела, ибо они не самые срочные. Попутно достаю из шкафчика банку чая с добавками, на которой написано, что он успокаивающий и расслабляющий. Подумываю о том, чтобы засыпать в кружку до краев и просто сунуть ложку, но все же обхожусь традиционным методом. Пока чай заваривается, набираю номер Ангелины и выясняю у нее, можно ли спасти Разумовского сегодня так, чтобы завтра не пришлось спасать соцсеть. Эта женщина знает все, что происходит в компании, поэтому свои ответы я получаю. С кружкой, от которой исходит пар, возвращаюсь в офис и ставлю ее на стол. — Спасибо, — бормочет Сережа, даже не поднимая глаз. Я наклоняюсь и пристраиваю локти на гладкой поверхности стола. Не дождавшись реакции, протягиваю руку и упираюсь пальцем в нахмуренный лоб. Разумовский поднимает недоуменный взгляд. — Не заставляй меня вспоминать мультик про блудного попугая, — прошу я, улыбнувшись. — Что? — растерянно шепчет Сережа. Выпрямившись, капризно заявляю: — Ты совсем не обращаешь на меня внимания, все время в работе. Ранишь в самое сердце, Сережа. Он опускает голову, синие глаза лишь на секунду задерживаются на времени в углу панели. Разумовский тут же поднимается на ноги, на лице появляется чуть ли не паника. Схватив мою руку, он выпаливает: — Прости, я не думал… — Стоп! — громко прерываю его и уже мягче добавляю: — Стоп. Шутка, ладно? Я просто дурачусь. Обойдя стол, усаживаю его обратно в кресло и заглядываю в немного обиженные глаза. — Прости меня, солнышко. Не думала, что ты настолько вымотался, что перестал различать мой дурацкий юмор. — Это я должен просить прощения, — говорит Сережа, покачав головой. — Я, кажется, перегнул со всем этим. — Тебе не кажется, — любезно подсказываю и, ведомая его руками, сажусь к нему на колени. — Ты работаешь как проклятый последние дни. — Прости, — тихо повторяет он, ткнувшись носом мне в шею. — Я буду проводить с тобой больше времени, обещаю. Это обновление очень проблемное, но я найду баланс. — Солнышко, не о том думаешь. — Вздохнув, зарываюсь пальцами в его волосы и целую в макушку. — Тебе нужно отдохнуть и поспать нормально. Повторяю: я шучу и никогда не стала бы упрекать тебя в том, что ты мне время не уделяешь. Твоя работа важна, и я это понимаю. Как понимаю и то, что тебе нужно сделать перерыв. Не из-за меня, а чтобы отдохнуть. Сережа выпрямляется и неуверенно смотрит на строчки кода или чего-то подобного. — Ангелина сказала, что ты можешь прерваться, — безаппеляционно заявляю я. Разумовский поднимает на меня удивленный взгляд. — Авторитетный источник, — добавляю, улыбнувшись. — Иди поспи, хорошо? Хотя бы пару часов. Скажи Марго, чтобы все звонки и сообщения пока переводила мне, я покараулю. — У тебя дела сегодня, — возражает Разумовский, но не очень уверенно. — Уже нет. Славику пора выучить значение фразы «инициатива наказуема». Побегает сам пару дней, а я прослежу, чтобы мой парень не загнулся. — Все не настолько плохо, — бормочет Сережа. — Все настолько плохо, — возражаю, погладив большим пальцем нежную кожу под глазом, которая сейчас может похвастаться очень нездоровым цветом. — Поспи. Серьезно. Прямо сейчас. — Я отойду на час, — говорит Разумовский, кивнув. — И вернусь к тебе. — Нет, счастье мое, ты пойдешь и поспишь нормально. Никаких компромиссов. — Ладно, — покаянно соглашается он. — Но если что… — У меня есть Ангелина. Иди спать. Если случится что-то совсем катастрофическое, я разбужу тебя. Сережа больше не спорит, только тянется за поцелуем. В этом вопросе нет необходимости спорить, поэтому с готовностью поддаюсь. Конечно, мне хотелось бы провести время вместе, да просто полежать на диване в обнимку было бы уже неплохо, но лучше действительно потратить это время на сон. Нытье по поводу того, что Разумовский утонул в работе и не обращает на меня внимания, и в мирное-то время я не считаю уместным. Если уж на то пошло, я видела, во что ввязываюсь, и прыгнула в этот омут с гловой, не думая. И упрекать его в трудоголизме тогда, когда сама занимаюсь практически тем же, точно не буду. Главное, не доработаться до того момента, когда растаскивать нас придет Олег. Вот там пощады не будет. — Иди, — говорю я и встаю, вручаю ему чашку с чаем. Сережа поднимается, еще раз целует меня и медленно направляется в сторону жилой части. Дважды оборачивается, но ничего нового не находит. Я дожидаюсь, пока дверь за ним закроется, и сажусь на кресло, зову Марго. Ну, поехали.

***

Разумовского хватает почти на пять часов, что уже неплохо. Я ожидала, что он действительно заявится в офис через час, но этого, к счастью, не происходит. Появляется он как раз тогда, когда я убалтываю начальника одного из отделов выполнить не совсем его работу. Несколько секунд вслушивается в разговор, затем улыбается и шепотом сообщает, что пойдет в душ. Машу рукой и продолжаю беседу, попутно раскручиваю кресло в разные стороны, свесив с него ногу. Переговоры проходят успешно, и я спрыгиваю на пол. Разумовского перехватываю в коридоре и мягко направляю на кухню, заявив, что от нормального обеда еще никто не умирал. Ну, наверно. По крайней мере, в этот раз мы с Шурой не пытались готовить по рецепту из интернета, поэтому смертей не ожидается. Да и тогда их не было, правда, пришлось выбросить противень вместе с содержимым, ибо отмыть его не представлялось возможным. — Я спущусь к Ангелине ненадолго, — сообщаю, подходя к кофемашине. — Обещала ей помочь в подготовке к следующему мероприятию. Не буду просить о невозможном, поэтому у тебя есть все шансы дописать код, пока меня не будет. Или не код? — Там все несколько сложнее, — улыбается Сережа. — Я могу объяснить вечером. — С удовольствием послушаю, — заявляю и ставлю перед ним кружку с кофе. Взъерошив влажные после душа волосы, добавляю: — Я, конечно, гуманитарий до мозга костей, но твой голос творит чудеса. Собираюсь отойти, но Сережа удерживает, обнимает и смотрит снизу вверх. Совершенно серьезно заявляет: — Я отплачу. — Так. Что-то похожее мы тут уже обсуждали когда-то, — насмешливо говорю и глажу его по щекам. — Уймись, а то опять спать отправлю. — Ася, — хмурится Разумовский. — Все хорошо, — заверяю я, но продолжить уже не могу, потому что Марго сообщает об очередном вызове. Отстраняюсь и развожу руками. — Извини, дорогой, дела. После обеда удерживать трудоголика от рабочего стола уже нет никакой возможности, поэтому я целую его напоследок и топаю к лифту, чтобы отправиться к Ангелине на съедение. Там за чашкой чая мы обсуждаем очередные слухи, которые PR-директриса Vmeste хочет обернуть на пользу репутации своего босса. Я слушаю ее и думаю, что порой мне не зря кажется, что она доподлинно знает, кем является Чумной Доктор. Доказательств нет, поэтому панику поднимать без толку, но иногда очень хочется спросить ее об этом прямо. Возможно, когда-нибудь представится подходящий случай. Если она действительно в курсе, нужно удостовериться, что это все не выйдет за пределы нашего своеобразного «внутреннего круга». Возвращаюсь я гораздо позже, чем собиралась. Ангелина предлагала подобрать новую стратегию для следующего светского вечера, ведь на влюбленного Сергея Разумовского и его подружку всем смотреть уже надоедает, как и на то, что периодически эта пара скрывается в каком-нибудь укромном месте и возвращается в неподобающем виде. Пресса жаждет крови, люди тоже. Я в очередной раз напомнила, что ее начальство кровопусканием специально заниматься не жаждет. Сошлись на том, что я пообещала присмотреться к обстановке на вечере и подумать, что еще можно сделать. Уже поднимаясь в офис, я задумалась: а зачем? Тень Чумного Доктора мы от Сережи вполне успешно отогнали, но Ангелина продолжает говорить, что это может быть ненадолго. Эта женщина определенно что-то знает, я же в свою очередь хочу знать, что именно. — Привет, — произносит Сережа, вскакивая со стула при моем появлении. — Привет, — отзываюсь я, быстро оглядывая офис. Его нервозность сейчас кажется подозрительной. — Что-то случилось? — Нет, что ты, — говорит он и подходит, чтобы взять меня за руки. — Я просто ждал твоего возвращения. — Ладно, — протягиваю, опять осматриваясь. Вроде все нормально. — Ты еще долго? Уже довольно поздно, а те пять часов днем полноценным отдыхом не считаются. — Пойдем, — кивает Разумовский и тянет меня следом за ним к жилой части этажа. Причину волнений я понимаю, когда в полумраке спальни натыкаюсь взглядом на расставленные повсюду и еще незажженные свечи. Ясно, кто-то все-таки намерен рассчитаться за дни, проведенные в виртуальном пространстве. Губы сами собой расползаются в предвкушающей улыбке, которую Сережа не видит, стоя позади. Я очень даже за, но собиралась сделать это завтра вечером, после того, как заставлю его нормально выспаться. — Я хочу провести с тобой вечер, — тихо говорит Разумовский, скользя ладонями по моим плечам. — В любом формате, в каком захочешь. — Только не начинай опять про компенсацию, — прошу я, делая шаг назад, чтобы оказаться к нему ближе. — Не буду. — Но в уме ее все равно держишь, да? — Прости, — шепчет он и касается губами плеча, не скрытого широкой футболкой. Я отодвигаюсь и поворачиваюсь к нему лицом, чтобы поймать еще один поцелуй. И еще один, только потом поднять руки и игриво спросить: — Поможешь? Сережа кивает, забирается руками под ткань, нежно проводит пальцами по ребрам, только потом осторожно избавляет меня от нее. Вновь скользит по коже, смотрит настолько завороженным взглядом, что я ему почти верю. Поймав его ладонь, целую внутреннюю сторону и отступаю в сторону ванной, не отпуская. Сережа без возражений следует, только ловит меня возле двери, дабы такой соблазнительный маневр не закончился ушибом и пакетом льда на спине. Представив такой облом, не могу не рассмеяться, и с радостью вижу, что Разумовский тоже улыбается. Похоже мысли о том, что я могу смеяться над ним, его больше не посещают. Надеюсь, это будет нашим очередным достижением. — Какие планы у Ангелины? — спрашивает Сережа, пока я неспешно избавляю от футболки и его. — Хочет новый скандал, который опять затмит историю с поджогами, — сообщаю, не удержавшись от того, чтобы провести пальцами по бледному торсу. Спустившись к застежке джинсов, продолжаю: — Она считает, что лишним это не будет. — Обойдемся без скандалов, — говорит Разумовский, морщась. — Если, конечно, тебе он нужен, то я согласен. — Обойдемся, — подтверждаю и выбираюсь из его объятий в душевую кабинку. Закусив губу, стою там в одних джинсах, жду, когда он ко мне присоединится. — Чумной Доктор все равно пока ведет себя хорошо. Сережа заходит следом за мной и прикрывает дверцу. Я поворачиваю смеситель, из верхней лейки на нас падают первые капли. — Ты еще одета, — говорит Разумовский, следя за тем, как они скользят по моей коже. — Исправь, — предлагаю я. Он преодолевает оставшиеся два шага, нас разделяющие, но с джинсами не торопится, сначала наклоняется и целует, сходу давая понять, что игры закончились. Двинувшись дальше, мягко прислоняет меня спиной к стене, вырывая полувздох-полустон из горла из-за контраста температур. Холод плитки смешивается с горячей водой, еще более раскаленное желание пробегает по венам. Я обнимаю Сережу за шею, притягиваю ближе. Мне его никогда не хватит, это какое-то сумасшествие. — Ты настоящие безумие, — будто вторит моим мыслям он, склоняясь к шее. — Птицы еще нет? — спрашиваю я на одном дыхании, едва ли найдя силы на то, чтобы соображать. — Нет, — отвечает Сережа, а его пальцы все-таки цепляют пуговицу на джинсах. — Он без сил с позапрошлого вечера. Я киваю, мне эта информация нужна была, чтобы скорректировать продолжение. Получив ее, окончательно сдаюсь ласкающим меня рукам. В голосе Сережи нет ни ревности, ни недовольства из-за того, что в такой момент я вспомнила о другом, что тоже радует. Очень скоро в голове не остается больше этих мыслей. Разумовский ловит поцелуем стон, сорвавшийся с губ, когда его пальцы пробираются под мокрые джинсы и белье. — Ты хочешь здесь? — спрашивает он, отстранившись на какие-то миллиметры. — Нет, — практически выстанывыю я, не в силах сдержать дрожь от прошибающего удовольствия. Разумовский кивает, пробормотав: — Хорошо. Еще как. Я опускаю руку, чтобы дотронуться до него, но он перехватывает ее и поднимает вверх, прижимает к стене. Не прерывая движения в моих джинсах, смотрит в глаза, напрочь игнорируя краску, что заливает его же щеки. Я поднимаю вторую руку, и он перехватывает оба запястья, вопреки позе, мягко держит. — Поцелуй меня, — прошу, задыхаясь от его действий, от невозможности даже коснуться. Он наклоняется и припадает к губам, сцеловывая каждый стон вперемешку со своим именем. Я не могу и не хочу сдерживать голос, слишком хорошо его пальцы дразнят, распаляют все больше, слишком хорошо и медленно. Я теряюсь в этих ощущениях, по инерции пытаюсь освободить руки, но Сережа держит их крепко и ускоряет движение, вновь ловит меня в ловушку поцелуем и сильнее вжимается всем телом, когда спираль внутри разжимается. Я вскрикиваю, подаваясь навстречу его движениям, желая максимально продлить удовольствие. Он с готовностью проводит сквозь него все мое тело, отлично зная, как именно нравится, насколько сильно на пике мне нужно продолжение контакта. — Я люблю тебя, — едва слышно шепчу на выдохе. Сережа отпускает руки, целует меня в висок и спрашивает: — Не больно? — Не шути так, — улыбаюсь я. — Все отлично. Его ладонь перемещается мне на талию и тянет джинсы вниз, чтобы спустить их окончательно. Само собой, мокрая ткань не поддается так легко, и вот тут оказывается, что идея залезть в них под душ была так себе. Опустившись на колени, Сережа все-таки умудряется стянуть их и тихо смеется в ответ на мое ворчание, уткнувшись мне в живот. Я аккуратно переступаю через джинсы, чтобы ненароком не задеть его и зарываюсь пальцами в рыжие волосы, отвожу их от лица. Он поднимает голову, встречает со мной взглядами. Чуть сжимаю мокрые пряди в руке и осторожно тяну вверх. Зажмурившись от удовольствия, Сережа все-таки подчиняется и становится на ноги. Теперь ничто не мешает мне касаться его, гладить и целовать разгоряченную кожу, собирать капли воды губами и языком. — Надо почаще отвлекать тебя от работы, — шепчу, обнимая напряженные плечи. — Наверно, — в тон мне отвечает Сережа, прижимая меня к себе. Я все-таки опускаю руку, дразняще проводя ногтями по низу живота, но Разумовский отстраняется и напоминает: — Не здесь. Ла-а-адно. Сама хотела. Кивнув, делаю шаг в сторону воды, льющейся из душа, и цепляю с полки гель. Повернувшись к Разумовскому спиной, протягиваю ему флакон и убираю волосы за плечо. Ничего говорить не требуется, кроме того, что кто-то играет нечестно и уделяет очень уж много внимания не только спине, но и груди. Впрочем, я не жалуюсь. Дальше ванной комнатой мы в любом случае пользуемся по прямому назначению. После, наскоро вытеревшись полотенцем, собираюсь вернуться в спальню как есть. Сережа останавливает меня и набрасывает на плечи свой халат, до этого висевшей рядом на вешалке. Ссылается на сквозняки. Я не спорю, даже не напоминаю про то, что Марго контролирует температуру в помещениях. То ли это пережиток прошлого, то ли ему слишком сильно нравится видеть на мне свою одежду. Пока я высушиваю полотенцем волосы, Сережа пользуется моментом и зажигает все расставленные свечи. Запомнил даже то, что по большей части я всегда использую те, что без запаха, только на тумбочки возле кровати ставлю пару-тройку ароматических. Задохнуться корицей тоже малоприятно. Улыбнувшись, наблюдаю за ним. Разумовский не тянется к огню от слова совсем, даже во время других наших свиданий он использовал электронные свечи чисто для атмосферы. В принципе, не удивительно, после Птицы-то и его похождений. Закинув полотенце в ванную, забираюсь на кровать и, усевшись на колени, жду, когда он ко мне присоединится. Сережа убирает зажигалку в тумбочку и, взявшись за мои протянутые к нему руки, опускается на постель, сразу тянется за поцелуем. Подцепив пальцем его полотенце, обернутое вокруг бедер, дергаю ткань на себя. — Не против? — уточняю, когда оно уже держится на честном слове. — Не против, — шепчет он, оглаживая кожу под халатом. Вот и отлично. Полотенце я оставляю в ногах кровати, на пол не кидаю, чтобы оно не попало на свечи. Вот тебе и пожарная безопасность. Не торопясь окончательно раздеваться, ложусь на подушки, Сережа повторяет движение, опускается рядом, не переставая целовать подставленную шею. Поддаваясь настойчивой ладони, закидываю ногу на его бедро. Ерзаю под прикосновениями, такими нежными и мягкими и одновременно голодными до близости. Собственно говоря, каменно стоящий член, зажатый между нашими телами, точно так же дает понять, насколько сильно он меня хочет. — Ты сводишь с ума, — шепчет Сережа, подняв голову. Смотрит в глаза так, словно никого другого для него не существует. — Так боюсь проснуться и понять, что все это было галлюцинацией. — Это реальность, — говорю и с нежностью целую его. — Я здесь. Я люблю тебя, и это реальность. Знаю, что галлюцинация бы так и сказала, но придется просто поверить. — Верю, — кивает он, водя кончиками пальцев по моему бедру. — Тебе я верю. Мы оба верим, Ася. Я знаю, что не заслуживаю… Накрываю его рот ладонью. Сережа послушно замолкает. — Ты заслуживаешь всего хорошего, что в этом мире есть, — уверенно сообщаю, убрав руку. — И я не устану повторять это. Как и то, что люблю тебя. Он зажмуривается, а я не заставляю смотреть, только легкими поцелуями прокладываю дорожку от скулы до губ, ловлю рваный вдох и послушно раскрываюсь навстречу его языку. Разумовский вздрагивает, когда я прикасаюсь к напряженной плоти, подается бедрами вперед. Не пытаюсь настаивать на большем и продолжаю неспешные ласки, сама чуть не прокусываю губу, стоит ему лишь спуститься поцелуями к груди. Сережа меняет положение, теперь нависает надо мной. Я выгибаюсь от зубов и языка на нежной коже соска, зарываюсь пальцами в волосы, но не останавливаю. Запах свечей, уже разползшийся по комнате, дурманит разум не меньше, чем Сережины поцелуи и прикосновения. Тело реагирует на него мгновенно, будто только этого человека всегда и ждало. — Люблю тебя, — шепчет он, прижимаясь губами к плечу. — Безумно люблю. — И я тебя, — отвечаю и обнимаю его. — Птицы нет? — Нет. — Тогда… Я толкаю Сережу в плечо, он, следуя за движением, переворачивается на спину. Поправив ткань на своих плечах, встаю и сажусь на него, вздрагивая от того, как восхитительно наши тела соприкасаются. Сереже без надобности объяснять, зачем я спрашивала про Птицу, вряд ли для него секрет, что пернатый терпеть не может эту позу. Мы достаточно долго игнорировали вторую личность и теперь стараемся больше обращать внимание на его желания и потребности. — Отличный вид, — доверительно сообщаю, бессовестно нагло рассматривая распростертое подо мной тело. — Да, — звороженно соглашается Сережа, но вряд ли по тому же поводу. Он придерживает меня за талию, пока я тянусь к тумбочке, на которой лежат презервативы, и не перестает смотреть даже тогда, когда показательно медленно разрываю упаковку. — Ася, — выдыхает Разумовский, откидывая голову на подушки. — Да, любимый? — сладко тяну, неторопливо надевая на него защиту. — Пожалуйста, — шепчет он, зажмурившись. — Обещай мне больше отдыхать, — требую, склонившись над ним. — Это нечестно. — Еще как честно. Я могу мучить тебя полночи, и ты мне позволишь. Обещай. — Обещаю, — сдается Сережа и вздрагивает, несдержанно подаваясь вперед, когда я опускаюсь на него. Закусив губу, бормочет: — Прости. — Не надо, — прошу я и коротко целую его прежде, чем выпрямиться. Остается только радоваться такой быстрой капитуляции, потому что вряд ли у меня бы хватило сил выполнить угрозу. Под одобрительный стон медленно двигаюсь, глядя в глаза и не сопротивляясь его рукам, что задают темп, даю ему сохранить эту частичку контроля. На секунду мне кажется, что среди синевы появляется желтый, но это лишь отблеск свечей. Я запрокидываю голову, с готовностью подставляясь под Сережины ладони, что ползут по коже от живота до груди. Закусив губу, беру его руки в свои и останавливаю их там, где они сейчас. Судя по выражению лица, зрелище ему очень даже нравится. Понимая без слов, он гладит и сжимает, заставляя меня периодически сбиваться с ритма. — Ты такая красивая, — шепчет Сережа, не отводя взгляда. — Невероятная. — Я… Он останавливает меня и двигается, садится, опираясь на одну руку. Глядя в глаза, повторяет: — Невероятная. Возразить мне уже не удается. Сережа приникает к губам, это слово тает на языке, будто сахар, а вместе с ним плавлюсь и я под его поцелуями. Но нет уж. Отстраняюсь и толкаю его обратно на подушки. Он падает, не сопротивляясь, улыбается и продолжает говорить, шептать, какой меня видит, насколько мучительно красива я сейчас. Руки блуждают по телу, пока я двигаюсь на нем, слова срываются в поцелуи, стоит лишь наклониться. — Сережа, — выдыхаю я, чувствуя, как он ведет ладонью по животу. Вздрогнув от прикосновения к клитору, сбиваюсь. — Еще, прошу тебя. Подстраиваясь под движение его пальцев, продолжаю насаживаться на него, едва удерживая желание впиться ногтями в кожу на груди. Напряжение становится почти невыносимым, вижу, как тело подо мной подрагивает. — Ася… — Давай, — говорю я, прильнув к его губам, и тут же выпрямляюсь. — Хочу почувствовать, как тебе хорошо, солнышко, хочу… Много чего хочу, но узел внизу живота закручивается до предела и разжимается так ярко и резко, что с губ срывается только имя, и еще громче, когда Сережа несколько раз входит сильно и быстро. Я чувствую, как оргазм настигает и его, как он пульсирует внутри меня, как сжимает пальцы на бедрах, рвано дыша. Наклонившись, прижимаюсь к влажной от пота груди, слушаю бешено колотящееся сердце, мое или его, не знаю. Сережа вплетает пальцы в волосы, несильно тянет. Послушно поднимаю голову и целую его, почти целомудренно, если не брать во внимание другие обстоятельства. — Люблю тебя, — тихо говорит он, обнимая меня. — И я тебя. — Чуть касаюсь губ своими. — Теперь опять нужно в душ. И сегодня ты спишь со мной, ясно? Я ни к какой работе тебя не отпущу. — Понял, — улыбается он.