Есть ли в небе лисы?

— Перестань, — говорит Леша и стучит по столу полупустым стаканом с колой, чтобы привлечь мое внимание. Точнее, отвлечь от открытой вкладки в телефоне. — Ты этим только мозг себе дрючишь. — Я просто смотрю, — говорю беспечным тоном и возвращаюсь к поеданию своего чизбургера. Вкладку оставляю открытой. Там красуется пост с фотографией моей последней картины, представленной на недавней выставке. И куча комментариев, большинство с не очень лестными отзывами. Да и сама публикация носит весьма негативный характер. Это не рецензия одного из критиков нашего художественного мирка, но все же. Леша утверждает, что я делаю из мухи слона. Мол, происки ненавистников Разумовского или козни моих завистниц. Я уже второй час изображаю, что мне плевать. Спектакль разыгрывается для себя, брат и так все видит. Нет, ну в самом деле, чего я парюсь? Леша прав. А если и нет, то какое мне дело? Всем нельзя понравится. С этими мыслями оглядываю фудкорт. Интересно, здесь есть те, кто так рьяно поливает меня грязью под тем постом? Смотрю на свой несчастный чизбургер. Хотелось бы сказать, что брат ошибается, и никто не станет обрушивать на человека волну негатива за связь с известной личностью, не важно из любви или из ненависти. Вот только я уже не первый год варюсь в нашем котле. У нас и за меньшее могут самооценку ушатать. — Ася, я скажу Сереге, чтобы он отключил тебе интернет. Чтобы не нервировать Лешу и дальше, дважды щелкаю по экрану смартфона, чтобы перевести его в спящий режим. Он прав хотя бы в том, что мне не стоит зацикливаться на этом. Отвлечься помогает еще и возвращение Шуры, который отходил к кондитерскому прилавку. Дорога до башни кажется вечностью. В основном, из-за того, что я вместе с Шурой заезжаю в магазин Полины, где он зависает у полок. Уже собираюсь забраться в подсобку, чтобы поспать, когда сестра проходит мимо наемника. Остановившись, она выглядывает из-за его плеча и, по очереди тыкая пальцем в корешки книг, перечисляет: — Фэйское порно, порно с крылатыми мужиками, порно с крылатыми фэйскими мужиками и-и-и… Вот эту лучше вообще не смотри. Советую первую. Полина продолжает путь, а Шура снова оглядывает книги заметно округлившимися глазами и ежится. Ещё немного подумав, берет рекомендованную, после чего мы наконец едем домой. Я вяло здороваюсь с Марго в лифте и захожу в офис, где Сережа с хмурым лицом перебирает пальцами по электронной клавиатуре. — Привет, — улыбается он и отвлекается от экрана, по которому ползают строчки непонятных команд. — Тебе привет от Леши, — говорю я, поцеловав его. — Как у него дела? Он придет завтра? — А то. Дождаться не может, когда вы начнете собирать «Звезду смерти». Ладно, я в студию, нужно поработать. Чмокнув напоследок Сережу в щеку, возвращаюсь к лифту. Достаю мобильник. Сую обратно в карман. Ну что за детский сад? Веду себя так, будто впервые выставила рисунок на всеобщее обозрение. Глупость. Должна была уже привыкнуть и быть выше этого, не обращать внимания на комментарии в интернете. Если бы Моника Беллуччи расстраивалась из-за каждого плохого отзыва, достигла бы она таких высот? Я, конечно, совсем не Моника, но тоже обязана взять себя в руки. Вздохнув, тру лоб, наверняка пачкая его краской. Кому обязана-то? Я откладываю кисть. Неудачный день. Только и всего. — Войдите, — говорю я, услышав стук. Сначала в небольшую щелочку просовывается Сережина голова, потом он открывает дверь шире и заходит весь. В руках у него какой-то черный пакет. — Часть меня думает, что я не хочу знать, что в нем, — усмехнувшись, говорю и указываю на его ношу. — Все не так плохо, — сообщает Разумовский и становится позади. Он обнимает меня одной рукой, и я слышу шуршание пакета. В такой позе нет никакой возможности нормально обернуться, поэтому просто жду. Упаковка падает на пол, а передо мной появляется плюшевый… — Енот? — удивленно спрашиваю, глядя на игрушку в бледных руках. — Енот, — подтверждает Сережа. — Как символ того, что тебе не нужно от меня прятаться. Я беру енота и рассматриваю со всех сторон. — А что делает его таким символом? — Не знаю, если честно, — признается Сережа и снова меня обнимает. — Он просто очень пушистый и красивый, я подумал, что тебе понравится. — Он обалденный, солнышко, — говорю я, прижимая енота к себе, и поворачиваю голову, чтобы поцеловать Разумовского в уголок губ. — Спасибо. А… — Я кое-какие исследования провел. — С Лешей говорил? — Да, — смущается он и устраивает подбородок на моем плече. — Ты была такая грустная, и я решил позвонить ему сразу после твоего ухода. Хочешь, я сделаю так, чтобы никто из тех людей больше никогда не смог выйти в сеть? — Рядом Птица? — с подозрением спрашиваю, оглянувшись. — Нет, — говорит Сережа, улыбнувшись. — Я справлюсь без огня. Ну да, а пернатый потом завершит начатое. Я беру Сережу за руку и тяну так, чтобы он встал передо мной. Разумовский обходит стул, не разрывая телесного контакта и целует меня, гладит по щекам. — Все нормально, — заверяю, с готовностью отвечая на легкие касания губ. — Я знаю, что не должна переживать. — Не запрещай себе, — просит Сережа, коснувшись лбом моего. — Люди разное про нас пишут, да и невозможно угодить всем. Но все равно, знай: ты безумно талантлива, и твои картины прекрасны. Я бы купил их все, если б мог, но не посмею лишить мир таких чудес. И я прошу тебя не закрываться, как ты когда-то говорила мне. — Глупо расстраиваться из-за такого, — тихо говорю я, прижавшись к нему и к еноту заодно. — Совсем нет, любимая. Я только прошу тебя расстраиваться рядом со мной. Пойдем, заварим чай. С енотом приехали пирожные. — Боже, я тебя люблю, — выдыхаю ему в шею, чуть ли не прослезившись. — Я тоже люблю тебя. — Сережа целует меня в макушку. — Леша советовал сказать, что они все идиоты, а ты королева. Я решил, что енот будет лучше, потому что остальное ты знаешь. — Подкат засчитан, — хихикаю я совсем по-дурацки. — Назовем енота Джо. А с чем пирожные? Блин, у меня краска на лбу, да? И у тебя тоже, кстати.