Питерская интеллигенция

      — Это он? Это тот парнишка, о котором мне рассказала Даша, да?       Незнакомая блондинка откинула яблоко на пол, прерывая весь разгоревшийся конфликт. Стук её каблуков эхом прокатился по помещению и остановился около Руслана. Внимательный взгляд будто дыру в парне прожечь хочет.       — Ариш, ну не надо…       — Заткнись, — прерывает девушка. Её холодный взор заставляет Руслана нервно топтаться на месте. Арина осматривает его с прищуром, словно выведать что-то хочет. Её солнечные очки, что были надеты исключительно для имиджа, сползли на нос, открывая вид на броский макияж. — И ради того, чтобы этот ребёнок не разболтался, вы решили пойти на прямую конфронтацию с «Гробовщиками»?       Нил молчал. Коля и неизвестный мужчина тоже.       — Господи, это пиздец как тупо… — Арина хватается за веки, пальцами стирая блестящие тени с глаз. — Ты хоть понимаешь, что от этого отмазать не смогу даже я? Даже Давид.       — Да и не нужно, — подаёт голос Нил, выглядывая из-за угла, будто готовясь к тому, что Арина закинет в него и гнилым мандарином, грустно лежавшем на полке. — Он побудет всего недельку, блять, это не стоит твоей паники.       — Если проебешься ты — закроют всех нас! Ты это понять можешь? — срывается Арина, рукой заправляя локоны назад. Руслан сглотнул, когда девушка всё же отходит от него, переключая внимание на объект интереса. — И все мои годы на юрфаке пойдут нахуй!       — Я тебе вообще лям плачу, — начал возмущаться Нил, наконец покинув своё укрытие. Встав рядом с Давидом, рыжий ухмыльнулся. — Мне поебать, как ты будешь решать мои проблемы.       — Охуеть не встать, ты права качать начал!       Арина подходит ближе, очки снимая. Ноздри девушки раздуваются в стороны, а кулачки маленькие сомкнуты.       — Ну, если без обиняков, ты без меня бомжевать на улице будешь, кис, — смелее продолжил рыжий. — На легальных и безопасных сделках бабок не сколотишь, так ведь?       — Да, но Давид твой адвокат. Не будет его — поедешь сушить сухари.       И вот Арина с Нилом почти сталкиваются носами, вглядываясь злобно друг к другу в глаза. Все остальные в офисе и дышать не смели.       — Оттуда я найду способ пришить тебя и твоего мужа, поверь, связей у меня дохуища. Прочешут тебя и поедешь с Давидом за мной следом.       — Не пиздел бы лучше, а объяснил мне, как ты пришёл к такому гениальному решению, как похищение?       — Я не раскрываю карт, зайка, а твоя работа не заключается в том, чтобы вынюхивать, чем я тут занимаюсь. Ты и твой мужик обеспечиваете мне, и моей команде полнейшую страховку, и помощь в случае курьезной ситуации. А рыться в грязном белье не тебе.       — Он просто нашёл себе новую секс-игрушку, Арин, не парься, — Коля смелым себя почувствовал, раз решил прервать диалог своим комментарием. Нил лишь зубы стиснул сильнее, но говорить ничего не стал. Улыбку в лицо девушки показал и всё.       — Ладно, забей, — сдаётся Арина. — В твою личную жизнь пусть лезет Давид, когда придётся вскрывать все твои шкафы и досье тех, с кем ты трахался, бухал и нюхал.       — О, кисунь, поверь, такого количества папок нет ни в одном отделе…       — Ой, завались ты, Эскобар-Жуан-Белфорт хуев.       Арина лениво отталкивает от себя тело Нила и садится на крутящийся офисный стул возле окна, закидывая ногу на ногу.       — Так каков твой план? — повторяет она вопрос. — Как ты планируешь скрыть это от Германа? И как этот бедный мальчик себя чувствует вообще? Пацан, ты в норме? Тебя не били?       — Этому «мальчику» двадцать семь лет, Арин, имей совесть, — перебивает Даша, выводя Руслана вперёд. Тот чуть не спотыкается о скрипучие доски, но всё же держится, хоть и потеет ужасно. Все на него смотрят… это вообще нормально, находиться в такой ситуации?! Когда пять человек с тебя глаз не сводят, ещё и издеваются…       — Скажи хоть слово, котик, в подвале так ласково поговорили, — Нил, сука, улыбается, умещая свою жопу на деревянном столе.       Давид и Арина в ахуе сидят, но предпочитают ответа дождаться.       — Все… в порядке, — еле выдавливает из себя Тушенцов, сдерживаясь, чтобы не зарыдать и не заорать к хуям от происходящего в этом ебаном офисе. — Я никому ничего не расскажу. Честно. Клянусь.       — За такие слова, мой мальчик, в московской мафии тебя бы уже давно заставили заплатить, — Арина катается на стуле, пальчиками перебирая в руках недавно купленный айфон. — Знаешь, что такое «обряд святого»?       — Да он понятия не имеет, ты стебешься, что ли? — ржёт Нил, посматривая на Руслана. Тот в подтверждение слов кивает.       — Это когда тебя заставляют произнести клятву семье, кладут в руку икону и поджигают ее, — зловещим тоном рассказывает Арина. — И пока она горит, ты должен произнести: «Клянусь хранить верность и чтить священную омерту, да благослови меня Коза Ностра». Да, пафосно ужасно, они до сих пор пытаются сделать всё также, как и в Италии, боже.       — Ещё ходят в одинаковых костюмах и шляпах. Я когда увидел, чуть со смеху, блять, не умер, — громко смеётся Нил. — Один пизже другого.       — Ты забыл про то, что они на серьёзных щах взяли себе звания, — вдруг поддерживает разговор Давид. — Дон, консильери…       — Да-да, охуеть пиздец! — рыжий рассмеялся ещё сильнее. — Короче, Рус, тебе повезло, ты попал не к ебанутым, я тут только кокс нюхаю и то по расписанию.       — Ты до сих пор не завязал? — спрашивает Арина, кидая взгляд исподлобья.       — Нет, конечно, — Нил фыркает, встаёт со стола и обхватывает вздрогнувшего Руслана, за плечи. — Я пью метаквалон пятнадцать раз в день, чтобы спина не болела. Адрал, чтобы быть в фокусе. Ксанакс, чтобы снять напряг. Травку, чтобы уснуть. Кокаин, чтобы проснуться. И морфин, ну, потому что он вкусный.       — Удивительно, как тебя ещё ГНК не повязало…       — Я просто везучий, — Нил отходит в сторону, любуясь тем, что шатен дрожит весь от страха. Верёвка на запястьях смуглых трясется вся.       — А когда ты пьяный и укуренный, в три часа ночи хасанил на порше Германа, в честь десятилетия семьи, это нормально типа? — Арина спрашивает всерьёз.       — Нет, тут я перегнул, каюсь.       — Хватит баловаться. Ты как ребёнок, блять.       — Кисуль, я просто всегда в хорошем настроении. Научись радоваться жизни и всё у тебя будет заебись.       — Господи, почему я вообще с тобой работаю…       — Потому что, вам двоим ещё дом строить, не забывай, а лишние лям в месяц вам не повредит, — Нил обнимает Давида, который и не собирался сопротивляться в общем-то. — Я надеюсь, наша маленькая тайна насчёт похищения останется между нами.       — Герман всё равно узнает, — хмыкает девушка. — Московские ему явно маякнут об этом. К тому же, тела тех бедолаг ты оставил тупо лежать на улице, что с твоей стороны безумно по-идиотски.       — Блять, ну скажи, что сосулька ебнулась.       — Нет, ты реально долбоеб? Или прикидываешься?       — Я просто таблу въебал.       — Ох, блять, — Арина хватается ладонями за лицо, тут же вставая со стула. — Так, Давид, мы уезжаем. Нам надо разгребать хуйню за этим ебанатом. Всё, поехали.       Девушка быстро собирается, кидает злобный взгляд на рыжего и уходит вместе с мужем, не забыв громко хлопнуть дверью.       — Ты же понимаешь, что если им не удастся подчистить за нами, то всем придёт пиздец? — задаёт вопрос Ромадов, как только услышал звук заводящегося мотора.       — Да, понимаю.       — И понимаешь, что Руслана не удастся держать долго.       — Понимаю.       — Герману придётся тебя убить в случае проеба.       — Знаю.       — Твои счета…       — Да знаю я, завали своё ебало! Уебывайте все к хуям, какого хера вы приебались ко мне, а?! Сначала эта пизда с ушами нахуй, а теперь вы?! Катитесь нахуй! Уебки бесполезные, сука…       Нил орёт так, что стены здания трясутся. Коля тихо вздыхает и покидает помещение, пока вслед за ним уходит Даша. Руслан остался один.       Связанные руки давят, горло пересохло всё, а страх постепенно захватывал мозг, не давая ни малейшей передышки от происходящего. И вот, Нил оборачивается. Губы поджал, из одного кармана достал пять тысяч купюрой, а из другого пакетик с порошком.       — Ну? Че? — нервно спрашивает. — Может… Съебешь тоже, а?       Руслан не отвечает, а лишь семенит ногами по коридору обратно, планируя запереться в ней и не выходить, лишь бы не видеть творящийся здесь пиздец.