Ones and zeroes

Если бы Ви спросили несколько месяцев назад, на какое животное больше всего похож Джонни, она бы, во-первых, послала бы этого несчастного к диким искинам, а во-вторых – сравнила бы рокербоя с паразитическим червём или бешеным псом. Но сейчас, когда Сильверхенд, живой и материальный, лежит на её диване, растянувшись по всей длине и нагло положив босые ноги на подушку, Ви понимает, что тотемное животное у него всё же кот. Натурально кот, огромный чёрный котище, прибившийся из ниоткуда и сразу начавший хозяйничать в её доме и жизни. И брата лысого с улицы притащил, наверное, в знак кошачьей солидарности. Сейчас этот Мини-Мы, сверкая дряблым безволосым пузом, спит сверху на дремлющем хозяине. А Ви, сидя напротив и подперев голову рукой, с любовной усмешкой их разглядывает. — Вы с Нибблзом друг друга стоите. Два альфонса. — В смысле? Джонни, наконец, разлипает глаза. Нибблз лениво сползает на пол и дислоцирует куда-то поближе к еде. — Оба в моей квартире живёте, как иждивенцы. Только едите, спите и мусорите. У него, понятно, лапки, а у тебя какое оправдание? Сильверхенд потягивается, разминая затёкшие суставы до хруста. — Официально меня вообще нет в живых, вот и оправдание. И ты же сама говорила, что пока Арасака нас ищет, лучше не высовываться, – Джонни хмурится, оборонительно скрещивая руки на груди. – Думаешь, мне самому так нравится торчать в четырёх стенах и нихуя не делать? — Да расслабься, я же пошутила, – Ви примирительно поднимает ладони, но остаётся демонстративно проигнорирована. — Не беспокойся, я рассчитаюсь, – мрачно бурчит в ответ Сильверхенд. Это вопрос не денег, а уязвлённой гордости. Уязвлённая гордость пока что ограничивается порывом выкинуть пустые банки от Ни-Колы в мусорку, но надо же с чего-то начинать. Джонни дефилирует до кухни походкой пантеры, изображая оскорблённую невинность и при этом вызывающе покачивая узкими бёдрами. Смотри, но не трогай. Ви уже давно изучила все его уловки и в ответ только улыбается. Подходит сзади, пытается погладить его по груди, но Джонни капризно отпихивает её руку. Она, впрочем, не сдаётся, и затягивает его на диван. — Ну прости, — рука поднимается вверх по чувствительной шее, поглаживает жесткую щетину на щеке, мягко запускает пальцы в волосы, пропуская шелковистую прядь между средним и указательным. Как так вышло, что Джонни, используя хероту вроде средства 10-в-1 за двадцать эдди, которое и шампунь, и гель, и незамерзайка, и соус для пельменей, всегда выглядит на все сто, в крайнем случае – элегантно потрёпано? Тоже какая-то кошачья тема – быть шикарным без особых усилий. — Простишь? — Я подумаю, — Джонни кривится для проформы, но в итоге сдаётся под натиском ласковых прикосновений. Глаза прикрыты в блаженстве, не залегает морщинка между бровей, пальцы не дрожат и не постукивают по всем близлежащим поверхностям, как обычно. А когда губы Ви оказываются на адамовом яблоке, то кажется, что Сильверхенд вот-вот замурчит. Хер с ними, с пустыми банками под диваном и пеплом на ковре, думает она. Как тут вообще можно беспокоиться о пошлой бытовухе, когда грёбанная легенда Найт-Сити позволяет тебе быть настолько близко – во всех смыслах слова? — Как же непривычно видеть тебя таким. — И каким же? — Умиротворённым. Мягким. Я бы даже сказала... Одомашненным, — Ви приглушённо смеётся, не прекращая поглаживать его голову и покрывать поцелуями шею. — Выглядишь сейчас, как сытый кот, который добычу поймать уже не может. Ви вскрикивает, когда жёсткая мозолистая ладонь смачно шлёпает её по ягодице. В один момент Джонни подминает её под себя, вжимая тяжёлым, горячим телом в замшевую обивку, и прикусывает нежную кожу за ухом. — Одомашненным, говоришь? А тебя я уже поймал.