Pieds nus dans le ciel / Босиком по небу

      Задерживания дыхание на выдохе в течение минуты, вполне возможно потерять сознание. Но Ли Сана точно знает, что это не из-за недостатка кислорода в её лёгких такая боль и судорожная паника в каждой клеточке тела. Всему виной Ким Тэхён. Чертовски элегантный Ким Тэхён.   В широкой полупрозрачной рубашке на голое тело, свободных чёрных брюках и в белом берете. Совсем недавно окрашенные в мятный цвет волосы светились на солнце ярким отблеском, каждый раз, когда парень наклонял голову вбок. Черты лица расслаблены, уголки губ опущены в красивой печали, а тонкие запястье рук выглядывали из-под расстёгнутых широких манжет. Взгляд Саны метался от холста к изящному силуэту у дома. Лучи раннего солнца ложились на холст ровным светом, заставляя Ли иногда щуриться и с полуулыбкой прикусывать кончик карандаша.   Если бы только можно было его сфотографировать… Хотя рисовать этого парня дело куда поприятнее. Каждый изгиб тела, каждая черта и мановение лёгкого взгляда карамельных глаз делали набросок перед девушкой настоящим искусством.   Сейчас пари с Чонгуком казалось случаем, спасшим её опустошённый внутренний мир. Когда греющие сердце чувства были в избытке, ей предстала возможность нарисовать Ким Тэхёна, быть близко к нему без всяких надуманных причин, как это было раньше. Восполниться эмоциями, смакующим взглядом, который ласкает каждый миллиметр мужского тела, для Саны будто маленький релакс.   Быть мужественным и одновременно элегантным было под силу лишь ему, похитителю женского трепещущего сердца, чьей хозяйкой являлась Ли. — Солнце такое палящее, — прикрывая лицо ладонью, сказал Тэхён и спустился с небольшого выступа, на котором стоял ранее, — ты сделала главные наброски?   Парень начал подходить к Сане, сидящей на небольшом раскладном стульчике со спинкой, как та запаниковала и закрыла холст чехлом от стула. — Не покажешь? — ухмыльнулся Ким, застёгивая манжеты, — а мне было чертовски интересно. — Не люблю показывать незаконченные работы, — неловко улыбнувшись и пожав плечами, ответила Сана, — я думаю, что по наброскам я смогу закончить всё. Главное выбрать правильные оттенки, потому что солнце здесь действительно очень яркое. — Боишься ошибиться с цветовой гаммой? — спросил Тэхён, подняв стоящую на асфальте бутылочку воды, — просто возьми цвета моей одежды, как за основные. А потом подбирай близкие тёплые оттенки. — Порой мне хочется добавить немного красного или фиолетового, — вдруг продолжила Сана, — просто нравится сочетание яркого и нейтрального. — Да, я помню белый город с тёмными фиолетовыми облаками, свисающими так, будто они вот-вот упадут. Это ведь «Эльсант дю Пари», верно?   Ли Сана поражённо захлопала ресницами, приоткрыла в немом удивлении губки и с восхищением уставилась на улыбку парня, стоящего над ней. — Что? — рассмеялся Тэхён, — вообще то, Ли Сана, я поклонник твоего творчества. Только ты не ответила ни на одно моё письмо восхищения в день признательности. — Как это? — встрепенулась она. В голове мысли разбежались по углам, будто расшуганные голодным котом мыши, — так это ты писал мне те письма?   Сана не могла поверить в это. Правда упала на неё тяжёлым камнем, заставив её хлебнуть грязи. Ким Тэхён писал ей письма признательности, как поклонник творчества? Да нет же, это похоже на бред. — Я думал, что это было и так понятно. Ведь я хвалил твои работы в галерее прямо при тебе, — улыбался краями губ парень, откручивая крышечку на бутылке. Сняв её, Тэхён поднёс горлышко к губам и аккуратно сделал несколько глотков. — Прости, — щёки Ли вспыхнули, — я думала, что эти письма писал Чонгук. — Чон Чонгук? — для достоверности переспросил удивлённо Ким, — но разве ему нравятся твои картины? Я никогда не видел его подписи в списке поклонников. «Он ещё помнит всех поимённо, кто оставляет подписи под моими картинами…»   Сана точно нуждалась в воздухе или скорее в искусственной вентиляции лёгких, ведь дышать, кажется, она больше не умела. — Но я никогда не заглядывала в эти списки, — перебирая руками карандаши в специальном кожаном чехле, призналась Сана, — разве кто-то вообще их проверяет? — Конечно, — кивнул Тэхён, присев на корточки рядом с Саной, — и ты в следующий раз лично убедишься, что моя подпись под твоей картиной.   Голые колени Саны касались коленей Тэхёна, обтянутых тонкой тканью брюк, которые на удивление ещё выдерживали мощность рельефных ног. Свободная рубашка с уже застёгнутыми манжетами нежно развевалась на ветру, оголяя ключицы и бархатную кожу шеи. Тэхён же снова мог почувствовать ягодные нотки женских духов, увидеть, как красиво юбка лёгкого платья обрамляла бёдра и оголяла участки стройных ног, что щеголяли частенько по академии в капроновых бежевых колготках. — Хочешь холодный кофе? — вдруг спросил Тэхён. — На самом деле, не люблю кофе, — поджала губы и сморщила аккуратный носик Сана. — А меня?   Карандаш выпал из женских рук — Прости, — рассмеявшись, мотнул головой Тэхён, — хотел сказать, «даже со мной?» Потому что, даже самый ужасный кофе может показаться вкусным, когда рядом хороший собеседник. — Правда? — улыбнулась Ли, убирая небольшой холст в сумку. — Правда.

***

  Несколько кубиков льда задорно плюхнулись в кофе, заставив несколько капель подлететь и шлёпнуться прямо на деревянное покрытие стола. Тэхён одним движением освободил белую трубочку от бужамной упаковки и опустил в стакан.   Сана, подперев рукой голову, лишь наблюдала, совсем забыв про своё шоколадное молоко. — Зря ты не взяла лёд, — вытирая руки салфеткой, сказал Ким, — нагреется же, — кивнул он на её высокий стеклянный стакан. — Я успею выпить его прохладным, — помешав полосатой трубочкой сладкий напиток, Сана припала губами к трубочке и потянула, просмаковав на языке приятный вкус. Причмокнув губами, Ли потянулась к коробочке с салфетками, как Тэхён поймал её ладонь и вложил в неё салфетку. — Спасибо, — ответила Ли, опустив глаза на стол. Вытерев уголки губ, она скомкала салфетку и скинула в маленькую корзинку на столе, предназначенную для мусора.   Соприкосновение рук прошло тёплой волной по телу. Ладонь Саны до сих пор горела в том месте, где Тэхён обхватил её, чтобы вложить салфетку.   Ким, сложив руки на столе, прищурил взгляд и склонил голову вбок. — Жаль, что я не захватил с собой свой палароид.   Сана, прежде гонявшая молочную пенку по стенкам стакана, приподняла брови. — Свет очень удачно ложится на твоё лицо. Вышел бы отличный портрет.   Ли смущённо улыбнулась. Слыша в этой фразе романтичные нотки, она чувствовала себя, как не в своей тарелке, ведь точно знала, что Тэхён говорит это только с точки зрения настоящего художника, творца, любителя создавать что-то красивое и свежее. — Ты действительно здорово пишешь портреты. Но больше любишь скульптуру и гончарное искусство, — тихо пролепетала Сана, прикусив трубочку.   Тэхён медленно кивнул, приподнимая уголки губ. — В-е-е-рно, — протянул он, пройдясь языком по губам, что имели кофейный привкус, — а откуда ты знаешь? — поднял Ким, смотря на девушку блестящими хитрыми глазами. — Ну-у, — замялась Сана, нервно хихикнув, — я просто очень наблюдательная. А вообще твои вазы лучшие на потоке. Я молчу про мраморного монаха, которого так нахваливает декан. — Да ладно, — усмехнулся парень, закусив нижнюю губу, — не так уж он и нахваливает. Парочку раз давал повышенную стипендию, вешал фото на доску почёта и всего лишь. — Всего лишь? —широко улыбнулась Сана, — Ким Тэхён, спроси у любого, кто любимец господина Кана, он ответит: «Автор мраморного монаха».   Тэхён засмеялся и закивал головой.   Кто бы мог подумать, что у этих двоих есть то, чего нет ни у одного другого в академии: чувства восхищения друг другом — упоительного, сладкого всепоглощающего.