Вдовья трава

      Молись, кусок дерьма.

Моли о прощении,

словно скотина.

      — Прикуси язык, идиот. Не будет он нас искать, — с раздражением буркнул мясник, перешагивая обломки. — Ты вообще видел его? У сопляка нет ни яиц, ни члена. Бежал, как трус, — перекинув мешок на другое плечо, он запрокинул голову и вытер пот со лба, — Прошло уже два дня.       — Почему мы не забрали девчонку? — внезапно спросил крысолов, проигнорировав все предыдущие слова.       — Сказали «одного». Тебе мало? — мясник оскалился, обнажая желтые зубы; ухмылка вышла звериной, а не человеческой.       — Пригодилась бы, — пояснил крысолов, начиная отставать; его слух был чутким, как у дикой кошки, он вдруг замолчал, остановился. Тучи сгустились над тропинкой у выхода с Блошиного конца, запахло жареным маслом и перцем.       — Обрюхатить хотел? Грязная работка, — усмехнулся мясник, облизывая сухие, толстые губы. — Ты чего встал? Гвоздями прибило?       — Заткнись. Не слышишь, что ли? — успел прошипеть крысолов.       Некто возник в темноте и перерезал Сыру глотку, повалившись на него сверху. Он выдернул кадык, придерживая кровоточащую шею. Кровь кинулся бежать, стискивая в руке мешок с головой принца.       — Не так быстро, — произнес другой, преграждая мяснику путь; его лицо скрывал капюшон. — Ты не сдохнешь, здоровяк. У нас на тебя большие планы.

***

      — Живой? — взволнованно спросил женский голос откуда-то издалека; слышался топот копыт и лошадиное ржание.       — Вроде дышит, — ответил мужской.              — Грузи его, — скомандовал женский.       Эйгон очнулся, когда стальная хватка мужских рук сомкнулась вокруг его груди. Голова трещала, с виска капала кровь; он сощурился, пытаясь разглядеть лицо перед собой, — не смог. Потянулся к ножнам, дабы выудить меч и защитить себя, — не смог. Снова. Кисть правой руки безвольно болталась возле бедра, словно набитая ватой, вместо мышц и сухожилий. Он дернул локтем, отстранившись от незнакомца, тот не стал противиться. Поддержка исчезла и Эйгон вновь рухнул на колени, как раб, не совладавший с гневном хозяина. Он был безмолвен до тех пор, пока не понял, что язык не прокушен, и он может говорить. Удар от падения пришелся не в корпус, а наотмашь, по туловищу, — осознал он.       — Какого черта? Где я? — хрипло спросил король, ощупывая под собой влажную землю. За пальцы цеплялись травы, куски расколотого шлема, черви, пока он водил рукой. Зрение ещё не вернулось к норме, и страх быть убитым посреди леса сковал его. Опустив взгляд на руки, Эйгон ужаснулся. Левая была целой, а запястье правой было вывернуто наружу, кость не торчала; вверх по ладони шли следы ожогов со спекшейся кровью. Он мог попробовать оседлать Солнечного Огня вновь, но увидел лежащее без сознания тело дракона вблизи озера.       — Одинокие холмы, — произнесла девушка, протянув руку и помогая подняться. — Вам нужно успокоиться. У Вас уже губы посинели, — стянув с плеч плащ и накинув на него, она взяла коня за поводья. Её карие глаза сверкнули сомнением; она подхватила короля под бок. — Ходить можете? Нечасто встретишь драконьих потомков на Севере.       — Могу, — сухо ответил Эйгон, но противиться не стал. Был слаб, чтобы отказать и принять доброту за чистую монету, по крайней мере пока. Опершись о незнакомку, он поднялся и сделал несколько шагов. Ноги оказались рабочими, только немного ныли лодыжки. Король облегченно выдохнул и спросил. — А Вы кто?       — Я Амара из Дома Амберов, а это Джон Здоровяк, брат мой, — представилась девушка и указала на громилу, что стоял позади неё, выглядя, как люто обросший гвардеец, который после ухода со службы решил стать одичалым. По его щекам ползла густая, тёмная щетина, а тяжелые кудри струились по плечам. Он был силён, красив; ростом был под метра два, если не больше. Амара по сравнению с ним была просто крохой.       — Эйгон. Без почестей, — отрезал он. Твердый тон вперемешку с королевской бронёй и тусклым пурпуром в глазах, выдал его. Взгляд зацепился за волосы: прямые и чуть влажные на концах, цвета коры молодого дуба; кожаный жилет, туго зашнурованный на полной груди и оленьи глаза, вопросительно смотрящие на него. Эйгон дернулся, как ошпаренный и сжал челюсть: Амберы были вассалами Старков. Верными собачонками, шныряющими вдоль северных лесов и полей. То, что ещё не покрылось инеем, но поросло мхом, — принадлежало им. Значит, их встреча могла кончиться плохо. Эйгон огляделся, — деревья сплошняком, пустыри, дома и горы вдалеке. Нет, покушение на дракона было не их рук делом, да и расстояние было маловато для натягивания стрелы скорпиона. Ладони вспотели, предплечье предательски заныло. Неотвратимость случившегося скручивало живот, вызывая тошноту и комок в горле, от подступающих слез.       Черт бы побрал его отправиться этой дорогой.       — Как это? К вам по-крестьянски обращаться? — изумилась северянка, прижав руку к груди и не веря своим ушам. Король, должно быть, получил травму головы после падения или же скрывал чего.       — Эй, Пташка, помочь не хочешь? — спросил Джон, садясь на корточки у слабо дышащего животного; Амара подошла к брату и встала рядом. — Твой? — спросил Джон Эйгона.       — Мой, — не сразу ответил король.       — Тогда держи, — рявкнул Джон и не давая Эйгону опомниться, схватился за конец стрелы и выдернул её в два подхода. Обтерев кровь о штаны, он шмыгнул носом и нахмурился, всматриваясь в натянутую на ребрах дракона кожу. — Жить будет, думаю, — произнес он, бесстрашно тыкая пальцами в рану меж ребер; у него, либо отсутствовало чувство самосохранения, либо Джон знал, что делал. — Он сейчас в отключке. Как очнётся, будем подкармливать потихоньку, — прокомментировал Джон, поднялся. — Такая здоровая туша. Жалко, если помрёт.       — Спасибо, — хрипло отозвался Эйгон, но взгляда не поднял. Он опустился на колени возле Солнечного Огня, провел пальцами по чешуе, чувствуя, как кожу согревало горячее, тяжёлое дыхание. Подранная, уязвимая розовая кожа виднелась возле кровоточащей раны. Подстреленный зверь боле не был полезен, но король пропускал эти мысли, сосредотачиваясь на редких золотых бликах солнца. Чешуя Солнечного Огня блестела ярко, как и всегда. — Nyke'll jiōragon ao mirros naejot ipradagon, issa valonqar, — король погладил его по носу, прежде чем отстраниться и встать. — Ao jorrāelagon naejot ēdrugon, — тихо сказал Эйгон.       Разговор перебился воплем. — Эй, вы! — раздалось из-за ворот. Как позже выяснилось, голос принадлежал двоюродной тётушке Джона, — Олин Амбер. Олин была женщиной в летах, а её несносному характеру мог позавидовать младенец: в связи с возрастом, ей оказывали снисхождение, а супруг баловал столько, сколько имел сил. За какие заслуги? Только ему одному это было известно. Любил, говорили, её голубые глаза. Точь-в-точь как когда-то в молодости, крупные лепестки лобелии с зелёными, тонкими прожилками. Олин повторилась, — Ужин стынет, охотнички! Опоздаете — Логу отдам!       — Идём уже, — отозвался Джон, двинувшись первым. Собрав остатки дичи, что валялась возле драконьей лапы, пододвинул к его морде. — Утром надо будет вернуться, проверить, нет ли нагноения. Я вроде всё вытащил, но мало ли.       — Хорошо, — ответил Эйгон, переводя взгляд на девушку. — Ваш плащ?       — Оставьте себе, — отмахнулась Амара; её щеки на долю секунды окрасились розовым, терпким. Она выпрямилась, поправила ремень и засунула оставшиеся стрелы в колчан. — Вы с нами?       — Да, — король кивнул дракону, прежде чем скрыться в тени высоких деревьев.       В Доме Амберов было тепло даже ночью, когда ударили морозы. Глава Дома Амберов, Лог Амбер был немногословен, поприветствовав короля Эйгона, как полагало хозяину, он удалился в библиотеку, аргументируя своё отсутствие важными свитками, которые он незамедлительно должен был подписать. Эйгона не тронуло это. Его, впрочем, не волновало ничего, кроме мыслей, грузивших его тяжёлую голову. Слуги обработали раны, как только Амара и Джон привели его в замок. Перелом смазали дурнопахнущим, липким раствором, наложили повязку и попросили сообщить, если будет беспокоить.       Отужинали. Джон был быстр и поглотав дичь всухомятку, сбегал за маленьким бочонком вина, что стоял в углу коридора и прикончил его даже не опьянев.       — Хороша, Пташка! Ох, хороша! — улыбнулся он, вытерев щеки.       — Я удивлена, что ты не подавился, — усмехнулась Амара, делая большой глоток вина и закусывая сушеной полоской свинины. — Пристрелишь кабана, — познакомлю с Нейрой, а если белку, — будешь должен.       — Так у неё жених! — возмутился Джон.       — Кто сказал? Это слухи, братец, — рассмеялась Амара; у Нейры Гринлиф и правда было несколько кандидатов, но Амара хотела попытать счастье брата. Он заслуживал любви, а Нейра оценила бы его широкие плечи и доброе сердце. — Думаешь, я предлагала бы тебе занятую даму? — спросила она. — Она свободна как ветер. Через плечо кидай и вперед, к подвигам.       — Ладно, договор. — Джон протянул сестре руку, она пожала. — С меня новый колчан.       — С мехом?       — С мехом.       Оба замолчали. Эйгон отказался от всего, кроме хлеба и жалкого подобия жареной рыбы с тушеным картофелем. Да и то, не съев даже четверти, поднялся из-за стола и вышел. Ночное небо затянули тучи, — саваны с позолоченной цепочкой в виде россыпи звёзд, лунный след стёрла мгла. Король высунулся в окно, обдуваемый холодным ветром; задумался, сжимая обод оконной рамы. Вдалеке слышались голоса, возмущения и звонкий смех. Дети играли меж собой, спорили, кто первым сядет на жеребенка и объедет двор, а кто будет ждать очереди. Эйгон прокрутил обручальное кольцо меж пальцев, сгорбился. Небесное полотно опустилось на дрожащие, мужские плечи, ожидая поддержки и силы от своего короля. Сломленный отец, разделённый с женой, детьми, матерью и Домом, — был не годен. Вина гложила его, разъедала изнутри подобно яду, — гнусно и скоропостижно. Вспышка подкралась мышью. Сердце стало биться громче, ладони затряслись, а щёки взмокли от слёз. Он теснее сжал ладони и, переплетя пальцы, тихо заплакал.

***

      Хелейна Таргариен не спала. Она лежала на кровати, вперившись взглядом в потолок, не моргая и не двигаясь, пока Алисента омывала её руки. Королева-мать не подпускала к дочери слуг после трагедии. И пусть, её саму корежило каждый раз при мысли, что дочери пришлось пережить, она, собрав волю в кулак, старалась оставаться королевой. Королевой в трезвом уме; управляя собой и держа власть, что сейчас сосредоточилась в её руках.       — Кушать будешь? — нежно спросила Алисента, почти по-детски. — Я принесу. Фрукты, овощи, чего хочешь? Супа?       — Нет, — отрезала Хелейна и перевернулась на бок, комкая одеяло под собой.       — Молока?       — Да, — тихо ответила Хелейна.       Через время Алисента вернулась уже с полным кубком макового молока. Хелейна нехотя отодвинула руки от лица, приподнялась на локтях и выпила половину содержимого мелкими глотками. Затем, вновь отвернулась к стене. Алисента задвинула шторы, напоследок проверив окно, и не тревожила дочь, вплоть до восхода солнца. Она знала, что Хелейна не сможет уснуть. С тех пор, Хелейна боялась темноты, громких звуков и шелеста плащей. Закрыв дверь, королева принесла стул, и как обычно, села у покоев дочери, рядом со стражей. Она прикрыла глаза, позволив себе ослабнуть. Ей сообщили, что нашли труп только одного из убийц, а следов Солнечного Огня не было и вовсе.       — Ужасный мальчишка. Будь жив, — прошептала она, морщась от тёмной мысли; поднесла перстень к губам, коротко поцеловав его.

***

      Разум затуманился, тело стало легким, как крыло бабочки. Пальцы соскользнули и, Эйгон перевесился через раму, почти вывалившись из окна.       — Святая матерь! Ты что творишь? — возмутилась женщина, схватив Эйгона за шиворот. Олин нахмурила тёмные, тонкие брови. — Задумал сгинуть? Не в моём доме, отпрыск Валирии! А ну, вон на кухню! — почти насильно пихнув в короля спину, она закрыла ставни.       — Так вышло. Я не успел, — сумбурно проговорил Эйгон, но его не слушали.       — Амара, смотри! — позвала племянницу Олин. — Видать, совсем плохо стало, — заключила она, трогая лоб Эйгона морщинистой рукой. Кожа была огненной, а лоб покрылся плотным слоем испарины; сам король дышал загнанно и часто, зрачки были широкими. — Возьми воды, вина и тряпок, — отрезала она.       — Уже, — пояснила Амара и протянула обе руки, немного страшась. Она редко сталкивалась с подобными приступами, разве что видела пару раз нечто схожее у дяди, после битвы у Северных гор. Правда, тот только трясся и пил, как проклятый. — Его на воздух надо, тётушка. Дай мне его, — Олин передала племяннице короля и отошла в сторону. — Держитесь, ладно?       Эйгон кивнул.       — Если что, Джона попроси. Хотя, думаю, он мало чем тут поможет. — задумалась Олин, потирая подбородок большим пальцем; меж её бровей пролегли морщины. — Травы взяла?       — Отвар ромашки и зверобоя, — отозвалась Амара, обуваясь. — Хватит?       — Должно. Умница.       Они покинула двор. Амара сразу же предложила Эйгону воды или горячего вина, но он отказался. Неужто самой ей его поить? Прикусив щеку, Амара зарделась и следом побелела, заметив перемены. Тело короля теперь было холодным, но всё ещё скользким от пота; он задыхался, стягивал камзол, вырывался. Его взгляд метался в панике, на пальцах были раны от ногтей. Амара пожалела, что решила выйти в одиночку, — Эйгон, слышите меня? — тихо спросила она, поднимая с земли камзол. — Давайте спустимся. Вот, тут недалеко, — она указала на спуск.       Эйгон дернулся на звук, как дикое животное. В фиолетовых глазах отражалась лесная мгла: глубокая и жуткая, как смерть. Амара неосознанно сделала шаг назад, но Эйгон принял камзол, оделся и выдавил короткое, — Да.       — Хорошо, — Амара выдохнула; сердце билось в горле. — Сюда, — она потянула Эйгона в сторону озера, покрытого тонким слоем льда; узорные линии иния скользили вдоль побережья, соединяясь друг с другом. Мороз кусал за щеки, покрывая алыми пятнами женскую кожу. Эйгон и без того был красным, но мороз коснулся и его. Король зажмурился и сделал первый сдавленный вдох; выдохнул, выпуская клуб дыма. — Садитесь, — она подстелила свою накидку, расположилась рядом. — Дышите? — спросила она очевидность.       — Дышу, — криво хмыкнув, ответил Эйгон.       Приступ, казалось, спал. Даже если совсем немного, то это уже было заметно. Первыми среагировали зрачки, — Амара обратила внимание, как фиолетовая радужка становится насыщенней, почти светясь в ночной тени.       — Закройте глаза. Послушайте, как шумит лес, — осторожно произнесла Амара, дожидаясь, пока Эйгон последует её совету. Как только он закрыл глаза, она сняла с себя перчатки и надела их на покрасневшие руки короля. — Руки надо греть в первую очередь. Сделайте глубокий вдох, — она прислушалась, следя, чтобы Эйгон вдохнул. — Представьте, что находитесь дома, — Эйгон вздрогнул, Амара исправилась. — Представьте море, лес, поляну или луг, полный кустов ромашек. Всё — что вам нравится. Сделайте ещё один вдох, — её ладони коснулись воротника, аккуратно ослабляя шнурки. — Чувствуете?       Слова повисли в воздухе. Эйгон медленно открыл глаза, всматриваясь в горизонт. Величавые горы смотрели на него в ответ, густыми снежными лавинами скользя по склону. Подножие гор было покрыто цветами с зелеными, длинными стеблями. Он прислушался к звукам, что наполняли округу: щебетанье птиц, шелест листьев и дыхание. Собственное или чужое, — он не понял. Страх отчего-то отступил, а стержень, сковывающий грудь, растворился в тиши. Он осознал, что способен видеть.       — Да, — повернувшись к северянке, ответил Эйгон. — Я буду вино, — тихо добавил он.       Амара улыбнулась. На душе стало теплее.       — Осторожно. Оно горячее, — порывшись в сумке, северянка протянула флягу. — Пейте маленькими глотками.       — Спасибо, — поблагодарил Эйгон и откинулся на спину, вновь закрывая глаза. Голова опустела, лишившись назойливого шума и единственным желанием короля было спокойствие. — Мы можем ещё тут побыть? — тихо спросил он.       — Сколько захотите, — ответила Амара, заправляя волосы под капюшон. Снежинки коснулись её щёк. Начался снегопад. — Хоть до утра, — сказала она.

***

      Утро явилось с нежданной вестью. Лог Амбер прошлым вечером отбыл в Винтерфелл. К рассвету воины Старков уже подходили к воротам Последнего Очага. Джон в это время возвращался с охоты, перекинув через плечо тушку дивной лисицы. Думал, подойдет ли сестрице воротник или накидка с кожаными ремешками. Однако планам не суждено было сбыться.       Эйгон смотрел в стол, вертя в руках кружку с горячим вином. На кухне пахло выпечкой, зеленью и чем-то сладким, мёдом, кажется. Разговор не клеился, а Амара и не пыталась быть первооткрывателем, находя это пустой тратой времени. Ей хватило того, что сегодня ночью она смогла поспать, не ища впопыхах свечу. Она стояла подле короля, опершись о перекладину и зевая. Эйгон зевнул следом и откусил лепёшку.       — Завтракать будешь? — спросила Амара, когда вошел Джон. — Или ты на охоте зайцем перекусил?       Джон поднял руку, приказав замолчать. Амара притаилась в ожидании объяснений. Оставшаяся часть замка продолжала спать, включая Олин и ещё двух племянниц, совсем крохотных, лет семи от роду. По спине прошел холодок, Амара поправила волосы, ежась.       — Вот же ублюдки, — выругался Джон, отшатываясь от окна; схватив топор, перерубил замок на чулане и достал мешки, швырнув их сестре. — Собирайтесь, сука, быстро!       — Куда? Объясни, Джон! — испуганно воскликнула Амара, расшнуровывая завязки и роясь в мешке. Благо, лук и колчан со стрелами были на месте. Прежде чем она успела схватить его, за окном прозвучал залп. Первый, второй, третий. Послышались хлопки.       — Дрянь! — вдруг очнулся Эйгон и дернул северянку за руку, утягивая под стол; остриё прошло мимо, ударившись о стену позади. Обручальное кольцо соскользнуло с пальца короля и укатилось в щель меж каменных плит.