Эстетика родственных душ

      Гун Цзюнь медленно открыл глаза. Перед глазами всё ещё стояла пелена, из-за чего трудно было что-то разглядеть, но, судя по всему, он глядел на тёмное, посеревшее небо. Тяжёлые облака не давали ни единому лучу света выглянуть и осветить мир.       В горле мужчины образовался застой крови, который тот не мог выплюнуть, от чего создавалось давящее чувство в области груди. Приложив оставшиеся усилия, офицер повернул голову и увидел горы трупов своих боевых товарищей. Все они недвижно лежали на земле, крепко держа в руках чёрные автоматы, словно это последнее, что тогда могло спасти их от смерти.       Гун Цзюнь с сожалением смотрел на окровавленные тела людей, с которыми он ещё недавно веселился и выпивал. Теперь на их лицах стояла маска ужаса, а конечности вывернуло под невероятным углом.       Воздух пропитан кровью и порохом.       Офицер Гун окончательно прояснил сознание и понял, что вокруг не было слышно ничего: ни насекомых, ни птиц, ни людей, словно звук всего мира внезапно пропал. Звенящая тишина сводила с ума.       Но вот подул лёгкий ветер, и тогда Гун Цзюнь услышал негромкий звон стекла – так звучали чашечки, которые бились друг о друга во время недолгих тостов, которые военные произносили на совместных посиделках.       Цзюнь медленно повернулся в другую сторону. Это был человек. Он сидел спиной к нему так тихо, словно был бестелесным существом. Его военная форма была опрятной и практически чистой в отличие от одежды офицера: та была грязно-коричневой, ещё и наполовину сожжённой.       - Отлично, Вы очнулись, - произнёс незнакомец, обернувшись.       Офицер Гун сразу отметил его приятное круглое лицо и мягкий взгляд. Такому человеку, вероятно, можно довериться. По крайней мере, он единственный, кто есть рядом – ничего хуже уже быть не может, подумалось солдату.       Незнакомец взял какую-то баночку из небольшого чемоданчика, что находился поблизости, и, аккуратно приподняв обездвиженное тело Гун Цзюня, помог выпить содержимое.       Это лекарство заставило мужчину выплюнуть застоявшуюся кровь.       - Лучше? – поинтересовался незнакомец.       Цзюнь кивнул. Наконец он почувствовал, что может выдавить из себя несколько слов.       - Кто ты?       - Можете считать, что я доктор. Я здесь, чтобы Вы, офицер Гун, больше не страдали, - по-доброму улыбнулся мужчина. – Если хотите, можете звать меня Чжан Чжэ Хань.       Чжан Чжэ Хань начал осматривать пациента, приподнимая его обессиленные руки и ноги, проверяя все ли рёбра в порядке, несильно надавливая живот, разглядывая макушку. После быстрого осмотра он глубоко вздохнул.       - Откуда тебе известно моё имя? – спросил Цзюнь.       - Я не мог его не знать.       Офицер недоверчиво взглянул на врача.       - Вы сможете взобраться мне на спину?       - Зачем? – Гун Цзюнь в силу своей гордости и независимости, которую в нём воспитали родители, попытался сам подняться, но у него заныли и руки, и ноги – боль пришла внезапно и пронзила его кости, из-за чего тот снова повалился на землю с глухим стуком.       - Боюсь, все Ваши конечности сломаны, офицер Гун. Не вынуждайте себя, - посоветовал врач. – Я понесу Вас до места оказания первой помощи.       Кое-как взобравшись на Чжэ Ханя, Цзюнь положил подбородок тому на плечо. Он почти ничего не чувствовал – может это из-за того лекарства?       - Что произошло? – слабо проговорил офицер, пока доктор Чжан шагал вперёд, огибая трупы.       - Вы не помните? – тут мужчина вздохнул, опомнившись. – Ах, ну точно. Вы отважно сражались на поле боя, но вместе со своими товарищами попали под танковый обстрел. Когда враги решили, что одержали победу, отступили, и пришёл я.       - Неужели больше никто не выжил? – прохрипел солдат, а затем прокашлялся.       - К сожалению, вообще никто не выжил, - спокойно ответил доктор.       Некоторое время они молчали. Гун Цзюнь в душе оплакивал своих погибших друзей, вдыхая запах тела своего спасителя. Чжан Чжэ Хань имел аромат чего-то чистого, свежего, совершенно не подходящего войне, что было странно, ведь если он доктор, то часто должен быть на поле брани, пачкаться, потеть и пропитываться кровью. Однако человек, что тащил на себе тело полуживого солдата, выглядел так красиво и грациозно, точно сошёл с небес.       Гун Цзюня снова вырвало кровью. Нет, боли не было. Была слабость, сонливость и тошнота, как бывает при обычной простуде.       - Не волнуйтесь, офицер Гун, скоро это пройдёт. Поверьте, скоро всё будет хорошо. Никакой войны, никакой боли, никакого страха и страданий, - Чжэ Хань произносил это таким успокаивающим тоном, что Цзюню показалось, будто он снова ребёнок, а это папа рассказывает ему сказки на ночь.       - А ты что, Вестник Конца какой-то? – усмехнулся солдат. – Я так устал. Надеюсь, ты говоришь правду.       - Отпустите эти мысли, - прошептал врач. – Я чувствую Ваши душевные терзания. Подумайте о чём-нибудь приятном.       Гун Цзюнь вспомнил, как он в далёком детстве любил разглядывать отцовский мундир с серебряными и золотыми медалями, яркими нашивками и медными пуговицами. Он всё детство мечтал совершать подвиги, руководить отрядом, спасать людей, сражаться за Родину. Так может не всё так плохо? Он ведь ещё жив и может продолжать работать над собой и помнить своих храбрых товарищей.       Офицер прикрыл глаза и расслабился, отдаваясь размеренному шагу доктора Чжана. Чжэ Хань с тоской вздохнул.       Все органы этого мужчины были уничтожены, ноги и руки раздроблены, а череп имел травмы, несовместимые с жизнью.       Чжэ Ханю было безумно тяжко видеть такого смелого молодого человека страдающим от внутреннего дисбаланса. Врач чувствовал страх, тоску по дому, желание сбежать с этой треклятой войны, панику, безнадёжность. Но это всё было не его, а того, кто лежал на его спине. Однако теперь эти чувства утихли – похоже душевное состояние офицера нормализовалось.       Чжан Чжэ Хань аккуратно качнулся, поудобнее уложил на спину Гун Цзюня и понёс туда, куда ему придётся отнести ещё неимоверное количество душ таких же солдат, погибших на этом поле.