Параллельные прямые не пересекаются

Хван Хёнджин пил крепкое спиртное исключительно для работы в индустрии развлечений. Никакой он не алкоголик, совсем нет. Не было в нём ни капли пресловутого «ради собственного удовольствия», как и зависимости в целом. Парень определённо мог бы прекратить употреблять в любой момент, но до сих пор не сделал этого просто потому, что является известным южнокорейским танцором и остро нуждается в таком смелом, самоуверенном, притягательном и сексуальном профессионале, в которого превращается после выпитого. Джин знает, миг переключения между ним и Сэмом совсем крошечный. Для подобного не требовалось специального перехода, не было даже какого-то жёсткого помутнения сознания. Вот, третью стопку водки наливает себе Хён-и, а подхватывает и подносит ко рту уже альтер эго, если так можно называть личность, живущую внутри. Оно спокойно куролесило сутки-двое, но когда окончательно вырубалось, то на освободившееся место возвращался настоящий хозяин. Поэтому, да, Сэму явно не стоит засыпать, иначе всё точно закончится полным фиаско, однако для второго наоборот, – спасением. Такое положение дел являлось их общей аксиомой. Если двойник закроет глаза и уснёт, то всё прекратится. И не важно, вздремнёт ли он полчаса или отключится бухим вдребезги. Ведь тогда проснётся Хван, тоже абсолютно пьяный, с диким перегаром. Но на этот раз глаза откроет истинный владелец тела, а не поддельный. Смена караула у них проходила предельно чётко. Первый появлялся быстро и внезапно, а второй возвращал контроль обратно железно и несгибаемо. Никаких компромиссов и быть не могло. Каждый знал о слабости другого: Хёнджину нельзя пить, а Сэму – спать. Две противоположности в принципе не пересекались, только мимолётно соприкасались. Они никогда не встречались лоб в лоб. Временами Джина это бесило, а иногда, напротив, успокаивало. В нём давно горело ярким пламенем желание посмотреть своей второй личности в глаза по-настоящему. Зато в таком случае танцор не нёс ответственность за его поступки. Ведь Хван не такой, он другой, а Сэм – чужой, не настоящий. Альтер эго постоянно находилось в курсе всех событий, окружающих Хёнджина, ведь имело полный доступ к информации и о личной жизни, и о работе, и, конечно, о творческих успехах. Второй же, в свою очередь, в моменте даже не догадывался о происках двойника. Память полностью блокировала любые воспоминания, связанные с ним. Узнавать о поступках и поведении в изменённом состоянии удавалось только благодаря посторонним, или же сопоставляя малоприятные и мутные факты. Они никогда не дружили друг с другом, просто существовали вместе, рядом. Хёнджин занимается любимым делом, а Сэм, – да, харизматичная, сексуальная, но бешеная псина на цепи, у которого только и получается бессильно мычать, когда на лицо в очередной раз натягивается намордник. Личность ещё ни разу не представилась ему полностью. Она жила под маской хозяина этого тела. У них разные имена, но одно общее желание – выступать перед завороженной толпой. Оба одинаково чувственно, страстно и обворожительно танцуют. Но Сэм – безбашенный и безумный исполнитель, а Джин – думающий наперёд усмиритель. Первый всегда доводил любое дело до изнеможения, а второй умел включать вовремя хоть какие-то тормоза и выглядеть адекватно, а не похотливой дрянью. В теле Хвана жил безумец с полным отсутствием понимания каких-либо стоп-сигналов. Точнее, в его голове, как поправлял он себя. Сэм арендовал тело временно, только для незабываемых выступлений. Какое-то время парень размышлял над тем, а не установить ли в спальне скрытую камеру, не напиться ли специально и начать запись, чтобы воочию лицезреть на того, в кого превращается после третьей стопки водки. Хотелось вживую познакомиться со второй личностью, которая делит с ним одно сознание, увидеть его мимику, повадки, манеру поведения, привлекательные и отталкивающие черты. Месть оказалась весьма сладкой. Потому что Джину оставалось лишь гадать, как именно той ночью сложился паззл из тел: «м/ж – м/ж», «м/ж/ж/м», или «ж/ж и м/м»? Последний вариант парня больше всего напрягал. В то же время чёртово альтер эго было очень довольно, поиграв с его нервами. Самое главное, что они никогда не пересекались: ни в компании, ни дома. Идеальный компромисс и удовлетворение для обоих. Через пару недель Хван решил повторить неудавшийся с первой попытки эксперимент. Он вновь купил бутылку хорошей водки, достал 20 грамм кокса, что с его деньгами и связями в целом не составило какого-то сильного труда. А сверху приправил эту гремучую смесь «Жёлтым бурбоном», – лучшим, по нескромному мнению Хёнджина, кофе. Парню хотелось понять, чего можно ожидать, если подобная ситуация повторится, да ещё и с таким стимулятором в придачу. Раньше их с Сэмом коллаборация никогда не сбоила. Да, они не пересекались, но работали ведь слаженно. Предварительно измельчив кристаллы, он сформировал себе пару «дорожек» и через скрученную в трубочку купюру вдохнул наконец наркотик. Затем залпом опрокинул три рюмки, а уже после мелкими глотками выпил из чашечки. Первый эффект наступил не сразу, только минут пять спустя. Джин помнил, как сидел в кресле и смотрел то на свои изящные руки и длинные пальцы, то на часы, стрелки которых приближались к полуночи. Затем произошёл какой-то резкий провал в памяти, словно кто-то вцепился крепкой хваткой за грудки и вытянул из реальности. Очнулся парень, когда медленно сползал спиной по стене. Зеркало почему-то было снято и поставлено на пол. Сэма в отражении не было. Он оказался за его спиной, немного холодный после зазеркалья, но такой ощутимый и живой. Танцор попытался повернуть голову, но тут же был заблокирован захватом локтя. Поэтому мучительно скосил глаза вправо, стремясь увидеть то, что должно было быть там на самом деле, – гладкую прохладную стену. Но видел чужую руку и всем телом ощущал чужие плечи, ключицы и острый подбородок. Собственный член стоял колом и изнывал от нехватки внимания до такой степени, что Хёнджин испытывал боль из-за трения о грубую ткань джинсов. В отражении зеркала не было никого, а вот перед ним – сразу двое. Впервые параллельные прямые пересеклись в одной плоскости, их свело через общую точку. И евклидова геометрия здесь явно не работала. Сэм, осторожно погладив хозяина пару секунд по животу, переместил широкую ладонь на пах. «Хочу тебя», — горячим шёпотом пронеслось тогда в мыслях Джин-и. Парень не стал сопротивляться, высвобождаться из цепких объятий и пытаться куда-то уйти. Кокаин, водка, кофе и похоть на все сто процентов оправдали любые ожидания. Он посмотрел на свою точную копию через зеркало и пошло улыбнулся, произнося с выдохом единственное, что пришло в совсем не трезвую голову: «Давай быстрее, умоляю тебя». Лицо Сэма в миг обрело хищный оскал. Он руками расстегнул злосчастную ширинку, а Хван посмотрел с усмешкой, – это ведь, на самом деле, его руки. Двойник расправился с ремнём и потащил чёрные боксеры за резинку вниз, к коленям, и снова отчаянный смех, – это же всё делал он сам. Собственное лицо казалось в отражении одновременно жадным до ласк и расслабленным. Парни были словно пиковый валет на игральной карте: два таких одинаковых, расположенных зеркально друг другу, но жестоко разъединённых посередине поперечной линией. Не отводя взгляда от себя, от них обоих, Хёнджин обхватил свой во всю сочащийся предэякулятом член. А через секунду его накрыла чужая ладонь, чётко повторяющая каждое движение. На удивление Сэм повёл мягко, массируя и стимулируя одну лишь головку. Не так, как привык Джин-и, не размашисто, отчего парень посмотрел вниз. Там была только его рука. Одна. В очередной раз переведя взгляд на зеркало, картина повторилась: Сэм, сидя с разведёнными коленями, как и он, и обнимая сильными бёдрами, осторожно ласкал орган именно в своём кулаке. Две ладони и сплетённые пальцы отчего-то отчётливо запомнились и врезались в память. Горячее дыхание периодически вызывало мелкие мурашки и испарину на хозяйском плече. На правом, том самом, которое удерживало подбородок альтер эга. Копия управляла всем единолично, отпуская с обоих какие-либо тормоза, ломая существующие правила, погружая в самое жерло вулкана, который, возможно, не стоило пробуждать. Хён-и, зажмурившись, испуганно замотал головой и несильно ударился виском о скулу. Гладкое веко защекотали такие же мягкие отросшие волосы, как и у него. Где-то совсем глубоко на подкорке возникла мысль о том, что сейчас происходит банальная самодрочка, никакого «голландского штурвала», ведь Сэм только казался существующим. Двойник в это время резко накрыл рот Хвана ладонью, раздвигая пухлые губы и прижимаясь к зубам. Сигнал был воспринят положительно, потому что парень, не раздумывая, разомкнул их и впустил чужие пальцы внутрь. Ему одновременно надавливали на язык и медленно водили вдоль всего ствола. Хозяина горячего тела мучительно выгнуло от новых ощущений. Собственные руки он знал наизусть, привык, а тут остро ударило, будто током, от других. Сэм невнятно зашипел ему в ухо. Может, и хорошо, что Хёнджин не разобрал никаких слов. Он никогда не слышал вторую личность в привычном ключе, только переписывался с ним через заметки в телефоне. Кулак продолжал плавно двигаться вверх и вниз. Джин-и, в свою очередь, часто ёрзал, шире разводя колени. Ему до безумия хотелось жёстче, грубее, сильнее. Сэм, почувствовав это, прижал его к себе, попутно надавливая на нежное горло. Он никуда не спешил, поэтому изводил парня неторопливой негой. Кто бы мог подумать, что такая безбашенная личность с необузданной сексуальной энергией будет чересчур нежничать. Хёнджин упал затылком на левое плечо и отчаянно застонал в голос, шумно сглатывая набегающую слюну и упираясь в крепкие бёдра своими. Он мечтал сделать всё быстрее, намного быстрее. Но партнёр снова не торопился заканчивать, сильно придавив локтем и крепче сжав за запястье. Сэм сплёл их пальцы на члене второго, не давая ускориться. Он явно растягивал удовольствие от полученной власти над мягким податливым телом, вновь невнятно что-то шептал, слегка прикусывая мочку, гладил подушечкой пальца другой руки влажное чувствительное нёбо и язык и заводился от такого зрелища не меньше. Парень отчётливо чувствовал задницей сильное возбуждение. Двойник уже не был прохладным, как стена или зеркало, от него исходил такой мощный жар, словно от самой настоящей печи или костра. Он вжимался в него всё сильнее и сильнее, тая, пропитывая своим потом, изнемогая. — Э-эй... От... Отпусти меня-я! — в полной безысходности прохныкал Хван, сгорая от болезненной сверхстимуляции. — У... умоля-я-ю-ю!.. У второго сбилось дыхание от того, как Джин елозил по нему всем телом, натирая свои плечи и спину до неприятных ощущений, обкатывал, как норовистого пружинистого железного «быка» в каком-нибудь захолустном техасском баре. Сэм с каждой новой секундой всё тяжелее мог концентрироваться и контролировать ситуацию. Его начало трясти вслед за хозяином до побелевших костяшек, до мерцающих разноцветных разводов перед глазами. Но он не сдавался, продолжал шпорить Хвана и не выпускать из рук удила, вынуждая его запрокидывать голову, как молодого жеребца, которому в рот впивалось железное грызло. Парень искусал ему, наверное, уже все пальцы, выталкивая их языком и невнятно мыча. Как бы двойник ни пытался оттянуть развязку, в одно мгновение обоих резко снесло. Коннект произошёл. Оргазм накрыл с головой сначала одного, затем следом и другого. Хёнджин кончил ярко, остро, сладко, вжимаясь всем нутром в своё альтер эго, ощущая его крепко сжавшиеся ладони на собственной тонкой талии и тяжёлую волну, что пробежалась по всем мышцам. Чужой сдавленный стон вызвал у парня табун мурашек от макушки и до самых кончиков пальцев ног. Сэм, к его сожалению, так и остался немым до самого конца. Но они были одним целым, казалось, вечность. Хоть какое-то мало-мальски адекватное сознание вернулось к Джин-и не сразу, постепенно и монотонно вырывая из наркотических грёз, будто вынося прибоем на берег. Он медленно повернул голову вбок и увидел за собой уже привычную стену спальни с шершавыми обоями. Танцор всё это время рьяно вжимался не в Сэма, а именно в неё. Ладонь была липкая от собственной спермы, соски всё ещё болезненно торчали, а живот заляпан белёсым семенем. За спиной никого, только нагревшаяся от живого тела и слегка влажная от распаренной солёной спины стена. То ли сила действия убойной дозы ослабла, то ли сногсшибательный оргазм выбил окончательно пробки, но их тонкая, причудливая и, главное, физическая связь в миг оборвалась. Параллельные наконец-то разошлись из точки пересечения, как и должно было быть и не должно было случиться вовсе. Хёнджин, приложив остатки последних сил, заставил себя перевести взгляд на зеркало напротив. Сэм сидел там в точно такой же позе, как и он сам. Такой взлохмаченный, с красными пятнами на щеках, дышащий загнанно, словно охваченный лихорадкой. Его рот кривился в жалкой усмешке. Возможно, он боялся, что сейчас будет послан к чёртовой матери настоящим хозяином этого тела от стыда и благоразумия, что тот перевернёт зеркало, лишь бы не видеть отражения. После невероятно яркого пережитого восторга, полного ощущения друг друга кожей, плотью и нервами, в голову возвращалось не меньшее по силе неподдельное безграничное отчаяние. Ведь Джин действительно мог прожить без Сэма, как-то ведь существовал раньше. А вот Сэм без него – никогда. — Давай ложиться спать, — нарушил оглушающую тишину Хван. Он кое-как поднялся, сходил на дрожащих в отходняке ногах в душ и вернулся через какое-то время обратно. Парень обессиленно рухнул на кровать и вытянулся во весь свой рост на ней, стоявшей аккурат перед зеркалом, а затем с головой укутался в одеяло. Сэм поступил точно так же.