Кардиган, какао и катышки.

Когда он поднимался с постели этим утром, он совершенно не думал о том, что сегодня среда, а третьей парой еще вчера вечером поставили замену, которую Сяо Чжань благополучно проспал. Его разбудил будильник, стоящий обычно по субботам, но сегодня все явно складывалось в его сторону. До определённого момента. Вчера, а если быть точнее, сегодня ночью, парень спокойно смотрел свой сериал и даже не думал о том, как он поедет утром на пары. Было уже почти три часа, когда он утомился и все его внимание поползло по полкам в комнате, а когда взгляд замылился, переставая следить за происходящим на экране он, убрав назад непослушную каштановую челку, завалился на подушки. Если он не перестанет так просыпать он может поклясться, что Чжочэн сожрёт его с потрохами. Ах, еще его староста — Мэн Цзыи, которая за каждый его пропуск получает, передавая все ругательства преподавателей совершенно равнодушному Сяо Чжаню. Тот отшучивается, но клубничный бисквит все равно приносит. Чжочэн думает, что он за ней ухаживает. Скорее, задабривает. Сейчас, когда ветер бьёт его в лицо совсем слабо, он идёт по городу, спускаясь в метро. Ему повезло, что он буквально живет рядом с ним, и ему не приходится чесать сначала на станцию, а потом марать свой идеальный образ о пыльный эскалатор в метро. Если свободные черные джинсы и белый свитер с горловиной считается идеальным образом. Когда поезд подъезжает, он поджимает чуть пухлые губы, оценивая количество людей в вагоне, двери которого остановились аккурат перед его лицом, и успел лишь тяжело выдохнуть, прежде чем поток недовольных китайцев, возможно, не только китайцев, занёс его в вагон, оттеснив в самый дальний угол. Так как он был выше большей части людей в вагоне — метр восемьдесят это вам не шуточки, он мог осмотреть людей, но никто не вызвал в нём никаких эмоций, поэтому он уставился в своё отражение на стекле, подсвеченное лампами в вагоне. За его размышлениями о том, все ли он взял, сколько станций ему еще ехать, а ехать долго, но к третьей паре он должен успеть, его начало клонить в сон. Размышляя, что ему взять на обед — карамельный макиато или противный американо без сахара, его голова опустилась на поручень. Мягкий какой-то поручень. И не холодный совсем. Но, ему было слишком все равно на это, поэтому он ткнулся лбом и затих, перестав лазить по интернету в попытке скоротать свои тринадцать станций. На улице октябрь, семнадцатое число, семнадцать градусов по цельсию и шестьдесят две целых две десятых по Фаренгейту. Ему больше нравится смотреть погоду именно по нестандартной для большей части населения температуре. Зачем вообще нужен Фаренгейт, если им никто не пользуется? А может и пользуются. Ему стоит об этом подумать. Стоило ему окончательно расслабиться, как его телефон начал громко звонить и вибрировать. Сяо Чжань подскакивает на месте, схватившись за сердце. День какой-то странный, или он слишком пугливый сегодня. Чжань отвечает на звонок, приглаживая отчего-то взъерошенные волосы. Возможно, это статическое электричество. Но он не был уверен, что железный столб может наэлектризовать его прическу. — Я тебя прихлопну! Где тебя черти носят? — злой голос в трубке заставил его вздрогнуть и выдохнуть со всей тяжестью вселенной, вмиг упавшей на его плечи.  — Еду я, еду, — парень поднимает голову и замечает наверху, что ехать ему еще четыре станции. Примерно прикинув, сколько ему идти до универа, он продолжает болтать со своим другом, на фоне которого что-то бурчит Цзыи, и обращение к ней Сяо Чжань слышит чаще, чем к себе. Парочка взаимно влюбленных. Из-за чего он морщится, откинув куда-то в сторону сорванную катышку. Погодите. Сяо Чжань вскидывает голову, когда сталкивается с прямым взглядом темных глаз. На него смотрят внимательно, с прищуром. Он робеет под этим взглядом. Чжочэн что-то в трубке гудит, но его уже не слушают. Парень перед ним хмыкает, а когда Сяо Чжань начинает пятиться назад, медленно паникуя, вовсе хватает его за руку, которая самовольно начала выдёргивать катышки с бежевого кардигана. Здесь и сейчас он вспоминает о своей дурной привычке при разговоре творить всё, что угодно. Однажды он настолько заболтался с мамой, что облил кипятком всю свою кухню, забыв про чайник в своей руке. А когда ему было семнадцать, он повыдергивал весь малиновый куст у соседской бабушки, болтая по телефону с одноклассниками… Он опять отвлёкся. Не успев сказать хотя бы одно банальное «извините», его перебивают. — Поспал на моей спине семь станций и в знак благодарности решил почистить мне кардиган? — голос у незнакомца красивый, полон игривости, а симпатичное, нет, не так, красивое лицо впивается в его сознание. И почему на «ты»? Он честно не знает, как оправдать себя, поэтому лишь опускает взгляд и думает, как бы сбежать отсюда, твою мать. — Боже мой, простите, пожалуйста! Я когда говорю по телефону, то начинаю творить всякую ерунду и даже… я. — не зная, что ещё ляпнуть такого, чтобы окончательно опозорится перед незнакомым парнем в метро, Сяо Чжань падает ему почти в ноги, а когда парень перед ним окончательно теряется, быстро скрывается в толпе, выпрыгивая за одну станцию до своей. Он кладет трясущиеся руки на колени, опираясь на них и со свистом выдыхает весь воздух из легких. Он на всякий случай оглядывается слишком нервно и дергано, но нигде не обнаруживает высокого красивого парня. (Почему он все еще называет его красивым.?) Отлично. Он пройдётся. А заодно и переварит все произошедшее. Он такой социально неловкий.

***

Сказать то, что Чжочэн хихикал после рассказа Сяо Чжаня об утренней ситуации, не сказать ничего — он откровенно ржал. Сяо Чжань шипел на него, толкая в бок, пока тот задыхался где-то под партой. Он смотрел на своих друзей в надежде, что его чувству стыда кто-то посочувствует, но вместо этого все только смотрели на него со слезами на глазах. Его друзья — полнейшие идиоты. Ну реально, посочувствовали бы хоть. — Ты за свои двадцать три года так и не научился не трогать ничего во время диалога. — Сяо Чжань закатывает глаза. Они выбрались в кофейню неподалеку не ради того, чтобы его ещё больше забуллили. С Чжо он знаком слишком давно, поэтому пнуть его под задницу для Сяо Чжаня своеобразный ритуал. Парень получил по заднице и теперь болезненно ойкал, злыми глазами стреляя в друга. — Хочу какао. Скоро новый год, как никак. — Новый год?! — Ван смотрит на него. — до него еще полтора месяца. Скажи мне, ты потерялся? Тот парень в метро был слишком красив и теперь ты и твоя гейская задница не могут вспомнить, какой сейчас месяц? — Сяо Чжань пинает его еще раз и поворачивается к ожидающему кассиру, глядящему на них с явным вопросом. Точнее, на Сяо Чжаня и у этого была всего одна причина — Чжочэна не было видно, он завязывал свои модные ботинки из эко-кожи. — Нам пожалуйста какао с корицей и зефиром (реально вкусно) и. что ты будешь? — парень опускает взгляд, но его друг подскакивает, едва ли не ударив его затылком. Он слышал, как у того хрустнуло колено. — старпер. — Ты мой ровесник, помалкивай. Вон, из-за парней в метро всю свою гетеросексуальность растерял. — ехидничает Чжочэн, а после просит, улыбнувшись кассиру своей самой очаровательной улыбкой. — Мне латте. Плечи Сяо Чжаня сникают. — Зачем я тебе вообще об этом рассказал.? — бурчит он, разворачиваясь, дабы отойти от кассы и дать другим покупателям, наконец-то получить желанный напиток. Или нежеланный. Он не знает, что в головах у других людей. Чжо что-то говорит, но его слова Сяо Чжань не слышит. Едва развернувшись, он нос к носу сталкивается с человеком, чьё лицо сначала не узнаёт, а потом придумает второй план побега за сегодняшний день. Блять. Когда он хочет обойти этого красивого, а вблизи еще более красивого парня, он чувствует хватку на своем плече, чуть выше локтя. Держат крепко, не впиваясь в кожу. — Второй раз не убежишь, — а он ой как хочет это сделать. Чжочэн скептически оглядывает его, думая кто этот придурок и почему он хватает его друга. А потом наблюдает, как Сяо Чжань стремительно покрывается алыми пятнами. В голове сложился пазл. — А, так это ты тот парень из метро, от которого он сбежал сегодня утром? — Чжо прямой, как палка. Незнакомец ухмыляется. — Он сегодня чистил мой кардиган в метро и успел поспать на моей спине, — а вот об этом Сяо Чжань умолчал. — Я думал, что это поручень… — бурчит он, осматриваясь. — Чжочэн, почему бы нам не пойти и сесть, я хочу выпить свой какао. — Ты пьешь какао, очаровательно, — подаёт голос стоящий рядом, из-за чего он начинает раздражаться. — Что тебе нужно от меня? — Ван Ибо улыбается ему одними губами и мягко произносит, а тон его меняется на игривый: — Бог дал мне все, кроме твоего номера. — Пиздец. Когда его все-таки отпускают, Чжочэн пьёт свой кофе, когда рядом с Сяо Чжанем садится Ван Ибо, который представился всего несколько минут назад. Сяо Чжань давится. Он точно сегодня пугливый. — Не забудь размешивать какао, а то вся сладость уйдет на дно, — говорит Ибо, когда Сяо Чжань тянется к стакану. Голова примагничивается к его плечу, пока Чжочэн думает, что он здесь делает и куда ему блевать. — Какой заботливый, — бурчит Чжань, но какао размешивает. — Что тебе от меня нужно? — вскрикивает парень, когда видит Ибо в третий раз, возвращаясь домой. — Ты мне еще не все катышки с кардигана убрал, — лыбится тот, хихикнув. — Это займет как минимум вечность! — Тогда останься со мной на вечность. Весь оставшийся вечер Сяо Чжань безбожно краснеет, но целоваться лезет первым. Ну, вечность так вечность.