Прикажи мне здравствовать

Уже на следующий день, примерно в четыре часа дня, запланированная встреча состоялась. Они расположились в просторном зале библиотеки — на большом столе теперь развернулось шахматное поле для одной партии, а тишину наполняли песни Адель, записанные на виниле. Бэкхён с нескрываемым интересом рассматривал каждую деталь в этом зале. — Рад, что ты согласился на эту встречу, — он делал свой ход, казалось, несколько небрежно, и покачивал головой в такт музыке, улыбаясь. — Приятно знать, что в этом доме также ценится винил. — Честно сказать, я почти забыл об этом. Мама обожала слушать музыку здесь и успела собрать большую коллекцию пластинок. Но после случившегося... Всё лишний раз напоминало о ней, — Тао не спешил делать ход, чтобы иметь возможность лучше оценить своего соперника. Именно поэтому даже не замечал, как пристально за ним наблюдают. — Вряд ли я могу также легко сказать, что напоминает мне о матери. Её существование просто вычеркнули из моей жизни. Но это не так важно сейчас. — Когда мы впервые встретились, вы говорили о том, что хотели бы написать книгу... О чём же? — Я всегда пишу о людях, — Шун Цянь подпирал ладонью лицо, чуть склонив голову набок, и делал вид, что обдумывает следующий ход. На самом деле, сейчас игра интересовала его меньше всего, так что переставлял свои чёрные фигуры больше интуитивно. — В тот день я много чего наговорил и вряд ли теперь, когда мы уже знакомы, стоит придавать значение большей части того разговора. Но, всё же, моё желание написать новую книгу здесь по-прежнему в силе. — Значит вы хотели встретиться, чтобы обсудить это? — В точку, — как-то слишком расслабленно улыбнулся Бэкхён и снова посмотрел на него, — признаться честно, та встреча действительно изменила мою жизнь. Мою благодарность можно измерить только в красоте будущей книги. — Я не уверен, что происходящее сейчас можно считать прекрасным, — вздохнул Тао. — Это ещё печальнее, чем до встречи с ним. — Жизнь не всегда благосклонна даже к тем, кому с рождения сопутствует удача. Только через боль и отчаяние человек может осознать ценность многих вещей. Счастья как этакого постоянного эфемерного богатства не существует – это лишь детские сказки. — Тогда что же такое "счастье"? — Счастье – это бесчисленное множество маленьких моментов, когда весь остальной мир становиться блеклым фоном, а происходящее с тобой побуждает крикнуть течению времени, точно Фауст – "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!". Лишь то, что ты чувствуешь и есть счастье – маленькая блестящая бусинка на алой нити судьбы, — Бэкхён оставался спокоен и уверен в себе, ведь в этих словах его звенели те бесценные моменты счастья, которые сумел подарить ему Чанёль с самой их той встречи под дождём. Даже не задумывался сейчас об игре, но всё же каким-то образом смог поставить шах. — Вы оправдываете свою славу писателя — вы интересный собеседник, — сдержанно улыбнулся Цзытао, глядя на него. — А ты просто отвратительный друг и партнёр, — тем же спокойным, но уже сквозящим холодом, тоном отчеканил Шун Цянь, лишь сейчас поймав взгляд своего собеседника. Больше не желая оттягивать этот момент, расправил плечи и смотрел немного свысока. — Чем больше узнаю тебя, тем больше убеждаюсь, насколько же ты погряз в своей лжи и эгоизм... — Прекрати... — Ты называешь Криса своим смыслом жизни, но ни разу не подумал ничего для него сделать. Будь это любовь, ты стремился сделать всё, лишь бы он не чувствовал себя одиноким рядом с тобой. Но сейчас Крис сам борется со своими демонами, а мог начать это раньше, будь ты внимателен к нему! — Прекрати обвинять меня в том, через что проходил сам! — выкрикнул Тао, но не нашёл в себе сил отвести взгляд. Бэкхён только тихо утробно засмеялся, улыбаясь злорадно. — Не сравнивай нас только потому, что наши судьбы похожи. Между нами огромная пропасть, потому что я — закалённый твёрдый алмаз идеальной огранки, а ты — невзрачный и хрупкий графит, который сломался от слабого давления. И ты считаешь свою слабость силой, хотя даже не понимаешь, насколько сильно заблуждаешься. — И в чём же я заблуждаюсь? — В том, что считаешь меня равным себе, хотя даже не знаешь, что значит отчаяние. Ты живёшь в иллюзиях, прямо как шекспировские герои, которые романтизируют любую глупость и думают, будто весь мир против них, а лучшее решение – умереть. Помниться, я также сравнил себя с ними, но правда в том, что я ненавижу этот средневековый бред. Эта жалкая писанина не стоит и гроша в современном мире, потому что это, чёрт возьми, так не работает! Нельзя решить свои проблемы смертью – это так мелочно и глупо. Нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить – тебя может не устраивать решение, но выход всегда есть. — Ты говоришь это, потому что для тебя всё в прошлом, для меня же переломный момент здесь и сейчас. Думаешь, что можешь указывать мне в том, что правильно, а что нет? — Тао больше не выглядел растерянно и загнанно, как ещё мгновение назад, и спокойно выдерживал чужой взгляд. — Как же ты всё-таки меня бесишь, — с какой-то снисходительно-злобной ухмылочкой вздохнул Шун Цянь, после чего бросил взгляд на шахматную доску и, даже не задумываясь, поставил своего чёрного ферзя прямо напротив белого короля. — Эти две фигуры хорошо показывают разницу между нами. Ты – король на этой доске, а значит слабее любой пешки. Я же – ферзь, твой противник и самая сильная фигура в этой партии. — Ты так и не выбил моего ферзя, а значит, что не единственная сильная фигура. — Так у тебя его изначально не было – тебе ведь никто не нужен, кроме твоего собственного эго и комплекса неполноценности, — Бэкхён с той же невозмутимостью одним щелчком пальцев выбил белого ферзя с доски, отчего фигура с глухим стуком отскочила на стол. — Даже сейчас ты не отрицаешь, что являешься слабейшей фигурой партии, и продолжаешь ждать поддержки со стороны. — Это бессмысленный конфликт. — Конфликт? Возможно. Но смысл в этом всё же есть – заставить тебя думать, а не пассивно плыть по течению, как ты всё это время делал. Ты ведь снова не отрицаешь мои слова – тебе попросту нечего возразить мне. А теперь скажи мне, — Шун Цянь взял своего ферзя, держа двумя пальцами за подставку, — в чём же главное отличие ферзя от короля? — Что за странный вопрос... — Любой ферзь в прошлом был обычной маленькой пешкой — эта пешка могла терпеть насмешки и унижения как от фигур выше рангом, так и от других пешек, но, достигнув своей заветной цели, эта маленькая пешка, которая ничем до этого не выделялась, становиться ферзём и теперь уже никто не смеет говорить о ней плохо. Королём же никто не станет, ведь им нужно родится. Окружённый своей свитой, уважением, поддержкой и вседозволенностью, король ничего не решает, ни о ком не заботиться, ни к чему не стремиться. Просто плывёт по течению и всегда полагается на других, даже не пытаясь что-то изменить в своей жизни. И это печально. — Думаешь, ты первый, кто говорит мне, что я ошибаюсь? — И тем не менее, тебе всё также плевать на чужие советы, которые могли бы изменить твою жизнь. Сам же только подтверждаешь мои слова, — осторожно вернул чёрного ферзя на шахматную доску. — В этом твоя проблема. — Знаешь что – я сам могу разобраться в себе, без твоих нравоучений! Если ты затеял этот разговор лишь для того, чтобы просто указать на уровень своего самолюбия, то это пустая трата времени. — Ты правда думаешь, что мне нужно утверждаться за счёт других? — Бэкхён уже не скрывал своей насмешки, хихикая в ответ. — Вот ты ошибаешься, Хуан Цзытао. В отличие от тебя, мне не нужны другие люди, чтобы на их фоне выглядеть лучше. На моей стороне всегда был лишь один человек, на кого я могу всегда положиться – это Ким Чунмён, мой лучший друг. Чтобы не случилось – он всегда меня поддержит, но я никогда не позволял себе злоупотреблять нашей дружбой, потому что моя собственная гордость не позволяет. Как бы не было тяжело, даже когда хотелось сдаться и тоже плыть по течению, я продолжал идти к своей цели. Всё, что у меня есть сейчас, в том числе и наши с Чанёлем отношения – плоды моих стараний. А чего добился ты, без посторонней помощи? Удиви меня. Лишь сейчас Тао не смог ничего ответить. Ведь, если так подумать, даже за то время, которое провёл рядом с Ву, изменилось не так уж много. Все изменения, которые казались значимыми, в итоге ничего не стоили – сам же свёл всё на нет, возвращаясь раз за разом к тому же, с чего начал. Именно поэтому только молчал, опустив взгляд. Шун Цянь хмыкнул, сам же убеждаясь в своих предположениях, и кивал головой. — Этот разговор уже не бессмысленный, раз ты осознаёшь свои ошибки. Поверь мне, я знаю, что говорю. Я ведь был таким же – вспыльчивым и эгоистичным пацаном, который сам не знал, чего хочет от жизни. Не осознавал, насколько опасно играть с огнём и подражать шекспировским героям, пока на себе не испытал жестокую реальность. Я понял ценность того, что у меня есть, только когда потерял единственного человека, которого любил и который любил меня. До той ночи я ещё надеялся, что всё наладиться само собой. А если нет – всегда можна самому сбежать от проблем и найти вечный покой. Поэтому я сбежал из дома и сел за руль в ту ночь – тогда это казалось единственным правильным решением. Но когда я пришёл в себя уже в больнице и полчаса выслушивал от Чунмёна, как он всю ночь провёл у дверей операционной и молился, чтобы я выжил... Я расплакался, но не потому, что был благодарен своему другу, хотя и ценю это, а потому, что понял, насколько я люблю свою жизнь. И мне плевать, что у меня нет шансов однажды снова встать на ноги — пока у меня есть, ради чего жить, я буду продолжать. Вот почему я могу назвать себя счастливым. И у тебя нет никаких причин считать меня своим другом – можешь мне завидовать, ненавидеть меня, если это поможет тебе в стремлении стать лучше. — Почему я должен тебя ненавидеть? — Потому что ненависть – это самый сильный стимул для достижения своей цели. Я стал тем, кем являюсь сейчас, лишь из-за сильной ненависти к своему отцу – то, что он делал, не простительно, а я обещал себе, что никогда не стану таким же, как он. И пока что... Всё идёт по плану, — Бэкхён улыбнулся, вспоминая, как Чанёль утешал его после той ссоры в баре. Но потом взгляд снова остановился на чёрном ферзе и память сама подбросила образ из рисунка Тэна. Только теперь понимание происходящего повергло в шок. "Разве такое возможно? Это было ещё две недели назад, но... Я даже не задумывался, когда проводил аналогию с шахматами... Может ли это значить, что... Чанёль также повлияет на Криса? Что за магический бред..." — После такого разговора уже не слишком уютно сидеть в тишине, — заметил Тао, отвлекая от этих мыслей. Шун Цянь улыбнулся, поднимая взгляд, и согласно кивнул. — Есть такое... Как на счёт реванша? Наша игра зашла в тупик, предлагаю начать заново. — Ну, эта партия за вами, но не думайте, что я снова так просто сдамся.

***

Время пролетало незаметно – осень уже стояла в своём зените, нарядив город в золото листвы, алый бархат закатов и рассветов, серебро раннего инея. Октябрь близился к своему завершению и вместе с тем торопил всех собирать плоды своих стараний перед холодами. Всё меньше оставалось тёплых деньков, когда сонное и вялое осеннее солнце пробивалось сквозь густую завесу серых облаков, но именно поэтому такие моменты ценились всё больше. И именно в один из таких относительно тёплых, не пронизаных зябким дождём, дней в огромном центральном парке города собралась огромная толпа. Все кольцом окружили троих молодых людей, не побоявшихся осеннего холода ради музыки. Если подойти поближе и разглядеть этих ребят, то запросто можно узнать в них действующий состав Детей Гермеса, а именно – Лили за ударной установкой, Лукаса с бас-гитарой в руках, но сегодня никто из них не пел, уступив место ещё неизвестному толпе парню. Этим новым вокалистом стал Лу Хань, который все дни до этого практиковался с учителем. Сейчас же, держа в руках безпроводной микрофон, он совсем не замечал всей собравшейся вокруг толпы – уже давно вросший и надёжно поселившийся в душе текст песни как никогда точно отображал переживания последних двух месяцев. Лу прекрасно понимал, чего сейчас хочет и к чему должен стремиться, чтобы вновь вернуть утраченный год назад душевный покой. Это ощущалось подсознательно, когда его слегка хрипловатый, но мягкий голос проникал под кожу, вместе с мелодией в живом исполнении растекался по венам и приковывал к месту – толпа не шумела, а потому песня празносилась эхом по огромному парку: — .. .I knew when I asked you to Be cool about what I was telling you You'd do the opposite of what you said you'd do And I'd end up more afraid Don't say it isn't fair You clearly weren't aware that you Made me miserable So if you really wanna know... When I'm away from you I'm happier than ever Wish I could explain it better I wish it wasn't true. Тонкие бледные пальцы сильнее сжимали микрофон, а колкий осенний ветер слегка ворошил коротко стриженные и перекрашенные в нежно-персиковый волосы. Хань пел с закрытыми глазами, ведь именно так мог точно донести эти послание до настоящего адресата. Впрочем, лишь сейчас это было мысленно. В первом ряду стояли Кун и Дери, снимая всё происходящее с разных ракурсов. Последнего Лу попросил об этом вчера, чем несколько смутил. Впрочем, когда после этих слов буквально столкнул их с Сюйси ради решения конфликта, смущения было куда больше. Но всё это, конечно же, раз решилось миром – ребята всё же смогли помириться, хоть между ними и оставалась некая неловкость из-за долгого избегания. А сейчас оба согласились помочь в этом важном шаге к мечте. Тихая медленная мелодия переростала в более быструю и громкую, постепенно набирая силы. В этот момент Лу ощущал небывалый прилив сил и уверенности. В темноте перед глазами – образ Сехуна, который также обещал быть рядом, но даже не обернулся попрощаться или сказать, почему уходит. Раньше Хань злился, но теперь уже всё равно: — I don't relate to you, I don't relate to you, no 'Cause I'd never treat me this shitty You made me hate this city And I don't talk shit about you on the internet Never told anyone anything bad 'Cause that shit's embarrassing, you were my everything And all that you did was make me fucking sad! So don't waste the time I don't have, And don't try to make me feel bad! — Лу чувствовал, как от этих слов невыносимо хочется плакать. Пусть до этого момента казалось, что вы плакал всю обиду и злость, но боль от ошибок всё же била под дых. Изо всех сил сохраняя свой голос ровным и вкладывая всю силу и эту боль в песню, сдерживать слёзы оказалось непосильной задачей. Они путались в ресницах, заставляя всё же поднять веки и посмотреть на толпу. Первые слезинки сорвались с ресниц, когда заметил, как ему тихо подпевают – губы тронула неловкая улыбка. — You ruined everything good Always said you were misunderstood Made all my moments your own Just fucking leave me alone! — последние слова дались сложнее всего, ведь он понимал, что больше не вернётся к этому. Огромная твёрдая точка в главе этих коротких отношений, где всё было построено на наивных мечтах и лживых обещаниях. Лу Хань оглянулся на Сюйси и Лили, которые в этот момент завершали мощную партию, и покачивался в ритм. Но стоило только мелодии стихнуть, а толпе начать выкрикивать восторженные возгласы благодарности, он уже не мог сдерживаться – закрыв лицо рукой, беззвучно плакал. Кто-то приблизился и обнял за плечи, затем с другой стороны также. По тихому шёпоту понял, что первой его обняла Лили, а с другой стороны стоял Лукас. — Большое спасибо за вашу поддержку. Думаю, многие из вас уже бывали на наших выступлениях, но сегодня у нас небольшие изменения в составе. Наш общий друг собрал нас здесь, чтобы заявить о своей мечте – стать новой яркой звездой в музыке, — Сюйси говорил очень спокойно, при этом продолжая одной рукой обнимать Лу за плечи. Толпа ещё громче зашумела, выкрикивая слова поддержки. Именно это помогло хоть немного взять себя в руки и снова поднять голову. Хань снова поднёс микрофон к губам, чтобы охпший от слёз голос не утонул в этом шуме: — Мне очень приятно, что моё первое выступление вам понравилось. Эта песня многое для меня значит — я пережил её буквально, потому что человек, которого я любил, сделал мне ужасно больно. Он был для меня всем, но разрушил всё хорошее во мне. Я ненавидел себя, ненавидел этот город, где нам было хорошо вдвоём, но ребята смогли мне помочь, остановили у самого края, — говоря это, ненадолго задержал свой взгляд на Дери, который улыбнулся в ответ. — Эта зависимость куда хуже сигарет – как хорошо, что я искоренил обе этой осенью. И, если Дети Гермеса разрешат мне остаться с ними, вы ещё не раз услышите обо мне. Сяо Лу Хань, рад петь для вас! Толпа зашумела ещё громче, свистя и повторяя его имя, чтобы подбодрить. В этот момент Кун и Дери закончили съёмку и подошли к друзьям, обмениваясь рукопожатиями и общими обьятиями. Пусть и маленькая, но всё же победа. Однако даже при всей ейфории от удавшейся авантюры, Лу вежливо отказался от предложения пойти отпраздновать это вместе с ними в баре. Это несколько удивило всех, кроме Кунхана. — Почему? Всё ещё боишься, что тебе не простили тот инцидент? — Сюйси ловко застегнул молнию на чехле от гитары и закинул за плечо, параллельно помогая Лили упаковать ударную установку. Хань только покачал головой. — Дело не в этом. Я... Уже давно не был дома. Как бы мне не было стыдно перед Чаном и Шун Цянем, всё же перед Тао я должен извиниться именно сейчас. Я готов к этому разговору и больше не хочу оттягивать. Ещё раз спасибо всем вам, что согласились мне помочь, — он поклонился и уже собрался уходить. Но в этот момент Дери окликнул его. — Удачи тебе, Лу. Хотя я уверен на все сто, что он уже давно тебя ждёт. — А как иначе – мы ведь братья, — улыбнулся Хань, лишь напоследок обернувшись. После чего накинул на голову капюшон толстовки и до верха застегнул кожаную куртку кофейного цвета, быстрым шагом направляясь к выходу из парка. Опавшие листья шелестели под подошвами кроссовок, а осенний холодный ветер заметно пробрался под одежду и щипал кожу. Но как бы неуютно не было идти пешком, Лу только прибавил шагу и уже проходя мимо автобусной остановки, уверенно отказался от мысли запрыгнуть в первый же автобус или вообще взять такси. Ему нужно немного времени, чтобы настроиться и подобрать нужные слова, ведь за два месяца... Нет, больше. На минуту Лу Хань даже остановился, пытаясь свыкнуться с мыслью – а ведь точно, они же ещё ни разу не виделись с тех пор, как Тао и Крис уехали в середине июля. А сейчас конец октября – прошло чуть больше, чем три месяца. От этой мысли по спине пробежали мурашки, заставляя дрогнуть. Так долго... Он настойчиво двинулся вперёд, снова прибавляя скорости. Плевать на холод и емоциональную усталость последних дней – сейчас разговор с Тао нужен как кислород. В груди щемило от осознания, насколько же соскучился, пусть даже они оба сильно изменились за время разлуки. Но чем ближе к знакомому холму в конце улицы, тем сильнее сводил колени и становилось трудно дышать. Откуда этот страх, едва не переходящий в панику, сам не знал, хотя и понимал причину. Ведь он сбежал – просто сбежал, как вор, ночью, никому не сказав и ничего не объяснив. Лу остановился в самом конце улицы, откуда хорошо был виден плавный спуск с небольшого холма, на котором располагалось поместье. Сердце бешено колотилось, но больше от волнения, чем от продолжительной быстрой хотьбы. По всему выходит, что сам поступил не лучше, чем Сехун, также сбежавший без каких-либо объяснений, а ведь мог бы... Мог бы хоть попытаться – встретить Тао из поездки, поговорить обо всём и найти выход, не обрывая все связи... Хань топтался на месте, нервно теребя бусинки пирсинга в ухе. Лишь сейчас, глядя трезвым взглядом со стороны, понимает, насколько же эгоистично и необдуманно поступил. Да, за прошедший год на него взвалилось очень много, но всё же вряд ли это может оправдать побег из дома. Но, отбросив сомнения и накатившее чувство вины, наконец решительно направился вперёд, прямо к воротам. К чёрту всё, будь что будет! В конце концов, они уже давно не подростки – как бы там не было, а уж прийти к какому-то согласию в этом невнятном конфликте должны. Разве им впервые ругаться? Именно с такими мыслями остановился у ворот и негромко постучался, делая шаг назад. Ограда выглядела сиротливо без своих пышных кустов зелени, а потому и рассмотреть, что твориться во дворе, было куда проще. Вот и сейчас в саду мелькали фигуры Сюмина и какого-то незнакомого паренька, помогавшего с уборкой. На стук у ворот оба почти одновременно обернулись, а с другой стороны ворот через ограду выглянул охранник, слегка приподнимая брови от удивления. — Да вы только посмотрите! Сюмин, похоже, что завтра на нас небо упадёт, раз нас такие люди своим визитом почтили! Я уж думал, и дорогу сюда забыли! — Вот уж точно событие, — хмыкнул Ким, выпрямляя спину и опираясь на грабли, — и года не прошло. А я что-то не припомню, чтобы в последний раз, как мы разговаривали, в планах было возвращение домой! Кто-то мне говорил, что ни ногой теперь сюда и знать нас не хочешь. Не скажешь мне, чьи слова, Лу? Или не так всё было? — Может и так, гэ, — не стал отрицать Лу, — но это было два месяца назад. Многое изменилось. — Да? Интересно... — Я не отрицаю, что был не прав, поэтому и пришёл сюда. Хочу обсудить всё на трезвую голову. Неужели мне уже и домой нельзя вернуться? — Если б я тебя не знал всю жизнь, точно бы не пустил, — проворчал Сянху, всё же отпирая ворота, и кивнул в сторону дома, — иди уже, блудный сын! — Большое спасибо, — улыбнулся Хань, наконец оказавшись в саду, после чего благодарно поклонился. Когда же поравнялся с Сюмином, снова склонился, но теперь уже в знак извинений. — Прости, что наговорил всякого, гэ. Я не могу забрать те слова обратно, но... Я не хочу повторять те же ошибки. — Рад, что ты всё тот же, — уже более дружелюбно улыбнулся Ким, — ладно, иди уже! Нам работать надо, пока не стало холоднее. Потом всё вечером обсудим, если не сбежишь. — Не сбегу, — покачал головой Лу Хань и быстрым шагом пересёк сад, а через мгновение скрылся за дверью. Чен проводил его заинтересованным и слегка растерянным взглядом, вздрагивая только когда окликнули. — Чен, чего в облаках летаешь? — А, извини, — заметив, что старший ушёл дальше к деревьям, поспешил следом. — А это... — Брат Тао, Лу Хань, — только пожал плечами Сюмин, даже не отвлекаясь от работы, — там та ещё история, в двух словах не объяснишь. Лучше тебе самому всё услышать, раз уж сам явился. ...Тем временем Лу шёл по холлу, оглядываясь. Кажется, два месяца – не такой уж большой срок, но сейчас это ощущается, как две разных жизни. Из столовой послышалась мелодия фортепьяно и возникло некое чувство дежавю, или скорее, настойчивое воспоминание. "Совсем как весной... Значит, Ифань всё ещё здесь?" Но стоило только пройти коридор и заглянуть в зал, как эти мысли рассыпались вдребезги, а удивление буквально заставило оцепенеть. Потому что никак не ожидал увидеть за маминым роялем именно Тао, который играл медленную мелодию в полном одиночестве. Это было что-то неуловимо знакомое, что вертится на языке, но никак слетит с уст. Только когда прямо посредине партии Тао прижал одну из клавиш на низких тонах, обрывая всю гармонию, это оцепенение исчезло. — Долго ещё будешь меня взглядом сверлить? Может, уже подойдёшь, И... — но когда обернулся, тут же замолчал. Кажется, этой встречи он ожидал меньше всего. Между ними повисло неловкое молчание, растянувшееся на целую минуту. Лу наконец подошёл ближе, на ходу сбросив капюшон, и теперь остановился в метре. Молчание напрягало, но почему-то никто из них не знал, что должен сказать. — Звучание прекрасное, мне нравится, — сказал первое, что пришло в голову, только бы не растягивать на дольше эту молчанку. Цзытао только хмыкнул. — Практики всё равно не хватает, до мамы мне как до Луны. — Но ты снова вернулся к этому, хотя забросил ещё несколько лет назад. Тебе Ифань с этим помог? — Хань провёл ладонями по верхнему краю рояля, но стоило Тао резко опустить крышку на клавиши, тут же дёрнул я и сделал шаг назад. — Его здесь нет, ты ведь не за этим пришёл. Если есть, что сказать — я выслушаю. Стоило им всего на миг встретиться взглядами, Лу тут же опустил глаза и начал снова неловко перебирать пирсинг в ухе. Этого мгновения хватило, чтобы понять, как же много всего успело произойти за то время, что не виделись. — Прости меня, — негромко, но довольно отчётливо ответил Хань, почему-то теперь боясь посмотреть в глаза, — я... много чего хотел тебе сказать, пока шёл сюда, но сейчас не уверен, что захочешь услышать... — С чего ты так решил? Как будто мне впервые выслушивать своего до ужаса занудного и затошного старшего брата, — Тао пожал плечами, хитро улыбаясь, когда же Лу поднял глаза, первым протянул руку, — ты же пришёл, чтобы мириться? Извинения приняты, глупый оленёнок. Хань улыбнулся, немного неуверенно пожимая протянутую руку, а после всё же сделал шаг навстречу и обнял. Если бы не расплакался ещё час назад на выступлении, то сейчас бы точно едва ли остался спокойным. Но это и к лучшему — сейчас не хочется показывать слёзы, пусть даже это слёзы счастья. Нет, этот момент хочется отпечатать в памяти с улыбкой и чувством наконец-то отброшеных цепей осточертевшего чувства вины, не дававшего дышать так долго. — Спасибо, Тао. Обещаю, что занудствовать не стану – ни сейчас, ни после, — от чужих прикосновений по коже пробежались мурашки. Как же давно уже не ощущал этого, а сейчас Тао обнимает в ответ... Совсем как раньше. — Я скучал по тебе, братишка. — Я тоже... Даже больше.