Пряничный домик в черном городе

Я сбилась со счета дней, борясь за жизнь в этом пропащем месте, где каждый новый рассвет приносил страдания и неминуемо растущее, словно коварно увеличивающаяся раковая опухоль, чувство отчаяния. Этот дьявольский паденник не кончался, распластав по земле, от края до края, свои уродливые, кровожадные лапы, будто желавшие удержать нас здесь, прикрыв наши мертвые тела своими неживыми, лишенными влаги пальцами. Стоит ли говорить, что мы не нашли озера, и потеря полюбившихся мне товарищей поттачивала мою мотивацию не хуже болезни. Беспокойство за них и вина за то, что оставила одних, ничего не сказав, висели над душой словно нож гильотины... А ещё в этих местах по ночам сводил с ума странный, наполненный безумием, далёкий гогот чудовища, которое, казалось, шло по следу, словно адская гончая, но оставаясь при этом дальше, чем можно было вообразить. Но это ни на мгновение не умаляло того, почти животного ужаса, который я испытывала практически постоянно. Особенно он усилился, когда одним утром рядом с собой я обнаружила оброненное ещё в начале буераков яблоко, уже порядком сгнившее, со следами явно чудовищного размера зубов... Ещё немного – и точно поедет крыша... Друзья в постоянном нервном напряжении не отличались многословностью, предпочитая подолгу чутко прислушиваться к малочисленным звукам мертвого бурелома. По ночам мы дежурили по очереди, вели себя тихо и планомерно экономили еду, которая снова почти закончилась. На таком пайке я и сама, похоже, стала напоминать скелет, ощущая, как кости неестественно выпирают через ставшую ощутимо большой одежду. С такими темпами, нам осталось не так уж долго, и это место получит свою долгожданную жертву. И, знаете, могу с уверенностью сказать, что вот она – та самая точка невозврата. Не будь рядом Кросса и Киллера, я бы завершила свой путь здесь... Навсегда... Невесело размышляя об этом, я сидела, привалившись спиной к стволу векового клена, задумчиво крутя между пальцами маленький нож, представляя, как он легко мог бы вскрыть нежные податливые вены на предплечьях, выпуская на волю рубиновые потоки моей усталости... Или как легко он мог бы войти в шею, встречая под исхудавшим телом минимум сопротивления и, быть может, даже доставая до позвоночника своим острым концом точеного лезвия... Заметив, как долго я смотрю на отблескивающий в мягком полумраке металл, Кросс забрал его у меня, пряча куда-то в карман и придвигаясь поближе, несмотря на то, что я сидела далеко от костра, ловя почти маниакальное удовлетворение от пробирающего холода. — Брай? — тихо спрашивает скелет, но я молчу, бесцветно глядя на чрезмерно веселое пламя в небольшом прогале среди колючих сучьев. По ту сторону молчаливой тенью сидит Киллер, напоминая неживое изваяние. — Хей? — он мягко гладит моё плечо, прося обратить внимание, и я с трудом собираю остатки воли, чтобы это сделать, — Я знаю, это вряд ли поможет, но... Не сдавайся, пожалуйста... Молчаливо гляжу в его похожие на далёкие холодные звёзды глаза, парившие в пустоте космоса его глазниц, в голове не было ни единой мысли. Только пустое, лишённое всякой температуры равнодушие, убивающее мою душу своим безразличным прикосновением. — Кросс... Я больше не хочу... — медленно говорю, впервые за долгое время не отводя взгляда. Он понял, что я говорю как никогда серьезно, и растерялся. — Что... не хочешь? — Не хочу больше жить... — спокойно отвечаю на его вопрос, продолжая смотреть на него без тени эмоций. Я говорила чистую правду. Повисла звенящая тишина. Кросс замер передо мной, не шевелясь, как будто я рассыплюсь в прах от любого неосторожного движения. Но я просто продолжала глядеть на него... Сквозь него, чувствуя, как стекленеет от безразличия взгляд. — Нет, — шепчет он в ответ и резко сгребает меня в охапку, от чего я болезненно морщусь, чувствуя каждой клеточкой тела тысячи прошлых ударов, падений и хлестких подзатыльников природы, оставившей на моем теле огромное количество следов своей надо мной власти, — нет... — повторяет мне в самое ухо, вжимая в себя сильнее, прикрывая полами своей куртки за моей спиной и замыкая кольцо из рук. Я слышу гул от его души, который льется приятной вибрацией через чужие кости, ощутимо даже через плотную ткань одежды, и невольно вспоминаю Даста, когда ночью уснула прямо на нем. Тогда я слышала его душу, но она звучала иначе, чем душа Кросса. Там она будто гудела с моей в одной тональности... В унисон... Отчего-то вдруг захотелось услышать ее ещё раз прежде, чем умереть... И понять, действительно ли это так. Я цеплялась за эту мысль, как за последнюю соломинку, способную ещё удержать меня в этом гибнущем мире. И она держала, прочно зацепив меня, отозвавшись в почти мертвой душе тоненьким звоном струны, никогда прежде не задетой. Я медленно выпуталась из чужих объятий, слабо улыбнувшись монстру и качнув головой, прикрывая глаза. Показывая, что ещё готова немного потерпеть. На его лице отразилось облегчение, и скелет нехотя отодвинулся, вновь уставившись в огонь со своего места, лишь изредка поглядывая на меня. Я прикрыла глаза, отпуская корабль мыслей в свободное плавание, вспоминая образ Файлер и Даста. Его глаза всплыли в памяти сразу же, словно мерцая в темноте моих собственных закрытых – яркими путеводным маяками. Красно-голубой свет одного из них смотрел с укором и печалью, словно виня меня за то, что слишком легко сдаюсь. Прося вернуться... Ах, как бы я хотела, чтобы мы были все вместе в одном безопасном оазисе среди бесконечного проклятого мира, где этот паденник стал моим самым страшным ночным кошмаром наяву, готовясь стать ещё и могилой. Не заметила, как задремала, разбуженная резким толчком Киллера, который что-то спешно шептал, но в сонной дымке никак не удавалось разобрать, что стряслось. И только когда меня рывком подняли на ноги и толкнули, крикнув "Беги!", я наконец вырвалась из оцепенения, получив по сердцу прямой удар адреналином, словно кулаком под дых. Ноги понесли меня сквозь черноту леса, и только мой собственный глаз помогал разобрать, что к чему. Позади слышались торопливые прыжки через стволы, принадлежавшие друзьями, а ночную мертвую тишь разорвал громогласный близкий смех, гогочущий и рычащий, словно за нами гналась гиена. Летя в этом убийственном сумраке, уворачиваясь от колких, поломанных сучьев, острыми пиками безжалостно рвавшими одежду, я чувствовала, как в спину дышит животный ужас. Друзья немного отстали, и я испугалась ещё сильнее, понимая, что обладатель адского голоса доберется до них раньше, чем мы скроемся здесь. Мы просто не успеем... Бежать по сути было некуда. И я приняла решение, которое казалось мне единственно правильным, остановившись, за стволом дерева, чтобы друзья не заметили того, как я пропускаю их вперёд, давая им фору... И, едва они скрылись в просветах паденника, разворачиваюсь лицом к смерти, готовясь принять её как должное, хотя бы ради спасения чужой жизни. Не самый плохой выбор... Не самая бездарная смерть... Почти тут же меня хватают за горло и впечатывают в ствол дерева, едва не ломая пополам позвоночник. Надо мной стоял высокий монстр, действительно напоминавший гиену со свалявшейся и перепачканной в крови бурой шерстью, безумными черными глазами, блестевшими от жажды убийства, огромными рядами массивных жёлтых зубов, с которых вязкими нитями стекала зловонная слюна. Его сгорбленный хребет придавал внушительности и без того немалому росту... Он душил меня своей огромной когтистой лапой, оставляя на коже кровоточащие борозды, и утробно рычал, приближая ко мне мерзкую морду. — Ух ты-ы, какая сладкая добыча сегодня, вблизи ты ещё аппетитнее, — он лизнул мою щеку мерзким липким языком, обдавая отвратительным дыханием, от которого все внутри скрутилось узлом подступающей тошноты. — Отпусти ее, сволочь! — сзади послышался голос Кросса. Черт, они всё же заметили... — Уходи... Кро...сс..— прохрипела я, в слабой попытке повернуть голову. — Хао-хао-хао, — жуткий смех громогласно разорвал ночь, — слышал, косточка? Ты пока иди, а я немного развлекусь перед ужином-м-м, — монстр чудовищно мерзко разговаривал. Каждое его рычащее слово кололо душу сотнями игл паники, выдавливая слезы и скручивая от страха кишки. Неожиданно, что-то ощутимо толкнуло монстра, и он откинул меня в сторону, болезненно взвизгнув и тут же поднимаясь. Упав на землю, я, наконец, смогла разглядеть, как Кросс и Киллер, держа в руках по заострённой длинной кости, решительно напали на чудовище, оттесняя его от меня, но эта гиена была не так проста, как кажется... Он припадал на передние лапы, оставляя уязвимое брюхо скрытым для атаки, и использовал свои огромные челюсти с пугающей силой и точностью. Звук их клацания звоном разносился по ночному лесоповалу. Когда его зубы сомкнулись на руке Киллера, ломая чужие кости с характерным треском и отбрасывая монстра в сторону, тот упал и больше не поднялся, а из меня вырвался душераздирающий крик. Кросс ещё немного давал отпор этой твари, но гиена толкнула его всем весом, опрокидывая на землю и смыкая челюсти на чужом оружии, вырывая его из рук Кросса и ломая пополам словно спичку. Подняв над землёй моего друга, чудовище с силой всадило осколок кости в то место, где у Кросса была душа, отбросив его затем как тряпичную куклу на обломки деревьев. Я рыдала, корчась на земле, физически чувствуя, как в груди больно рвалась на части собственная жизненная энергия, стараясь не смотреть, как прыгучей походкой ко мне неспешно подходит этот ублюдок, облизываясь во мраке и тараща сумасшедшие глаза. Меня подняли с земли, как хворостину, нагло проходясь отвратительными лапами по телу, которое не слушалось и было готово вот-вот рухнуть обратно. Ухо опаляло звериное дыхание, а чужое горячее тело, мерзко вибрировало от утробного рычания и хохота, характерного для гиены. И когда чудовище развернуло меня к себе спиной, забираясь лапами под одежду и силой раздвигая коленом ноги, мне было уже все равно, лишь с отвращением и болью метались мысли, а душа неверяще сжалась, до ощутимого, почти слышимого треска, готовясь рассыпаться на тысячи осколков... Мне казалось, что теперь я потеряла всё... Одежду беспардонно стягивали, разорвав толстовку в лоскуты. Джинсы приспустили грубые лапы, царапая бедра огромными кривыми когтями, неспешно переходя на их внутреннюю сторону. — Сейчас мы немного поигр-р-раем, а потом я, наконец, пожр-р-ру, — мерзко рыкнул в ухо монстр, пересчитывая пальцами мои ребра. Меня душило отчаяние и желание поскорее умереть и ничего больше не чувствовать. От слез я не видела окружение, картинка слилась в сплошное неровное пятно, в ушах глухо стучало сердце, до звона в голове и звёздочек в глазах. А боль души уже начала заглушать собой физическую, затмевая глаза темнотой, как виньеткой, медленно, но верно, отнимая последнюю тягу к жизни. Сквозь рыдания, я лишь успела прошептать имя монстра, которого так и не успела увидеть перед гибелью ещё раз, прежде, чем чужое тело вдруг замерло позади, а затем упало на сухую почву с противным хлюпающим звуком разорвавшегося на части мяса... Когда меня перестало что-либо держать, я просто свалилась на сухую землю, заливаясь слезами боли, почти заходясь в истерике, от которой перехватывало дыхание до потемнения в глазах. Холод ночи яростно жёг оголенное почти полностью тело, смешиваясь с моей собственной горячей кровью, которая жгучими каплями впитывалась в землю. Боль от потери друзей, которые, как мне казалось, были совершенно жестоко убиты ни за что, разливалась по душе неописуемыми волнами, от которых сводило все кости, даря чувство настоящей, собственной предсмертной агонии. Я каждой клеточкой тела отчаянно хотела умереть прямо здесь и сейчас, не взирая ни на что и ни на кого... Моя нервная система сломалась окончательно, раскололась на мирриады осколков, лопнула звоном перетертых струн... Этот звук заслонил собой всё, вытягивая последние связующие с реальностью нити, а мелькнувший передо мной силуэт со знакомыми гетерохромными глазами показался мне подарком уплывающего сознания, которое уже не могло удержаться в реальности... И я искренне успела понадеяться, что действительно умираю и больше не придется видеть этот мир, слившийся в один нескончаемый, повторяющийся раз за разом персональный ад, провалившись в ледяное темное спокойствие, в котором не чувствуется повисший в воздухе тягучий запах крови, с привкусом железа на языке... Вопреки моим надеждам в темноте меня преследовали образы первобытного кошмара, загоняя на этот раз в угол и терзая тело острыми как бритва зубами, отвратительно скользя по коже, вспарывая ее когтями как сатиновый тюль... И каждый клочок подсознания молил закончить это бесконечное мучение, просил друзей вернуться из темноты... Звал Даста, чьи глаза иногда вспыхивали где-то совсем рядом, отгоняя ненадолго леденящий кровь ужас, который затем вновь возвращался, не давая покоя... Наверное, именно так и сходят с ума... На очередном витке кошмара, я не сразу поняла, что собственный голос звучит вполне реально, моля о пощаде, прося помощи, повторяя имя монстра с гетерохромными глазами, чью смерть мое воображение начало рисовать в красках, сжигая последние всполохи надежды. Мне мерещилось, что погибли абсолютно все, оставив этот мир догорать в собственном прахе, без возможности на зарождение новой жизни... Не давая второго шанса на искупление... Сминая надежду, как ненужный кусок бумаги... Как же больно... — Даст, — сквозь удушье собственных эмоций с трудом тяну имя, призывно и умоляюще, чувствуя кожей, как всё горит. Внутри? Да, и снаружи тоже. Пусть он будет жив, пожалуйста. Хоть кто-то должен жить... — Брай, я здесь... — слышу мужской уверенный голос, совсем рядом. Кажется, потянись — и коснешься. Совсем по-настоящему... — Не умирай, — начинаю плакать, всё ещё не зная, где сон, а где реальность. — Глупый мой птенчик, я рядом, — ощущаю касание на коже, отозвавшееся электрическим разрядом по всему телу, возрождая волну ужаса и память о рычащем чудовище, из-за чего резко распахиваю глаза и почти истерично отстраняюсь от вполне реального мужчины, смотревшего на меня огоньками волшебных глаз, в которых плясало уверенное беспокойство, перемешанное с болью. Горло перехватывает спазмом страха, спирая дыхание, и я не сразу понимаю, где нахожусь. В голове билось замешательство, словно ты попал в другую реальность, но разлитая в ногах и ребрах боль при движении, подсказала, что я всё-таки действительно жива, как и Даст, сидевший рядом, замерев, словно боялся спугнуть дикую птицу. Я была в каком-то наполовину открытом амбаре, наполненном упругой, немного колкой соломой, накрытой старой, но чистой мешковиной. Моё тело завернуто в мягкое одеяло, судя по ощущениям, я переодета и перетянута бинтами, где только можно. Грудь испуганно вздымалась и опускалась. Хотелось получить ответы, но я не могла озвучить ни одного вопроса, глупо дрожа перед знакомым монстром. — Легче, птенчик... Это я, Даст... Припоминаешь мои кости? — он медленно растягивал слова, своим спокойным тоном наполняя тишину помещения и властной аурой выдавливая из меня затмевающий здравый смысл ужас. — Даст... Мои друзья... Их... Убили, — мой голос зазвенел, словно разбитый, силясь сдержать рыдания и превращая последнее слово в рваный выдох. — Никто не умер, Брай... — сказал он строгим тоном, вновь мерцая глазами ярче, словно подчиняя и заставляя слушать, — не считая ту скотину... Правда он не совсем умер... Его убил я... — он чуть склонил голову и странно улыбнулся, продолжая свое незримое воздействие. Я была уверена, что он буквально заполнил всё собой. Моя душа отзывалась на это странной щекоткой, будто ее кто-то звал, а она отвечала. — Киллер и... Кросс? — прошептала я, не веря услышанному. — Ну, от перелома руки никто не умирал, Киллер просто приложился черепом и отключился. А чёрно-белому сопляку лишь поцарапало душу... А вот твоя, — он медленно ткнул меня пальцем, мягко надавливая немного пониже ключиц, — чуть не разбилась... Откуда такое желание смерти, птенчик? Я шумно выдохнула, когда он убрал руку, продолжая наблюдать за мной с вниманием существа, поймавшего удивительный экземпляр бабочки: смесью нежности и любопытства. Они живы... Боже, они живы... Все живы... Мешанина чувств постепенно сходила на нет, но усталость от постоянного страха и мучений вонзала когти в самое сердце... — Откуда мне взять желание жить?.. — шепчу в ответ, закрывая глаза, не в силах видеть его взгляд, боясь, что моргну – и он исчезнет, как пустынный мираж, к которому шла дни напролет. — Там же, где взял его я, Брай... Мой брат погиб в столице, когда все случилось. И я ничего не успел сделать. Он умер на моих руках, навсегда став кучкой пепла... А кого потеряла ты? — слыша его голос, я и впрямь задумалась... Я ещё никого не лишилась в этой битве за жизнь. Значит, ничего ещё не кончено... Открываю глаза, видя его напротив: сидит в расслабленной позе, но в глазах мечутся искры. Волевые, искренние. За ним хочется пойти... Качаю головой, признавая свое поражение, вижу его одобрение и улыбку. Слышу, как он тихо говорит, наклоняясь немного ближе: — Я помогу тебе его найти...