Малиновое вино

Ты поняла, что с той ночи и маленького, но такого нужного откровения что-то незримо изменило направление мыслей. И не только лишь их, но и действий тоже, на которые ты просто не могла не обращать внимания, ведь они отзывались таким теплом... Будто летнее солнце каким-то непостижимым образом оставило в тебе свой лучик, согревая душу чем-то новым. Тем, чего у тебя никогда не было. Это предстояло узнать и начать с того дня, когда вы с утра пораньше ушли на ближайший выруб за малиной, из которой хотели напечь пироги, а Фарм планировал часть использовать для пополнения запасов малинового вина, которое в основном продавал в посёлок. В малиннике было тихо: только недавно проснулись птицы, оглашая выруб эхом переливчатого свиста, в котором ты признала изысканное пение иволги. В одной на двоих корзине уже набралась половина, обращая внимание на россыпь крупных, спелых ягод, которые то и дело пополнялись горстями, изредка давая возможность случайно соприкоснуться руками. Ты была так увлечена процессом, что все делала молча, чуть высунув кончик языка, когда тянулась за спрятанными в глубине кустов малиновыми пятнами ягод. И когда в очередной раз ссыпав горстку в общую корзину, ты разогнулась, перед носом появились костяные пальцы Фарма, державшие крупную ягоду в предложении ее съесть. Недолго думая, ты приняла угощение прямо из его руки, обхватив фаланги губами, запоздало понимая, как это могло выглядеть. Ощущая вместе со вкусом летней ягоды иголочки стыда от того, что не удержалась, чтобы не коснуться его рук таким образом, ты несмело подняла на него взгляд, встречаясь с салатовым цветом весьма довольного смятения. — Спасибо, — запоздало вспомнила о манерах, отвлекаясь на новые ягоды и тут же замирая, увидев несколько крупных плодов на ветке. Сорвав их, ты неуверенно протянула те монстру, повторяя его недавний жест, но ягоды лежали на твоей ладони. Фарм подмигнул тебе и, прижав к тыльной стороне кисти свою, поднес горсть ко рту, осторожно припадая им к коже, на которой ты ощутила горячую влагу чужого языка, забравшего лакомство. В жар бросило моментально, и лишний раз ты старалась провокаций не устраивать, забив все мысли не о том куда подальше, но одна особенно настойчиво лезла через все щели, добивая пониманием, что вам обоим это понравилось... Ягоды ты после этого собирала медленнее, то и дело отвлекаясь на что-то, будто сосредоточенность утекала песком сквозь пальцы, перепачканные малиновым, сладким соком. И кожа в местах его касания на руке горела до самого дома, хотя ты старательно поддерживала беседу о будничных хлопотах, в то время как Фарм вел себя все так же непринужденно, довольный тем, что вы собрали целую корзину, будто она вся теперь была наполнена летом. Но ближе к дому твои тревоги полностью угасли, идея угольками усталости проведенного в лесу утра и дня, и теперь хотелось лишь отдохнуть при возможности. Солнце изрядно припекало, и стоило вам скользнуть в дом, скидывая сапоги и напившись свежей воды, как ты устремилась к дивану, устало падая на мягкость обивки, куда с удовольствием устроился и Фарм, удовлетворенно вытягивая на мягком ковре гудевшие после долгого пути ноги, а руки раскидывая по спинке, невольно подбросив мысль о том, что он был близок к тому, чтобы обнять тебя. Но разве это важно? Вам так хорошо, будто вы знаетесь целый век, и решив впервые наплевать на сомнения, которых с лихвой хватало в прошлой жизни в городе, ты устало приткнулась к монстру боком, опустив голову на его плечо, тут же ощущая знакомый запах уюта. Так пахнет поле, прогретая солнцем одежда и какая-то выпечка. Очень вкусный запах дома... — Я ужас как устала~, — протянула ты, прикрывая глаза, когда на плечи опустилось тепло его руки, действительно обнимая и притягивая поближе. — Я тоже, но все равно не зря сходили, да? Ммм, всегда бы так вот, вместе, — довольно ответил скелет, погладив по плечу, заставляя млеть от касания, которого, к твоему же удивлению, ты действительно хотела и ждала. Почему? Уже не имело значения. Важно было лишь то, что вы могли себе это позволить. Только вы вдвоем. Тикали часы где-то в спальне. Гудел в кухне холодильник, а во дворе прокричал петух. В уюте и покое ты незаметно для себя начала проваливаться в дремоту, обмякая в объятиях монстра, что не мог перестать смотреть на тебя, наконец-то решившуюся подступиться поближе. — Как было бы хорошо, если бы ты осталась со мной навсегда, — прошептал Фарм, полагая, что ты уже спишь. Но ты все слышала, с трудом сдержавшись, чтобы не открыть глаза. Совместная жизнь стала такой простой в восприятии, но сложной в том, в чем тебе было пока трудно разобраться. Начали вылезать какие-то демоны прошлого, пытавшиеся тебя уверить в том, что ты была в тягость, слишком навязчивой или что, возможно, Фарм из вежливости не подталкивал к тому, чтобы искать свое место, но отнюдь не здесь и не с ним. От этого стало труднее выполнять работу совместно, и ты стала ускользать на одиночные дела, стыдливо понимая, что пыталась сбежать от этих мыслей любым способом. Вот и в этот раз произошло нечто подобное, когда ты обходила уже убранное поле, чтобы проверить целостность забора, невольно остановившись, когда со стороны леса начал приближаться гул грозы, обещавшей дать достойный бой зною, что уже долго не сдавал позиций власти над этими землями, заставив вас не одну сотню часов потратить на полив насаждений. Любование небом — это то, что снимало напряжение мыслей, позволяя на эти мгновения забыться прекрасным моментом настоящего. Порадоваться, что тебе даровано это великое право: видеть, дышать и чувствовать. Словно чудом становилось тогда любое явление, а уж гроза и подавно. Ты позволила ей приблизиться, нависая сизым изгибом шквалового ворота над гладью поля. И когда ветер ударил волной под дых, ты не испугалась, но радостно рассмеялась, восхищенная тем, сколько свободы дарил ветер, сминающий духоту уверенным штормом, развернув тебя к дому, до которого ты добежала уже под стеной теплого ливня. Но сперва ты, спохватившись, метнулась к загончику во дворе, торопливо загоняя промокших курочек в тепло и сухость их надёжного убежища. Птицы смотрели почти обиженно, и ты невольно извинилась, что задержалась, позволив дождю намочить пышные перья наседок. После этого твоя совесть была чиста, и ты, наконец, ускользнула в дом, подгоняемая грохотом молний и лёгким чувством замерзания, стоило ветру огладить мокрую до последней нитки одежду и волосы. В коридоре ты нос к носу столкнулась с Фармом, буквально поймавшим тебя с самым серьезным видом. — Хей-я, как это понимать, Т/И? Ты где была в такую грозу? Опасно же, я уже обыскался, — он укоризненно сощурился, и ты видела, что его глаза словно от волнения мерцали морозом ярче, и это так грело твою душу вопреки тому, как лёгкая дрожь напополам с чувством вины пробежалась от макушки до пяток, — оу... Иди в комнату, я сейчас, — он подтолкнул тебя внутрь, ускользая в кладовку, пока ты нырнула в тепло гостиной, досадуя, что с тебя едва ли не ручьями бежала вода. Не успела ты сообразить, что сперва делать, как на голову и плечи опустилось большое и теплое полотенце, а перед лицом встал Фарм, вытирая и грея, притянув поближе. — Прости, я просто небом залюбовалась там, в поле. Знаешь, это так красиво... Словно облака наливаются тяжёлым свинцом или ртутью, темнеют, хотя высоко наверху они все ещё белые, такие как снег или... как твои глаза, — ответила ему, понизив виновато голос к концу фразы, вновь возвращая былое волнение и жалея, что вдруг сравнила его зрачки с небом. Но скелет лишь довольно хмыкнул, приподняв пальцами твое лицо и наклоняясь, оставляя ласковый поцелуй на твоей прохладной после ливня щеке, и после ответил, отстраняясь совсем ненамного, отчего дыханием его слов обжигало до глубины души, не давая осознать в полной мере, что его ладонь пригревала сгиб твоей шеи. — Все хорошо, малышка. Пойдем ужинать, переоденься только в сухое, совсем замёрзнешь, — он ласково погладил тебя по плечам и отпустил, уходя на кухню, даря возможность вспомнить, как дышать самостоятельно. Обхватив края полотенца, ты закуталась в него, торопливо уходя в комнату, где жила с первого дня, выуживая из комода теплый свитер и спортивные штаны, переодеваясь в сухое с нескрываемым удовольствием, хотя дрожь не оставила тело, изредка пробегаясь по мышцам, отчего не совсем было ясно, не изменилась ли ее первопричина от призрачного холода до вполне реальных действий Фарма совсем недавно. Но ведь... это было так чудесно... Когда он стоял так близко и грел беспокойством и заботой, от которой теплилась надежда, что тебе все это не показалось. Но от того, что он вообще волновался, ты ощутила острый укол чувств вины, усилившийся, стоило тебе войти в уютную кухню крытой веранды, где на столе ждал ужин и по стаканам монстр разлил малинового вина, оставшегося в погребе с прошлого сезона. — О, так то лучше, Т/И. Я обогреватель включил, садись возле него, — Фарм кивнул на стул из плетёной лозы, а сам устроился рядом, пристально следя за тем, чтобы ты начала есть. Он делал это постоянно, с того самого дня, как узнал о проблеме, постепенно умудряясь снимать ее давление самыми разными методами. То готовя что-то настолько вкусное, что устоять было трудно. То уводя поесть на природе. То кормя буквально с рук, особенно когда дело касалось фруктов и ягод. Ты невольно усмехнулась, начав накладывать себе салат из свежих овощей: — Хах, да уж, Фарм, мы с тобой как супруги прям, извини, — ты отправила в рот ароматный салат, хрустя свежим перцем и огурцом, а монстр поднял на тебя удивленный взгляд. — Извини? За что это? — он отпил вина, но взгляда не отвел, призывая к ответу, отчего ты немного нервно уложила на столе руки. — Ну... Вдруг тебе это не нравится, а я проблем подбрасываю, а иногда и говорю сперва, а уж потом думаю, — неловко заправив за ухо влажную прядь волос, ты пробежалась взглядом по столу и тоже отпила вина, на секунду отвлекаясь его сладким и очень нежным вкусом. — Скажешь тоже. Мне нравится, Т/И. И ты нравишься, — он невозутимо положил в тарелку макароны и мясо, щедро поливая все свежим соусом из томатов, который сделал сам, тихонько кося на тебя заинтересованный взгляд, желая поймать твою реакцию на очередную свою прямолинейность. Вот так, одной фразой он выставил шах и мат, с плеча рубанув все твои сомнения, не дав им и призрачной надежды на то, чтобы слова были приняты неправильно. Ты была шокирована и покраснела, стараясь спрятать смущение, отпивая ещё вина, причудливо мерцавшее темными маджентовыми тонами в неярком освещении веранды. Твои глаза в который раз обратились к его рукам, возвращая былые мысли о том, что тебе отчего-то было трудно не смотреть на них с той самой ночи под звездами, когда он держал ей твою ладонь, и это ощущение укоренилось сильнее после его простой, но бьющей в упор фразы. Что до Фарма, то твоей реакцией он был доволен, ощутив приятное волнение, словно предвкушение тех шагов, которые он не решался сделать раньше, и теперь твое смущение стало знаком одобрения для того, чтобы продолжать. Ты увидела эти шаги уже следующим утром, когда вместо привычного звона резкого будильника сквозь сон мягким бархатом прорвался его низкий и ласковый голос, выманивая из теплого плена ночных грёз. Невольно вздрогнула, от того, как это было непривычно, на что скелет снисходительно и в то же время немного виновато улыбнулся, погладив тебя по плечу, чтобы успокоить растерянное волнение. — Тише-тише, это я, малышка. Прости, что напугал. Доброе утро. Я подумал, что это приятнее, чем слышать громогласный будильник, — он кивнул на коварные часы на тумбе у твоей постели, привлекая внимание к новой детали. Там же стояла маленькая ваза с полевыми цветами, и ты на что угодно готова была поспорить, что ещё вечером этого здесь не было. Букет был маленький, но очень милый, собранный из аккуратных ромашек и колокольчиков, отчего ты тут же улыбнулась сонно и счастливо, ловя его ответную радость тому, что его маленький подарок возымел нужный эффект. — Спасибо~. Фарм, мне никто ещё не дарил ничего такого, честно, — ты рассматривала его лицо, на которое попадал отсвет от падавших на зеркало лучей солнца. — Тогда привыкай, малышка, — проворчал его довольный голос, и он снова чмокнул тебя в щеку, чтобы уйти работать пораньше, пока ты завтракала и выполняла уже выученный назубок алгоритм обязанностей, которые с готовностью взяла на себя с первых дней жизни здесь. Но прежде, чем встать, ты надолго замерла, прижав пальцы к коже на скуле, что едва ли не горела этим касанием, пускавшего приятную сладость до кончиков пальцев. Его явную симпатию отрицать было уже невозможно... Как и твое к нему влечение... Решив не думать об этом слишком много, словно это привело бы к непоправимым результатам, ты предпочла целиком отдаться работе, до самого вечера пропадая в теплицах, где сбора ждали многочисленные, сочные помидоры, которые необходимо было отобрать и донести до погреба. Делать это приходилось партиями, поднять так много плодов разом ты просто была неспособна. Но и этого хватило, чтобы к вечеру устать так, что подгибались ноги, и, закончив со всеми делами, ты устало устроилась под тополем у дома, вытянувшись на мягкой траве и подпирая спиной теплый, шероховатый ствол дерева. Тишь... Гулял по полям суховей. Ласточки протяжно свистели так высоко, что если попытаться отыскать их взглядом, то кроме крошечных черных точек ничего и не увидишь. Тени кроны скользили по травянистому покрову, и тепло приятно касалось кожи через согретую за день землю. Ты в удовольствии потянулась, не слыша, как рядом вытянулся на траве подошедший монстр, но тебя не пугало его тихое появление. Привыкла. Рада его видеть, хотя и неловко с момента утреннего пробуждения. Но уже вечер, а мысли, вопреки работе, все равно оформились в важные вопросы, один из которых ты решилась задать спустя час непринуждённых разговоров о делах на завтра. — Фарм, можно, я спрошу? — ты неуверенно повернулась к нему, тут же пойманная в омуты цепкого внимания, чья уверенность не давала свернуть с выбранного пути. — Конечно, Т/И, что угодно, спрашивай, — монстр вынул соломинку изо рта, отбросив ее в сторону, поудобнее устроив голову на руках за своим затылком, не отрывая от тебя полного внимания взгляда ярких зрачков цвета горных вершин. — Эм... Как ты считаешь... могла бы я остаться здесь или стоит двигаться... дальше? Не мешать... — увидев в его глазах перемену на недоумение, ты вдруг пошла на попятную, испуганная тем, что только что спросила, — ох, черт... Извини, не важно это, — ты хотела было встать, не слушая ответа, но так уж сложилось, что ногу ты отсидела, и она вероломно подогнулись, роняя тебя на Фарма так, что осознание того, как ты упала пришло много позже ощущения поцелуя, который из-за падения случился спонтанно, столкнув вас ртами, хоть и грубовато, но так точно, будто сама Судьба подстроила эту неловкость, пустившую разряды микроскопических молний по вашим телам. Ты испуганно пискнула и села, закрыв покрасневшие лицо ладонями, сжимаясь в комочек, словно натворила неисправимых бед. И тихий смех монстра рядом, заставил сжаться ещё и душу, будто в ожидании удара, готового обрушиться на загоревшие от работы под открытым небом плечи, скрытые сейчас лишь тонкими лямками майки и белья. Но чужие пальцы, мягко обхватившие запястья, отнимающие от лица руки, стали точкой кипения, будто последний барьер пал со звоном битой черепицы. — Ну что ты, малинка, — тихий голос едва заметно вибрировал хрипотцой, пуская волнительную дрожь, замершую на полпути, когда твои губы накрыло уже совсем не случайным поцелуем, сперва несмелым, а после резко ставшим куда увереннее — под стать характеру монстра, что тут же толкнул тебя собой, настойчиво повалив в мягкую траву и углубляя поцелуй, который ты не прерывала. Не желала... Мысли плавились, словно оставленное на солнце масло, стекая вязкими дорожками где-то внутри тебя, когда его язык нашел приют под твоим, мягко заигрывая и лаская в необычном, напористом танце взрослого, уверенного мужчины, что ждал шанса подступиться ближе к той, кто с первого взгляда оставила в душе неизгладимый след симпатии, что для монстра было равносильно истинной связи. И он точно не хотел ее терять... Его руки легли на твои плечи, крепко и надёжно сжимая, чтобы затем одна из них горячим касанием скользнула под лопатки и твой затылок, чуть меняя угол наклона, позволяющий его языку огладить нежное нёбо, а тебе открывая доступ к корню своего, где оказалось куда горячее, чем ты могла бы представить. Это сбивало дыхание, которое он чувствовал всей грудной клеткой, наслаждаясь той нежностью, что дарила мягкость твоего тела и ощущением взаимности, не нуждающаяся в большем подтверждении, чем касание твоих рук к его шейным позвонкам. Не без труда силы воли он оторвался от тебя, ловя в плен близкого взгляда и оставляя на твоём языке лёгкий привкус знакомой ягоды. — Глупенькая, я бы хотел, чтобы ты осталась со мной. Ты ведь это слышала тогда, я знаю, что ты не спала, маленькая, хитрая лисичка, — ласково пожурил он тебя, мягко целуя в щеку и потираясь носом о жар смущения на твоём лице. И его нежный салатовый румянец сейчас выглядел до того мило, что ты не удержалась от того, чтобы не положить ладонь на гладкую матовость его щеки, которой от тут же потерся о руку, а после отнял ее от лица и поцеловал тыльную сторону, довольно хмыкнув на твое смущение. Ты только сейчас поняла в полной мере, что Фарм был куда старше, чем казался на первый взгляд, и от этого всё внутри замирало от его действий ещё сильнее, начиная дрожать смутной вибрацией за твоими ребрами, глубоко в душе. Ты улыбнулась ему, наслаждаясь появившимися прояснениями, что в ваших отношениях маячили для тебя вопросами, на которые Фарм последовательно и четко давал ответы. Улыбка и спокойствие вслед за этим разлилось по душе, когда ты расслабилась от неторопливой и целомудренной ласки монстра, что лег набок возле тебя, подперев рукой голову, а второй перебирая пальцы твоей кисти. Время тянулось сладким сиропом, и ты потеряла его счёт, рассматривая блики садящегося солнца, пускавшего рыжие волны по далёким, нескошенным полям за пределами фермы и посевов до тех пор, пока оно не упало за горизонт мягким, теплым шаром, опуская сумерки на двор. Вы ушли в дом, где ужинали все так же спокойно, но изменения все-таки не укрылись от твоего внимания. Ваши взгляды. Такими долгими они стали, что не описать словами, словно солнечные лучи, в которых вы нежились весь вечер, перетекли в души, и теперь вы делились этим теплом, разлитым в глазах. Фарм не мог не смотреть на тебя, словно любовался, изредка срываясь на теплую улыбку с лёгким налетом смущения цвета лаймового пунша. Уже расходясь по комнатам спать, ты неловко застыла в проходе, будто забыла сценарий, не в силах выдавить ничего из того, что можно было бы описать словами, похожими на испытываемые тобой чувства. Но они все не годились... — Доброй ночи, Фарм, — все, что ты смогла сказать в тот момент, но это не оказалось неуместным, а монстр взял на себя ведущую роль, задав тебе вопрос. — Ты будешь со мной, Т/И? — и в нем было всё. Не только желание узнать наверняка, останешься ли ты с ним на ферме. Но и желание знать, станешь ли ты ему парой. Не зная, можно ли ответить как-то ещё, ты справедливо рассудила, что в обоих случаях ответ был одинаковым, и тепло улыбнувшись, ты, наконец, кивнула. — Да, — и на твой ответ довольная, полнящаяся счастьем улыбка была лучшим пожеланием спокойной ночи в твоей жизни. Дни мягко перетекали один в другой, и одним утром ты отчего-то встала совсем рано, словно организм отдохнул вполне достаточно и требовал действий, привыкнув к распорядку, работе на природе и свежему воздуху. Солнце только начинало брезжить на горизонте, а оттого в комнате царил приятный полумрак, превращавший все цвета в оттенки сиреневой пыли. Ты сонно потянулась и вылезла из плена теплого одеяла, радуясь, что полы в доме были покрыты мягким ковролином, отчего не приходилось ощущать ступнями холод дощатого пола по утрам. Переодевшись в любимую голубую рубашку и шорты, ты тихонько прокралась на кухню, начав готовить завтрак и заваривать травяной чай, чтобы Фарм, когда встанет, не тратил на это времени. Вскоре маленькую кухоньку заполнил аромат жареной яичницы, и ты уже хотела отправиться выпускать кур во двор и Бэна на пастбище, но засмотрелась в окно, за которым начало выкатываться рыжее, теплое солнце, попадая на кожу через тонкий, воздушный тюль, придавая загоревшей за лето коже медный оттенок. Тихо и приятно, слышно было свист деревенских ласточек, чья трель заканчивалась ласковым треском... Ты внезапно вздрогнула, ощутив, как сзади обняли крепкие руки, а на плечо опустилась чужая голова, прижимаясь теплой щекой к твоей. — Тшш, это я, малинка моя. Доброе утро~, — его голос после сна звучал хриплым баритоном, пуская табуны мурашек по всему телу. — Утречка, Фарм. Я тебе завтрак уже сделала, — ты чуть повернулась к нему, чмокнув в щеку, пока монстр ласково улыбался, немного жмурясь от удовольствия касания к твоему мягкому телу. Кажется, он не очень хотел тебя отпускать, ответно целуя в уголок губ. — Спасибо. Пойдем сегодня на реку, м? Отдохнем вместе, — тихо предложил скелет, мягко выпуская из объятий и садясь к столу, чтобы позавтракать. Его клетчатая рубашка с немного смятым воротником делала его вид особенно по-домашнему уютным, и ты залюбовалась, поставив перед ним тарелку. — Ага, — твой ответ звучал словно невпопад, мечтательно, и Фарм это заметил, замерев на тебе взглядом, в котором сверкали туманные Альбионы звёзд, согретые тем, как сильно он успел к тебе привязаться. Успел полюбить всей душой. Река встретила утренним зеркалом полного штиля, не ломая отражения ив рябью. Дивная красота, когда так тихо, пригревает вставшее солнце и пахнет росой. Ты разулась и босиком пошла по влажной траве, иногда оборачиваясь на Фарма, чтобы поймать его счастливый взгляд. В руках он нес корзину с пледом, фруктами и малиновым вином, которое решил приберечь для подобного случая. На берегу вы заняли место возле черемухи, на которой темными точками мелькали сладкие ягоды, здесь же расстелили мягкий плед и устроились на нем, разливая по взятым из дома бокалам вино, которое в лучах солнца переливалось словно родохрозит. Ты долго любовалась его цветом, прежде чем попробовать, словно надеясь надолго сохранить этот оттенок в памяти. Стоило напитку коснуться языка, как ты поняла моментально, что лето именно такое на вкус. Немного пряное, сладкое с явным привкусом малины. Прекрасное сочетание, от которого ты прикрыла глаза, вдыхая вместе с ароматом вина запах дикого утра. — Ммм, это так вкусно! Никогда не пила ничего лучше, — ты одобрительно кивнула, пока Фарм неспешно осушал свою порцию и жмурился от отраженного с водной глади солнца. — Да, неплохо получилось в этот раз. Сладко... Прямо как ты, Т/И... Ну что, идём купаться? — он задорно усмехнулся, не дав долгой передышки от сказанного им комплимента. — Не холодно ли купаться, с утра то? Я туда не полезу, — ты отставила бокал и потянулась, но никак не ожидала, что Фарм, коварно смеясь, вероломно воспользуется этой секундной открытостью, чтобы ловко тебя подхватить, перекинув на плечо под твой протестующий визг пополам со смехом. Но когда монстр понес тебя в воду, ты начала испуганно пищать, пытаясь вывернуться, однако прохладная вода выбила весь звук автоматическим вдохом, стоило монстру поставить тебя, погрузив в течение до груди. — Ооох! Фарм, ну холодно же! — ты прижалась к монстру, больше пытаясь удержать равновесие, нежели тщетно сохранить тепло, но Фарм только этого и ждал, вовлекая в сладкий поцелуй со вкусом малинового утра, руками забираясь под мокрую насквозь рубашку. Несмотря на воду, кости были тёплыми, приятно лаская остуженную речкой кожу поясницы. Ты пальцами цеплялась за его шейные позвонки, ощущая, как по ним откуда-то из глубин реберной клетки поднимается ощутимое тепло его жизни. Течение приятными завихрениями обступало ваши тела, постепенно привыкающие к температуре воды, которая на самом деле была не такой уж холодной. Фарм осторожно подтолкнул тебя собой, опирая спиной о частично идущий под водой ствол широкой, старой ивы, позволяя иметь точку опоры в довольно глубоком месте. Монстр ничего не говорил, просто целовал, глубоко выскальзывая теплым языком в стремлении обласкать твой, руками рисуя узоры под незаметно рассегнутой рубашкой, давшей доступ к обнаженной коже живота и груди, делая это открытие неожиданным, ведь монстр до последнего верил, что ты в майке, в которой обычно купалась. Это вызвало у него довольное, низкое урчание удовольствия, как и то, что ты была совсем не против происходящего, ответно пересчитывая расстегивающиеся под твоими пальцами пуговицы его одежды. Солнце, бьющее теперь сбоку, грело кожу там, куда не доставала вода, и так головокружительно пахло цветущими водяными лилиями, что от этого мысли путались нежными лентами, подобно вихрям течения, забиравшегося между бедер, с которых ловко и сильно, одним рывком крепких рук были стянуты твои шортики и белье, тут же перекинутые на ствол ивы, чтобы их не унесло рекой. Ощущения обострились более настойчивыми ласками, в которых копился апофеоз нетерпения, что столь внезапно рвало плотину чужого самообладания. Но Фарм все равно не торопился, доводя тебя чередой мягких укусов за шею, пока руки надолго занялись лаской груди, массируя и сминая тепло нежных окружностей ладонями, которые на фоне воды казались едва ли не горячими, и от этого контраста вершины сосков твердели почти до боли, подставляясь под эту ласку самым бесстыдным образом. Колено вторглось меж бедер, подпирая собой ощутимое чувство скопившейся тяжести, и от этого сбивало дыхание, которое на миг пропало вовсе, стоило почувствовать, что в низ живота уткнулась горячая, упругая плоть мужского желания. Фарм наслаждался тобой не хуже малинового вина, чей лёгкий аромат навсегда станет для вас обоих точкой, от которой легко было оттолкнуться, теряя под ногами почву в обоюдном влечении. Поясница оперлась о шероховатый ствол, покрытый тонким налетом мягких, нитчатых водорослей, словно покрывало из нежной травы было расстелено специально для тебя, не царапая нежную кожу, когда Фарм навалился сильнее, раздвинув твои ноги, между которых устроился, обжигая щекотливую, чуть ноющую точку жаром сформированной экто-магии. Он тут же стал тягуче вводить ее в тебя, чуть прижимая рукой к себе, хватаясь за бедро и не сдерживая тихого стона-выдоха, от которого у тебя самой внутри все клокотало дрожью и отчасти неверия, что вдруг все пошло по наклонной, роняя вас обоих в пучину наслаждения друг другом. Спонтанно... Ты и не думала ни о чем таком, но и не жалела теперь, ведь все происходящее было правильным... Нужным... Он был так тебе нужен: своим теплом, голосом, заботой и лаской, которая сочилась в каждом его движении, словно он боялся сделать хоть капельку неприятно, а ты — потерять эту найденную в жизни опору. — Не больно, сладкая? — спросил он, остановившись в упоре мягкого барьера, вызвав вздрагивание в желании не отпускать и слиться воедино. — Нет, — шепнула ты, касаясь губами разлета ключиц и ощущая первый, смягченный водой толчок, от которого вас обоих приятно качнуло прохладой реки. — Такая горячая, — прошептал он в самое твое ухо, срываясь на вибрирующий хрипотцой тембр, сбитый мягким ритмом движения. Магия в стыках его костей горела спелым лаймом, уходя свечением под воду, в которой концентрировался вулкан объединённого жара. Ты слепо искала самые чувственные точки его тела, касаясь тонких щербинок на широких рёбрах, изгибами уходящих за спину. Рубашку изнутри заливало светом его жизни, цвета нежного, почти белого ментола, и она жалась ближе, заливая кости прозрачной смолой, красноречивее слов дающей понять, что испытывал ее обладатель. Тебя качало волнами его толчков до самой глубины, и от того, что все происходило в воде, чувства переполняли мягкостью касаний, стало жарко, и даже река, казалось, не охлаждала, как прежде, будто греясь течением о ваши тесно сплетённые тела. — Т/И, чуть откинься назад, не бойся, я держу, — попросил скелет, зажимая собой сильнее, и ты подчинилась этой настойчивой силе, хватаясь за него, чуть соскользнув в воду, ложась на ствол лопатками. Фарм доверительно промурчал, закинув твои ноги на свои бедра, отчего вошёл ещё глубже, вырвав из тебя непроизвольный, сдавленный стон. Ты чувствовала, что нутро сжимает стенками большой член, идущий туго, но оттого задевающий самое чувственное пятнышко, пускавшее от трения по нему дрожь в коленях и разведенных бедрах. Фарм продолжил ритмичное движение, от которого твоя спина чуть скользила по нежным нитям подводных растений, а вода приятно ласкала разгоряченную кожу опущенного в нее тела. Монстр склонился ближе, тесня собой, но при том надёжно удерживая сильными руками, сжимая ими кожу на ягодицах и пояснице, не больно, но ощутимо и невероятно приятно, а стоило ему ещё и укусить за плечо, ведя затем языком к яремной вене, как мысли разбились рябью первого утреннего ветра и сдавленным, тихим стоном, которому вторил его собственный, в унисон с твоим. Ветер дохнул свежестью, мешая запах цветущих нимфей с лёгким оттенком малины, забитым в лёгкие с его выдохом, с которым он снова начал целовать тебя. Ещё глубже, ещё сильнее, толкаясь быстрее, отчего вода кругом закачалась волнами больших кругов, вспугивая сидящих на кромке берега голубых мотыльков-однодневок. Только природа и была свидетелем вашей любви, глотая сладкие звуки тихой страсти пением иволги и дроздов, плеском дикой рыбы в реке и шелестом камыша на береговой линии. Ты, полностью смятенная чувством чужой силы и наполнения от и до, содрогнулась даже неожиданно для себя, едва не уйдя под воду, но Фарм, ощутив эту пульсирующую дрожь экстаза бережно прижал к себе теснее, даря возможность кончить в полную силу, плотно обхватывая собой его тугую плоть, вот-вот готовую извергнуться жаром. И стоило тебе чуть расслабиться в его руках и сбитом дыхании, как он продолжил, доводя до финиша и себя быстрыми, упористыми фрикциями, после которых он с глухим рычанием излился финалом своего напряжения, сбито дыша в сгиб твоей шеи. Он не торопился отстраняться, наслаждаясь нежностью взятого в свой надёжный плен тела, начав осыпать маленькими, ласковыми поцелуями ключицы, поднимаясь выше и игриво куснув за подбородок, ловя твой размытый полученным удовольствием взгляд своим — полным ласки и обожания. Он дорожил тобой. Как самым ценным, что успел найти за жизнь, и это не нуждалось в излишней высокопарности, да и тебе это было не нужно, ведь все читалось почерком теплоты взгляда. Ты тихо посмеивалась, шутливо брызнув водой, на что тот сожмурился и снова поцеловал коротко, чтобы потом утянуть на берег, греться в лучах солнца. Одеваться ты не стала, разложив вещи сохнуть на траве, а сама завернулась в шерстяной плед, неторопливо поедая кусочки нарезанных спелых груш и яблок. Фарм сидел рядом, задумчиво кусая соломинку и улыбаясь, когда бросал на тебя счастливые взгляды, которые, вопреки тому, что вы сделали, тебя смущали, что так нравилось монстру рядом. Он отпил ещё из бокала и приблизился в намерении снова получить немного ласки, и ты потянулась к нему за поцелуем, удивлённая тем, что в рот влилось согретое им малиновое вино, дурманя и без того расплывчатые мысли. Он чуть отстранился, чтобы вдоволь насладиться твоим смятением и румянцем, пальцами огладив щеку, пригретую солнечным днём. — Я тебя так люблю, Т/И. Хорошо, что мы встретились, — тихо поделился он, спускаясь пальцами к шее и ниже, под плед, где теплом встретила кожа, пахнущая теперь свежестью реки и солнцем. — И я тебя люблю... Рада, что отправилась в это путешествие, — ответила ты, ощущая, что Фарм толкает собой на траву, почти подмяв под себя, но при том оставляя свободу движения и дыхания, которого, как подозревалось, вскоре тебе опять будет не хватать... И далеко не единожды оно собьется окончательно, стоит краткому разговору закончиться. — А уж как я рад, хах. Ягодка моя, как ты вкусно пахнешь... Летом, — протянул он, утыкаясь носом в сгиб твоей шеи. Отвлекал... Ведь рука опять гостем скользнула под плед, оглаживая теплую, бархатную наготу, пуская такой сладкий трепет, что ни одно вино не сравнилось бы. Эта нежность и ласка опять требовала продолжения, искала выхода... И ты, ощущая, как внутри хмелем скручивает сладкий узел удовольствия от его близости и действий, тихо ответила, носом потираясь о теплый висок любимого, а руками добираясь прямо через открытые расстегнутой рубашкой ребра до мощного стержня позвоночника, чтобы приласкать в нем каждую косточку. — Лето в твоей душе вкуса малинового вина...