#KrtsAdventCalendar

— Душа моя, не хочешь отдохнуть хотя бы немного? Голос мужа заставляет размять затекшие под весом шубы плечи и оторваться от очередных посланий с поселений Юга. Мороз замка успел стать привычным, пальцы все так же ведут угольные линии по бумагам, но тело все еще скучает по теплу. Солнца или человека? Кей знает ответ. — Разве ты не должен был отправиться к оленям на сегодняшний вечер? — Я уже вернулся, все для того, чтобы остаться с тобой, — шепчет по-северному Тецуро и подходит ближе, своровывая сладкий, как апельсины, поцелуй, а по телу тут же бежит дрожь. Цукишима уверен, все золото на его теле светится, а метка приятно тянет плечо, заставляя оторваться от рабочего стола и найти новое место в чужих объятиях. За столько лет жизни виски мужа успели поседеть, а вот шуба остается такой же мягкой и красивой. Настоящая драгоценность. — Разомни крылышки, птичка. Ты уже ушел на покой, корону несут другие, не нужно погибать здесь. — Так забери меня, — язвит он с позабытым в молодости задором, но не ожидает, что его все так же легко забросят на плечо и понесут в сторону ворот. Сопротивление бесполезно, он знает об этом достаточно, чтобы лишь закутать нос в собственную белую шубу и дождаться спуска на снега. Снаружи стремительно вечереет, луна лениво выбирается на небо, но это вряд ли может остановить от шалостей. Они только сбрасывают шубы, обмениваются улыбками, достойными быть отражением Северного Сияния, и обращаются. Тецуро пускается в бег в сторону пустого горизонта, темными лапами оставляя лисьи следы, Кей взлетает в небо, следует прямо за чужим хвостом, и здесь и сейчас он чувствует то неописуемое чувство, имя которому Свобода. Но игра еще только начинается, и Цукишима с громким совиным криком пикирует, открывая клюв, как будто всерьез намереваясь прокусить черный бок и разодрать чужие лапы. Они, правда, оказываются сильнее, уворачиваются и отбрасывают в сторону, но это только сильнее вызывает азарт. Куроо ведь не даст закончить так просто верно? И он атакует снова и снова, терпит мелкие игривые укусы на ножках и крыльях, позволяет даже выдрать парочку застаревших перьев, клюет меж маленькими ребрами и прикусывает черный нос, правда это считается лишним, и Тецуро в следующую же секунду валит в снег и нависает сверху, скаля клыки. — Сдаешься, южанин? — с усмешкой тянет он собственным голосом, и Кей готов поклясться, что чужая смуглая кожа на фоне собирающейся метели и многолетних снегов это лучшее, что он только мог видеть и знать. — В следующий раз тебе не победить. — Неужели? — Потому что у меня всегда будет оружие против тебя, — Кей поднимает свою руку до чужой щеки, ведет по легкой щетине, морщинам губ и едва сдерживает улыбку, когда муж потирается, совсем как домашний щенок. — Твое сердце в моих руках, Тецу. — Как и твое у меня. «Старые Боги, сохраните эту любовь до скончания времен»