Остерегайтесь магических беседок. Серьёзно.

Музыка в машине играла негромко, что позволяло слышать издаваемый автомобилем шум. Это было хорошо, потому как, несмотря на свой 14-летний опыт, Солнцева ещё не решила, под какие звуки лучше любоваться проплывающей за окном картиной — естественные (если можно так назвать грохот техники) или искуственные (от слова «искусство», а не «неживые»). Картина, между тем, была очень приятна глазу: словно роты солдат, построились у дороги прямые тонкие сосны, сверху подсвеченные утренним солнцем, а снизу ещё сохраняющие ночную прохладу. День обещал быть во всех отношениях чудесным — небо было по-летнему ясным, родители спокойно о чём-то беседовали на передних сиденьях, а Марина вглядывалась в лесную чащу и придерживала телефон, готовая в любой момент ответить на входящий звонок от кого-нибудь из ребят. Последнее и было причиной радости — ей предстояло провести шесть недель лета в лагере «Василёк» бок о бок со старыми знакомыми, среди которых будут Таня и Лексей — одноклассники, с которыми связано немало тёплых, весёлых школьных воспоминаний (как потом, в конце 11-го класса, можно будет полноправно сказать). — Ты рада? — спереди донёсся голос матери. Видимо, они с папой обсуждали планы на лето — родители собирались, пока дочь будет в лагере, взять какой-никакой отпуск и махнуть на одну лесную базу отдыха и куда-то ещё. Так сказать, ребёнок будет в лагере для детей, а родители — в лагере для родителей. — …А?.. Чему? Лагерю? — девочка оторвалась от размышлений и захлопала глазами, вспоминая, о чем они говорили. — Ага, — женщина попыталась обернуться и увидеть Маринино лицо. — Конечно, — она улыбнулась, будто это было само собой разумеющееся, а через пару секунд саркастически добавила: — Вообще, мама — что за дурацкие вопросы? Мама в ответ хихикнула, убрала с лица чёрные волосы и спокойно уселась в кресле. Марина, по-прежнему в хорошем расположении духа, открыла переписку с Третьяковыми, чтобы перепроверить время. Собирались подъехать все вместе, к семи утра. Между тем, часы наручные и часы телефонные грозно приближали стрелки к 6-и 55-и, а брат с сестрой ничего со вчерашнего вечера — вернее, ночи, — не писали.

1 июня

Татианна Всё, давайте 1:12 Я сейчас засну 1:12 Лексей Не давайте ей ничего 1:12

Пхпх

1:13

Лексей А 1:13 Б 1:13 В 1:13

Лёеееееееееееееееееех

1:13

Лексей Г 1:14 Д 1:14 Е 1:15 Чтоооооооооооооооо (ответ) 1:15

Очень странно, что твоя сестра ещё не совершила братоубийство :)))

1:15

Лексей Ё 1:15 Она у меня приучена) (ответ) 1:15 Ж 1:16 Татианна Не волнуйся, сейчас сделаем (ответ) 1:16

Авхазвхзахв

1:16

Исполнительность — 100/10

1:16

Лексей Блин, Марина 1:17 За что 1:17

…Этот парень был из тех, кто просто любит жизнь…

1:17

Оно само:")))))))) (ответ)

1:17

Спокойной ночи Х)

1:18

Татианна Покойной) 1:23

Ребята ребята ребята

Вы живы?

6:52

Лексей Ага, прикинь 6:53 Татианна МАРИНА, ТЫ ГДЕЕЕЕЕЕЕ 6:53 Я ТЕБЯ НЕ ВИЖУ 6:53 АААААААААААААА 6:54

…

Еду

Подъезжаю

6:54

Татианна УРААААА 6:55 ТЫ НЕ СДОХЛА 6:55 Кхм-кхм, да, ура 6:55

Вхвззвхвхвхзввз

Главное, что вы там друг друга ещё не убили

6:56

Лексей Да-дааа :) 6:56

:"))))))))))))))

6:56

Марина выключила телефон и уставилась в окно, прислонившись лбом к стеклу. Вот автобусная остановка, переход через шоссе… И, в кои-то веки, огромная арка с большой красивой надписью «Василёк», обозначающая вход в лагерь, а под ней, непосредственно, широкие решётчатые ворота, где уже потихоньку собираются люди, желающие сдать детей постарше и помладше куда подальше. Среди них она искала тёмненькую ладу и две знакомые прямоносые физиономии. Судя по всему, они должны быть именно у входа… — Опа. Вижу наших. — проконстатировала она, когда заметила знакомые фигуры у ворот. Вернее, уже отправляющихся с новым вожатым к корпусу первого отряда. Оформление перед расселением произошло как обычно — родители подписали несколько документов, медсестра проверила на наличие вшей, а две мадам за соседним столиком смерили девочку взглядом и вынесли приговор — первый отряд. Только, конечно, длилось это быстрее засчёт раннего времени, когда люди только подходят — доберись они до лагеря минут на десять позже, пришлось бы ждать в конце быстро сформировавшейся сзади длинной очереди. Охранник открыл калитку. Марина в последний раз попрощалась с родителями, папа передал ей большой тёмно-серый с рыжим чемодан, плотный цветной пакет, в котором скрывалась от чужих глаз еда, и девочку передали во владение одной из девушек в красных платках, которая оказалась её прошлогодней «сожительницей», а сейчас осмелилась пойти в вожатые. — О, привет! Ты ведь была у нас в прошлом году? Марина из маленькой комнаты? — сразу поинтересовалась русая в белой лагерной футболке - с названием лагеря и милым синим цветком, - девушка. — Да, из маленькой комнаты, — новоприбывшая немного усмехнулась, — а ты Света из большой, которая пела во второй смене? — Да-да, так пела, что у всех уши завяли, — девочки засмеялись и стали спускаться вглубь территории. Пологая дорога была покрыта старым, наверное, проложенным ещё лет десять назад асфальтом, и попадавшими только недавно сосновыми шишками и иголками. Воздух был пропитан утренней хвойной свежестью, он вился белой дымкой между высоких деревьев. Но, потихоньку нагреваясь от ленивого солнышка, он, как и чирикающие тут и там птицы, просыпался и разлетался в неизвестном направлении. Несколько раз Марина поднимала голову, вглядывалась в простирающуюся перед ней рощу и мохнатые верхушки сосен и с благоговением вдыхала этот воздух. Правда, со стороны это было не очень заметно, потому что не хотелось задерживать вожатую на каждом живописном повороте. Так они дошли до светло-голубого, расположенного почти в самом сердце карты лагеря, корпуса. На подходе Маринин телефон негромко запел и показал на экране надпись «Татианна». — Ало, приём? Слушай, Солнце моё, ты где пропала? Ты ж сказала, что почти приехала? — торопливо заговорила подруга в трубку. Фоном и в ней, и в реальности можно было услышать какой-то грохот — должно быть, ставят чемоданы и обживают комнаты. — Да я уже тут, могу в окошко тебе постучать, — с улыбкой ответила «Солнце», оторвалась от телефона и поблагодарила Светочку за помощь в дороге. Вожатая отдала честь и направилась обратно к выходу, принимать остальных детей. В трубке снова кто-то заголосил, а в корпусе послышались шаги. В следующую секунду Марина беспардонно пообещала говорящему телефону «Ща, ща» и закинула его в сумочку, потому что в этот момент с порога соскочил пацан в цветастой кофте, чёрных спортивках от неё же и с родинкой под левым карим глазом. Лексей — а это был он, — подошёл к Марине со словами «Какие люди!» и, по установленной в компании традиции, они пожали руки. Вслед за братом в темно-синей футболке и джинсах появилась Таня, которая в два скачка преодолела расстояние до Марины и повисла на её шее, щекоча крашеными под брюнетку волосами подбородок — она была на полголовы ниже Мариши, а Лёха на полголовы выше. — Тань, ты меня сейчас задушишь!.. — пропищала девочка, но подруга даже не ослабила хватку. — Это за то, что опоздала. — донеслись до Солнцевой приглушённые одеждой слова в навещавшим иногда Таню «стиле обиженного ребёнка». Девочка тяжело вздохнула и состроила невинную мордочку. — Ну где я опоздала? Вы сами только что подошли, я вас у ворот видела, когда подъехала. — Ладно, — Третьякова чуть погодя отцепилась, смерила «типо опоздавшую» светло-голубым взглядом, и, положив руку ей на плечо, деловито вынесла вердикт: — Я тебя прощаю. Марина схватилась за сердце и опустила голову: — От души душевно в душу премного вас благодарю и сердце я своё навеки вам приподношу, — торжественно произнесла она первые пришедшие в голову стихи, отчего судья зашлась в смехе, и повернулась к хихикающему Лёхе, — А вы меня грешную простили? — За что же? — он поправил темно-русую чёлку, после чего посмотрел поверх Марининой головы, наверное, приметив новых подходящих детей. — Сейчас все нормальные места займут, а мы тут толпимся. — И то правда. — Я тебе прежнюю кровать пометила, никто не займёт. — вздохнула Таня и направилась внутрь, попутно попытавшись дать брату щелбан за такую неучтивость. Она исчезла за белыми обшарпанными дверями корпуса раньше, чем он успел среагировать, поэтому оставшиеся двое побыстрее отправились за ней, обгоняя сонных, видимо, в первый раз попавших сюда ребят. Из коридорчика они попали в левый желто-розовый тамбур с большим открытым шкафом для чемоданов, а из левого тамбура в маленькую светло-зеленую комнату на пятерых человек, где в прошлом году проживала Марина. На одной из коек она нашла Танин рюкзак с пиратским флагом, который красноречиво обещал смерть всякому сюда приземлившемуся. Наверное, это и была та метка, потому что остальные её вещи — да сама их хозяйка, — были сосредоточены на соседней кровати. — Эффективнее сторожевой собаки, — улыбаясь подметила Марина и переложила рюкзак к Третьяковой, оставив на его месте собственную сумку. — Можно? — Конечно, — ответила подруга, быстро вскарабкавшись на кровать с мягким коричневым пледом в узорах, где стала с интересом изучать потолок. Марина тоже не нашла ничего лучше, кроме как оставить кроссовки и вещи на полу возле койки и так же на ней распластаться. И ноги отдохнут, и руки, и голова немного… Хотя нет, пожалуй, именно голова получила от этого больше удовольствия. Ей не свойственно весь день вести себя как зомби после пятичасового сна, тем более первого такового за неделю, но ребят, как же классно валяться и ничего не делать… В такие моменты дико завидуешь кошкам, которые только и делают, что едят и спят… Хотя, им вообще всегда завидуют… — А-фи-геть, только приехали — сразу как две медузы на камнях, растеклись и не втекаются, — от философских мыслей отвлекли шутливые слова стоящего в дверях Лексея. — Пф. Ну, в отличие от этих несчастных медуз, мы живы! — прокряхтела девочка, переворачиваясь набок, а потом просто садясь на кровати. — Хе-хе-хе, не волнуйся, скоро мы будем не очень живы, — криво улыбнулась Таня, поглядывая в тамбур, где метались, собирались и разговаривали соотрядники. — Володя, сдаётся мне, никого в этой смене щадить не будет. — Володя? Белобрысый? — захлопала глазами Марина, а после усмехнулась: — Его что, осмелились взять в вожатые? — Агась, — до этого поднятые кверху Танины ноги, будто от безысходности, с шумом плюхнулись на матрас. Солнцева это заметила и покосилась на окно прямо над койкой Третьяковой. Под лёгкой кружевной шторой и менее привлекательной занавеской его скрывали вообще непривлекательные соединённые скотчем картонки от старых коробок. Когда-то — должно быть, ещё в СССР, — кому-то понравилась идея сделать в этой комнате два окна в сени, и только потом оградить часть этих сеней под комнату вожатых. Таким образом, второе слева окно комнаты девочек стало проходом к старшим, и его пытались заделать подручными средствами. Впрочем, это не мешало разбирать в тишине сон часа или отбоя разговоры с той или иной стороны. Старый товарищ и новый вожатый Владимир был вроде нормальным человеком, но, как любила выражаться Марина, "тонкой душевной организации" - ранимость, вспыльчивость, грубость и все вытекающие отсюда проблемы. Но если ты вкупе с этим умеешь вести дела, соблюдать порядок и впрягать подростков в работу, то становишься одновременно самым лучшим и самым ненавистным вожатым на свете, каким мог стать Володя в предстоящей смене. Да и вообще как-то стрёмно обсуждать человека, когда он сидит за стенкой и может тебя слышать... - А он же уже здесь, да? - Как бы да, но как бы нет - Третьяков качнул головой то в их сторону, то в противоположную, - Он у воспитателя людей записывает. Воспита никто пока не видел. Говорят, с прошлого года Нюра приедет, но я чё-т не верю. На вряд, на вряд. - Почему это? Думаешь, она уже старая? - Ну да, - он хмыкнул на такое критичное прилагательное, но тут же задумался. - Ей ещё в том году все 24 были, теперь, наверное, не возьмут. - Думаю, воспитатели все-таки до 25-ти включительно, - предположила Марина, вглядываясь в фигуры в коридоре. - Может и так, - как бы сдаваясь, он всплеснул руками и вдруг схватил очень сильный хлопок по плечу. Сзади подошёл ещё один старый знакомый, с которым тут же завязался ещё один тёплый, но менее продолжительный разговор. В этот момент, чувствуя, что что-то она засиделась без дела, Мариша встала с места и накинула обратно на плечо сумку. - Вы уже отметились? - поинтересовалась она у вставшей на прогулку по комнате Тани. - Да, а что тако... А-а. - Ага-а, - девочка без злобы её передразнила, протиснулась между мальчиками и отправилась в комнату воспита, что была в правой части корпуса. Комнатой это можно было назвать с трудом - пространство полтора на два, огороженное от коридора картинками сверху и двумя дверями - дверью-«стеной» и входной. У второй стоял новый русый молодец и ждал, когда его запишут. Почти сразу он обернулся, увидев за собой очередь в замешательстве сказал «Привет» и ушёл. Марина не стала особо акцентировать внимание и просунула голову в дверной проём. - Утро доброе. - Очень доброе. ФИО, дата рождения, твой номер и номер родителя, - не особо эмоционально и толком не смотря на нового человека произнёс вожатый и перевернул страницу клетчатого блокнота. - Солнцева Марина Викторовна, - она максимально чётко стала выговаривать нужную информацию, следя, дописали её или нет, - 25-е, 09-е, 07-го... - Свободна. - через какое-то объявил Владимир и с чистой совестью Марина зашагала в комнату. По пути, прямо напротив входа в здание, она приметила старое зеркало в деревянной раме, которое, конечно, не могла обойти стороной. Из-под тёмно-зеленого бомбера глядела бледно-оранжевая приталенная футболка, на ногах светлого оттенка джинсы и под цвет бомбера кроссовки. Длинные и волнистые русые волосы убраны в пушистый пучок. От этого - да и вообще, - её голова напоминала белый одуванчик, особенно с серо-зелёными круглыми глазами посередине, как стебелёк цветка. Всё ещё глядя в зеркало, она убрала с веснушчатого лица лишние волосы и прокрутила в голове все успевшие произойти утром события. Пожалуй, смена будет хорошей. И вторая не хуже первой. Наверное. С такими мыслями она продолжила свой путь, закончила его и стала разбирать вещи.